Хамелеон (гет)

Весь мир — театр…

У. Шекспир

Афиша Лондонского магического театра драмы ярко выделялась на фоне потускневшего портрета Селестины Уорлок, приглашавшей на свой очередной прощальный концерт, и парочки объявлений о трибьют-шоу лучших хитов культовой группы «Гоп-гоблины». Ставили «Детей войны» — пьесу Уолдена Смита, молодого амбициозного автора, решившего, что пора событиям, с которых минуло уже более двадцати лет, стать, наконец, достоянием искусства. На премьеру ожидали и самих уже далеко не детей — главу мракоборческого отдела Гарри Поттера, Министра магии Гермиону Грейнджер и совладельца магазина «Всевозможные волшебные вредилки братьев Уизли» Рональда Уизли.

Неудивительно, что перед спектаклем в театре царила суета, хаос и та неорганизованность, которую принято называть творческим процессом. В сценарий вносились последние правки, актёры, вживаясь в свои роли, вели себя так, словно в любой момент к ним могли нагрянуть Пожиратели смерти, а маленький крикливый режиссёр, испуганный эпохальностью собственного творения, почти ничего не ел, много курил и задерживал всех на репетициях до поздней ночи.

Когда-то Шейлин Браун, работавшей в театре гримёршей, очень хотелось играть на сцене, придумывать сценарии и режиссировать спектакли и фильмы. Ещё со школьных времён в столе покрывались пылью пару её пьес, являющихся, по сути, компиляцией Шекспира, но на волшебный лад. Преградой к мечте оказалось не полное отсутствие таланта, а наличие другого, более ярко выраженного.

Мать Шейлин, Лаванда Браун тоже по праву считалась «ребёнком войны», хотя в пьесе Смита места для неё не нашлось. После победы над Воландемортом она не решалась давать интервью, стесняясь показывать на людях огромные уродливые шрамы, оставшиеся на лице после встречи с оборотнем Сивым. Перепробовав тысячи косметических зелий и заклинаний, Лаванда опытным путём пришла к выводу, что скрыть укусы оборотня на лице могут лишь умело наложенные иллюзии. И пусть иллюзорная красота так и не принесла ей удачного замужества, а самый продолжительный роман окончился рождением Шейлин, в своём мастерстве она преуспела как никто другой. Учить дочь творить иллюзии она стала как только у той появилась собственная волшебная палочка. Наплевав на правило «никакой магии вне Хогвартса», Лаванда передала Шейлин все те знания, каких с таким трудом добивалась сама.

Где-то в США существовал единственный театр-шоу метаморфов, умеющих принимать любую внешность. На съёмках в кино об известных людях нередко использовали оборотное зелье. Актёрам Лондонского театра такие сложности были ни к чему. Шейлин могла превратить их лицо в любое другое при помощи одной лишь волшебной палочки за пятнадцать минут. Другие гримёры только и способны были, что нарастить усы, увеличить или уменьшить нос, изменить размер глаз и овал лица. Но Шейлин могла сотворить невозможное — превратить кого угодно в совершенно иного человека.

Хорошие актёры знали, как важен умело наложенный грим. Скрыв себя под маской чужого лица, они преображались, жили, дышали и чувствовали как их персонаж, делали на сцене то, на что, казалось бы, в жизни не были способны. Поэтому к тихой молчаливой девочке, ответственной за столь чудесные преображения, труппа относилась с теплотой.

Руперт Джонсон не был хорошим актёром. Он был гениальным.

А потому умение Шейлин ему было ни к чему.

Даже без стопроцентного сходства с Рональдом Уизли, он бы заставил поверить всех и каждого, включая самого Рональда Уизли, что на сцене именно он. Джонсон был неоспоримым талантом и главным сокровищем театра.

Шейлин нередко наблюдала за ним украдкой, не решаясь сказать лишнего слова в его присутствии. В отличие от других молодых актёров, которые были бы не прочь пофлиртовать с симпатичной гримёршей, Руперт всегда держал дистанцию. Поэтому Шейлин всегда молча выполняла свою работу, ни словом, ни жестом не выдав странного иррационального желания, что уже давно зрело где-то внутри, очень глубоко в душе.

— Келли придёт на премьеру? — вопрос Стивена Дэвиса, играющего Гарри Поттера, заставил её резко дёрнуться и сделать нос Джонсона чуть-чуть длиннее, чем следовало.

— Нет, — Руперт поморщился. — Мы договорились встретиться чуть позже, в ресторане.

Слухи о его загадочной пассии, никогда не показывающейся в театре, ходили уже не первую неделю. Пару раз их совместное фото мелькало в газетах, но ничего толком о Келли — откуда она взялась и из какой семьи происходила — никто не знал. Учитывая относительную немногочисленность британского магического сообщества, это было довольно странно, что ещё больше подогревало интерес.

— Мы вообще-то ждём, когда ты нас уже, наконец, познакомишь, — Дэвис весело подмигнул Шейлин. — Нам всем было бы интересно на неё взглянуть.

Руперт ничего не сказал, лишь сдержанно усмехнулся в ответ.

Премьера прошла, как и планировалось. Высокие гости были довольны, либо вежливо делали вид. Актёры сорвали бурные овации. Режиссёр и сценарист раздавали интервью и автографы, а Шейлин, вернув всем первоначальный облик, наконец-то могла заняться своим. Это ведь было для неё так просто: изменить цвет волос, глаз, черты лица, сделать чуть-чуть мелодичней голос… И на короткое время стать кем-то другим.

Быть собой — роль, прописанная нам в сценарии самой природы. Вот только по силам она далеко не каждому.

Когда-нибудь она решится во всём признаться. Она ведь храбрая гриффиндорка, она обязательно сможет. Но не сегодня, ведь её уже ждут примерно пятнадцать минут.

Келли придирчиво осмотрела себя в зеркало, чуть-чуть подправила яркие пухлые губы и аппарировала в ресторан.