Проклятие (джен)

Тони говорили: спасение — удача.

Везучий золотой мальчик, получивший с лету и вылету шальной пули, по праву рождения все самое лучшее. Жизнь в подарок, а не в долг, как у большинства, любовь и деньги, верные друзья и враги, вторые и третьи шансы — на максимум, до предела, до роковой отметки безвкусного переизбытка.

Тони давно не мальчик, но проклятая удача по-прежнему с ним — и в нем одном.

Воздух разряжается скорой бедой, и вдох особенно остро впивается в легкие — погнутые, вогнутые вовнутрь сломанные ребра, кровоток ран, переправленный по обратному животворящему циклу, — все кричит, предупреждая.

На глазах рассыпается тело Мантис, шагает в пустоту Дракс, недоуменно вскидывает брови Квилл, песчано теряя материальность; Старк не успевает понять, осознать, что это не игры разума, не ловушки-обманы колдунов или Таноса — он чертовски устал от этой магии, если честно.

Он чертовски устал терять по-настоящему.

Стрэндж шепчет — быть иначе не могло; он исчезает спокойно.

Питера же ужас оплетает, спеленывает беспомощностью, расходится паникой по всем нервным волокнам — слишком молодым и быстрым, но сейчас по-старчески и незнакомо парализованным.

— Мистер Старк, что-то не так, — шаг прерывается сомнением собственного существования.

У Тони ужас затапливает радужку, бьется глухо о зрачки, распахивает надежду и отрицание:

— Ты в порядке, — должен быть.

Щекотка легкой боли, предчувствия исчезания пробегает от кончиков пальцев до побелевших губ; те отказываются слушаться, но Паркер настойчиво молит:

— Пожалуйста, мистер Старк, пожалуйста, — Тони чувствует, как мальчишка дрожит, как отчаянно цепляются за него руки, видит, как губы не по-геройски — по-детски честно пляшут от страха и обиды, как складываются в умоляющую беспрерывную мантру, что почти впитывается слезами в его плечо. — Я не хочу уходить, пожалуйста, я не хочу уходить...

У Тони сводит судорогой измученные пальцы и сердце; он надеется, что Питер переживет его на пару мгновений, а верная против всяких представлений фортуна великодушно даст уйти первым.

Но она как всегда жестока в своей несправедливости — он все еще дышит, чтобы видеть беспричинную вину в глазах умирающего у него на руках.

Питер почти называет его отцом, когда угадывает свое отражение в блестящих линзах глаз Старка; те смутно темнеют горем:

— Мне жаль, — его бы поправить, сказать — не за что, но Паркер знает, что останется кошмаром и лишающем необходимого воздуха именем.

Пепел отдает невинной жизнью и лишением.

Но Тони знал: спасение — проклятие.