Остановись и подумай (джен)

Мэтт сделал небольшой глоток кофе, отыскав утешение в постоянном гуле непрерывного потока машин, проходящих мимо людей, в клиентах кафе, в котором они говорили, в запахе горького латте, привычных духов и одеколона, окружавших его. Сегодня он был в голубой рубашке на пуговицах и джинсах. Его лицо, как обычно, закрывали темно-красно тонированные очки.

Прикрыв глаза, он откинулся на спинку, пропустив мимо ушей ненужную болтовню, звонившие телефоны, звон колоколов и крики детей, игравших около аллеи. Затем он услышал знакомое сердцебиение, двигавшееся в его сторону.

— Извини, приятель, задержался по рабочим делам, — сказал Тор, присев на соседний стул.

Мэтт только пожал плечами, указав на кофе, который он заказал для друга заранее. Недавно Мэтт узнал, что Тор пристрастился к сильным напиткам Мидгардцев.

— Я слышал, ты не в восторге от своих подвигов. Что случилось? — мягко поинтересовался Тор.

Мэтт снова пожал плечами. Теперь это вошло в обычай. Они пару раз встречались с Тором, разговаривали и обсуждали свои достижения. В первый раз, когда они встретились, было интересно, по крайней мере, говорить самому. Через пару недель после того как арестовали Фиска, Мэтт встретил Тора, бога Грома или пришельца с суперсилами, во что Мэтт по-прежнему предпочитал верить. В противном случае размышление о том, был ли он богом на самом деле, сулило долгую головную боль.

После их первой встречи Мэтт продолжил натыкаться на Тора, либо как Мэтт Мердок, либо как Сорвиголова. В одну из таких встреч он был потрясен тем, что, оказывается, Тор знал его истинное лицо с тех самых пор, как впервые встретил Сорвиголову. Когда Мэтт прямо спросил его, Тор только пожал плечами, как будто узнать, кто он такой, не составляло труда.

— Разве непонятно? — сказал Тор, когда Мёрдок уставился на него.

В тот момент Мэтт решил, что ему помогла какая-то инопланетная способность.

Обычно они встречались каждую пару недель, если находилось время. Но сейчас прошло уже много месяцев с того момента, как он в последний раз видел Тора. В основном они были заняты каждый своим: у Тора вместе с Мстителями были какие-то дела с Асгардом, а Мэтт ночью был Сорвиголовой, а днем работал адвокатом.

— Тебе нужна помощь или что-то в этом роде? — спросил Тор после глотка кофе, внимательно посмотрев на Мэтта.

— Нет, нет, — покачал головой Мэтт. — Это…

Пришелец терпеливо ждал, пока Мэтт пытался найти правильные слова.

— Когда я надел костюм, я не собирался продолжать. Такая жизнь... не то, чтобы я планировал, это просто произошло. Я не ожидал, что буду выходить на защиту города каждую ночь. — Мэтт закрыл глаза, убедившись, что не проговорился о «Сорвиголове» публично, а затем продолжил: — Каждую ночь я слышал, как люди кричали и плакали, и у меня была возможность остановить их страдания. Способность помочь им, спасти, если система правосудия не сработает. И я не понимал, что просто не смогу полностью остановить это.

Мэтт взволнованно замолк, но затем вновь продолжил:

— Адская кухня прогнила. Весь район похож на военную зону. Я подумал, что если я стану мстителем, то смогу изменить ситуацию. Сделаю город лучше и безопаснее. Я думал, что сражаться — хорошо, и не понимал, что становилось только хуже. Я принес им гораздо больше несчастья.

— Это не твоя вина, — сказал Тор. — Ты не сделал ничего плохого, Мэтт. Я видел, как люди творили ужасные вещи, но ты не такой. Твое дело — правое.

— Я не думаю, что сделал что-нибудь хорошее, — пробормотал Мэтт.

— Тогда расскажи мне, что случилось, — тихо сказал Тор. — Объясни мне.

Мэтт отвел взгляд в сторону и как будто сосредоточился на чем-то другом, но потом все же ответил:

— Как я и сказал, я думал, что изменю город к лучшему. Подумал, может быть, я смогу спасти его в одиночку. Я… Я думал, что я спасал людей, и не понимал, что мои действия вдохновили людей на это, — его лицо скривилось, будто от боли. — Несколько месяцев назад появился человек, который верил, что делал все на благо города. В то время, когда он пытался спасти Адскую кухню, я не понимал, что он не был настоящим преступником. Он был линчевателем, как и я, но, кроме того, он убивал бандитов, потому что я его вдохновил. Я не хотел этого. Эгоистично, но я хотел быть тем единственным, кто действительно защищает Адскую кухню. И, — он прикусил губу, — мы не так уж сильно отличаемся, знаешь ли. У нас просто разное видение того, как спасти город.

Тор молчал, продолжив внимательно слушать исповедь друга.

— Самое страшное то, что всех моих усилий было недостаточно. Возможно, Каратель сработал лучше, чем я. Может быть, его методы были действенней. Но самое большее из того, что я сделал как Сорвиголова, — просто все испортил. Я ничем не отличаюсь от него, и, может быть, я не так уж сильно отличаюсь от Фиска. Из-за меня пролилось много крови, поэтому я несу ответственность за то, что делает Фрэнк. Значит ли это, что лучше перестать быть Сорвиголовой? Должен ли я уйти в отставку?

Тор знал, что, в отличие от его друзей, Мэтт не запятнан. Он никого не убивал, и Тор уважал человека, не изменившего собственным принципам. Хотя он не сильно следил за новостями Мидгарда или о событиях Адской кухни, но все же знал, что с тех пор, как Сорвиголова исчез, или когда Мэтт ушел, преступников стало больше.

— Я оттолкнул своих друзей, — продолжил Мэтт. — Я думал, незнание защитит их, думал... так будет безопаснее, а теперь они исчезли. Ушли. А один из них мертв из-за того, что я сделал, потешив собственное самолюбие, — печально сказал Мэтт, вспомнив о судьбе Электры. — Дьявол сидит внутри меня.

— Кто-то однажды сказал мне, что нужно остановиться и подумать, — тихо сказал Тор.

Мэтт заметил в тоне его голоса намек на тоску и печаль.

— Я был когда-то на твоем месте, Мэтт. Чувствовал то же, что и ты. Я был глупцом и наделал много ошибок, которых стыжусь до сих пор. Я позволил своей гордости ослепить меня, и в своем высокомерии не понимал, что я натворил, пока не стало слишком поздно.

Тор размышлял о своих прошлых поступках. И признал, что если бы он больше думал, то, возможно, смог бы спасти Локи и у него был бы шанс спасти мать. Он совершил много ошибок, о которых сожалел.

— Гордость ничего не стоит, если ты позволяешь ей управлять собой или удерживать себя. Мы не должны быть настолько упрямы, иначе будем глупцами. Я уважаю людей за ваши идеалы и убеждения и восхищаюсь вашей решимостью. Но что я больше всего люблю в твоем роде, так это способность понять то, чего не вижу я. Вы успеваете прочувствовать гораздо больше за такую короткую жизнь.

Мэтт поднял бровь, но промолчал, сделав глоток из своей чашки, а Тор продолжил:

— То, что другие люди знают, — это хорошо. И ещё лучше, когда есть кто-то готовый поддержать, кто-то сражающийся рядом. Тебе нужно принять помощь, Мэтт.

Мэтт закрыл глаза.

— Существует тонкая грань между самоуверенностью и высокомерием, и между тем, чтобы предотвратить потерю жизни и спасти её. Ты замечаешь много несправедливости, и именно поэтому ты выбрал свою профессию. Ты хранишь верность своим убеждениям и делаешь то, во что веришь, и это правильно. Ты ценишь принципы, они — твой якорь. Может быть, единственное, что мешает тебе переступить черту. Это достойно героя.

— Я не герой… — возразил Мэтт.

— Может быть, — уступил Тор. — Но все, увиденное мной, дало мне понять, что нет истинного понятия героизма.

Мэтт нахмурился, обдумывая слова Тора.

— Днем ты хранитель закона и уверен в себе, но ночью ты высокомерен и берешь дело в свои руки, потому что только одной твоей веры порой оказывается недостаточно. Это несправедливо.

— Где законы соответствуют действительности? — спросил Мэтт. — Справедливости не существует, Тор. Не в этом мире.

Тор медленно кивнул.

— Правда и неправда одновременно. Нет правильного ответа. Все сложнее. Возможно, ты прав и мир просто ошибается, или, может быть, ты ошибаешься, но только там, где сам хочешь. Я думаю, тебя окружает множество вещей, а ты просто не видишь их. Ты замечаешь много хорошего и плохого и, может быть, просто не способен заметить разницу.

Мэтт опустил глаза, почувствовав себя немного несчастным. Будто он не оправдал всеобщих ожиданий.

— Остановись и подумай, Мэттью. — Тор положил руку ему на плечо, легко похлопав (по крайней мере, настолько легко, насколько мог Асгардианец).

— Вместо того чтобы думать о том, что правильно, подумай, что не так. А потом, мой друг, ты поймешь, как лучше двигаться вперед.

* * *

Никто не должен жить в страхе. В страхе перед сумасшедшими, которые не заботятся о том, кого они ранят. В страхе перед Дьяволом Адской Кухни, который причинил невыразимую боль и страдания. Это террористы и психопаты в масках, мы должны показать им, что не будем преклоняться перед их кампанией принуждения и запугивания. Мы должны противостоять им.

Вставай, Мэтт.

Возможно, хорошо чувствовать вину. Это призыв души к действию. Показание того, что что-то не так. Единственный способ очистить твое сердце от вины — исправить свои ошибки и продолжать идти вперед до тех пор, пока не исправишь их все.

Если ты не получаешь то, чего хочешь днем, то ночью ты добиваешься этого силой.

Тогда зачем он посадил внутрь меня дьявола? Почему я чувствую его в своем сердце и своей душе, скребущегося, чтобы его выпустили, если это все — не Божий замысел?

Я бил их, а они возвращались. Я отправлял их в нокдаун, а они вставали вновь!

Будьте осторожны с мальчиками Мёрдок. Внутри них сидит дьявол.

Он был хорошим человеком. И он умер, потому что я не остановил происходящее с этим городом.

В последнее время я слишком много думал о морали. О правильном и неправильном, о добре и зле. Иногда их отделяла резкая линия. Иногда все смазывалось так, что было не видно четкой грани и часто напоминало порно: ты просто знаешь, что это, когда видишь.

Каждую минуту, которую ты проводишь, скрываясь в костюме, ты все больше отдаляешься от тех, кого стремишься защитить.

Ты не один, Мэтт. И никогда не был.

Я не спаситель или герой. Я просто человек, пытающийся все исправить.

Неважно, как сильно он упал, Мёрдок всегда встает.

Ты думаешь, это так сложно? Бегать по городу в детской пижамке и маске. Ты идешь домой на ночь, правда? Снимая эту маску, может быть, ты думаешь… что не ты сделал это, может быть, это был кто-то еще. Так поймите, солдаты, мы не носим маски! У нас нет такой привилегии.

Ничего не меняется. Независимо от моих усилий, я… я делаю все только хуже.

И вместе мы сделаем этот город лучше.

Вы не можете стоять на вершине, не нажив врагов, желающих спихнуть вас вниз.

Я знаю, что моя душа будет проклята, если я позволю себе забрать его жизнь. Но, если я не закончу дело, если я… если я позволю ему уничтожить этот город, все эти люди пострадают и умрут…

Я не нуждаюсь в твоей защите.

Война меняет людей. Иногда на ней происходят вещи, которые нельзя забыть. Солдаты приезжают домой, чтобы узнать, что их дома больше нет. Это меняет их. Или изменит.

Но я тебе доверяю. Если ты думаешь, что это то, что мы должны делать… тогда я с тобой. Неважно, хорошо это или плохо.

Похороны предназначены для живых. Перечитывание истории только обесценивает уроки, которые мы должны извлечь из неё.

Давай, Мэтти. Принимайся за работу.

Ты прав. Этому городу действительно нужны герои. Но ты не один из них.

Нет, мы не можем. Но, возможно, мы найдем способ двигаться дальше, Фогги*.

* * *

Мэтт улыбнулся, почувствовав, как тяжесть свалилась с его плеч. Впервые после смерти Электры он почувствовал, что кто-то наконец его понимает. Порадовался тому, что Тор не пытался заставить его возвратиться к старому, быть Сорвиголовой. Очевидно, что он уважает его решение.

— Спасибо, Тор, — улыбнулся он.

— Не проблема, приятель, — усмехнулся тот в ответ.

— Что-то не так, Тор? — спросил Мэтт, приподняв брови.

Тор вздохнул, и на мгновение Мэтт почувствовал, что его друг измотан и устал. Но он просто улыбнулся.

— Просто… задумался.

— Ну… — нерешительно протянул Мэтт, — если ты хочешь поговорить, я всегда выслушаю.

Тор просто кивнул. Мэтт встал и поднял трость, положив счет на стол.

— С Рождеством!

Возможно, пора начать уважать решения других людей, может быть, пришло время пустить их в свой мир? А может быть, лучше всего перестать быть Сорвиголовой и остаться просто Мэттом Мёрдоком? Возможно, лучше всего помогать людям, используя законные средства? Он не знал, что правильно, а что не так. Но он знал, что нужно возместить нанесенный им ущерб, и тогда, возможно, ему простят его грехи.

Может быть.

Пожалуй, пришло время просто остановиться и подумать.

Когда Мэтт вернулся в свою квартиру, то взял в руки маску, обдумывая крутившиеся в своей голове вопросы. Затем он принял решение и, спрятав маску в бумажный пакет, отправил Карен сообщение, желая встретиться с ней в офисе.

Он вышел из своей квартиры, будучи до конца не уверенным в том, что произойдет. Но все, что он мог сейчас сделать, — это попытаться двигаться вперед.

* * *

«Каково это, быть героем? Посмотри в зеркало и узнаешь. Посмотри себе в глаза и скажи себе, что ты не герой, что ты не переживал боль или не терял самое важное в жизни.

И все-таки ты здесь, пережил Адскую кухню, самое жаркое место в мире, место, где трусы долго не живут, так что, должно быть, ты герой. Все мы — кто-то больше остальных, но никто не один.

Кто-то разбивает кулаки ради безопасности кухни. Другие заливают улицы кровью в надежде остановить волну преступлений, жестокости, пренебрежения к жизни вокруг них, но это Адская кухня. Ангел или дьявол, богатый или бедный, ты живешь здесь.

Ты не выбирал этот город, он выбрал тебя, потому что герой не тот, кто живет над нами, оберегая нас. Герой — это не бог или идея. Герой живет здесь, на улице, среди нас, с нами. Всегда здесь, но редко узнаваем.

Посмотри в зеркало и узрей истинного себя!

Ты — житель Нью-Йорка! Ты герой! Это твоя Адская кухня! Добро пожаловать домой!»*

* Слова из сериала "Сорвиголова".