Две реальности (джен)

На горизонте показались первые лучи солнца, окрасившие школу Тибидохс в пурпурные цвета.

Таня шла по подъёмному мосту, не понимая, какой леший её дёрнул идти через главные ворота. «Сейчас нарвёшься на кого-нибудь из преподавателей — мало не покажется. Особенно если на Поклёпа. Снова со своей драгоценной Милюлей рассорился, а теперь на всех зло срывает. Найду купидона, который умудрился влюбить завуча в русалку — придушу. Или отравлю, а потом придушу!» — таким невесёлым мыслям предавалась Гроттер, идя к себе в комнату после ночных полётов.

Её всегда бодрили полёты, особенно в темноте, в ясную погоду, когда звёзды подмигивали, маня за собой, а луна белесым глазом следила за ней. В такие моменты Таня понимала, что нет ничего лучше скорости, свистящего ветра в ушах и звёзд, чарующих своей красотой. И никакой людской суеты — все проблемы оставались там, внизу. Здесь же был восторг от полёта и бескрайнее-бескрайнее небо.

Таня удачно миновала дремавшего циклопа Пельменика, облокотившегося на дубину размером с сосну и сторожившего вход. В мохнатой шкуре (то ли зубра, то ли последнего мамонта) он наводил страх на первокурсников и постоянно требовал пароль, который Поклёп менял с таким рвением и частотой, будто школа находилась в осадном положении. Дойдя до Лестницы Атлантов, Таня услышала:

— Гроттерша, стоять по стойке смирно!

— О нет, только не это, — простонала Таня, опуская контрабас на пол.

— Что, Танечка, не рада своей лучшей подруге, с которой прошла огонь, воду и медные трубы?

Таня скептически улыбнулась.

— Ну, ладно, огонь, положим, не проходили. И воду тоже. Да и медные трубы отпадают, — начала перечислять Гробыня. — Ну, не стой столбом, иди, обними свою подружку! Не зря шесть лет тебя терпела да нытье твоё про Валялькина слушала.

— Ну, во-первых, не шесть, а пять. А во-вторых — Ванька не мой, он свой собственный, — отчеканила Гроттер.

— Неужели поругались? — Склепова даже подпрыгнула от удовольствия. — Дай-ка подумать. Ты в очередной раз сказала, что у Валялькина не комната, а приют для всех обиженных и судьбой обделенных, и он на тебя напустил своих излюбленных зверюшек. Или, — у Гробыни глаза засверкали ведьмовским блеском, — он посягнул на святое и попытался залезть в чехол из-под скрипки, пардон, контрабаса?

— Нет, Гробыня, он мне изменил. С Зализиной, — печально вздохнула Таня, а глаза тотчас же наполнились слезами.

Склепова удивлённо посмотрела на Гроттер. Сколько она себя помнила, Таня с Ваней всегда были вместе, с первого курса. Беду и радость делили пополам, как говорится, а тут — на тебе! Такой поворот.

— Ты его хоть на приворот проверяла? Может, зелье какое любовное? — полюбопытствовала Склепова. — За Лизкой не заржавеет. Вон она с каким рвением бегала за ним да пирожочками подкармливала. Эх, Танька, профукала ты своё счастье!

— Гробыня, родненькая, пойдём в спальню. Я тебе лучше там всё расскажу, — залебезила Таня, зная, что фонтан красноречия Склепши ничем не заткнуть. Да и любопытная она, как сто китайцев.

* * *

Первым делом, придя в комнату, Таня любовно протёрла контрабас от влаги. Хоть на дворе и стоял сентябрь, роса всё ещё выпадала по утрам, притом в немалых количествах. От этого воздух никак не становился суше, и к концу третьего часа полёта контрабас тяжелел от накопившейся в нём воды и проваливался в воздушные ямы даже при самой минимальной скорости. Убрав в чехол контрабас и задвинув его под кровать, Таня посмотрела на Гробыню. Та сидела, закинув ногу на ногу, и подтачивала пилочкой ногти. Склепова стала ещё краше, чем была: длинные чёрные волосы спускались до поясницы, чуть пухлые губы, идеальная грудь, стройные ноги, на которых красовались высокие ботфорты, прозрачная белая блуза и в тон ей мини-юбка. По мнению Склеповой, она была одета скромно, только вырез блузы наталкивал мужчин на нехорошие мысли, за которые они схлопотали бы от ревнивых жён по шее. Но глаза её так и остались разной формы: один большой, удивлённо смотревший на этот мир, другой — чуть меньше, хитро прищуренный. Поговаривали, что этот глаз, доставшийся по наследству от прабабки-ведуньи, служит ей защитой от сильных сглазов.

— Гроттерша, хватит пялиться, это как минимум неприлично, — проворчала Гробыня, убирая пилочку для ногтей в косметичку. — Не для тебя я вся такая красивая тут сижу. Ну, ты расскажешь, что у вас с Ванюсиком случилось? Или под пытками всё вытаскивать? — поинтересовалась Склепова.

Таня хотела было рассказать, но тут же передумала. Она очень не любила когда на нее давили. Даже преподоватили к ней не слишком придирались, при сильном напряжении Гроттер могла выбросить, мощный поток магии, который разносил аудиторию в щепки. Поклёп до сих пор вздрагивали, вспоминая как в него летела парта, он чудом смог увернуться, но неделю ходил заикался и жаловался Милюле. Та же, в свою очередь, кормила его водорослями, положив чедушную голову, на свою пышную грудь, умудряясь подмигивать проплываещему мимо пузатому водяному. Моральные пытки Склеповой,которых слогали школьные легенды, не слишком трогали Гроттершу, у нее выработался иммунитет на любые выкрутасы соседки по комнате. Она заклинанием затыкала Гробыне рот, дальше продолжая заниматься своими делами. Самой безобидной пыткой из арсенала Склепши была, «сто вопросов в минуту», тут, хочешь не хочешь, расколешься. А самой противной была та, когда Склепова начинала петь. Вой банши покажется оперным напевом, по сравнению с тем, что выдавала она. Ей не то что медведь на ухо наступил, он ещё чечётку на нём станцевал. Такого не выдержал бы никто.

— Не-а, Гробыня, лучше ты мне скажи, зачем пожаловала в Тибидохс? У тебя вроде на Лысой Горе строится замечательная карьера телеведущей, — с напором начала Таня. — С Грызианой вы лучшие подруги, обнимаетесь на камеру, шутите, улыбаетесь в свои тридцать два. Или в датском королевстве снова развал, м-м-м? Да ещё дев, в свою комнату идущих, пугаешь. Я ведь с перепуга могу и контрабасом треснуть!

Гробыня сидела, опешив. Такого напора она не ожидала, впрочем, Гроттер никогда тихоней не была. С того момента, как их поселили в одной комнате, они монотонно отравляли друг другу жизнь. Таня с самого детства была остра на язык, ещё маленькая, рыжая, со смешной родинкой на носу, она выдавала такие эпитеты, что даже взрослые вряд ли могли бы себе такое позволить. С ней мало кто спорил, зато Гробыне уж точно не было скучно.

Немного придя в себя, девушка нахмурилась — уж очень она не любила, когда на неё ставят на место.

— Слушай, дева, жизнью обиженная, не твоего ума дело, зачем я приехала сюда. Закрой свой маленький ротик и отвернись. Ты мне ауру портишь!

Склепова заметила, что Гроттер начинает злиться и сменила гнев на милость:

— Да ладно, Танюш, успокойся, расслабься. Давай я тебе чаёк заварю с ромашкой, у меня и рогалики есть, как ты любишь... Но не хочешь — не надо. Только не метай в меня гром и молнии. Сарданапал меня попросил приехать по какому-то очень срочному делу, так что какое-то время я поживу тут. Ты же рада? Вижу, что рада.

По Таниному лицу было видно, что она будет рада, если на Склепову упадёт стена, и она её больше никогда не увидит. Но эти размышления прервал зудильник, громко затрещавший в шкафу.

— Таня и Гробыня, зайдите ко мне в кабинет. Срочно! — раздался голос академика Черноморова, который по совместительству был пожизненным директором Тибидохс — школы для трудновоспитуемых волшебников.

Девушки переглянулись.

* * *

Таня и Гробыня стояли перед кабинетом директора, ожидая приглашения. Сфинкс на высоких резных дверях, сделанных из редчайшего красного дуба, рычал на них, всем своим видом показывая, что без разрешения Сарданапала девушки не войдут. Особенно он пылал ненавистью к Гробыне. Она забавы ради на третьем курсе подожгла ему лапу. Потом месяц не выходила из своей комнаты — под дверями её ожидал разгневанное животное. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не вмешательство академика. Он стер память об инциденте сфинксу, а Склепову отправил собирать дождевых червей для своих темно-магических книг. Хотя Сарданапал и стёр память, но сфинкс жутко недолюбливал Склепшу.

Таня набралась смелости, постучала в дверь, опасливо поглядывая на хранителя дверей. Животные магического мира были ещё опаснее и чем в мире лопухоидов. Только Тарарах в зверюшках души не чаял, устроев в своей берлоге настоящий зверинец, остальные маги предпочитали защищать себя магией, прежде чем подойти к животному. Но, иногда магия была бессильна, потому что против огня сфинкса не было защиты и лишний раз к нему ни кто не решался сунуться. Для Тани до сих пор оставалось тайной, как Сарданапал смог приручить, столь страптивую животину.

— Открыто, — услышала она голос академмка, — входите, девушки.

Дверь гостеприимно отворилась. Таня вошла первой в скромный кабинет Черноморова, но так считал только сам маг, за ней бочком протиснулась Гробыня, молясь всем богам, чтобы сфинкс её не тронул.

Таня оглянулась: персидские ковры ХIX века, развешанные по стенам, так и пестрили красками. Жёлтые, зелёные, красные, фиолетовые цвета переплетались в необычные узоры, изображая диковинных животных, которых сам Тарарах ещё никогда не видывал, хотя и жил он на свете уже не одну тысячу лет.

На противоположной стене от директорского стола, сделанного на заказ из красной вишни, висело оружие разных эпох и времён с вырезанными на нём защитными рунами от сглаза и воровства. Пожалуй, не нашлось ещё такого глупца, который осмелился бы залезть к директору в стол, иначе его останки пришлось бы сметать веником.

Копья, щиты, сабли, луки, натаганы... Часть из них была обычной, а часть заговоренной. Выпущенная стрела попадала точно в яблочко, копья на расстоянии нескольких километров поражали цель. На щиты были наложены такие защитные чары, что никакое оружие не смогло бы навредить хозяину, и чтобы суметь вместить такое количество ценных вещей, на стену было наложено заклинание расширения пространства⁽¹⁾. Все это было подарено Сарданапалу в те времена, когда он ещё работал в министерстве Продлыглых Магций⁽²⁾ по международным делам. Так как его служба в министерстве выпала на средние века, чтобы ускорить поставку печати или подписи, ему несли ковры, оружие, перец, который в те времена оценивался дороже золота, и всякие магические штуки, для которых в Тибидохсе была отдельная заговоренная комната, чтобы ученики туда ненароком не залезли. Высокие, витражные окна, переливались всеми цветами радуги, окрашивая комнату в причудливые цвета.

Помимо директора, в кабинете были все учителя, так же Ягге, Соловей Разбойник, Ванька Валялькин, Лиза Зализина, Баб — Ягун, Глеб Бейбарсов и Шурасик.

Медузия Горгонова сидела с прямой спиной и была одета в длинное фаянсовое платье цвета полевого василька. На её красивом лице не было ни единой эмоции, как будто она вела урок, а не была разбужена в пять утра по срочному делу. Только медные пряди волос то и дело превращались в змей, она щелчком пальца усмиряла их, ведь истинную магическую сущность очень трудно скрыть. Зубодериха в пять часов утра умудрялась читать поэзию XIX века и при этом дышать через надушенный платок. Ибо рядом сидел Поклёп Поклёпыч и буравил всех своими холодным, проникновенным взглядом. От него за версту тянуло болотной тиной. Снова он не купил Милюле очередные бусики, которые она так хотела заполучить. За это он был забросан тиной и отправлен восвояси с напутствием не попадаться на глаза.

— Друзья мои, — начал директор, — извините, что пришлось поднять вас так рано. Но дела не терпят отлагательств. Из Англии пришли тревожные новости: Лорд Волан-де-Морт снова возродился. И если он захватит магическую часть Британии, а вместе с ней и последний оплот древней магии — школу Хогвартс, — миру, который мы знаем, придёт конец.

Он обвёл присутствующих взглядом и заметил, что кто-то был шокирован, а кто-то не до конца верил его словам. Так или иначе, но над магическим миром сгущались тучи.

— Стоп. Что это за Волан-де-Морт? Это кто-то вроде нашей усопшей Чумихи? — поинтересовалась Склепова.

— Хуже, Горбыня, намного хуже. Чума-дель-Торт не разделяла свою душу на части. Она была жадна до власти, но не глупа, она верила, что сможет забрать мое бессмертие, одержав надо мной победу. Но невозможно победить того, кому предначертано жить вечно.

— А Волан-де-Морт разделил свою душу? — спросила Таня. — Такое разве возможно?

— Возможно. Есть одно тёмно-магическое заклинание, позволяющее это сделать. Только через ритуальное убийство откалывается часть души и прячется в какой-либо предмет. Название тому — крестраж.

— А что это за Хогвартс такой? Я о нём никогда не слышал, — встрял Шурасик. В тяге к знаниям, никакая Гермиона его не переплюнет.

— После победы Древнира над нежитью в той страшной войне магия начала обновляться. И получилось две магических параллели: одна с древней магией, которая находится у нас на Буяне, в Магфорде, другая — с молодой, на которой стоит Англия, США и многие другие страны. Магической Англии досталось больше других. Её буквально разорвало на две параллели, так что ни Магфорд ни Хогвартс не знают о существовании друг друга. Ибо молодая магия со старой не может пересекаться, но как известно из любого правила есть исключение. И на месте где стоит Хогвартс, эти две магии сплелись во едино, создавая оплот равновесия. Только те маги не могут пользоваться сразу двумя, ибо может произойти непредвиденное, и магия вовсе исчезнет, — закончил директор.

— А сейчас о главном: наша помощь нужна в свержении Волан-де-Морта и в поиске крестражей. Насколько я знаю, их семь штук, и чем быстрее мы их найдем, тем быстрее победим.

— Почему мы, должны им помогать? — Шурасик не хотел делать лишних телодвижений.

— Потому что, если Ховартс захватят темные силы, то с помощью двух магий, можно уничтожить весь мир или подчинить его себе.

— Но, вы же сказали, что они могут пользоваться только одной магией, как у них получиться использовать сразу две? — Лучший студент за последние сотни лет, хотел знать все и даже больше.

Академик вздохнул, его иногда раздражало занудство Шурасика и бесконечная череда вопрос, льющихся как из рога изобилия. Ещё во время обучения Черноморов предпочитал не часто спрашивать его, чтобы избежать лишних ответов.

— Это элементарно, с помощью древних, темных ретуалов можно отделить одну магию от другой и подчинить их себе. Тогда получишь силу богов! — Отчиканила Медузия, с таким видом, будто отвечала на глупейший вопрос.

— А-а-а, — глубокомысленно выдал Шурасик, мысленно ища в библиотеке соответствующию литературу и зарываясь в них, как в самом мягком одеяле мире.

— Значит этот тип, опаснее Чумы-дель— Торт? — Задала Таня, волнующий всех вопрос.

— Навярнека мне не известно. Знаю только то, что Волан-де-Морт смог собрать армию и уничтожить много достойных, светлых магов, — ответил Академик, — Он продвигал идею чистокроаности, а так называемые грязнокровка подвергались уничтожению.

— Иш как, они до сих пор играют в средневековье! — Ягге разозлилась не на шутку, из вишнёвой курительной трубки валил черный дым, складываясь в приверженцев Тартара, вместо привычных диковинных животных. — Ещё не разу матриархат не довел до добра. Угнетение одного слоя населения, ведёт к революции! Тогда-то об чистокровных и вытрут ноги, перед тем как они сложат головы!

— Согласна, помниться в России 1917 году творилось ужасное, и все из-за того, что крестьян всячески притесняли, — сказала Зубодериха, откладывая томик со стихами, — Я тогда влюбилась в одного вояку и всячески помогала ему выжить. А он, не благодарный, влюбился в другую и разбил мне сердце! — Закончила она надрывно.

Гаргонова передернулась. Иногда ее коллегу заносило на любовные поприща, и всегда это заканчивалось драмой, литрами выпитого успокоительного. Благо что появился Бульёнский и теперь они счастливы, на сколько это возможно между нервным графом и мечтательной Зубодерихой.

— Согласен. Но, поделать с их устоями, мы ни чего не можем. Дамблдор мой давний товарищ, я пообещал ему помощь. Отобрал лучших своих учеников и преподователей, для свержения зла. — Поделился Сарданапал. На что Горбыня заулыбалась, она и так считала себя самой лучшей. Но, из-за слов академика ее самолюбие, разраслось до небес. Таня же в свою очередь думала, что ей не очень хочется ввязываться в очередное приключение, она и так частенько бывала в центре событий. Тем более на носу был чемпионат по драконоболу. Соловей ей, явно не простит отсутствие на столь значемом мероприятие. Хотя у тренера все игры были важными, и чем ближе была дата, тем больше он гонял свою команду. "Тяжело в учении, легко в драконьем брюхе", переворачивал Соловей великую фразу Суворова, перед тем, как выпустить пару драконов на поле. Которые были не прочь поживиться менее удачливыми играками, чем их товарищи. Гроттер переглянулись с Ягуном, по видимому он тоже не пылал идти в бой. Ведь против Волан-де-Морта нельзя применить новенький пылесос, который нашпигован чешуёй русалок и майонезом.

— Я не обещаю, что будет легко, но мы делаем благое дело. Спасаем мир от худшего мага за последние несколько лет! — Академик лучился уверенностью и верой в свои слова. — Я надебсь, вы со мной!?

— Конечно с вами, в очередной раз, — буркнула Таня, поднимая кольцо и выпуская искру согласия. Понимая что отвертеться не получиться. За ней последовали другие, искры соеденились, их раздуло до мяча для большого тенниса. Затем шар подлетели к каждому бывшему ученику и аспиранту, зависая над магом на несколько секунд. Тонкая нить связывала каждого мага между собой. Тем самым магия показывала, что теперь они связаны и возможности уйти от обещания не будет. Ибо последствия, будут самыми печальными.

Преподоватили ещё не решили, кто останется, а кто покинет школу, по эту шар облетел их стороной.

— Спасибо что согласились! Ведь русские не сдаются! — Правозгласил Сарданапал, улыбаясь.

1) Заклинание расширения пространства — в каноне мира Тани Гроттер заклинание пятого пространства

Вернуться к тексту

2) Магщество Продлыглых Магций — в мире Тани Гроттер министерство магии.

Вернуться к тексту