До тысячи слов (джен)

Каждую ночь потолок в его комнате превращался в звёздное небо, белые стены неизменно рассыпались в пыль. Франкенштейн, только сомкнувший глаза, был вынужден снова их открыть, всматриваясь в ярко блестящие звёзды, и, как всегда, не находя ни одного знакомого созвездия. Он знал это место и ненавидел его. Ненавидел его с детства, с самого первого раза, как только очнулся здесь. Вместо кровати под ним была холодная земля, поросшая высокой травой. Упираясь локтями в мягкую почву, он поднимается на ноги. В этом месте никогда ничего не менялось. Здесь не было ощущения времени, здесь всегда безлунная ночь и гробовая тишина. Франкенштейн остаётся неподвижно стоять. Спустя сотни ночей, проведенных здесь, — эта первая, когда он решает ничего не делать. Всякий раз, что бы он ни предпринимал — исход был одинаков…

* * *

Впервые он попал сюда в пять лет, воспоминания были размыты, время истончило их почти до прозрачности. Однако страх, сковавший Франкенштейна тогда, подсознание хранило так же заботливо, как хранит все особенно яркие мгновения короткой человеческой жизни. В тот раз Франкенштейн бежал, бежал не оглядываясь. Высокие стебли травы были вровень с его ростом, маленькими ручонками он разводил их в стороны, расчищая себе дорогу и не обращая внимания на тонкие порезы. Но сколько бы Франкенштейн ни бежал, он все время оказывался на краю пропасти. А вдалеке, за обрывом, была все такая же непроглядная тьма. Он всматривался в нее глазами, полными слёз и отчаяния. Не в силах что-либо изменить. Он помнил, как чья-то теплая ладонь легла на плечо, и он поднял заплаканное лицо вверх — это был первый раз, когда он смотрел в алые глаза своей смерти. У смерти был запах миндаля и сладкий приторный вкус шоколада.

* * *

Франкенштейн содрогнулся и отогнал воспоминания прочь. Он не шелохнулся, когда его плеч коснулись теперь уже знакомые руки, лишь крепко зажмурил глаза. Сегодня его смерть была милостива к нему, сегодня он мог не видеть ее сверкающий алым взгляд. В ноздри ударил резкий миндальный аромат, губ коснулись чужие губы. Вкус шоколада всегда был его последним воспоминанием.