Натурный эксперимент (джен)

Этап 1

Подготовительный

Шурик проснулся под тихое шуршание работающего процессора. В комнате было темно и тихо, на экране мобильного цифры 2:59 сменились на 3:00.

— Вот черт, — тихонько, чтобы не разбудить Зину, выругался Шурик. Впрочем, Зины и не было, иначе бы она сонным голоском обязательно попросила его «выключить тарахтелку». Зина была на гастролях. Их театр выступал сегодня в... в... Шурик почесал в затылке, но так и не вспомнил, где. Он помнил только, что она жаловалась на перчатки, которые наверняка украли, и на то, что он путает режиссера Якина с артистом Молчановским, хотя очень легко запомнить что один — блондин, а другой — талантливый. Шурик поморщился, представив Зину, стоящую в дверях — одна рука на косяке, другая на бедре — и красивым, поставленным голосом пилящую его, Шурикову, несносную натуру. Гастроли эти были как нельзя кстати, завтра суббота, и он, возможно, успеет доработать Машину — и даже протестировать её, ведь все практически готово! С этой клятой машиной в тридцатые работал его дед, Николай Тимофеев, потом отец — Александр Тимофеев, и вот теперь он — Шурик Тимофеев — младший. Собственно, как без ложной гордости думал Шурик, он продвинулся в этой проблеме дальше своих предшественников.

Решив, что уже достаточно выспался, он прошел на кухню, шлёпнул кусок субстанции, некогда бывшей макаронами по-флотски, из кастрюли в глубокую тарелку, и вернулся с добычей к монитору. Где-то в код закралась ошибка, и из-за этого машина не могла отправить не то что в шестнадцатый век, но даже в 2016-й год, куда рвался его приятель Милославский, чтобы прикупить биткоинов. Шурик же, как любой порядочный Александр Тимофеев, мечтал побывать в эпохе Иоанна Грозного. Ну, и прославиться заодно. Для этой великой цели он даже припас из Зининого ТЮЗа реквизит — большую белую, расшитую красными петухами рубаху из спектакля «Садко». Джинсы для удобства он решил оставить свои, с карманами. В исторических фильмах, которые крутили в последнее время в кинотеатрах, сплошь и рядом мелькали современные предметы одежды и ничего, пипл хавал.

Размышляя о том и сем, Шурик всё-таки нашел её! Ошибка была всего в паре символов, и теперь, устранив её, Шурик дрожащими от нетерпения пальцами загружал готовую программу в Машину. Машина задумчиво пожевала диск с программой, но наконец-то все три диода на ней загорелись ровным зелёным светом. Ладони изобретателя мгновенно вспотели. Тестовое время он, сверившись с Гуглом, выставил на 1556 год, июнь. Хотелось бы сочетать полезное с приятным и из современной московской зимы с надоевшим грязным снегом попасть в средневековое московское лето. Облачившись в рубаху и нацепив часы — передатчик, он сунул в карман джинсов телефон. У него будет ровно полчаса, чтобы успеть осмотреться и заснять самое важное, и при этом не попасть в серьёзную переделку. Хорошо бы, конечно, отправить туда какого-нибудь доцента-историка, их все равно пруд пруди, а изобретатель машины времени один, но... настоящий учёный-самоучка все проверяет на себе (так как редко находит дурака, который бы сделал это за него). Машина отметила прожектором силовое поле перед ним, и, последний раз вздохнув, Шурик встал в круг света.

Этап 2

Организационный

Головокружение и темнота — вот всё, что почувствовал Шурик во время своего полета, или, вернее сказать, перемещения. Покачнувшись и потеряв равновесие, он с размаху приземлился в стоптанную траву и, щуря глаза, уставился на солнце. Великолепно огромное, красное, оно как раз садилось за горизонт. Потрясающая тишина, нарушаемая только пересвистом птиц и петушиными криками... стоп, получается, это скорее рассвет? Шурик взглянул на часы, но они показывали только обратный отсчёт: двадцать девять минут и двенадцать секунд, и никоим образом не помогли путешественнику во времени определиться, рассвет сейчас или закат. Где там должно вставать солнце? На западе или на востоке? Петух крикнул громче и настойчивей, вдалеке зазвенели колокола, и Шурик направился к склону холма — полюбоваться родным городом. Москва была невысокой и деревянной, и пахла не бензином, а лесом. «Какая здесь, наверное, потрясающая экология!» — забывшись, вслух пробормотал Шурик и тотчас вступил во что-то теплое и мягкое. Ругнувшись, он повозил кроссовкой по траве, больше размазывая, чем счищая навоз, и достал телефон. «Нет сети», — жалобно пискнул тот, но Шурик, отмахнувшись, включил камеру и сделал несколько снимков города с холма. Критически поглядев на них, он решил, что нужно найти ракурс с Кремлем, или собором Василия Блаженного и снимать там, чтобы можно было доказать, что это вовсе не дачный поселок в Люберцах, а старинная златоглавая столица. Крутясь на месте, глядя через призму объектива на окружавший его мир и пытаясь найти привычный с детства ориентир — храм Василия Блаженного, он так погрузился в себя, что не услышал позади лошадиный храп и перестук копыт — и оглянулся только после грубого окрика: «Кто таков?!» Обернувшись, он замер в той же позе, с телефоном, зажатым в руке, как будто увидел Медузу Горгону, и только счастливая улыбка первооткрывателя медленно сползала с его лица.

Перед ним возвышался всадник на вороном жеребце. Всадник был в коричневом кафтане с перевязью — или как там её, Шурик не помнил, а за спиной у него блестел, отражая начищенным остриём окончательно поднявшееся солнце, тяжелый бердыш. Сзади, отстав на два шага, гарцевал всадник поменьше, на рыжем коне. «Кто таков, спрашиваю, смерд?» — повысил голос стрелец и ткнул в него древком бердыша. От сильного тычка Шурик свалился в траву и, сглотнув, торопливо взглянул на часы. Черт, для первой вылазки хватило бы и десяти минут — запоздало раскаялся Шурик. Или пяти. А еще лучше — трёх.

— Я Алешка, ваше высокородие, — зачем-то соврал он стрельцу, судя по всему, начавшему терять терпение. Стрелец ловко спешился и схватил Алешку-Шурика за грудки. Ткань на рубахе жалобно затрещала. «Зина вернётся — убьёт, — промелькнуло в голове у изобретателя. — Если успеет...»

— Что это у тебя? — не дожидаясь объяснений, стрелец выхватил смартфон из ослабевших Шуриковых рук. Тот, к счастью, успел погаснуть. Всадник на рыжем коне, с рыжей же окладистой бородой чуть тронул коня и, сощурившись, произнес:

— Зерцало, вестимо. Как у бабы. Только чёрное. Чёрное зерцало, стало быть.

— На кой тебе, смерд, бабье зерцало? — повеселел стрелец. — Скоморох ты, что ли? И портки у тебя зело странные... — задумчиво вертя в руках смартфон, стрелец прижал боковую кнопку — и экран проклятого устройства так некстати для Шурика засветился.

— Чур меня! — отшатнулся стрелец, крестясь. — Так ты колдун? Чуяло сердце православное! Вяжи его, Данило!

Рыжий, слегка побледнев, так же резво соскочил с коня и грубо толкнул в пыль совсем приунывшего Шурика.

— Попробуй только обратись в кота, — стращал его Данило, выкручивая за спину и связывая руки. — Весь дух вышибу, колдун.

— Рот ему заткни, — посоветовал первый, — чтоб ворожить не мог, окаянный!

Закинув Шурика на вороного коня, как мешок с овсом, стрельцы, не мешкая, поскакали назад. Если приподняться над лошадиной спиной и скосить глаза, можно было увидеть древнюю Москву во всем великолепии, а вот знаменитые отечественные дороги удалось оценить и не глядя, настолько сильно Шурика трясло и подбрасывало в пути. Часы показывали, что его ждёт ещё двенадцать минут незабываемых ощущений, когда Шурика бесцеремонно сбросили на землю.

— Колдуна поймали на Воробьевых горах! — громогласно заявлял первый стрелец. — Обряд, видно, какой готовил, ирод!

— Расступись! — сноровисто протолкнулся вперёд маленький круглолицый стрелец с бородой клином.

— Святой водой омыли? Крестом животворящим прижигали колдуна? — деловито осведомился маленький стрелец, по виду явно из начальства. Помнится, Шурик читал где-то, что они назывались десятниками.

— У него колдовское зерцало, — осторожно доставая завёрнутый в тряпку телефон, пробасил второй стрелец и тут же перекрестился.

— Что ж, на всякую нечисть колдовскую найдется управа, — рассудительно сказал десятник и щедро обрызгал смартфон святой водой. — Сожгите и закопайте его на заднем дворе. Да не колдуна, — остановил он потащивших было Шурика стрельцов, — а бесовскую погань эту.

Сердце Шурика пропустило удар, когда его схватили, но, воспрянув духом, он снова попытался принять более-менее вертикальное положение.

— А колдуна куда, старшой? — почтительно спросили в толпе.

— К сотнику отведите, — махнул рукой маленький десятник, но тут над ним склонился стрелец помоложе и что-то тихо сказал.

— Не велел пущать, говоришь? Голова болит? У меня, может, тоже болит! Ключница водку делала...

Десятник оценивающе посмотрел на Шурика и распорядился:

— Тогда к палачу отведите. Пускай на дыбе поведает о своих прегрешениях пред Господом да государем.

— Не надо палача, товарищ десятник! — бросился на колени почти вставший Шурик. — Я уже заранее раскаиваюсь!

— Ничего-ничего, — миролюбиво ответил стрелец. — На дыбе-то вернее раскаиваются. Вдруг да позабыл чего?

Сердце отчаянно колотилось в груди, а Шурик лихорадочно отсчитывал секунды обратного отсчёта, пока его волокли в тонущий в полумраке подвал.

— Иван! — позвал зычный голос. — К тебе подопечный! Не хочет в колдовстве и порче сознаваться.

— Я хочу! — обиженно пискнул Шурик — Но никто же не слушает!

Из полумрака вышел мужик, похожий на кузнеца из старых фильмов — широкоплечий, весь бугристый от выдающихся мышц, он встал перед Шуриком, глядя на него, как кот на кусок колбасы.

— Поня-ятно, — зловеще протянул он после минутного осмотра, во время которого сердце Шурика болезненно сжалось.

А потом молча ушел, но, к сожалению, не далеко и ненадолго. И, погромыхав цепями в обступившей Шурика жуткой тишине, быстро вернулся.

— Приступим, — сказал Иван и рванул Шурика на себя.

— Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь, — в панике считал секунды Шурик.

— А это что? — Иван заметил браслет часов и нарочито медленно потянул их к себе.

Вдох. Выдох. Темнота.

Этап 3

Итоговый

Ощутив твердую почву под ногами и с опаской раскрыв глаза, Шурик почувствовал себя самым счастливым Шуриком из всех Александров Тимофеевых. Дома! Он дома! Ощущение счастья было так велико, что хотелось прыгать, валяться по полу и даже обнять... палача, которого здесь вообще-то не должно было быть.

Настойчивый звонок в дверь потихоньку вывел Шурика из эйфории, и он на автомате, как был, в изорванной рубахе и соломой в волосах открыл дверь. На пороге стояла Ульяна Андреевна, женщина в полном расцвете бодипозитива и к тому же хозяйка квартиры, которую снимал изобретатель Тимофеев.

— Здравствуйте, Шурик! — затарахтела она. — А Зинаиды нет? Я ей каталог вот принесла, с пробниками, пусть посмотрит, а что это у вас за вид? Вы что, пили?

Оттеснив мощным плечом Шурика вглубь квартиры, Ульяна Андреевна кавалерийским шагом прошла в комнату, где и застала сидящего на полу недоумевающего палача.

— А это ещё что за?.. — покосившись на кнут, не закончила она. — Вы ролевиков, что ли, сюда притащили? По какому праву? Я же запретила приводить гостей!

— Ульяна Андреевна, я сейчас всё объясню...

— Изыди, ведьма окаянная! — перебил его палач. — Не тебе, баба, решать, куда мне ходить дозволено.

Квартирная хозяйка на мгновение лишилась дара речи. Шурик даже залюбовался, как она молча хлопает густо накрашенными ресницами и открывает рот, чтобы набрать воздуха.

— Ах ты пьянь! — наконец перешла в наступление Ульяна Андреевна. — Выселю! Обоих! В полицию звонить...

Палач молча поднял кнут и деловито замахнулся. Ульяна Андреевна пулей вылетела в коридор, продолжая изрыгать проклятья.

— Совсем бабу свою распустил, — покачал головой Иван. — Хотя мне такие нравятся, — прицокнул он языком. — А теперь, колдун, верни меня на место, нет у тебя надо мной власти! — он вытащил нательный крест и помахал им у Шурика перед носом.

— А? — растерялся Шурик. — Да, конечно. Сейчас, только перезагружу систему.

Он нажал reset и... проснулся.

В дверь требовательно звонили. Шурик торопливо вскочил и открыл дверь, даже не спросив, кого это принесло с утра пораньше. На пороге стояла Ульяна Андреевна, а под руку её держал широкоплечий мужик.

— Иван Васильевич, — протянул он Шурику мозолистую ладонь. — Можно просто Иван.

— Ш-шурик. Можно просто Шурик. А вы, простите, кто по профессии? — не выдержав, полюбопытствовал он.

— Ну, следователь я, — пожал плечами Иван. — Дознаватель. А что?

— В самом деле, что вы привязались? Муж это мой, Иван Васильевич Бунша. Розетки вон пришел поменять, сами же просили! — возмутилась Ульяна Андреевна.

— Нет, ничего, — торопливо закивал Шурик. — Ничего.

И счастливо улыбнулся.