Стойкость (джен)

“Все мы родом из детства”, — часто говорят люди. И, наверное, они все-таки скорее правы, чем нет.

Именно с этими мыслями Сольвейг сейчас стояла на берегу моря, волны которого то и дело норовили промочить ее ноги, но каждый раз она успевала отпрыгнуть в сторону, и тогда волна досадливо шипела, сползая обратно по влажным камням.

Сольвейг отошла в сторону, уселась на большой валун и стала терпеливо дожидаться заката. Наконец, небо окрасилось в багрянец, а солнце стало опускаться все ниже и ниже за темный горизонт. Берег начало затягивать туманом… Ветер сделался более резким и порывистым, и тьма наконец окутала все вокруг.

Сольвейг закрыла глаза и прислушалась. Море теперь звучало иначе. Все так же, с закрытыми глазами, она встала и неспешно двинулась к воде, остановившись у самого края. Теперь вокруг нее был только шум. Громкий и грозный сначала, шуршащий потом, где-то совсем рядом, у самых ног. Гул то нарастал, то становился неимоверно близким и каждый раз затихал где-то в ногах пеной… И теперь, стоя почти по колено в ледяной морской воде, Сольвейг вспоминала детство. Она часто делала так же, будучи еще совсем маленькой. И потом, уже повзрослев. Это была ее любимая забава, принесенная из раннего детства во взрослую жизнь.

...Снова раздался гул. На сей раз он был совсем другим: не приближался и не затихал, а нарастал где-то вдали, словно собирал силы для решительного броска на ненавистную землю. Сольвейг сразу ощутила угрозу, но не захотела сдаться и убежать. В детстве она тоже так делала. Бывало, что волны накрывали ее с головой, но она все равно оставалась стоять. Бывало, что волны сбивали с ног, и тогда она поднималась, мокрая, и бежала прочь, на берег, то и дело спотыкаясь на скользкой гальке… Один раз волна унесла ее далеко в море, пошвыряла о скалы, избила до крови все тело, но и тогда Сольвейг сумела сама выбраться на берег.

Гул все нарастал и нарастал. Сольвейг уже ощущала предательскую слабость в ногах, но упрямо продолжала стоять на месте. И вот гул, достигший своего максимума, стал стремительно приближаться. Тогда она зажмурила глаза сильнее, обхватила себя за плечи и приготовилась встретить удар. А пока разъяренная волна неслась издалека, такая стремительная и одновременно неотвратимо-неторопливая, Сольвейг вспоминала. Вспоминала детство, юность, вспоминала, как однажды в такой же момент кто-то важный взял ее за плечи и на сильных руках вырвал из объятий стихии... И знала — сейчас такого не будет. Будет только холод, который проникнет внутрь ее, разорвет изнутри, и затем наступит покой. Сольвейг сделала еще несколько тяжелых шагов в воде навстречу несущейся волне. Холод был нестерпимым, но она его попросту не чувствовала, и все так же, обхватив себя за плечи напряженными руками, крепко зажмурив глаза, двигалась вперед, пока огромная волна, так долго копившая свои силы, не обрушилась на нее, закружив в последнем танце, словно щепку от разбитого корабля.

Волна прошла, и ветер сразу затих. Настал полный штиль. Туман сгустился и плотной пеленой накрыл темное море.