Потому что она любила гортензии (гет)

— Вот так, хорошо, — неспешно, но довольно заметила Нарцисса, внимательно следя за внуком и его попытками создать правильное Агуаменти. Скорпиус был крайне сосредоточен, и слова бабушки прошли сквозь него. Все внимание на палочку, а концентрация на пределе. Не зря это заклинание изучают на шестом курсе. Казалось бы, вызвать поток из палочки — что может быть проще? Но вот он добивается сносного результата уже полтора часа: не чтобы тонкой струйкой окропить землю, а именно залить куст цветов умеренным потоком воды. Гортензии любят воду.

— Не переживай, — добавила позже Нарцисса, видя, что Скорпиус расстраивается, хоть и всячески пытается не подавать виду. — Это не простое заклинание.

— Но мне надо его выучить.

Женщина задумчиво махнула палочкой, и стоящая поодаль лейка плавно перенеслась по воздуху, оказавшись возле них за минуту.

— Ты всегда можешь воспользоваться иными подручными средствами, — мягко сказала она, ловя на себе быстрый взгляд.

— Не в этом случае, бабушка, ты ведь знаешь лучше меня, насколько прекрасны гортензии, когда в них вложена магия! — Скорпиус беззлобно улыбнулся, продолжая активные движения палочкой. Ему было необходимо научиться пользоваться этим заклинанием так, как требовалось в разных ситуациях. Агуаменти являлось очень важным инструментом в руках волшебника: им можно решать как хозяйственные проблемы, вроде поливки растений, так и более глобальные, вроде тушения пожара. Тем более, приятно уметь делать то, что его сверстники даже не пытались попробовать. Это заклинание изучается на шестом курсе, как правильно заметила бабушка Нарцисса, а он сам только перешел на четвертый!

— Хорошо, мой дорогой, — женщина элегантным взмахом отозвала утварь на место. — Тогда продолжай тренироваться. С твоего позволения я пойду, твой отец не любит, когда я надолго задерживаюсь в цветнике. Надеюсь, у тебя получится сделать то, что ты задумал, и она оценит.

Возраст Нарциссе Малфой никогда не казался помехой: будучи уже безвозвратно стареющей дамой, она продолжала оставаться кокеткой. Именно это подумал Скорпиус, наблюдая за ровной удаляющейся спиной, которая утопала в розах и через мгновение должна была исчезнуть за поворотом. Как быстро она все поняла? Когда это произошло? В момент, когда утром он подошел к ней с невинным предложением пройтись вдоль розария, или же когда он сказал, что хочет обучиться Агуаменти для собственных целей? Нарцисса не любила расспрашивать в лоб, как и любой представить семейства Малфоев, она просто помогала ему без слов и следила. И вот чем все закончилось: полуулыбка, хитрый взгляд, который знает больше, чем может показать, и пожелание удачи.

Скорпиус тяжко вздохнул, присев на трансфигурированный из пня стул, что заботливо для него оставила Нарцисса. Он испытующе посмотрел на небольшой куст, задержав внимание, и гортензии тут же начали меняться: от глубокого сиреневого они мягко переливались в нежно-розовый, почти белый. Удивительные цветы! Хамелеоны, что точно подхватывают чувства, выражая себя исключительно цветом. Скорпиус не мог не смутиться, отводя от них взгляд в сторону.

Ее кожа была именно такого оттенка. Светло-розовая.

Тяжело было бороться с собой, даже бабушка это отметила, решив покинуть его ради подобного интимного момента. Оставить на съедение своим демонам: вечно голодным, вечно ищущим в душе это чувство, которое он оберегал всеми возможными способами. А эти ненасытные твари издевались над ним: что ты хочешь доказать этим, Скорпиус Малфой? Что ты влюбился в самую неподходящую девушку в мире? Что ты сильнее ее неприязни к тебе? Она ведь тебе не ровня, она — ребенок грязнокровки и чистокровного предателя, а кто ты? Сидишь, смущаешься от цветов, которые хочешь вырастить ради нее, как самый конченный романтик. А она их выкинет, и ты это знаешь: никто не верит в чувства у Малфоев.

В эти трудные минуты, когда что-то дикое и едкое брало над ним вверх, Скорпиус привык делать глубокие вдохи. Прогонять этих шакальных тварей из своей души подальше и тянуться к карману джинсов. Там, в самом маленьком кармане, сложенная в максимальное количество раз, уже какой месяц подряд лежала колдография. Потрепанная, кое-где краска начинала сходить — конечно, столько раз он ее складывал и раскрывал обратно. Этому снимку было около года, и на нем рыжеволосая голубоглазая Роза Грейнджер-Уизли смешно позировала на фоне переливающихся гортензий, приложив одну веточку возле своего лица. Кадры получались цепляющие, хоть и смешные: Роза ловила настроение и камеру, отчего у Скорпиуса каждый раз замирало сердце, и он словно чувствовал этот момент. Он мог представить, как она звонко смеется, как дурманяще пахнут сами цветы гортензий и как она безумно счастлива. Альбус, который поделился с ним этим снимком, как-то обмолвился: Роза очень любит магические цветы, особенно гортензии, с помощью которых не нужно ничего выражать, ведь они понимают без слов. Она даже как-то пыталась самолично их вырастить, но, к сожалению, травология не являлась ее сильной стороной, поэтому ей оставалось только томно вздыхать, когда эти чудные цветы оказывались в поле ее зрения.

Скорпиус снова закрыл глаза. Руки в очередной раз сами свернули потрепанный снимок, пальцы проделывали это действие вот уже свыше сотни раз. Спрятав колдографию в секретное место, он взъерошил светлые волосы, собираясь. Вот и передохнул, получив заряд вдохновения, а теперь можно и взяться за работу, ведь времени совсем не оставалось. Близился август, а значит, близился и день рождения Розы. А ему так хотелось удивить ее и получить очередную колдографию, на которой она утопает в любимых цветах, беспечно улыбаясь, в то время как краски вокруг хаотично меняют цвет. Вот — цвет ее кожи, вот — ясных глаз, а вот и цвет его чувства — розовые с краснеющими кончиками.

Парень улыбнулся сам себе, направив палочку в сторону раскрывшихся бутонов. Он готов хоть все лето провести в цветнике, лишь бы получить самые лучше гортензии. Потому что она их очень любит.