Ро — гений, но писала впопыхах, а потому она немало пропустила © (джен)

Окна галереи с семейными портретами выходили на лужайку перед домом и тисовую аллею за ней. В послеобеденное время матушка, отослав Дафну и Асторию отдыхать, отравлялась туда и, устроившись на софе, обсуждала с обитательницами родовых парсун зачарованные пяльцы, меню на следующий день, аптечные цены, воспитание дочерей, школенье домашних эльфов и… вечно неоскудеваемый источник тем для беседы — погоду. Вступить в закрытый семейный дамский клуб можно было только по достижении семилетнего возраста, и долго ничего иного Асторией не жаждалось так страстно, как право устроиться после обеда в галерее рядом с сестрой на маленькой козетке с резной спинкой.

Конечно, первой в этот закрытый клуб приняли Дафну. Чего ни коснись, та по праву перворождения во всём опережала Асторию на два года. И мороженым на два года дольше лакомилась! У Астории просто руки опускались, когда она представляла прохладную шелковистую гору съеденного за это время Дафной пломбира и крем-брюле. И хогвартская сова прилетит к той на два года раньше! А Хогвартс так манил. Пугал немного… Ладно, не немного — очень. Но манил. И пуще предвкушающего интереса, что за факультет назначит домом Распределяющая Шляпа, жгло любопытство о том, какие они, будущие сокурсники.

Матушка часто говорила: «О нашей семье всё скажет фамилия. Гринграссы веками чистоту крови блюли и столетьями газон свой холили». Не меньше гладкости газона и чистоты крови Гринграссы пеклись о своих отпрысках. Особенно после проклятья пра-пра-пра… — Астория на каждое «пра» старательно загибала палец — пра-пра-прадеда Дамокла, наложенного на собственных потомков. Помстилось ему, что пока он по делам и нуждам семьи магглов обирал, супруга делала из него рогоносца. Трижды. Ровно по количеству сыновей.

Астория немного жалела ороговевшего Дамокла Гринграсса, верно, сильна была пра-пра-пра-пра-пра-прабабушка в трансфигурации, и поочерёдно пыталась представить на голове предка рога то оленьи, то коровьи, то козлиные. Привлечённая было к подбору Дафна противно хихикала и полным взрослого превосходства голосом заявляла, что те рога не трансфигурацией были созданы, но объяснять толком ничего не объясняла и уносилась с хохотом прочь. Пусть её, задаваку! Астория вырастет и тоже узнает такое заклинание… или рецепт зелья. Пригодится. А пра-пра-пра… Дамокла наградила в воображении широкими рогами буйвола, совсем как на амулете, привезённом тем же Дамоклом из торгово-разбойничьего вояжа под флагом Ост-Индской компании.

Как бы ни было, Дамокл осерчал на супругу и в сердцах наложил проклятье «Краткой жизни», но почему-то не на неё, а на всех получившихся потомков. С продлением действия на семь будущих колен. Оговорённый срок прошёл, как раз на Астории с Дафной проклятье завершалось. А испуганная пра-пра-пра-пра-пра-прабабушка даже немного его изменить смогла. Не активировалось оно, если ребёнок до одиннадцати лет — времени начала системного обучения магии — не имел контакта с сильными зельями и заклятьями и целым списком артефактов, особенно опасно было ментальное воздействие. По этой причине дети рода Гринграсс до указанного возраста с детьми из других семей не встречались, с братьями-сёстрами наедине не оставались, общались только в присутствии нянек, родителей и эльфов, вдруг кто стихийной магией рядом плеснёт?

* * *

Солнце утрами ласкало фамильный газон, а вечерами ныряло в зелёный мрак тисовой аллеи; послеобеденные заседания дамского клуба исправно отмеряли середину дня; дожди так же исправно напоминали о необходимости радоваться каждому дню без их визитов. Время летело, тянулось, бежало, ползло, меняло скорость своего течения, но двигалось строго в одном направлении, и вот уже Дафна шлёт домой письма, подписываясь «ваша дочь Дафна, студентка I курса факультета Слизерин».

Конец ноября запомнился надменным суровым сутулым филином с сильными когтистыми лапами, принёсшим письмо отцу. Лапы филина были с выделяющимися суставами, а облик выражал такое болезненное недовольство, что Астория решила — бедняжка мучится от «королевской болезни». Что за недуг поражал монархов, Астория не знала, название встретилось в одном из фолиантов, но филин держался с явно венценосным презрением, суставы были крупными, шишковатыми, мрачный огонь же в круглых глазах добросердечность велела трактовать как страдание.

Филин давно улетел, а спокойный размеренный уклад дома оказался взбаламучен на несколько недель. Обсуждения шли нешуточные, матушка не выпускала отца из поля зрения, палочку — из рук, голос её, обычно напоминавший беззаботное птичье щебетание, обрёл раскатистость в звуке «р», тревожный присвист долгого «с» и расчётливую хищную экономную краткость всех гласных. Причиной семейных волнений стало приглашение посетить с трёхдневным визитом Малфой-менор, где планировался бал в тесном кругу усечённого списка достойных фамилий из «Справочника чистокровных волшебников» и празднование завершения первого семестра первого курса наследника Малфоев. Такие же приглашения были отосланы Ноттам, Паркинсон, Булстроудам, чьи отпрыски вместе с младшим Малфоем и их Дафной завершали свой первый семестр студентами Слизерина. В письме также упоминалась рассматриваемая возможность приглашения Макмилланов и Абботов — родов из того же «Справочника», чьи дети были студентами Хаффлпаффа. Но вот о приглашении в менор семей Уизли и Лонгботтом, конечно, не могло быть и речи. Всё это Астория… нет! не подслушала! Просто матушка с отцом говорили так громко, что не помогли даже честные усердные попытки плотно закрыть уши руками.

Принятие приглашения позволяло укрепить связи и знакомства, ослабшие из-за выдерживаемого карантина девочек, сблизиться с влиятельными и состоятельными людьми, сулило отменное развлечение, первый выход в свет старшей дочери и общение младшей с однокурсниками сестры. Астория не Дафна, скромна, застенчива, а то и пуглива с незнакомцами, старшая поможет младшей освоиться. Такие доводы отца не могли не пошатнуть уверенность матушки в необходимости непременного отказа от визита. Отец также брался объяснить ситуацию чете Малфоев о необходимости постоянного присутствия компаньона для Астории и важность недоступности для неё каких-либо артефактов.

Резоны отца и три пинты умиротворяющего бальзама утишили волнения матушки, и вскоре навалились хлопоты по подбору туалетов, составлению списков необходимых мелочей, что правились по три раза на дню, и бурное обсуждение выбора способа перемещения. Астории и хотелось поехать, и было боязно, тревожно и почему-то радостно. Случались минуты, когда из-за экспрессии обсуждений Астории думалось, что они никуда не поедут. Но всё имеет тенденцию кончаться: туалеты были подобраны, списки составлены, а в качестве перевозчика ожидаемо решили остановиться на услугах каминной сети, настроенной даже на путешествие с младенцами. Портключ исключался, «Ночной рыцарь» не соответствовал статусу, а трансагрессия для Астории допускалась только в случае серьёзной опасности. Как обычно бывает, угроза отмены пугающих ранее перспектив тут же выявляла, что страхи не столь непреодолимы, а выгоды так хороши, что робкая лань — матушка — обернулась лютой тигрою и готова была отстаивать претворение этих перспектив в жизнь со всемозможной доблестью и бесстрашием.

Декабрь пролетел в угаре подготовки и сборах, почти ежедневных экзаменах Астории на знание этикета и построению планов и прогнозов.

Наконец настал не только день, но и час.

* * *

Когда-то Астория камином уже путешествовала, но что тогда — в силу возраста, что сейчас — в силу огромного волнения, впечатления сбились в мутный нерасчленяемый ком, и она уже позже, вспоминая в полумраке выделенной ей спальни калейдоскоп событий дня, пообещала себе на обратном пути быть внимательнее.

Встречал их хозяин дома — холёный манерный красавец — и Драко, пытавшийся отца копировать. Выглядело это до того забавно, что Астория от смешка не удержалась, чем заработала озабоченно-рассеянный взгляд матушки, тычок в бок от Дафны, вернувшейся домой из Хогвартса парой дней ранее, и зловредный прищур от малфоевского отпрыска. Первый выход в свет грозил пройти в «тёплой дружеской обстановке».

Суета размещения гостей закончилась выделением Астории «личной няньки» — домового эльфа Добби, получившего и от хозяев, и от гостей множество инструкций. Драко, выслушивая перечень запрещённого Астории, мстительно улыбался, Дафна кидала на него поддерживающие взгляды, а Астория кляла свою смешливость. Но что делать, если в своих попытках подражать отцу Драко смотрелся почти карикатурно, так обычно выглядела верная Нунни, изображая в уютных комнатных театральных постановках высокородных персонажей исторических хроник. Особенно сатирически у неё выходил Гай Юлий Цезарь, приплывавший в Британию дважды: полотенце отлично притворялось тогой, но крупный грустный нос на увенчанной лавровым венком плешивой вислоухой голове был категорически далёк от чеканности римского профиля на старых монетах.

Нунни осталась дома. Матушка после обеда щебетала с царственной миссис Малфой и другими гостившими дамами. Дафна унеслась в компанию к однокашникам, куда Асторию не приняли: запланированные полёты на мётлах, хвастовство семейными артефактами и лабораторией и дуэльный клуб, который собирались устроить в подвалах менора, уже служили серьёзной причиной дистанции. Ну а выделенное сопровождение, способное в любой момент донести до хозяйки опасность затеянных юной порослью игр, стало, в глазах этой самой поросли, вовсе непреодолимым препятствием для участия Астории в общих развлечениях.

Компания для неё нашлась неожиданно. И не абы где, а в кабинете хозяина менора. Мистер Малфой и папенька бурно обсуждали какие-то матримониальные планы и интересы, связанные, видимо, с конюшней — постоянно слышалось «малфоевские жеребцы» и «а наши кобылки». Что было удивительно, Григрассы конюшен не имели, но азарт обоих спорщиков разбирал нешуточный. Разговор больше всего напоминал карточную партию: богатую закладную бил козырной вексель; список ложился к списку, но тут же сметался небрежным движением руки противника, мелькали марьяжные дамы и марьяжный король, а свелось всё к важности экстерьера. Наконец довольные друг другом партнёры пожали друг другу руки и расслабленно растеклись по креслам, а Астория дерзнула шевельнуться в уголке дивана, куда забилась сразу после того, как мистер Малфой велел перед ним покрутиться и задумчиво бросил: «Диковата». Папенька утирал лысину, мистер Малфой нетерпеливо требовал у эльфа коньяку, и только тогда Астория решилась о себе напомнить и попросить пергамент для рисования.

Папенька растроганно заулыбался. А мистер Малфой воскликнул: «Конечно!», предложил начинать чувствовать себя как дома и несколько раз махнул палочкой, снимая заклинания запечатывания с тумбы массивного стола с роскошным письменным набором.

Но не успела Астория сползти с высокого дивана, как менор содрогнулся, послышался звон стекла, дамский визг, вопль «Драко», исторгнутый, как позже выяснилось, диафрагмой царственной миссис Малфой, а в кабинет аппарировал эльф, испуганно стискивавший опущенные уши и невнятно лопочущий: «Мастер Драко… подвал… лаборатория… рог...». Как выяснилось позже, в том же расследовании об источнике вопля «Драко», в лаборатории ахнул рог взрывопотама, протащенный контрабандой юным Забини. Мистера Малфоя, появившегося эльфа и папеньку вымело из кабинета, напоследок ей только строгий наказ не покидать кабинет рявкнули и для верности дверь заклинаньем захлопнули.

А в гостях интересно, оказывается. Дома столько событий и за пару месяцев не случалось.

Астория перед людьми тушевалась, одиночество же было привычно. Эльф только другой, не любимая Нунни, но и с ним можно подружиться попробовать. Астория четверть часа выждала, а потом решила всё таки пергамент для рисования самой взять, ведь ей разрешили. Тем паче на столе изысканное перо венецианского стекла лежало. Как не опробовать. Она такое только на портрете пра-пра-прадеда видела.

В столе у мистера Малфоя был идеальный порядок. В одном ящичке перья очинённые: гусиных парочка, перья лебедя, аиста, пеликана, ястреба, ворона, три пера из крыльев тетерева, одно павлинье и одно перо авгурея. В другом — пергамент и бумага: есть тонкая шёлковая, а есть плотная с богатым серебряным обрезом. На такой рисовать жалко. В третьем ящичке — кисточки из стеблей камыша, стержни, грифеля, маггловские карандаши и ручки, папенька иногда такими писал и Астории разрешил как-то, нож для бумаги, нож для очинки перьев, несколько чернильниц с разноцветными чернилами, сургуч, ленты для свитков и прочее, что так интересно было бы рассмотреть, но это было бы совсем бесцеремонно. Астория вдруг смутилась и решила заглянуть только напоследок в маленькую шуфлядку, хитро расположенную в выступе тумбы. Завитки резного узора там ложились так, что снаружи наличие дополнительного ящичка и предсказать было нельзя.

По фасаду ящичка шли руны, сплетаясь в рисунок замка, но выдвинулся он легко, стоило только потянуть. Фасад оказался боковиной, а сам выдвижной ящичек — ларцом с плоской крышкой. Ларец был невелик, и, словно мало этого, стенки его были толсты, забирая от внутренности дополнительный объем. Внутри лежала старая тетрадь в чёрном кожаном переплёте, небрежно обёрнутая тканью. Астория, помогая как-то матушке разбирать старый секретер, нашла дневник своей прабабки. Конечно, сперва матушка бросила заклинание для выявления проклятий и артефактов. Но дневник оказался всего лишь дневником, который вела девочка, впервые расставшаяся с семьёй, уехав учиться в Хогвартс. Нужно было дождаться мистера Малфоя, папеньку или матушку, и Астория села чинно сложив руки на коленях.

Прошло пять минут. И ещё пять. И ещё. Никто не возвращался. Портретов, с которыми можно было бы побеседовать, в кабинете не было. Попытки разговорить эльфа Добби оказались провальными. Он сначала ей даже к столу подойти не разрешал. Пришлось ножкой топнуть и напомнить слова мистера Малфоя «чувствуй себя как дома». Чтобы умягчить его, пока содержимое ящичков разглядывала, Астория решила Добби о хозяевах расспросить. Та же Нунни о семье говорить любила. Но на все вопросы тот лишь пучил глаза, начинал лопотать про необходимость наказания за непочтительность суждений и пару раз гулко приложился головой о столешницу. И это её мистер Малфой диковатой назвал? Такого Астория никогда не видела, не слышала и даже в книжках не читала. Её Нунни была домовуха степенная.

Опасливо отодвинувшись как можно дальше, Астория снова вернулась к идее рисования. Бумага и пергамент выглядели богато, может, стоит взять ненужную старую тетрадку, наверняка про неё все забыли. Матушка всегда говорила, что порядочная ведьма должна быть рачительной и рассудительной. Рачительность она уже проявила, отложив в сторону дорогой пергамент, теперь дело за рассудительностью. Все сильные артефакты папенька хранил в защищённых помещениях или в сейфах — домашнем и гринготтском. Можно, конечно, решить, что это только в их семье так из-за проклятья принято, но из разговоров родителей Астория знала, что это практика общая, только строгость контроля отличается. Дети есть почти в каждой семье, а дети это всегда дети. Особенно мальчики. Куда-то влезть, что-то пощупать, это разобрать, не разбирается — сломать и к сломанной ерунде тут же интерес утратить. У Астории для таких выводов вредный сынок матушкиной кузины имелся, они каждый год на матушкины именины в гости заявлялись.

Нет, артефакт просто так в столе лежать не может. Добби, каким бы странным ни был, рядом, ничего непоправимого не случится. Да и что это за артефакт — тетрадка? Астория, продолжая себя уверять, снова потянула убранный ранее ларец за ручку и достала тетрадку. Робко потыкала неё пальчиком, выждала пару минуток, сама себе решительно кивнула и открыла тетрадь.

Чернила на венецианское перо набрались легко, окрасили прозрачный кончик фиолетовой дымкой, ярче проявили рисунок бороздок, и Астория, высунув себе в помощь кончик языка, нарисовала кружок — серединку будущего цветка. Пока она наклоняла голову то вправо, то влево, пытаясь оценить его идеальность, чернила вдруг впитались, а затем на странице появилась надпись: «Ты кто?». Астория моргнула, но ничего не изменилось. Добби раскачивался и бормотал что-то, сидя рядом с ножкой кресла, нарисованная сердцевина цветка обратно проявляться не спешила, а появившаяся надпись подрагивала непрерывно извивавшимся знаком вопроса. «Астория», — вывела она и решила добавить: «Мне девять лет. А ты кто?».

«Я покажу», — ответила тетрадка, и тут же мир опрокинулся, в глаза плеснуло разноцветной мутью, и кто-то завизжал голосом Астории. А потом пала тьма.