Солнце нации (джен)

— Гляди-ка, на блок-посту никого! — Аврелий передал бинокль Генриетте, после чего со вздохом перекатился на спину. — Всё страньше и страньше.

— Ну мало ли, вдруг просто спрятались за нужником, чтоб накатить. Все ж мы люди, — заметила Генриетта.

Холмик, на котором они пристроились, торчал где-то в километре от въезда в городок. Прямо над двумя огромными тетраподами, обильно разукрашенными в фирменном госбюджетном стиле "ржавая говнина", висела растяжка "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!". И люди отсутствовали отнюдь не только на блок-посту, судя по абсолютно пустой дороге, которая прекрасно просматривалась аж до самого горизонта.

— А вдруг тут повымерли все? А мы без химзащиты, — пробормотал Аврелий, перегрызая травинку. — И без свинцовых труселей.

— Да ладно тебе! — отмахнулась Генриетта. — Уже б все в радиусе ста километров только об этом и говорили. Чай, не средние века. Хотя иногда крайне похоже.

Кони дисциплинированно прискакали на парный свист, патрон на всякий случай дослался в патронник, чёрный кинжал Генриетты нарисовал в воздухе цепочку туманных символов, и парочка общественных активистов уверенно поскакала в многообещающий населённый пункт. Как оказалось, в будке у блок-поста не было не только людей — там даже мух не сидело. Не рылись в мусоре коты, не лаяли собаки. Даже трава вся засохла! Остановились они у — кто бы мог подумать? — совершенно безлюдного перекрёстка.

— Мне кажется, или спектр освещения изменился?

— Ага. Будто уже закат, хотя только середина дня, — ответила Генриетта, параллельно к чему-то принюхиваясь.

— А это может быть интересно, — пробормотал Аврелий. — Помнишь залесскую аномалию?

— Такое забудешь. "Марсианское небо", или как там они его звали?

Аврелий спешился, поднял какой-то осколок стекла, оценивающе пригляделся.

— У тебя вроде бы свеча где-то была... Дай-ка сюда.

— Ну да, что ж это за ведьма без свечей, — порывшись в седельной сумке, она вытащила небольшой огарок. — Держи. Пала хэти!

От последних двух слов свечка мигом зажглась.

— Удобно, наверно, прикуривать от пальца, — хмыкнул Аврелий, подставляя огонёк под стекло. Через минуту светофильтр был готов и немедленно нацелен на солнце. — Ухтышечка! А ну-ка глянь!

Генриетта взяла стекло.

— Епо-о-она мать! — протянула она.

Солнце имело форму головы Сталина в профиль. Солнечные пятна довольно точно изображали глаз, ухо, усы — всё! Привычный золотистый цвет заканчивался строго на границе диска, корона выглядела густо-багровой, плавно перетекая в оранжевый на дальней периферии.

— Лопэта лойтсу! — крикнула Генриетта, ткнув кинжалом в сторону портрета великого кормчего.

— Думаешь, кто-то заколдовал солнце? — ухмыльнулся Аврелий.

— Я обязана была попробовать! — отрезала она. — Хотя кого я обманываю?

Здание ратуши выглядело, будто после артобстрела — выбитые окна, отколотая лепнина, местами даже дыры в перекрытиях проглядывали. Двери были заколочены несколькими листами ДВП, поверх которых на неимоверном количестве ПВА был приляпан плакат с маркерной надписью от руки: "НИКОГО НЕТ, ВСЕ УШЛИ НА ВЫБОРЫ".

— Выборы? — выгнула бровь Генриетта. — Им же солнца не надо, им Партия™ светит — какие к чертям выборы?

— Может, все просто эвакуировались? — предположил Аврелий.

Следующее здание оказалось ещё интереснее.

— "Пункт выдачи гречки им. Руматы Ленитича"? — прочла Генриетта вычурную надпись золотом по бархату. — Пункт? Выдачи? Гречки?

Аврелий откровенно забавлялся, изучая неподдельный ужас, застывший на её лице.

— Социализм, радость моя! С человеческим лицом! — заржал он, тыкая пальцем в лик вождя на небе.

Неспешно продвигаясь по главной улице, юные натуралисты вышли к огромному зданию в древнегреческом стиле. Колонны, подпиравшие массивный портик, выглядели метров на двадцать в высоту и хрен пойми сколько в обхвате. Массивные резные двери были приоткрыты и манили в себя, словно гипнозом.

— Ты думаешь о том же самом? — спросила Генриетта с подозрительностью в голосе.

— Намекаешь, что выборы у них здесь?

— Не очень-то похоже, если честно.

— Давай-ка проверим, что ли.

Аврелий вытащил пистолет, Генриетта — свой любимый кинжал. Несколько взмахов, и её окутал голубоватый прозрачный эллипсоид. Щель между створками оказалась достаточной ширины, чтобы два относительно худых общественных активиста прошли бок о бок, ни за что не цепляясь. Посреди гигантского зала стояло чёрное кольцо метров шесть диаметром. Внутренний его край был расписан чем-то вроде рун, а на внешнем через равные промежутки виднелись семь зелёных деталей трапециевидной формы, нацеленных узкими сторонами внутрь.

— Где-то я уже видел... — начал Аврелий, и в ту же секунду внутреннее кольцо начало медленно вращаться. Вскоре оно затормозило, одна из трапеций засветилась, из неё по бокам выехали две блестящие полоски, и приятный женский голос произнёс:

— Первый канал открыт!

— Не, ну я точно такое где-то видел! — не унимался Аврелий. Генриетта сделала ещё несколько взмахов, и щит появился и у него.

— Очень мило с твоей стороны, — хмыкнул он.

Кольцо тем временем повторило цикл ещё четыре раза. Шестой заход юные натуралисты наблюдали, уже выглядывая из-за входных ворот.

— Седьмой канал открыт! Соединение установлено.

Яркое голубоватое облако вырвалось из внутреннего пространства кольца, чтобы через секунду вернуться обратно, разгладившись тихо мерцающей вуалью.

— Ты не поверишь, но я уже догадалась, — заявила Генриетта.

Из сияющего тумана вышла человекообразная фигура в милицейской форме. Подозрительно оглядев окрестности, мент отошёл в сторону. И тут из портала повалила толпа. Десятки человек в секунду, расталкивая друг дружку, устремились к выходу из зала, оживлённо переговариваясь и жестикулируя.

— Если оттуда попрёт всё население города... — начал Аврелий, как вдруг Генриетта выскочила из-за укрытия, выдернула за рукав какого-то мужичка и затараторила:

— Здравствуйте! Социологический опрос. За кого вы голосовали на этих выборах?

Мужик ошалело уставился на неё.

— Ну ясно ж за кого — за Румату Ленитича! — ответил он, и тут же побежал куда-то. В тот же миг за их спинами оказался милиционер.

— А вы кто такие будете, молодые люди?

Не ожидая столь внезапной телепортации, они синхронно вздрогнули.

— Академия Шварцвальда, милсдарь, — вновь взяла инициативу Генриетта. — Мы студенты-политологи. Пишем, так сказать, курсовую.

— А-а-а, прихвостни олигархата, значит! — обрадовался полицай. — Чычка! Марусич! У меня тут две палки, как раз план закроем! Мухой сюда!

Они не стали ждать Чычку и Марусича. Бесфамильный мент резко потерял сознание, щиты полыхнули яркой бирюзой, выходя на максимум мощности, избиратели с диким визгом кинулись врассыпную. Вскочив на коней, "прихвостни олигархата" погнали с максимальной скоростью. Навык экстренной эвакуации — крайне полезная штука, даже если у тебя есть кинетический щит, магия, огнестрел и много-много патронов. Поздним вечером, сидя у костра с бутылкой/закусью и лениво гоняя комаров, они по энному кругу обсуждали события ушедшего дня.

— Это точно был гиат-сэрэн, я абсолютно, стопроцентно уверен!

— Но гиат-сэрэн не работает на малые расстояния, ты ж сам прекрасно знаешь! Городить такое в пределах одной планеты — чистый, незамутнённый идиотизм! Может, стилизация какая-нибудь?

— И на кой хрен им это?

— А на кой хрен им Сталин в небе?

— Ладно, уела.

— То-то же.

— Но всё равно это гиат-сэрэн.

Утро пришло в назначенный срок, солнце выглядело совершенно обычно — Генриетта специально проверила. Аврелий бурчал что-то себе под нос, пока она снимала защиту с периметра.

— Ты там молишься, что ли? — удивилась она.

— Да нет, думаю вслух.

— И как?

— Никак. С одной стороны, тут настолько всё не сходится, что анализировать становится легче лёгкого — берёшь самый невероятный вариант — и всё, в яблочко. А с другой стороны...

— Может тупо фантазии не хватить?

— Угу.

— И что в итоге придумалось?

Аврелий почесал в затылке.

— Лучше не буду портить тебе сюрприз. Давай просто смотаемся до того холмика и понаблюдаем.

— Экий вы хитрец, милсдарь!

Добрались они аккурат к полудню, прямо как вчера. За холмом расстилалась самая обычная степь, густо заросшая высоченной травой в полтора человеческих роста. Дорога целиком растворялась во всём этом буйстве жизни метров через двести. Если приглядеться, можно было заприметить верхушки знакомых тетраподов с обветшалыми ошмётками приветственного транспаранта. Руины домов с краями, истёртыми в мелкую пыль и закруглёнными, будто галька, выныривали из травяного моря весьма нерегулярно. Вдали торчал покосившийся шпиль ратуши.