Стихийница (джен)

Он сидел возле ее кровати и привычно пялился в белую стену напротив. Полгода, или шесть гребаных месяцев, изо дня в день приходил в эту отдельную палату в больнице Святого Мунго и наблюдал, как жизнь капля за каплей покидает молодое и такое желанное тело. Жена, мать, боевая подруга. Черты лица обострились и приобрели серый оттенок, под глазами залегли черные круги, а волосы привычного ярко-розового цвета безжизненно свисали тусклыми прядями и путались на подушке. Битва, длившаяся каких-то два дня, оставила после себя море трупов и призрачную надежду, что все наконец-то закончилось. Что, как оказалось позже, было в корне неверно. Все только начиналось. Во всяком случае, для него. И семьи, конечно.

Сначала он думал, что ему повезло. Ведь должно ж было хоть когда-то повезти в этой беспросветной жизни! Хотя то, что жизнь — дерьмо, было действительно непреложной истиной, подтверждающейся раз за разом. Но так хотелось верить в лучшее. Не срослось.

Тонкс, любимая и единственная, не погибла. Просто уснула, схлопотав пару темных проклятий за пару часов до того, как Избранный обезоружил Темного Лорда Экспеллиармусом. Просто, томно вздохнув, закрыла глаза и медленно сползла на залитый кровью пол. И больше не двигалась. Диагностика, которую позже провела мадам Помфри, показала глубокий магический сон.

Услышав диагноз и расслабленно выдохнув, Люпин поцеловал жену в щеку и умчался помогать другим. Ведь после сна людям свойственно просыпаться, а, значит, ничего страшного не случилось. Вон, Снейп вообще в коме, и неясно, выживет ли еще. А тут просто сон.

Осознание беды пришло нескоро — не через день и даже не через неделю. После двух месяцев пребывания в Мунго укушенный змеей Снейп уже язвительно хрипел, доводя медперсонал до белого каления, а спящая красавица все также тихо посапывала в подушку и не собиралась возвращаться в бренный мир. Колдомедики разводили руками, друзья сочувствовали, а сам Люпин перебрался на постоянное место жительство в палату жены. Не помогло. Тонкс на его присутствие никак не реагировала, лишь изредка улыбаясь во сне по одной ей понятной причине.

Через какое-то время белые стены палаты начали дико бесить, посетители — раздражать, а на очередные оправдания колдомедиков Люпин готов был кидаться непростительными. Более-менее смирившись с вынужденным одиночеством, а, может, сказалось отсутствие денег, которые как-то уж внезапно закончились, но Люпин был вынужден прекратить проживание в Мунго. В очередной раз чмокнув жену в сухие неподвижные губы, он отправился на поиски работы.

Мужчина, подсевший к за столик в баре, ничем не выделялся среди других волшебников. Невысокий, серые глаза, светлые волосы, собранные в хвост, и черная утепленная мантия с серебряными пуговицами — не очень дорогая, но и недешевая. Ремус устало поднял глаза от стакана с огневиски.

— Мистер Люпин? У меня к вам деловое предложение, — безапелляционно заявил маг холодным властным голосом.

— С кем имею честь?

— Мистер Бейкер, — кивнул мужчина, сверля глазами потрепанного жизнью собеседника.

— Я вас внимательно слушаю, — расслабленно заявил Люпин, сделав последний глоток из полупустого стакана.

Дальнейший разговор Ремус помнил с трудом. Показавшийся вначале грубым голос приобрел бархатные нотки, которые, врываясь в расслабленный алкоголем мозг, действовали словно гипноз, подчиняя и успокаивая. Речь незнакомца текла, словно тягучий мед, плавно и неспешно, заставляя вслушиваться в разговор и тут же забывать о нем.

Очнулся Люпин от яркой вспышки, обвившей руки обоих светящимися голубыми нитями: магия засвидетельствовала только что принесенный Непреложный обет. Скрепивший клятву официант не спеша отошел от столика, бросив косой взгляд на сидящих магов. Дернувшийся было в сторону оборотень был дерзко остановлен взметнувшимся словно вихрь Бейкером:

— Вот, держите, мистер Люпин. Разведете в десяти чайных ложках воды и напоите свою жену. Желаю вам счастья. — Взметнув полами мантии, мужчина ухмыльнулся и исчез в вихре аппарации, оставив мага медленно приходить в себя.

Несколько раз помотав головой из стороны в сторону, пытаясь сбросить оставшийся морок, Ремус удивленно уставился на зажатый в руке флакончик с ярко-красной субстанцией, светящийся изнутри. Мысли резко перескочили на Тонкс, а все еще звучащий в голове голос, командным тоном приказывавший напоить жену зельем, не оставлял выбора. Крутанувшись на месте, Люпин спешно аппарировал.