Магия Тьмы (джен)

Всё началось в обычный летний солнечный день. Вика проснулась рано утром и едва не разнесла назойливый будильник на части. Она всегда заводила именно его, потому что от красивых мелодий на старенькой оранжевой люмии ей только хотелось спать дальше. Но этот старый советский будильник она люто ненавидела.

Вика лениво потянулась и схватила люмию с прикроватной тумбочки. В чёрном зеркале экрана отразилось её лицо — аккуратный носик с металлическим кольцом в перегородке, тонкие губы и красивые голубые глаза. Откинув прядь прямых чёрных волос, она разблокировала телефон. Открыла ВКонтакте и тихо вздохнула. Ни одного нового сообщения.

Листать ленту настроения не было, поэтому Вика спрыгнула с кровати, поправила чёрные трусики и, на ходу снимая серую майку, скользнула в ванную.

— Вика? Ты уже встала? — раздался немного хриплый прокуренный голос её матери.

Ирина Рихтер поднималась по ступеням на второй этаж. В яркой синей блузке и чёрном жакете, застёгивающемся на одну пуговицу у шеи, и серых джинсах она выглядит эффектно. Во многом Вика её копия, от рождения у неё те же светлые волосы — и если бы не решение дочери перекраситься в чёрный, то их было бы сложно различить. Тем более, для своих тридцати семи лет Ирина выглядит очень молодо. Кто знает, магия это, или просто дар от природы, но она этим успешно пользуется, порой приводя мужчин в свой дом.

В руке Ирина вертела довольно дорогую зажигалку. Она бы с удовольствием сейчас закурила — нервы с утра расшалились не на шутку. И на это есть причина.

— Вика? Где ты? — она заглянула в комнату дочери, но её там не обнаружила. — Ты в ванной?

Можно сказать, комната Вики — типичная для девушки её возраста. Многие подростки тяготеют к той или иной субкультуре. В данном случае — к готической. В незакрытом шкафу можно увидеть самую разную одежду, но практически вся она чёрного цвета. На стене, покрашенной лично Викой в тёмно-серый цвет, висят разные плакаты. Самые большие из них — это фотография любимой группы Evanescence и старый рисунок на листе A3, на котором изображён злобный вампир со стекающей с клыков кровью. На полках у шкафа расставлены несколько фигурок — чёртиков, вампиров, ведьм. На прикроватной тумбочке — два толстых альбома с рисунками. Неплохими, надо сказать — но слишком мрачными.

Ирина утратила контроль над дочерью уже давно, поэтому не лезла в её жизнь по возможности. Однако, сегодня особенный день.

— Тебе сегодня исполняется восемнадцать лет, — дрожащим голосом проговорила Ирина. — Если хочешь устроить праздник, позвать друзей, я не против, — и тут же замолкла, ударив себя ладонью по лбу. Друзей Вики можно сосчитать по пальцам. И во многом это вина матери. — Прости. Я хотела вручить тебе подарок. Я положу его в твоей комнате. Как выйдешь из ванной, спустись, пожалуйста, в гостиную, я на тебя взгляну.

Ирина сделала, что сказала — положила на тумбочку подарок. Серебряный ключ. Потом передумала и схватила его, развернулась было к выходу, но замешкалась, тихонько простонала, пытаясь унять нервы и пересилить себя — и снова подошла к тумбочке. Выдвинула ящик и бросила в него ключ.

Дверь ванной открылась, и оттуда вышла Вика, замотанная в белоснежное полотенце. Увидев мать, она застыла.

— Я думала, ты уже ушла, — буркнула она и прошла в комнату мимо матери. На тумбочку даже не взглянула. Подарки… Мама пыталась с ней таким образом общаться, и только. Вика усмехнулась. — Подумаешь, совершеннолетие. Мне сегодня на работу надо. Не до празднеств как-то.

— Ну, хотя бы Катю вечером позови, — предложила Ирина.

Катя. Так зовут, пожалуй, единственную подругу Вики. Круглая отличница, гордость родителей. Те запрещают ей общаться с этой странной неправильной девчонкой из неполной семьи. Но Катя дружит с Викой несмотря ни на что.

— Она в отпуске, — бросила Вика. Она надела чёрные лосины, чёрную кофту и чёрный … с капюшоном, напоминающий плащ. Капюшон она накидывает только в дождь, а в остальное время он покоится на спине, завершая образ. Обычно она вдобавок красит губы в чёрный цвет, но сегодня лучше не стоит. — Мне нужно идти.

— Подожди, — Ирина остановила её жестом — и взглянула на дочь. — Какая же ты у меня красавица…

— В чём дело, Ира? — спросила Вика свою мать.

— Да ни в чём. Просто… — сказала Ирина — и вдруг подошла к Вике, и обняла её.

Вика от неожиданности чуть не задохнулась. Сначала она просто стояла в объятиях матери, не понимая, что происходит. Но затем обняла её в ответ.

Это немного странно. Всё это. Нервозность матери, неожиданное проявление чувств. Хотя она, кажется, весь последний месяц на нервах, только не говорит, почему… И ещё странно то, что сделала Вика. Она давно уже не была так близка с матерью.

По её щеке скатилась слеза. Но она быстро взяла себя в руки.

— Что такое? — спросила она, отстранившись.

— Просто я люблю тебя, — улыбнулась Ирина.

— Я тебя тоже, — нехотя ответила Вика. Это правда. Она по-своему любит мать, хоть и не показывает этого. Не хочет показывать. — Мне, правда, нужно идти. Иначе меня выгонят с работы.

— Даже отпроситься нельзя?

— Нельзя, — соврала Вика. Она никогда не пропускает работу. Но её могли бы отпустить. Тем более в день рождения. Но она не хотела ничего менять.

— Ладно, — выдохнула Ирина.

— До вечера, — бросила Вика и вышла из комнаты.

По пути на автобусную остановку она всё думала о странном поведении матери. И о том, как же всё-таки сильно они отдалились друг от друга.

Виной всему деятельность Ирины. Её другая жизнь. Мама Вики известна многим, как ворожея. «Наведу порчу, сделаю приворот, предскажу будущее». За деньги, естественно. За немалые деньги.

Вика считает мать шарлатанкой, наживающейся на доверчивости людей. Но это не совсем та причина, по которой их отношения ухудшились. Люди обходят их дом стороной. Одни говорят, что в нём живёт тёмная магия, другие же просто считают Ирину плохим человеком.

И потому в школе у Вики нет друзей. Родители запрещают своим детям общаться с ней. Рассказывают всякие страшные истории, большинство из которых неправда. К Вике прилипло клеймо одной их нехороших людей, тёмных личностей. Одни одноклассники её боятся, другие — считают сумасшедшей. И сколько бы она ни говорила, что не такая, как мать, что не верит в то, что она делает, её никто не воспринимает всерьёз.

Кроме Кати. Её лучшая и единственная подруга учится только на пятёрки и, хоть и из религиозной семьи, считает себя атеисткой. Соответственно, не верит, что у Ирины Рихтер есть хоть какие-то мистические способности. Родители Кати видят в Вике исчадие ада, но это Катю никогда не останавливало. Девочки выросли, играя, делая домашнее задание, болтая о знакомых парнях из школы, справляясь с проблемами — вместе. Их связывает слишком много, чтобы мнение общества могло как-то повлиять на их дружбу.

Но сейчас Катя и впрямь в отпуске. Отдыхает с родными в Турции. Вика представила, как увидит её — загорелую, весёлую, отдохнувшую, с кучей новых историй, которые ей не терпится рассказать. Вика никогда не загорает, её белая кожа плохо принимает солнечный свет. Если долго находиться под солнцем, можно и сгореть…

…Работа, к несчастью, предполагает как раз долгое нахождение под солнцем. Так что пришлось-таки накинуть капюшон.

Вика стояла возле перехода со стопкой флаеров и пыталась втюхать их каждому прохожему. Многие сторонились её. Городок маленький, поэтому все друг друга знают. По крайней мере, так говорят. Другие, что не знали её, брали флаер, проходили с ним до ближайшей мусорки, комкая его в руках — и выкидывали. Лишь немногие заинтересовывались акциями и прятали флаер в сумку.

Для Вики эти люди ничем не отличались от убогих, приходивших к её матери за помощью. Но в какой-то мере Викина работа была более честной, чем материно увлечение. Ты никого не заставляешь верить тебе, а просто раздаёшь бумажки. Честный заработок. Для несовершеннолетней.

Теперь, когда Вике исполнилось восемнадцать, она может найти более интересную и выгодную работу. Впрочем, выбор всё равно не велик.

Вика протянула флаер очередному прохожему. Тот взглянул на неё мельком — и тут же остановился.

— Ты?! — проговорил мужик, явно удивлённый такой встречей.

— Я… — вырвалось у Вики.

— Тебе не место здесь! Тебе и твоей матери! Нам не нужно дьявольское отродье на наших улицах!

Прохожие оборачивались, смотрели на него, как на идиота, но ему было плевать. Он лишь тыкал пальцем в маленькую ростом девушку с чёрными волосами, называя её исчадием ада.

Нужно признать, такие люди встречаются Вике нечасто. Обычно те, кто её узнают, просто строят кривую улыбку и говорят: «Дочь шарлатанки…»

Но сегодня попался этот экземпляр.

— Я — не моя мать! — выпалила Вика.

— Какая разница?! Вся твоя грязная семейка проклята! Уходи прочь с наших улиц!

Вика яростно швырнула в него все оставшиеся флаеры.

— Пошёл к чёрту! — прошипела она сквозь зубы, развернулась и пошла прочь, не обращая внимания на непрекращающийся поток проклятий мужика.

Вика зашла в KFC, что был неподалёку, купила себе куриных крылышек и села в углу, не торопясь открывать коробку. Аромат горячей курицы мешал нормально думать. Есть хотелось ужасно.

Но ещё больше Вике хотелось послать к чёрту весь мир за то, что ополчился на неё. Весь её образ говорит только об этом — «раз вы не принимаете меня такой, какая я есть, если обходите стороной, если считаете меня другой — то я буду другой!» В этом образе Вика прячет все негативные эмоции. Обычно у неё получается — но сегодняшний случай выбил её из колеи.

Это напомнило о том, что через неделю начинается учёба. Она перешла в одиннадцатый класс. Ирина, как ей свойственно, запоздало отдала её в школу. Поэтому Вика старше своих одноклассников — хотя по виду и не скажешь. Маленькая, тщедушная, беззащитная… А вот последнее уже не совсем правда. Бывало, одноклассницы начинали над ней издеваться, толкать, обливать краской портфель, выкидывать тетради в окно, рисовать ругательства на спине. Чаще всего это заканчивалось для них выдранными клочками волос и исцарапанной кожей.

Учителя закрывают глаза на всё. На издевательства со стороны учеников — потому что недолюбливают Вику. На её внешний вид — потому что учится она хорошо, и выгонять её не за что. Всё равно из этой девчонки ничего путного не выйдет. Да и общаться с её матерью они не горят желанием. Возможно, образ Вики только усугубил положение. За необычный внешний вид Вике приписывали материны замашки. Хотя Ирина и одевается, и ведёт себя совсем по-другому.

Вике остаётся только надеяться, что Катя вовремя вернётся из отпуска. Иначе в школе её съедят и не подавятся. Ей так не хватает своей подруги…

С работой теперь точно покончено. Даже если ей простят, что она выкинула флаеры, она сама уволится. С неё хватит. Теперь, если она и будет работать, то только там, где не нужно взаимодействовать с людьми. От греха подальше.

Вика доела куриные крылышки — не пропадать же добру — и пошла к остановке. Придётся вернуться домой. Больше ей пойти некуда. Хотя, она бы могла прогуляться по набережной, подышать свежим воздухом, побыть наедине с собой… Вот только наедине ли? Вдруг снова встретятся на пути те, кто её ненавидит?

В автобусе Вика заметила, как две старушки на неё то и дело поглядывают. Она представила, как испепеляет их взглядом… Но на самом деле ей просто хотелось, чтобы к ней относились, как к обычному человеку — и только!

Она любит свою мать. Любит… Но и ненавидит в то же время. Почему Ирина стала заниматься этой ерундой? Хотела лёгкой жизни? Почему не нашла работу, как все нормальные люди? Почему она не может быть нормальной? Хотя бы ради Вики… Или просто не хочет?

До дома Вика дошла, натянув капюшон получше. Её всё равно все узнавали, она это точно знала. Зато не видела их лица, исполненные пренебрежения, отвращения или ещё чего хуже.

Решив, что мать, как обычно, принимает очередного доверчивого клиента, Вика пронырнула мимо гостиной и взбежала наверх, в свою комнату. Она не заметила, что в доме очень тихо — наушники сняла, только когда оказалась на кровати.

«Я спала сегодня всего шесть часов, — сказала она себе. — Надо ещё поспать».

И Вика закрыла глаза. Попыталась освободить голову от неприятных мыслей — и уснуть. Лёжа на спине — хотя она никогда не спит в такой позе.

Сон никак не шёл. А мысли наоборот не уходили. Её жгло изнутри. От обиды, злости, одиночества.

«Нет. Не смей! Не вздумай заплакать!»

Вика шмыгнула носом и заморгала. Слёзы потекли по щекам. Она перевернулась на живот и уткнулась носом в подушку, сотрясаясь от беззвучных рыданий. А затем встрепенулась, схватила первое, что попало под руку — будильник — и швырнула его через всю комнату. Он громко ударился об стену, звякнув напоследок — и развалился на части.

Тяжело дыша, Вика слезла с кровати и пошла в ванную. Нужно умыться, привести себя в порядок и выкинуть все дурные мысли из головы. Нужно отвлечься. Почитать что-нибудь.

Полилась вода. Вика хорошенько промыла глаза, чтоб не щипало от слёз. Потянулась за полотенцем.

Странно. Шторка возле ванны плотно задёрнута.

«Может, мама, когда помылась, оставила её так?»

Выйдя из ванной, Вика, наконец, заметила, что в доме тихо. Это хороший знак. Ирина не принимает клиентов. Может, она и впрямь решила посвятить себя сегодня дочери? Устроить для Вики праздник? Пообщаться с ней, восполнить упущенное, так сказать?

Неожиданно для себя Вика поняла, что не против пообщаться с матерью. Ей чудовищно не хватает общения — с тем, кто её понимает, хоть немного. Кто не видит в ней монстра.

Вика спустилась вниз и заглянула в гостиную. Здесь ничто не напоминало о том, что в доме живёт чья-то дочь. Ни семейных фотографий, ни чёрточек на дверном косяке, отмечающих рост в разные годы, ни каких-то игрушек, которые могли остаться. Многие родители хранят их, даже когда ребёнок вырастет — помня, как он был маленький, как они играли с ним, даже жалея, что он так быстро вырос. Но здесь — ничего. Ирина говорила, что фотографий нет, чтобы клиенты не могли случайно сглазить. Но это полный бред. Вика даже не помнила, чтоб они когда-нибудь фотографировались вместе.

Зато в гостиной абсолютно всё говорило о том, что здесь орудует какой-то тёмный маг. Два старинных кресла, обращённых друг к другу, между ними круглый, деревянный, покрытый лаком столик. На нём — колода карт и хрустальный шар в центре. По бокам — свечи. Они не горят. Ирина всегда тушит их, когда сеанс заканчивается. Рядом — камин, в котором потрескивает пламя. На камине несколько ароматических палочек для распыления благовоний. Окна завешаны тёмно-красными шторами, на полу тут и там стоят горшки с разными растениями. Стены выкрашены в коричневый цвет. Одна из стен, как и окна, зачем-то завешана шторами, хотя Вика знала, что за ними пусто. Свет во всей комнате приглушён для пущего эффекта.

Но матери Вики здесь нет.

— Ира! — позвала она во весь голос. — Ты дома?

«Может быть, ушла в магазин? Но она, вроде бы, никуда не собиралась…»

Вика проверила на кухне, в спальне матери, в паре других комнат, которые она использовала в те дни, когда приводила ухажёров. Даже в туалет заглянула.

Ирины нигде не было.

Вика остановилась возле ванной и нехотя потянулась к ручке.

«Это глупо. Я ведь здесь только что была», — подумала она, но всё-таки зашла внутрь.

Шторка по-прежнему задёрнута.

— Ира, ты что, в ванне уснула? — сморщилась Вика, готовясь увидеть то, что ей видеть не полагалось, и отдёрнула шторку.

Ирина Рихтер — или Ирэн, как её звали клиенты — была мертва. Она лежала в ванне в той же одежде, в которой Вика видела её в последний раз. Кожа уже успела немного посинеть. Левая рука лежала на краю ванны. Из раны уже не стекала кровь.

Крик Вики разнёсся по всему дому. Когда в лёгких закончился воздух, Вика часто задышала, попятилась, наткнулась спиной на дверь. Та отворилась, и Вика, потеряв опору, упала назад, на пол. Не ощутив боли, она поползла назад, ещё дальше от ванны, пока не упёрлась в стену.

Её трясло. Тошнота подступала к горлу.

— Нет… Нет… Нет… Мама!