Каждому воздаст (джен)

Черной свиты хор

Подхватить готов

Громкую хвалу

Сумеркам богов

Зловеще ухмыляется Джек-фонарь — Мафальда старается не смотреть на него лишний раз. Кусок не лезет в горло, и, хотя столы убраны роскошно, маги вяло цедят пунш. Признаться, на памяти Мафальды такое впервые: никто не рвется за дармовой едою и выпивкой.

— Мафальда! — сладкий, жуткий голос.

Хопкирк невольно вздрагивает:

— Да, Долорес?

Амбридж сияет, и рядом с нею оскалившийся Джек-фонарь — не более, чем шаловливо улыбающийся ребенок.

— Скоро речь Министра, пусть зажгут свечи над сценой!

— Да. Конечно, сию минуту, — торопливо отвечает Мафальда, даже не пытаясь скрыть свою нервозность.

Зачем? Амбридж любит, когда её боятся. Она прогуливается по залу, подметая пол дорогой безвкусной мантией из блестящей розовой парчи, и люди торопливо расступаются.

Отдавая распоряжения эльфам, Мафальда запрещает себе думать о чем-то важнее, чем свечи и фейерверки над сценой. «Не думать! Не думать! — мысленно твердит она. — Чистый и пустой ум — вот залог благополучия».

— О, вы очень любезны, Мафальда, — щебечет вернувшаяся Амбридж и кладет свою маленькую толстую руку Хопкирк на плечо. — Как ваша внучка?

От такого благоволения начальства Мафальде становится дурно — по Министерству ходят пугающие слухи о том, что Амбридж чует ложь. А там, где ложь — там нелояльность. А там, где нелояльность — там сеанс жестокой пытки-легилименции от Яксли и… Азкабан.

«Роберт, Роберт, что же ты наделал!» — мысленно стонет, обращаясь к сыну, Мафальда. А вслух тихо отвечает:

— Она сейчас с отцом. Путешествуют.

— Как мило, — приторно ухмыляется Амбридж.

И Мафальду сковывает ужас, потому что она предполагает… она знает, каким будет следующий вопрос. Внучка-полукровка. Невестка — магглорожденная. Не сегодня-завтра вызовут в комиссию по учету маггловских выродков. «Роберт, несносный упрямец! Ты ещё хочешь спасти жену… Смирись! И спаси тем самым хотя бы дочь и себя… Не думать!»

Но Амбридж внезапно отпускает её плечо и уходит. Причина этого поспешного бегства идет по залу — Беллатриса Лестрейндж. Из огня да в полымя. Толпа чиновников умудряется едва ли не размазаться по стенам, чтобы ни в коем случаев не помешать миссис Лестрейндж на её пути. Мафальда тоже прижимается к подоконнику и смотрит на огромные часы, украшенные феями: когда же кончится этот невыносимый праздник? И все ли вернутся с бала к себе домой?..

Собравшиеся здесь маги, что еще совсем недавно были так горды своим положением, носили дорогие мантии и со снисходительным высокомерием смотрели на людей вокруг… они ли это дрожат у стен?

* * *

Вот вам — казнь и прощение,

Все, все, все в восхищении!

Дома тихо. Мафальда безвольно падает на диван — ей ещё до конца не верится, что обошлось без пыток, без жутковатых увеселительных зрелищ. Что Упивающимся смертью хватило подобострастной речи Министра, испуганно-почтительных взглядов и очередной статуи «Магия-сила», любезно подаренной к Хэллоуину чиновниками — кому?.. — да уж известно кому.

Стук в дверь. У Мафальды даже нет сил на то, чтобы испугаться. Странное безразличие, словно могильная земля, ложится на её разум, обещая покой и равнодушие. Мафальда просто встает, идет в коридор и взмахом волшебной палочки распахивает дверь. На пороге стоит тёмноволосый мужчина — любой поклонник квиддича уловил бы явное сходство этого человека со знаменитым болгарским ловцом Виктором Крамом. Мафальда безразлична к спорту, но Александра Крама она знает — такие люди не забываются.

— Я могу войти? — тёмные узкие глаза прищуриваются от света коридорных свечей.

— Конечно, — запинается Мафальда. — Что ты тут делаешь?

— Где именно? — Крам деловито снимает мокрый от дождя плащ. — Если в Британии — то я тут по долгу службы; а если у тебя дома — то могу я навестить старого друга в своё свободное время? Где твой сын?

Этот вопрос пугает Мафальду — с некоторых пор она боится вопросов о своей семье, потому что те неизбежно приведут к вопросам о невестке. «Роберт, ну почему ты из всех женщин женился именно на ней?!»

— Он… он уехал по работе. Точнее, в путешествие. Да — в путешествие! — торопливо отвечает Мафальда.

— Я тебе верю, — усмехается Крам, и по его лицу становится понятно: он прекрасно понимает, что она лжет.

В гостиной Александр разжигает камин, и Мафальде чудятся ещё какие-то заклинания, а потом он со стоном удовольствия рушится в кресло.

— Вот теперь можно и поговорить.

— Не думаю, что это хорошая идея, — Мафальда быстро подходит к окну.

— Успокойся. Нас не подслушивают. Сейчас так точно нет — я позаботился, — Крам выглядит, словно мальчишка, задумавший шалость, и даже седина в чёрных волосах не может этому помешать.

— А где твой сын? — рассеянно спрашивает Мафальда, чтобы отвлечь его.

— Виктор уехал из Британии — положение знаменитого спортсмена имеет свои преимущества: например, свободное перемещение по магическим государствам. Впрочем, он рвался остаться. Видишь ли, ему не очень по вкусу ваша смена власти, и, вероятно, это у нас семейное, — лицо Крама вдруг делается недобрым, и он как никогда походит на голодную хищную птицу.

— Замолчи! — выкрикивает Мафальда.

— Думаешь, это поможет? — с долей сочувствия отзывается Александр. — Думаешь, если ты секретарь в Комиссии по учету маггловских — тьфу ты! ну и мерзкое название — выродков, это спасет твою семью? И твою невестку?

— Перестань, — Мафальду трясет. — Если бы Роберт не женился на проклятой девчонке, ничего бы не было!

— Мерлин! Мафальда, ты и правда так думаешь? — Крам встаёт.

Под его тяжелым взглядом по её лицу начинают течь неудержимые слезы.

— А ты… ты! Что же ты запретил своему сыну вступить в Сопротивление?! Заставил уехать из Британии. Надеетесь, что Сам-знаешь-кто не доберется до вас на континенте?

— Ну… — пожимает плечами Крам. — Ты не права. Как я могу что-то запретить взрослому мужчине, каким является Виктор?

— Нет, — шепчет Мафальда, прижимая руку ко рту, — ты же не хочешь сказать, что твой сын…

— Я ничего не хочу сказать, — усмехается Крам, — кроме того, что спортсмены могут свободно перемещаться через границы, и их не досматривают.

Мафальде становится жутко и одновременно лихорадочно весело. Это очень похоже на беззвучную истерику. Так жутко и весело ей было когда-то давным-давно — когда она только пришла работать в Министерство. Серая мышка, ничтожная должность, тихий, заурядный муж и маленький сын. И Александр Крам, сотрудник из Болгарии по обмену. Свободный, насмешливый и безумно притягательный. Он хотел научить и её быть свободной, быть такой, как он сам.

Он не сумел. Она не сумела.

— Что тебе надо? Зачем ты пришёл? — Мафальда с внезапным отвращением смотрит на свои руки, худые, с узловатыми венами — руки почти старухи.

— Просто хотел тебя увидеть.

— Налюбовался? — с неожиданной злостью выплевывает Мафальда. — И как? Не беспокойся, ты тоже не помолодел!

Хэллоуин — мерзкий праздник! Это ложь, что ведьмы любят Хэллоуин! А возможно, Мафальда никогда не была настоящей ведьмой, вопреки всей своей чистокровности. Не была свободной.

— Перестань, — Крам примирительно поднимает ладони. — Не издевайся над прошлым, оно было неплохим, несмотря на все «но». Лучше давай выпьем.

Вспышка ярости словно забрала последние силы, Мафальда покорно берет кубок и делает глоток.

— Почти все по-прежнему работают в Министерстве. Кроме магглорожденных… те, конечно, в бегах, — монотонно говорит она. — Я не оправдываюсь, просто… если бы Роберт не женился на ней... Всё было бы проще! Ты не можешь этого отрицать!

— Не могу, — Александр накрывает её ладонь своей. Когда-то подобное прикосновение обжигало желанием, теперь — просто теплое прикосновение человеческой руки. — Но знаешь… мой отец не учился в Дурмстранге. Он был из бедных эмигрантов. Так что во мне, помимо славянской крови, точно есть и азиатская. Короче, унтерменш — с какой стороны ни посмотри — так эти мрази считали. Отец участвовал в Сопротивлении: сначала — в маггловском, потом — в магическом. Он был самоучкой, но талантливым. Мама любила его до безумия. К ней-то претензий не было ни у маггловских нацистов, ни уж тем более у волшебников. Она — образец, хоть сегодня юбилейную монету отливай: идеальная волшебница! А он — партизан и унтерменш. Он много их положил. И мама вместе с ним была, тоже воевала. Потом об их деятельности стало известно Гриндевальду, и он отца и убил... лично. Незадолго до нашей победы.

У Мафальды шумит в голове. Ей вдруг вспоминается, как на пресс-конференции после Чемпионата мира по квиддичу Виктор Крам призывал молодых магов не очаровываться и не прикасаться к знаку Гриндевальда. Наверное, многие послушались своего кумира. А теперь он, пользуясь славой, вывозит из Британии нелегалов. И неизвестно, что делает в Министерстве иностранный гость — Александр Крам, бесстрастно улыбаясь насмешливой улыбкой.

— Александр! — Мафальда вцепляется ему в руку. — Пожалуйста!

— Что?

— Вывезите её!

— А как же ты? Ты ведь подделала документы в Комиссии, не так ли? И если узнают…

Она сглатывает и говорит бесстрастным голосом:

— Будем надеяться, что они не такие проницательные, как ты.

— И ты отдашь нам списки вашей Комиссии на ближайший месяц? — в глазах Крама жёсткий блеск.

— Но… Они же поймут, что произошла утечка. И я…

— Мафальда, кто-то будет рисковать, перевозя члена твоей семьи через границу Британии, но, конечно, этот риск — ничто по сравнению с тем, чтобы утащить пару листочков из-под носа министерской жабы, — с какой-то брезгливостью говорит Крам.

Мафальда чувствует боль, а потом произносит очень тихо:

— Я смогу добыть список только на неделю.

— Тоже неплохо.

Они в молчании допивают огневиски.

— Ты ведь не любишь её, свою невестку? — иногда Мафальде кажется, что Александр издевается над ней, но она уже давно переросла свои наивные обиды.

— Роберт мог найти себе кого получше, чем крашеная глуповатая магглорожденная девчонка, — с неожиданной суровостью отрезает Мафальда, слёзы давно высохли. — Но это не имеет значения. Вывезите её! Если вдруг пронюхают — постараемся всех убедить, что она сбежала, бросила дочь, мужа и пустилась в бега. Чего еще ждать от трусливой грязнокровки!.. Только вывези её. Я не хочу, чтобы моя внучка осталась сиротой. Прошу тебя!

— Хорошо. Сколько тебе нужно времени, чтобы раздобыть списки?

— Около недели. Наверное, — Мафальда внезапно опускается на ковер, словно кто-то хлестнул её по ногам заклятьем. — Мне страшно.

— И мне, — сухо отвечает Крам.

* * *

Вальс гремит на бис,

Вальсу вторит гром —

Шабашем ночным

Воздух заражен

В Министерстве проблемы с погодой, со столовой, с уборкой — и вообще явно ощущается нехватка рабочих рук и волшебных палочек. Везде развешаны плакаты: «Нежелательное лицо № 1» и «Опасные грязнокровки». Кто-то из старых сотрудников тихонько бормочет, что, если бы Долорес Амбридж вместо того, чтобы пытать грязнокровок, последовала примеру своего папеньки Орфорда и озаботилась бы чисткой полов, а не чисткой магического сообщества — было бы куда как лучше. Впрочем, такие разговоры — это, скорее, исключение. Основная часть чиновников либо сидит тихо, либо всячески пытается подняться по карьерной лестнице. Прежде Мафальду мало кто замечал, но теперь она член Комиссии по учету маггловских выродков, а это почетная должность, даже если ты там всего лишь секретарь. От подобной почетности, а также от любезных улыбок и от подобострастных поклонов Мафальде хочется удавиться.

Первые пару недель после того разговора она не спит ночами, ей кажется, что сейчас за ней придут и отведут на допрос. Но тянутся дни, и ничего не происходит — видимо, Амбридж и Яксли не заподозрили утечку информации. И это можно объяснить: ведь если в начале работы Комиссии магглорожденные честно являлись по повесткам в Министерство в надежде, что происходящее — просто ошибка и всё разрешится, то теперь предпочитают пускаться в бега. Поэтому Амбридж срывает зло, тираня подчиненных, а Яксли вообще редко появляется на своём рабочем месте… по крайней мере, на официальном рабочем месте.

Мафальда не читает газеты, тихо радуется, что сын не пошёл когда-то служить в Министерство, несмотря на все её упреки и просьбы, а внучке ещё нескоро в Хогвартс. Александра Крама она больше не встречает, только иногда достает старый золотой браслет, когда-то подаренный на память о бурном, но недолгом романе. Этот подарок любовника уже можно вот почитай как десять лет не прятать — колдография мужа стоит на полке в траурной рамке.

Однажды в душную, предгрозовую майскую ночь Мафальде снится сон про красивую молодую волшебницу в старомодной мантии и смуглого мага с узкими раскосыми глазами. Идет битва и сверкают лучи заклятий. Мафальда резко просыпается. Ощущает, как по спине медленно ползёт капля пота. Мафальда вспоминает сон — она отчего-то знает, что там были родители Александра Крама. И, раз за разом вызывая в памяти смелое, насмешливое лицо «унтермеша», она надеется, что мать её внучки, жена её сына останется жива. Глупая крашеная грязнокровка вернется домой и испечет свой фирменный воздушный пирог — очень вкусный и приготовленный безо всякой магии. Мафальда надеется. Она ещё не знает, что этой ночью состоялась битва за Хогвартс.

* * *

Каждому воздаст

По делам его

Лиловые мантии. У судей усталые лица. Визенгамот заседает не первый день.

— Мафальда Хопкирк, признаете ли вы свою вину?

— Признаю.

Она устала. Адвокат обещал, что ей дадут условное наказание: «Они должны учесть, что вы выполняли исключительно техническую работу, были просто секретарем. А главное, что вы помогали Сопротивлению!» Мафальда вспоминает небольшой пергамент со списком, вспоминает, как снимала с него копию, обливаясь ледяным потом от страха быть застигнутой. Она всего лишь платила по счету… Надо спросить у Александра, помогло ли это хоть кому-нибудь? Если он, конечно, захочет с нею разговаривать.

Вернувшаяся невестка, плача, долго обнимала и целовала её — почти так же долго, как мужа и дочь. Большая часть знакомых смотрят с сочувствием. Мальчик Поттер, ему ли она писала предупреждающие письма? Теперь он всенародный герой. Мир летит быстрее, чем она в состоянии осознать. Мальчик Поттер искреннее пытается её защитить, но совсем без суда нельзя — она же член той самой проклятой Комиссии.

Всё хорошо. Судьи смотрят с сочувствием. Наказание условное и к тому же чисто символическое, вот только на пенсию придется уйти — рановато, но, может, и к лучшему. Только сейчас Мафальда понимает, насколько ей опротивело Министерство! Пахнущее ложью, как прокисшими чернилами.

— Миссис Хопкирк, готовы ли вы давать показания против Долорес Амбридж? — в очередной перерыв спрашивает у неё адвокат.

— Каждому воздаст по делам его… — шепчет Мафальда.

— Простите, что?

— Да, готова, — отвечает Мафальда и делает шаг вперед.