Скучаю по тебе (гет)

Пятый курс не задался для Дина с самого начала года. Всё навалилось одновременно: страх из-за возвращения Волдеморта (если Гарри всё-таки не лгал), психованный неадекватный Симус в придачу к остальным одноклассникам, как с ума посходившим в переходном возрасте, и, разумеется, озверевшие преподаватели, задающие такую уйму домашних заданий, что даже Гермиона, когда записывала их под диктовку, печально качала головой. Ну а гнилой вишней на этом торте раздражающих факторов восседала расфуфыренная самозванка из Министерства, Долорес Амбридж. Большинство гриффиндорцев сравнивали её с жабой или ожиревшей старой кошкой, но Дину она представлялась кем-то неодушевлённым: тыквой неестественно розового цвета или, на худой конец, пузатым чайником, похожим на тот, из которого она наливала себе отвратительно сладкий чай во время «индивидуальных бесед» с провинившимися учениками.

Подумав об Амбридж, Дин невольно сжал в кулак руку, засаднившую от воспоминания о том испытании, которое пришлось пройти всем членам Отряда Дамблдора, когда их поймали с поличным. Мариэтта Эджком, конечно, оказалась той ещё заразой, но они и сами были виноваты — поняли, что их занятия раз за разом остаются незамеченными, увлеклись духом подпольного сопротивления и чересчур расслабились. А зря.

Жаль, ведь ОД, кажется, был единственным светлым пятном посреди серых будней этого учебного года. Декреты Амбридж, один безумнее другого, выходили с такой скоростью, с какой даже близнецы Уизли не успевали распространять свои изобретения, и Дина уже мутило от постоянных «карается», «возбраняется» и «запрещено». А занятия в Отряде давали ему, да и другим ребятам, возможность выпустить пар, реализовать свой потенциал и выплеснуть сдерживаемые эмоции. И, самое главное, там была Джинни.

Конечно, эти тайные тренировки посещал и Майкл Корнер, с которым Джинни вроде как встречалась, хотя первый же квиддичный матч Гриффиндора против Когтеврана показал, что эти отношения не пройдут даже такую проверку на прочность. Дин внимательно наблюдал за Джинни каждую тренировку Отряда, всё больше очаровываясь ею, и весной, наконец, с торжеством отметил, что её связь с Майклом сошла на нет — они даже не смотрели друг на друга, будто между ними выросла невидимая стена, да и, тем более, Корнер стал заглядываться на китаянку Чанг со своего факультета.

«И что в ней привлекает парней? — думал Дин. — Неординарная азиатская внешность? Ну, не знаю. Хотя мне, по идее, даже лучше — пускай они носятся со своей Чанг как драконихи с яйцом; у меня от этого будет только меньше конкурентов за внимание Джинни».

Выйдя из экзаменационного класса в коридор, Джинни, наконец, позволила себе выдохнуть с облегчением. Сдала! Сдала один из самых трудных для себя предметов — зельеварение. Теперь она официально переведена на новый курс... если следующий учебный год вообще наступит. Сейчас, в условиях постоянного скрытого конфликта, готового в любой момент перейти в открытый, невозможно быть уверенным в завтрашнем дне...

Джинни привычно тряхнула головой, стараясь отделаться от навязчивых мыслей, и тут краем глаза заметила в конце коридора (там, куда только что пристала движущаяся лестница) чью-то долговязую фигуру. Через пару секунд она узнала в нём Дина Томаса, но не придала этому совершенно никакого значения. Тут из класса вышел Колин Криви, и Джинни переключила внимание на него, расспрашивая о том, как прошёл устный экзамен. Дин, тем временем, исчез из поля её зрения.

Следом за Колином из кабинета вышла Демельза, и они с полчаса простояли у окна, делясь впечатлениями от экзамена. Затем Колин и Демельза отправились в Большой зал — подкрепиться после трудного утра; следом за ними увязались Эндрю Керк, Викки Фробишер и ещё несколько ребят.

В какой-то момент коридор опустел, и в тишине явственно заскрипела вновь придвинувшаяся к площадке лестница. Джинни машинально бросила взгляд туда, откуда шёл звук, и в недоумении нахмурилась: по лестнице опять поднимался Дин, точно так же, как четверть часа назад, и это было бы полным дежавю — однако на сей раз Дин не пропал, а, приняв чрезвычайно решительный вид, направился прямиком к ней.

— Привет, — поздоровался он так, словно долго к этому готовился. Затем опустил взгляд, кашлянул в кулак, снова поднял глаза и спросил: — Как экзамен?

— Привет. Всё хорошо, получила «выше ожидаемого», — внешне спокойно отозвалась Джинни, хотя по-прежнему была слегка удивлена поведением Дина и тем фактом, что он вообще с ней заговорил, ведь она почти ничего не знала о нём — ну, кроме того, что он сосед Гарри и её брата по комнате и, разумеется, член Отряда Дамблдора.

— Поздравляю. Последний?

— Что? — не поняла Джинни, углубившись в свои мысли.

— Экзамен — последний?

— А, да. Я официально на пятом курсе.

Дин немного замялся, потом кивнул на дверь класса.

— Кого-то ждёшь?

— Луну, — коротко ответила Джинни и тоже замолчала. В воздухе так и чувствовалась неловкость и некоторое напряжение, поэтому она поспешила добавить: — А ты... тоже с экзамена?

— Да, сегодня сдавали заклинания.

— Успешно?

— Та же оценка, что и у тебя.

— А как там Рон, Гермиона... Гарри?

— Гермиона с Гарри справились блестяще, — с готовностью доложил Дин, — а Рон по списку после меня, поэтому, когда я выходил из класса, его только вызвали.

— Понятно...

Снова повисло молчание, но в этот раз инициативу перехватил Дин:

— Ты больше не встречаешься с Корнером?

Джинни, до этого рассматривавшая носки своих туфель, вскинула голову и неожиданно смутилась, от чего сама опешила.

— Нет, — сказала она не слишком твёрдо. — А что?

— «Нет» — не встречаешься? — уточнил Дин.

— Именно, — кивнула она, скрывая за упавшими на лицо волосами эти совершенно не типичные для неё эмоции.

— Это хорошо.

— Почему?

— Потому что он тебе не подходит.

Джинни приподняла брови.

— А кто подходит, интересно?

— Ну, не знаю, — Дин отвёл взгляд. — Кто-нибудь с Гриффиндора, например.

Джинни впервые за всё время разговора улыбнулась.

— Уж не себя ли ты имеешь в виду? — хитро прищурилась она.

— Возможно, — сказал Дин уклончиво и вдруг совершенно неожиданно взял её за руку. — Пойдём прогуляемся?

— А как же Луна?.. — засопротивлялась Джинни, но было уже поздно: ноги сами вели её вслед за Дином, который уверенно шёл к главной лестнице.

— Мерлин, вот проблема! — хохотнул он, становясь собой прежним. — Найдёшь её за обедом и спросишь, как сдала.

— А, ну да... точно.

С этого дня всё и началось. Сначала Дин и Джинни просто сидели где-нибудь в безлюдном коридоре замка или на скамейке у фонтана на внутреннем дворе и болтали на общие темы: Отряд, квиддич, Амбридж и, конечно, Волдеморт; затем перешли к более личным: детство, семья, друзья, увлечения. Совсем скоро такие прогулки и беседы наедине стали чем-то самим собой разумеющимся, но ни тот, ни другая пока не хотели выносить свои отношения на всеобщее обозрение.

На девятый день после памятного экзамена Дин прислал Джинни записку, в которой было нацарапано:

«Не знаю, какой чёрт в меня вселился, но я ужасно хочу тебя поцеловать».

Давно Джинни так не волновалась, как перед тем вечерним свиданием. Готовясь к нему, она носилась по комнате туда-сюда, несколько раз почистила зубы, расчесала волосы, собрала хвост, потом заплела косу, но в итоге распустила её, поменяла блузку на свитер и обратно; той же пытке подверглись и джинсы с юбкой. В конце концов, они с Дином, взволнованные и разгорячённые, столкнулись в вестибюле перед самым ужином и, недолго думая, в этой суете и гомоне легко ускользнули от нежелательного внимания в один из классов, что располагались за главной лестницей.

Заперев дверь пустого кабинета, они долго смеялись — что, скорее, было последствием нервной встряски, чем истинного веселья; Джинни сидела на стуле, повернувшись лицом к его спинке и обхватив её руками, а Дин стоял у ближайшей парты. Но вот смех стих, Дин с необычайной уверенностью наклонился к девушке, и его губы слились с её в нежном и осторожном поцелуе. Джинни попыталась встать, чтобы Дину не пришлось стоять согнутым в три погибели, однако то положение на стуле, которое она изначально заняла, не позволило ей подняться, и она осталась на месте. Впрочем, это не помешало им обоим наслаждаться первым полутораминутным счастьем.

Потом была битва в Министерстве, где Джинни участвовала, а Дин нет. Всему виной оказалась очередная пиротехническая задумка Симуса, для осуществления которой ему понадобилась помощь друга. За всем происходящим они и думать забыли о монетах, лежащих в карманах брошенных на стол жилетов, и способных нагреваться в случае срочного вызова; ну, а когда заметили и прочитали сообщение Гарри, было уже поздно.

Летом Дин и Джинни практически не виделись, но регулярно переписывались. Дин всё больше думал о своей подруге, ему казалось, что он влюблён, и он даже признался в этом Джинни в день встречи на вокзале Кингс-Кросс... однако расстояние, расставание и, по всей видимости, Гарри сделали своё дело: Джинни стала медленно, но верно отдаляться от Дина.

В Хогвартсе дела тоже не пошли на поправку: прогулки стали редкими, встречи — короткими, а разговоры — скучными. Дин пытался проявлять по отношению к Джинни внимание и заботу, но это лишь раздражало её; пробовал стать настойчивее в ласках, но тогда она становилась настоящей ледяной скалой и совсем сбивала его с толку. Тем не менее, он был не дурак и догадывался, что Джинни не испытывает к нему и половины того чувства, что он испытывает к ней, но всё ещё упрямился и старался спасти их отношения.

Конфликт, возникший буквально на пустом месте (а, точнее, в проёме портрета Полной Дамы), когда Дин был совершенно незаслуженно обвинён в излишней опеке, убил его последнюю надежду. Оправдываться перед Джинни и убеждать её в том, что он всё равно не успел бы придержать перед ней дверь проёма, так как шёл чуть позади, а также не хотел выводить её из себя, было бессмысленно. Как говорится, насильно мил не будешь.

А вскоре гриффиндорская команда сенсационно взяла Кубок школы по квиддичу, и в порыве эмоций Джинни, решившая исход матча эффектной поимкой снитча, выискала в толпе радостного Гарри, влетела в его объятия и поцеловала на виду у всех. В том числе, и у Дина.

Он тогда ушёл из гостиной, не в силах разделить всеобщего ликования, хотя сам был не меньше Джинни причастен к победе сборной, и долго бродил по пустому коридору восьмого этажа, где свидетелями его печали могли стать лишь сквозняки да парочка забредших привидений.

Со следующего дня жизнь потекла своим чередом, однако поначалу это и впрямь было нелегко: жить в одной комнате с Гарри и знать, что теперь он — центр вселенной для той, которую столько времени не замечал; видеть Джинни в общей гостиной и неловко отводить глаза, не зная, что сказать друг другу и стоит ли вообще что-нибудь говорить; встречать повсюду счастливые, несмотря на нависшую над магическим миром опасность, парочки и понимать, что сам он упустил свою половинку и теперь вряд ли когда-либо найдёт её в другой.

Но время всё расставляет на свои места. Дину,с его оптимистичным складом характера, было несвойственно уныние, да и Симус, как мог, поддерживал его — не говоря ни слова о девчонках в целом и о Джинни в частности, он умудрился выбить из головы друга всю дурь и заставить его переключиться на учёбу, квиддич, футбол и их новые огнеопасные затеи. А потом Дину и вовсе стало не до самокопания: в конце учебного года Дамблдора убили, школа осталась без защиты, а Пожиратели смерти открыли охоту на всех магглорождённых. Таким образом, у Дина было два варианта: сдаться властям или попробовать скрыться, подавшись в бега. Само собой, бунтарь в нём победил.

Но и тогда случались с ним редкие минуты, когда после долгого изнурительного дня, передав караул Теду Тонксу или Дирку Крессвеллу, спотыкаясь от усталости и перенапряжения, Дин, наконец, падал куда-нибудь на матрас, кое-как трансфигурированный из рваной куртки, перед его мысленным взором появлялся образ Джинни, и сердце раз за разом отстукивало: «Ску-ча-ю-по-те-бе».

Ничего не проходит бесследно.