Это (джен)

Когда у малышки Петунии впервые произошло это, Дадли решил, что лучшим выходом будет проигнорировать случившееся. Ну в самом деле, занавески явно загорелись не из-за того, что она, весело смеясь, чихнула, — должно быть, порыв ветра взметнул лёгкий тюль прямо к зажжённым ароматическим свечам, любовно расставленным буквально обожавшей их Гвен. Слава богу, Дадли быстро среагировал и успел потушить начавшийся пожар, обошлось без трагедии, но какая-то тревога с тех самых пор прочно поселилась в его душе.

С тех пор прошёл год, со временем его тревоги немного улеглись, и Дадли удалось убедить себя, что его малышка обычный ребёнок, не связанный с… этим. Но это случилось снова, и в этот раз всё вышло намного, намного хуже. Дадли пришлось объясняться со школьной учительницей дочери и обеспокоенными родителями, чьи дети стали свидетелями того, как, по их словам, от одного лишь взгляда Петунии с потолка посыпалась штукатурка, стёкла задрожали в оконных рамах, а уши заложило от оглушающего писка. Убедить директора не вызывать полицию удалось лишь, когда Дадли пообещал возместить нанесённый ущерб и выписать школе чек на обновление компьютерного класса. Игнорировать это дальше уже было просто-напросто опасно, и, скрепя сердце, Дадли не без труда отыскал клочок бумаги, на котором неровным почерком был выведен телефонный номер.

Дадли отчётливо помнил, как несколько лет назад на пороге их дома появился Гарри Поттер. Открой тогда дверь отец, ничего хорошего из этого не вышло бы, но, к счастью, это был именно Дадли. Напряжение витало в воздухе, чай остался нетронутым. Наверное, Дадли тогда был единственным, кто пытался сделать хоть что-то: отец был глубоко возмущён визитом и, если бы не мать, которая, в прочем, тоже не испытывала радости, наверняка попытался бы вышвырнуть Гарри на улицу. На самом деле Дадли и сам не ожидал от себя такого спокойствия и радушия и позже считал это заслугой Гвен, с которой на тот момент они встречались уже два года, а возможно, он наконец-то вырос и перестал быть тем несовершеннолетним подонком, каким, должно быть, запомнил его кузен, поэтому с натяжкой, но можно было сказать, что всё прошло хорошо. В конце Гарри извинился за все годы, что он причинял Дурслям неудобства, и тогда Дадли почувствовал, как рушатся последние барьеры отчуждения. На прощание они пожали друг другу руки — совсем как тогда, годы назад на Тисовой улице, когда Дадли с родителями пришлось покинуть родной дом, — после чего Гарри протянул ему клочок бумаги.

«Это мой номер телефона, — сказал тогда кузен. — На тот случай, если тебе или твоей семье что-нибудь понадобится».

Дадли взял протянутую бумажку, искренне сомневаясь, что когда-нибудь воспользуется ей, потому что, как бы нехорошо это ни звучало, там, где был его кузен, были и проблемы. Но, похоже, теперь у него не оставалось выбора. С замиранием сердца Дадли взял телефон и набрал номер.

На другом конце провода почти мгновенно раздался голос, и Дадли растерялся, не сразу сообразив, что нужно сказать, но потом слова буквально полились из него. Рассказ Дадли был сбивчивым из-за охватившего его волнения и страха. Что дальше будет с его принцессой? Как она воспримет всё это? Как это воспримут её друзья? Гвен? Его родители? Гарри не перебивал и внимательно слушал его, после чего пообещал, что завтра приедет и они обязательно со всем разберутся. Отчего-то его банальные заверения, что всё хорошо и ничего страшного не случилось, успокоили Дадли. Спустя пару часов он положил трубку и, преисполненный уверенности, направился в спальню, чтобы поговорить с Гвен — это, по словам Гарри, необходимо было сделать в первую очередь.

К его удивлению, новость о том, что их дочь, возможно, другая, нисколько не удивила Гвен Дурсль, словно она и так знала это просто потому, что была матерью. По ходу разговора перспектива быть вовлечённым в мир, которого всю жизнь старался избегать, перестала быть такой пугающей, однако, даже несмотря на это, ночью Дадли так и не смог уснуть.

Весь следующий день он был как на иголках, то и дело бросая взгляд на часы и с замиранием сердца наблюдая за тем, как медленно стрелка движется к отметке «четыре». Именно поэтому, когда ровно в четыре послышался глухой стук, Дадли чуть ли не бегом бросился к двери.

Казалось, Гарри ничуть не изменился, хотя и прошло немало лет: всё те же торчащие во все стороны волосы, глупые очки и напряжённость движений, однако перепутать его с тем неуклюжим подростком, над которым Дадли и его дружки некогда издевались, было уже невозможно. Что-то неуловимо изменилось в Гарри Поттере, что-то буквально кричало: я хороший парень, но приятель, мой тебе совет, будь-ка ты поосторожнее. Но может, Дадли лишь внушил это себе, потому что Гарри был в… волшебником.

Они пожали друг другу руки, Гарри протянул Гвен небольшой букет цветов, после чего они прошли в гостиную, начав непринуждённый разговор о погоде. Дадли не знал, как заговорить о том, что беспокоит его, о том, что произошло. Гвен болтала ни о чём, Гарри вежливо поддерживал разговор, Дадли молчал, собираясь с духом; к чаю и сливовому пирогу так никто из них и не притронулся. В выдавшуюся неловкую минуту молчания Гарри наконец осторожно произнёс, переведя взгляд на Дадли:

— Я думаю, нам следует поговорить о том, что произошло.

Дадли кивнул и поднялся, оправив брюки. Прочистив горло он немного нервно позвал:

— Девочки, не могли бы вы спуститься?

Тут же раздались весёлые голоса, и со второго этажа, шумно топоча, спустились его принцессы. Семилетняя Петуния была маленькой копей Гвен: те же каштановые волосы и большие карие глаза; малышка Зои, которой было всего четыре, унаследовала гены Дадли, благо, как он считал, не все, только лишь песочные волосы и голубые глаза. Дадли ободряюще улыбнулся, заметив, что они неуверенно замерли на ступеньках при виде незнакомца. Петуния и Зои подошли ближе, не сводя любопытных взглядов с Гарри. Дадли приобнял дочерей за плечи, чтобы показать, что всё хорошо и он рядом.

Дадли сильно изменился с тех пор, когда был задирой без особых перспектив и надежд на светлое будущее. Во многом это случилось благодаря Гвен: он разорвал связи со старой компанией, бросил пить и курить травку, устроился на работу и всерьёз занялся боксом, женился, в конце концов, на самой доброй, чуткой и понимающей девушке в мире, но окончательно он стал собой, когда его дети появились на свет — сначала Петуния, а потом и Зои. Когда Дадли впервые взял на руки свою дочь, пришло осознание, что всё, что он делал раньше, было неправильно, теперь началась совсем другая жизнь, в которой он — не малолетний хулиган и задира, а большой и сильный папа, который должен сделать всё возможное, чтобы защитить и осчастливить свою семью.

— Это Петуния, — Дадли неловко подтолкнул старшую дочь к Гарри, взглядом дав тому понять, что именно из-за неё они все здесь и собрались. — А это Зои. Девочки, это ваш дядя Гарри.

— Привет, — Гарри приветливо улыбнулся и помахал рукой, совсем как мальчишка. — Юные леди, вы выглядите просто очаровательно, для меня большая честь познакомиться с вами. Позвольте задать неприличный вопрос, сколько вам лет?

У Дадли чуть сердце не разорвалось, когда они обернулись, чтобы взглянуть на него. Он ободряюще улыбнулся, и Зои тут же, быстро посчитав, улыбнулась и вытянула вперёд руку, показывая четыре пальчика. Петуния, немного замешкавшись, всё-таки тоже тихо произнесла:

— Семь.

— Вот так совпадение! — Гарри улыбнулся ещё шире, явно располагая к себе девочек. — Вы, наверное, не поверите, но у меня тоже есть дети. Старшему Джеймсу сейчас девять лет, а Алу, как и тебе, Петуния, семь, — он повернулся к Зои, озорно блеснув глазами. — А ещё дочь, она немного старше тебя, Зои, её зовут Лили. Уверен, вы подружитесь.

Видя, что контакт налажен, Дадли облегчённо выдохнул и присел, посадив к себе на колени дочерей.

— Петуния, — осторожно начал Гарри, взяв девочку за руку, — помнишь, с тобой случались разные странные вещи, когда тебе чего-то хотелось, было весело или, может быть, страшно? — дождавшись неуверенного кивка, он продолжил: — Как думаешь, что это могло быть?

Петуния неуверенно заёрзала и оглянулась на него. Дадли улыбнулся, хоть и самому ему было жутковато, но он должен был показать дочери, что всё хорошо.

— Сначала я думала, что это случайность, но потом — что это волшебство, — застенчиво проговорила Петуния, заёрзав у Дадли на коленях. Гарри перевёл на него удивлённый взгляд, но Дадли покачал головой: ничего такого своей дочери он не говорил.

— И тебя это нисколько не пугает? — осторожно спросил Гарри, протянув ей руку и дождавшись, пока детская ладонь ляжет в его собственную.

Петуния затрясла головой, так что косички заметались из стороны в сторону. Дадли заметил, как Гарри сжал руку Петунии, словно задумался, после чего, подняв голову, заглянул ей в глаза и ласково произнёс:

— Тогда я очень рад сообщить тебе, что ты действительно волшебница.

У Дадли перехватило дыхание от охватившего его страха, но он нашёл в себе силы, чтобы сжать руку взволнованной Гвен, которая за всё это время не проронила ни слова.

— Правда? — недоверчиво вскинув брови, дрогнувшим голосом спросила Петуния. Гарри лишь кивнул.

— Да, волшебники существуют. Взаправду. Честно-честно.

— А, — Петуния оглянулась на родителей и сестру, прижавшуюся к отцу. — А мама и папа? А Зои?

— Твои мама и папа не волшебники, в нашем мире их зовут магглами. А Зои… это нам ещё предстоит узнать. Такое нередко случается. Например, моя мама была волшебницей, а её родители и сестра — твоя бабушка — магглами. Я волшебник, а твой папа — нет. И ты тоже волшебница. Вот такая у нас необычная семья.

Петуния, подёргав себя за косичку, задумчиво кивнула.

— Ты не должна бояться того, что с тобой происходит, — продолжил Гарри, крепе сжимая её ладошку. — Такое случается с детьми твоего возраста: я каждый раз вздрагиваю, когда вспоминаю, что учудил шестилетний Джеймс, у которого мама забрала любимую метлу. Когда тебе исполнится одиннадцать лет, ты поедешь в школу чародейства и волшебства Хогвартс вместе с другими детьми, среди которых будут и Альбус с Джеймсом. Там тебя научат быть волшебницей. И скучать тебе явно не придётся, — он усмехнулся.

Помедлив, словно что-то обдумывал, Гарри добавил:

— Если твои родители не против, вы как-нибудь можете заглянуть к нам в гости. Уверен, вам понравится.

Петуния оглянулась, вопросительно глядя на Дадли, и он, будучи не в силах сказать «нет», обречённо кивнул, хоть эта мысль ему совсем не нравилась.

Ещё пару часов он говорили о том, что для Петунии значит быть волшебницей, как теперь изменится жизнь их семьи и что делать в чрезвычайных ситуациях. За несколько часов слова «магия» и «волшебница» прозвучали столько раз, сколько Дадли за всю свою жизнь не слышал, но, что самое странное, он начал к этому привыкать, начал смиряться с мыслью, что это часть его жизни, которая заняла своё место, несмотря на все его попытки этого избежать.

На прощание Гарри сказал то, что навсегда отпечаталось в голове Дадли:

— Вы тоже не должны бояться того, что происходит, особенно ты, Дадли. Я могу представить, как, должно быть, это сложно для тебя, но вы нужны Петунии, потому что она, в отличие от других детей — магглов и волшебников, которые уже родились частью магического мира, — должна жить и там, и там, а это невероятно трудно.

— Она моя дочь, и нет ничего, что я не сделал бы для неё, — кивнул Дадли, уже и сам пришедший к такому выводу. Он протянул руку. — Спасибо, Гарри.

Ответив на рукопожатие, тот кивнул. Поцеловав в щёку Гвен и восхитившись тем, как достойно и мужественно она держалась, Гарри уже собрался было уйти, но остановился на пороге.

— Дадли, а твои родители, — осторожно начал он, — знают, что…

Дадли вздохнул.

— Ещё нет. Нам предстоит нелёгкий разговор.

Гарри усмехнулся и сочувствующе похлопал его по плечу, после чего с негромким хлопком, от которого сердце Дадли чуть в пятки не ушло, исчез — как по волшебству. Хотя почему как…

* * *

Уложив девочек спать, Дадли вернулся в гостиную, где его уже ждала Гвен с парой чашек чая. Замечание Гарри, что Дадли в особенности не следует бояться происходящего с Туни, и его слова о старших Дурслях не могли не заинтересовать Гвен, и ему пришлось выложить всё, как было: и о нетерпимости его родителей ко всему магическому, и об их с кузеном отношениях в детстве, и о том, что пару раз приключилось с ним из-за магии. И с каждой новой историей то, что его дочь родилась волшебницей, казалось причудливой иронией судьбы.

На следующий день Дадли предстояло самое сложное: признаться во всём родителям. Вернон и Петуния-старшая были людьми, которых было крайне сложно в чём-либо переубедить, и он опасался, что их ненависть к «уродству» окажется сильнее кровных уз.

Всю дорогу до дома родителей он нервно барабанил пальцами по рулю, а заезжая на стоянку, не рассчитал и задел розовую изгородь, каждую неделю любовно подстригаемую матерью. Девочки, весело смеясь, вприпрыжку понеслись навстречу бабушке и дедушке, тут же попав в тиски крепких объятий и под град поцелуев. Дадли наблюдал за этим, гадая, не станет ли этот визит последним, потому что если ему придётся сделать выбор, то всё было более чем очевидно.

Во время беседы о погоде, ценах на бекон и соседях Дадли полностью выпал из реальности, обдумывая то, что собирается сказать. Всё, что крутилось в голове, казалось совершенно не подходящим, и поэтому случайно вырвавшиеся прямо посреди разговора слова оказались неожиданностью для всех, но больше всего — для него самого.

— Туни — волшебница!

Мир будто остановился. Дадли с замиранием сердца наблюдал, как вытянулось и побелело лицо матери и вздулись вены на шее отца. Гвен накрыла его руку своей и легонько сжала, и у Дадли открылось второе дыхание. Осмелев, он решительно повторил:

— Моя дочь волшебница.

Мир снова ожил. Отец, стремительно багровея и хмуря брови, завозился в своём кресле, подбирая выражения, которые можно было произнести при детях. Мать сглотнула.

— Дадли, милый, — осторожно начала она, — с чего ты это взял?

И он, сохраняя выдержку и спокойствие, рассказал обо всём: и о занавесках год назад, и о произошедшем в школе, и о других странностях, которым раньше никто не придавал значения. Туни, видя, что что-то не так, прижалась к нему, искоса наблюдая за бабушкой и дедом. Дадли осторожно пригладил её волосы.

— Но милый, может быть, это всего лишь совпадения? — после недолгого молчания снова подала голос мать.

Дадли покачал головой.

— Ты же помнишь, как это было с Гарри, мам. И с твоей сестрой.

Едва услышав ненавистное имя, отец прытко вскочил на ноги и зашипел, грозя пальцем:

— Не сметь произносить такое в моём доме!

Дадли спокойно выдержал этот взгляд.

— Я точно знаю, что Туни волшебница. Знал ещё до того, как Гарри всё подтвердил…

— Ты встречался с этим уродом и подпустил его к детям?! — завопил отец. Мать встрепенулась и потянула его за руку, умоляя успокоиться. Неохотно поддавшись уговорам, да и то только потому, что Туни и Зои испуганно смотрели на него снизу вверх, он подчинился. Предчувствуя, что разговор предстоит нелёгкий, Дадли отправил девочек наверх, пообещав на обратном пути купить им тройную порцию мороженого. — Неужели я не учил тебя, что вся эта дрянь должна оставаться в их чумном мире?! Им не место среди нормальных людей!

Дадли сжал кулаки. Гвен, молчавшая всё это время, погладила его по плечу.

— Во-первых, мы все нормальные люди, и в том, что кто-то обладает большими возможностями, чем другие, нет ничего предосудительного и уж тем более «ненормального», — отчеканил он, отчётливо выговаривая каждое слово. — Во-вторых, если вы ещё хоть раз назовёте Гарри уродом, я посчитаю это личным оскорблением. В-третьих, — Дадли поднялся, — я не буду жалеть, если вы решите, что «уродские», — на этом моменте его голос был чистым сарказмом, — дети и внуки вам не родня. Туни — волшебница, нравится вам это или нет, и я в любом случае буду на её стороне, потому что — знаете что? — она моя дочь, и именно так поступают родители. Через четыре года она поедет в Хогвартс вместе с детьми Гарри и вырастет прекрасной, доброй девушкой с чистыми душой и сердцем.

Подхватив куртку и взяв Гвен за руку, Дадли позвал Петунию и Зои и, когда они спустились, направился к выходу. Уже у самой двери его остановила мать. Дав Гвен и девочкам знак идти к машине, Дадли задержался.

— Я никогда не говорила этого никому, кроме Гарри, — тихо начала мать, — но я всегда завидовала своей сестре. Она была особенной, она была волшебницей, а я оказалась всего этого лишена. Я хотела занять её место и считала несправедливым то, как выпала карта, ведь мы были одной крови, — она помолчала, подбирая слова, а Дадли пытался осмыслить свалившуюся, как снег на голову, правду. — Я завидовала ей и слишком поздно поняла, что зависть ни к чему хорошему не приводит.

— Мама, если тебе больше нечего сказать… — нетерпеливо начал Дадли.

— Я рада, что Туни оказалась той, кем всегда мечтала стать я. Так разбитые мечты и горечь ошибок становятся хоть чуточку, но не такими болезненными.

— Спасибо, — часть груза спала с души, но оставалось ещё кое-что. — Но отец…

— В конце концов мы одна семья. Он скоро привыкнет и смирится. — Она потрепала его за щёку, отчего Дадли, совсем как ребёнок, застонал: «Ну ма-а-ам!». — Предоставь это мне.

Дадли уже собрался было уйти, но его снова остановил голос матери.

— Так ты говоришь, у Гарри есть дети?

— Да, трое, насколько я помню, — остановившись, бросил он через плечо. — А что?

— Я подумала о том, чтобы пригласить их к нам на ужин.

Дадли обернулся, глядя на неё недоверчивым взглядом.

— Не думаю, что это хорошая идея. Когда он несколько лет назад заглянул к нам на чай, чуть не случилась ядерная война. Представь, что будет с отцом, если в его доме соберётся целая толпа волшебников.

— О милый, — пролепетала мать, целуя его в обе щеки, — не беспокойся об этом. В конце концов, как ты и сказал, мы все одна семья, и Гарри помогает нам, хотя будь я на его месте… — она покачала головой. — Твоему отцу не останется ничего, кроме как смириться, потому что сильнее тебя он любит только Туни и Зои.

Обречённо вздохнув и в глубине души надеясь, что Гарри откажется, сославшись на работу или другие важные дела, Дадли согласился на уговоры матери связаться с Поттерами и пригласить их на ужин, после чего распрощался и с чистой совестью и в приподнятом настроении направился к машине, где его уже ждали его принцессы и королева.

* * *

До самого последнего момента Дадли надеялся, что Гарри откажется, но тот, к его ужасу, сказал, что его семья с удовольствием присоединится к Дурслям за ужином. Настал тот самый день, Дадли и Гвен с девочками уже были в доме родителей и откровенно нервничали, так сильно, что ладони вспотели. Появятся ли Поттеры прямо в воздухе или учудят что похуже? Что будет во время ужина? Стоит ли ждать кровопролития? В доме было неестественно тихо, если не считать играющих в догонялки Туни и Зои. Но, казалось, мать действительно смогла как-то повлиять на отца, и за полчаса Дадли не услышал ни одного скверного слова.

Ровно в шесть раздался звонок в дверь — настолько обычный, что Дадли вздрогнул и подскочил с места. На пороге стояли Поттеры, и выглядели они, как обычная благополучная семья: никаких странных нарядов или чудаковатых выходок — вполне обычный автомобиль, припаркованный рядом с его собственным. Прямо напротив стоял Гарри — немного помятый, но выглядящий крайне довольным, справа от него стояла красивая рыжеволосая молодая женщина — наверняка его жена, — а перед ними, явно изнывая от нетерпения, стояли долговязый подросток, две копии Гарри и одна — его жены.

— Добрый вечер, — опомнившись, вежливо произнёс Дадли, отступая внутрь и пропуская гостей. — Спасибо, что пришли.

За его спиной уже собралась вся семья, и Дадли благодарил всевышнего за то, что отец молчал.

— Добрый вечер, — широко улыбнувшись и взлохматив волосы ответил Гарри. — Привет Гвен, Петуния, Зои, — он по-детски подмигнул. — Э-эм, так, меня все знают, а это моя прекрасная жена Джинни, — улыбнувшись, та задорно помахала рукой, — крестник Тедди, старший сын Джеймс, младший Альбус, — Дадли буквально почувствовал, как вздрогнула его мать, услышав это имя, — и дочь Лили.

— ЛиЛу, — тоненьким голоском перебила его девочка, кинув на отца рассерженный взгляд. — Лили Луна значит «ЛиЛу»!

— Точно, снова забыл, прошу прощения, мисс, — усмехнулся Гарри.

Дадли улыбнулся и в свою очередь представил семью:

— Я Дадли, кузен Гарри. Моя супруга Гвен, мои дочери Петуния и Зои и мои родители Вернон и Петуния.

— Тебя зовут так же, как твою бабушку? — прищурившись, спросила ЛиЛу, заинтересованно глядя на Туни. Гарри и его жена за её спиной улыбнулись, и ЛиЛу тут же просияла: — Очешуенно! Меня тоже зовут, как мою бабушку, а Джеймса — как дедушку, а Тедди — как его дедушку, а нашу кузину Молли — как бабушку Молли, а кузена Фреда — как дядю Фреда…

Положив руку на плечо дочери, Гарри взглядом дал ей понять, что пора бы уже замолчать.

— Мы рады, что вы пришли, — услышал Дадли напряжённый голос матери за спиной. — Пройдём к столу.

Обеденный стол в доме старших Дурслей не был предназначен для большого количества людей. По правде говоря, Дадли и припомнить не мог, чтобы у них когда-либо был гости — тётушка Мардж, конечно, не в счёт. Едва они уместились, тесно прижатые друг к другу, Дадли, стыдливо залившись румянцем, извинился за неудобство и непредусмотрительность и страшно удивился, когда жена Гарри — Джинни же, верно? — звонко рассмеялась.

— О, пожалуйста, не беспокойтесь, — в её глазах заплясали искры веселья. — Нам не привыкать, особенно по праздникам.

— У вас большая семья? — тут же с любопытством спросила Гвен, передавая во главу стола, где всё так же безмолвно сидел отец, кусок морковного пирога.

— О да, не то слово, — дети Поттеров тут же возбуждённо завозились, не обратив никакого внимания на предложенные блюда. — У меня шесть старших братьев, у них свои дети, да вот хотя бы у нас четверо, и вы просто не представляете, что происходит, когда они собираются все вместе.

— И что, ребят, много у вас кузенов? — с улыбкой спросила Гвен, выполнив свою миссию и наконец-то сев на место. Дадли был ей бесконечно благодарен — за поддержку, за доброту, за мягкость, но сейчас, в этот самый момент — за смелость в таком непростом деле, как построение нового моста вместо старого, чьи доски уже давно сгнили.

ЛиЛу, произнося что-то одними лишь губами, загибала пальцы, сосредоточенно считая в уме.

— Много, — самодовольно откликнулся Джеймс, из-за чего Тедди тихо фыркнул, уткнувшись в тарелку. Дадли заметил было, что кончики его русых волос полыхнули лазурью, но в следующую же секунду вернули прежний цвет, и он решил, что ему, должно быть, лишь показалось.

Одновременно с братом Альбус тихо произнёс:

— Девять, — глянув на заворожённых разговором Туни и Зои, он с улыбкой поправил себя: — Одиннадцать.

Дадли почувствовал, как загорается от стыда. Это казалось нереальным сном, потому что в реальной жизни так просто не могло быть, каждый получал по заслугам, а дети расплачивались за грехи родителей. Он же… знатно подпортил жизнь Гарри, и было бы логично, завяжись между его дочерьми и детьми Поттеров совершенно другие отношения, но… Дадли возблагодарил небеса.

— Ого, — с присвистом прошептала Зои.

— Это невозможно описать никакими словами, — усмехнулся Гарри. — Вы просто обязаны увидеть это сами.

Дети болтали за столом, сразу же найдя общий язык, и ни слова о магии, хоть Дадли и чувствовал зудящее желание дочерей расспросить кузенов обо всём, о чём только можно было и убедиться, что это реально. Дадли огляделся. Попытки Гвен завязать беседу принесли свои плоды: она что-то пылко обсуждала с Гарри и Джинни, и — вот чудо! — даже мать изредка, но всё-таки вставляла несколько слов. Дадли не был фанатом пустых разговоров и не умел их поддерживать, тем более что речь шла о сезонной высадке декоративных роз. Он перевёл взгляд на отца и несколько напрягся. Тот сидел, опустив голову и нещадно терзая свой кусок морковного пирога. Лицо Вернона налилось ярким пунцовый цветом, вены на висках пульсировали. Дадли мог лишь догадываться, каких усилий отцу стоило держать себя в руках, и наделся, что этих усилий хватит до конца вечера.

Едва было покончено с десертом, Туни и Зои наперебой стали упрашивать дедушку дать им разрешение выйти из-за стола, чтобы показать Джеймсу, Альбусу, Тедди и ЛиЛу их коллекцию радиоуправляемых поездов. Дадли уже готов был удивиться, ведь прежде двум этим лисицам не требовалось ничьего разрешения, да и Вернон никогда не был с внучками строг, но, заметив, что лицо отца посветлело, а в голосе появились тёплые нотки, он по достоинству оценил этот тактический ход.

Дети, весело щебеча и перебивая друг друга, унеслись наверх. Вскоре мать, как обычно случалось, засобиралась, настойчиво провожая их в гостиную пропустить по бутылочке пива, чтобы спокойно убрать со стола грязную посуду. Дадли не удивило, что Гвен осталось помочь, но вызвавшиеся следом Джинни и Гарри заставили его почувствовать странную неловкость. На возражения матери они лишь отмахнулись:

— Так ведь быстрее, верно?

Смутившись, Дадли неловко подхватил пару тарелок. Заметив это, Гвен мягко улыбнулась, отчего он заметно приободрился. Даже отец остался, хоть и стоял в стороне, немного нервно покручивая седой ус.

Когда они наконец перебрались в гостиную, отметил Дадли, от изначальной неловкости остались сущие крохи. Гвен и Джинни о чём-то заговорщически переговаривались, склонив друг к другу головы, даже мать вставляла фразу-другую, но беседа, казалось, действительно её увлекла. Дадли безуспешно пытался поддержать затеянный отцом разговор о текущей политике и курсе валют, но тот факт, что Гарри в этом тоже не особо преуспевал, немного его подбадривал.

Каким-то образом речь зашла о родителях Тедди. Дадли заметил, что Гарри сразу же переменился в лице.

— Они сражались на войне и погибли героями, — тихо отозвался он, не говоря больше ни слова. Никто другой дальше этой темы не затрагивал.

В какой-то момент раздался топот и гул слившихся воедино голосов, среди которых Дадли не сразу смог вычленить сбивчивые слова возбуждённой Туни:

— Мама! Папа! Вы не поверите! — запыхавшись, вся компания остановилась в центре гостиной, с трудом переводя дыхание. — Тедди умеет менять внешность!

Благоговение в её голосе сменилось обожанием во взгляде, направленном на Тедди, который под всеобщим вниманием начал попеременно менять то цвет волос и глаз, то черты лица. Наблюдая за этим, Дадли пытался убедить себя в том, что теперь подобные трюки отныне и навсегда стали частью его жизни, что это не самое плохое, что могло с ним случиться, но сомневался, что когда-нибудь до конца сможет примириться с этим новым миром.

Часы на каминной полке тоненько пробили одиннадцать. Поттеры засобирались домой, сердечно благодаря за превосходный ужин и прекрасный вечер. Дети заговорщически шептались, обмениваясь клочками бумаги с наскоро нацарапанными телефонными номерами и адресами. Прощаясь с Джинни, Дадли случайно услышал разговор матери и Гарри.

— У тебя большая семья, как ты всегда и мечтал, — тихо проговорила Петуния-старшая, крутя в руках фартук.

— О да, не то слово, — натолкнувшись на недоумённые взгляды, он с усмешкой пояснил: — Временами случается такое, что мне и не снилось. Но я счастлив, по-настоящему.

Петуния сухо кивнула и, поколебавшись минуту, быстро сжала его руку, после чего тут же отошла к мужу. Дадли сразу же занял её место.

— Приглашение на ответный ужин в силе, — сказал Гарри, пожимая Дадли руку. — Мы будем рады.

Не успел Дадли что-либо ответить, как к его боку пристроилась Гвен.

— Конечно, — с улыбкой ответила она. — Нужно будет обязательно созвониться, тем более дети не простят, если мы этого не сделаем.

* * *

Дадли и Гвен с девочками приехали к Поттерам на давно планировавшийся ужин в первое воскресенье после Рождества. Снаружи дом казался не больше обыкновенного загородного коттеджа, но внутри, несмотря на плотно заставленное мебелью пространство, выглядел чуть ли не дворцом. Джинни, смеясь, то и дело извинялась за беспорядок, но то был скорее уют многолюдного живого дома, чем хаос, каким она его описывала.

Ужин проходил оживлённее, чем в прошлый раз, и Дадли куда охотнее встревал в обсуждения, не обременённый отцом, способным вспыхнуть яростью в любое мгновение. Он заметил, что Джеймс и Тедди что-то увлечённо рассказывают Туни и Зои, показывая ложкой головокружительное падение и не менее захватывающий взлёт. Оставаться в неведении ему пришлось недолго: его дочь загорелась желанием полетать на метле Джеймса. Поддавшись бесчисленным уговорам Туни и её команды заговорщиков, Дадли наконец-то сдался и разрешил ей немного полетать.

После ужина они вышли во двор, вечер был ясный и безветренный, да и Гарри заверил его, что всё проконтролирует и ничего страшного не случится. Туни, Зои и ЛиЛу, как завороженные, столпились вокруг притащенной Джеймсом метлы. Слушая, как тот её нахваливает, они с восхищением гладили древко и чуть потрёпанные прутья.

— Она досталась мне в наследство от папы, а ему её подарил Сириус, его крёстный, — задрав подбородок, Джеймс гордо добавил: — Папа был самым молодым ловцом за последние сто лет, но я буду охотником, потому что мне больше нравится быть в центре игры…

Гарри инструктировал Туни, как управлять метлой, у неё даже получилось заставить ту подняться вверх, но Дадли чувствовал смутную тревогу, которая только усилилась, когда Туни поднялась на целых семь футов над землёй. Внимательно слушая указания Гарри, она медленно описывала круги вокруг них, с каждым новым делая это всё увереннее и увереннее.

Джеймс и Тедди принесли ещё мётлы и стали кружить вокруг Петунии, то и дело её поддразнивая. Альбус безразлично наблюдал за ними снизу, в глазах Зои и ЛиЛу светилась зависть.

— Не переживайте, — утешал их Альбус, — ваше время тоже придёт.

Увлёкшись, Туни не заметила, как набрала слишком большую скорость, и, не справившись с управлением, врезалась в Джеймса. Оба, слетев со своих мётел, кувырком полетели на землю. Сердце Дадли чуть не остановилось, он побежал было к дочери, ожидая чего угодно и внутренне содрогаясь, но был остановлен заразительным детским хохотом, доносившимся из образовавшейся кучи малы.

Переведя дыхание, он помог обоим подняться и отряхнуться от снега.

— Всё в порядке, папа, — залепетала Петуния. — Мы даже почти не упали, это всё волшебство.

Волшебство. Дадли вздохнул. Его жизнь никогда не будет прежней.

* * *

— Эм-м, нет, Дадли, прости, совсем из головы вылетело, — Гарри остановил его руку, когда Дадли протянул было продавцу волшебных палочек кредитку. Довольная Петуния с трепетом прижимала к груди футляр с палочкой, рядом стояли такие же ошеломлённые и счастливые Альбус и Роза — кузина детей Поттеров, один в один за исключением цвета волос похожая на свою мать. — В волшебном мире свои деньги. Давай я пока заплачу, а по пути в другие лавки и магазины зайдём в банк…

Дадли с недоумением глядел на дюжину золотых монет, которые Гарри выложил на прилавок, думая, что, хоть и прошло уже несколько лет с тесного знакомства Дурслей с семейством Поттеров-Уизли, этот новый мир до сих пор продолжал заводить его в тупик.

Распрощавшись с торговцем, они всей далеко не маленькой компанией вышли на залитую солнцем и переливающуюся всеми возможными красками аллею. Пока они направлялись к белоснежному зданию со сверкающими бронзовыми дверями, Гарри тихо, однако так, чтобы слышно было всем, объяснял про галеоны, сикли и кнаты, предупредил о гоблинах и давал наставления, как себя с ними вести.

Несмотря на предупреждения и заверения, что гоблины не несут никакой опасности и заинтересованы исключительно в банковском деле, Дадли покрылся испариной, когда стоящий у входа гоблин в красном костюме медленно, будто в замедленной съёмке, поклонился. Гарри уверенно вёл их к свободной стойке, и в душе Дадли надеялся, что кузен сам со всем разберётся, не втягивая его в это.

Гоблин за стойкой смерил их оценивающим взглядом, отчего Дадли стало совсем не по себе, поприветствовал и вежливо спросил, что им необходимо.

— Мистер Дурсль хотел бы обменять маггловские деньги на волшебные, — вежливо сказал Гарри. — Он был бы признателен, если бы вы посвятили его во все тонкости этого непростого дела, чтобы в дальнейшем он мог делать это без каких-либо трудностей.

— Конечно, мистер Поттер, — сухо кивнул гоблин, тут же зацепившись колючим взглядом за Дадли.

Последовали бесконечные погружения в тонкости курса валют, призрачные прогнозы и скрупулёзный обмен денег. Взамен той небольшой суммы наличных, которая каким-то чудом завалялась у него в бумажнике, он получил небольшой мешочек, под завязку набитый монетами, и внушительных размеров чек. Дадли смог облегчённо выдохнуть и выпрямить спину, лишь когда они покинули Гринготтс. Гарри, довольно усмехнувшись, хлопнул его по плечу.

— Смотри-ка, ты уже как рыба в воде.

— Едва ли. — Дадли криво усмехнулся, хоть и был несказанно рад.

За целый день где они только ни побывали: и в книжной лавке, и в ателье, и в аптеке, и даже в зверинце. Туни выбрала полосатую серую кошку, и Дадли, с опаской глядя на других зверей и птиц, даже рад был, несмотря на откровенно пугающий взгляд ярко-жёлтых глаз. Не меньше часа они провели около витрины «Всё для квиддича» с выставленными в ней последними моделями мётел, пока Джеймс, прилипнув к стеклу, расхваливал каждую из них, ещё столько же — во «Всевозможных Вредилках Уизли». К концу дня пакетов было так много, что Дадли начало казаться, что отправить дочь в дорогой частный пансионат для девочек в какую-нибудь Швейцарию оказалось бы куда как проще.

Вечером они оккупировали ближайшее кафе-мороженое, из-за чего официанту пришлось сдвинуть три столика, чтобы смогла уместиться вся компания, в течение дня становившаяся всё больше и больше. Дадли был изнурён, но впечатлений этот день оставил столько, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь, да и мороженое было просто фантастическим.

— Как ты? — отвлёкшись от обсуждения, в суть которого Дадли не вникал, тихо спросил Гарри.

— Голова идёт кругом, — честно признался он. — Я уже слишком стар для этого.

— Не говори чепухи, — хохотнул тот, — ты привыкнешь.

Дадли готов был поспорить, но, кажется, к этому волшебному мороженому он действительно мог бы привыкнуть.

* * *

Дадли с трепетом вчитывался в каждую строчку принесённого совой письма. Некогда совы были вестниками неприятностей, но теперь он будет ждать их с нетерпением.

— Папа, папа, что там написано? — Зои дёрнула его за штанину, пытаясь заглянуть в письмо. Гвен с улыбкой взглянула на них. — Прочти!

Дадли прочистил горло.

«Дорогие папа, мама и Зои!

Как только поезд тронулся, мы нашли купе и все вчетвером туда завалились. Джеймс скоро ушёл искать друзей. Позже он вернулся с другими кузенами и кузинами Уизли, мы познакомились, поболтали. Вы помните Виктуар, девушку Тедди? Она учится в Рейвенкло и в этом году заканчивает Хогвартс, её сестра Доминик сейчас на шестом курсе в Хаффлпаффе, а их брат Луи — тоже в Рейвенкло, но на четвёртом курсе. Вместе с Джеймсом учатся близнецы Фред и Роксана, но они совсем не похожи, а ещё Рокси учится в Слизерине, а Фред — в Гриффиндоре…»

Дадли перевёл дыхание. Голова шла кругом, все имена и названия смешались в кучу, но он представлял, с каким воодушевлением Туни всё это писала, и на сердце тут же стало тепло.

«А ещё с ними в Гриффиндоре учится их кузина Молли, а её сестра Люси, которая на год младше, попала в Рейвенкло. В общем, мы обсуждали, какой факультет лучше. Джеймс и Фред говорили, что Гриффиндор, остальные спорили, а Ал сказал, что неважно, кто на каком факультете учится, ведь в конечном итоге это почти ни на что не влияет, и я с ним согласна.

После обеда мы купили немного шоколадных лягушек (мне попалась карточка с самим Мерлином!) и лакричных палочек, потом переоделись и ждали. Прибыли мы только вечером, нас встретил огро-о-омный человек, которого зовут Хагрид, он тут лесничий. Он проводил нас к озеру, мы расселись в лодки и прямо поплыли к этому красивому замку, который и оказался Хогвартсом.

В Большом зале мы проходили распределение по факультетам. На самом деле всё прошло очень быстро, и меня распределили в Хаффлпафф. Немного жаль, что Альбуса и Розу распределили в Гриффиндор, но мы всё равно останемся друзьями.

Вместе со мной в спальне ещё четыре девочки (Пенелопа, Айви, Мэри и Эллис), они кажутся очень милыми. Голди тоже освоилась и знакомится с новой соседкой — кошкой Айви Селиной. А ещё наша гостиная находится прямо рядом с кухней и тут всегда тепло и вкусно пахнет.

Надеюсь, у вас всё хорошо.

С любовью,

Туни.

P.S. Я одолжила сову у Джеймса, пожалуйста, покормите её печеньем и отправьте обратно в Хогвартс».

Дадли сложил письмо и крепко обнял так и жавшуюся к его боку Зои. Его старшая дочь наконец-то стала частью мира, о котором мечтала и грезила столько лет, завела друзей и знакомых, которые не станут считать её странной и ненормальной, попала в Хаффлпафф (что бы это ни значило, но, раз Туни рада, значит, всё хорошо). Она была довольна, а значит, доволен был и Дадли.

* * *

Время летело слишком быстро, год сменялся годом.

Как и предупреждал Гарри, Зои не оказалась волшебницей, но её это, казалось, ничуть не расстроило: художественный колледж давал ей не менее яркие перспективы, чем те, что открывал Хогвартс перед Туни.

Несмотря на опасения Дадли, волшебный мир ничуть не отдалил Петунию от семьи. Она исправно писала письма обо всём, что с ней происходило, и возвращалась домой во время праздников. Он не всегда понимал важность некоторых событий, как, например, назначение капитаном факультетской команды по квиддичу или третья же удачная попытка аппарации, но был до неприличия горд. А ещё он был искренне горд тем, какой девушкой выросла Туни.

С годами и родители Дадли стали относиться к волшебству лояльнее, даже отец, да и сам он, несмотря на прежнюю неуверенность, так или иначе ко всему привык, жаль, этого не случилось тридцатью годами ранее. Однажды он попытался заговорить об этом с Гарри, но тот лишь отмахнулся и посоветовал не цепляться за прошлое и счастливо жить в настоящем.

И Дадли последовал его совету.