Кинематограф на стекле (джен)

Ты поболтал отличное эспрессо. Вечернее кофе поштормило о стенки белой фарфоровой чашки. Ах, эта славная кофейня с низким потолком в увитом плющом утлом викторианском особняке с лепниной. Одноэтажное чудо в грязном Коукворте, который начал застраиваться и промышленно развиваться только после первой мировой. А вот лунго тут не очень, поэтому на столе ещё три чашки двойного эспрессо. Над твоим креслом — реплика картины Рене Магритта “Влюблённые” и скудный школьный гербарий, собранный в семьдесят втором году из дубовых листьев и веток терновника. Бариста — неловкий дылда с ирокезом.

Наверху, в мезонине, жила-горевала чета Аберфорт-Розмерта, тоже изгнанная из волшебного мира. Несмотря на большую заботу, порожденную твоим чувством вины перед ними, оба умерли в августе от старости и магического истощения.

Из вороного, заляпаннного осенним дождем, “гелендвагена” Игоря Каркарова в пробке за углом — радио:

Она читает в метро Набокова,

Я сижу около, веревочки связаны…

Маме доказано самое главное, еееее!

Ах, Мерлин, что за совпаденье… Позавчера ты сшивал изорванного почтовой совушкой марионетку-арлекина и смотрел интервью с этой певицей, гениальной и такой глупой. Пожилой нью-йоркский француз с лицом и повадками как у Сирина, а с очками как у Гарри Поттера, расспрашивал о жизни и творчестве, а она несла абсурд и чепуху… Ты так хочешь дать ему интервью, и я молюсь о твоей мечте.

Ох, этот город так легко превращается в ад или рай. Сквозь всегдашний туман в окне кофейни видишь юродивую старушку в дырявом халате и белом чепчике, подкармливающую кошку-хромоножку. Может быть, для старушки это — всё что осталось. Но, может быть, хоть она и выглядит убого, это только потому что внешний вид её больше не интересует; зато она необычайно здорова телом и духом и её часто навещают радостные правнуки.

На магловском престоле сейчас король Уильям, а затем будет его дочь Шарлотта. Ах, Мерлин, ах, зачем же ты, Драко, согрешил с Кэтрин Кембриджской? Герцогиня хотела милое дитя-альбиноса, словом останавливающего дождь. А сейчас она тебя и видеть не захочет.

Кофейный панк включает страшную музыку Акиры Ямаока. И пряничные человечки в кофейне отвратительные, не то что имбирные хогсмидские гарпии.

Астория мертва. Ответственность за Скорпиуса на нищей сердечнице Циссе. Расходы на её лечение оплачивает богатая подружка мальчика.

Министерство Магии очень сердито за темпоральный инцидент Альбуса-Скорпиуса. Из-за финансовых грехов лихих восьмидесятых Люциус закован и отправлен в подвал родового мэнора, конфискованного после падения Того-Кого-Нельзя-Забывать. В этот раз аврорам не интересно желание папы деятельно раскаяться и дать показания против партнеров по бизнесу. Люциус уже сдал их в девяносто восьмом как Упивающихся Смертью. Ты сам изгнан из волшебного мира, твоя палочка разломана и опилками посыпана твоя голова. Causa formalis — неудачница Кэтти Белл из аутсайдеров “Паддлмир Юнайтед” подала заявление о покушении на её бесценную жизнь той зимой.

На столе — выигранная партия в красно-белые льюисские шахматы. Разбитый нос малиновопиджачного Каркарова его же кастетом ничего не меняет. Даже я смогу поставить тут мат красным в два хода.

“Я теперь выжившая шишка в магической Британии. Пример, что бывший преступник может раскаяться и отказаться подчиняться злу, даже если не готовы обеспечить защиту ни аврорат, ни Орден Феникса. Преподаю историю магии, подробно всё рассказываю и кручу первокурсникам документальные диафильмы про зверства банды Вол-де-Морта. Меня хвалят, что в моем исполнении это слишком замечательно. Многие родственники и даже внуки Упивающихся рыдают в подушку по ночам, так их пробирает весь этот ужас”.

Пока ты берёшь ещё две чашки эспрессо, в Британии — Эквилисткая Эра, время всеобщего равенства перед законом (от грязнокровки до вейлы, и от домовика до чистокровного аристократа) и уважения к маглам. С этим курсом можно даже согласиться, если не читать газеты и пропагандистские брошюры, а кушать деньрожденские тортики в Норе под застольные речи мудрой Гермионы. Но после темпорального инцидента аврорат возжелал отслеживать всех магов. Гермиона и Гарри хотят когда-нибудь отменить Статут и каждое утро подавать эти сводки британской королеве к чаю в знак покорности и почтения. А ещё Гермиона могла бы взять аристократическую фамилию “Уизли” хотя бы для того, чтобы показать обществу почтение к традициям. Семья Уизли прежде всего из “Священных Двадцати Восьми” и только потом предатели крови. Но Гермиона всегда безразлично относилась к желаниям всех, кто ей не Дамблдор.

По методике Мародёров картируются Остров, Австралия, Канада, Индия, Новая Зеландия… Через пять лет на запястье каждого школьника, каждого младенца в волшебной семье и каждого обратившегося в больницу для магов будет наноситься охранная татуировка, докладывающая о перемещениях и состоянии здоровья… Желающим такую метку наносят уже сейчас. Преподаватели Хогвартса и служащие Министерства желают обязательно, а как же иначе?

А ты сидишь и читаешь превосходные стихи. На тебе — пижонские белые фрачный костюм и перчатки, зеленые туфли и галстук от Джона Лобба, на стуле — белый цилиндр и серебряная трость с изумрудным змеиным навершием от Мадам Малкин. Ты бил аккуратно и умеючи, поэтому тебя не замарала кровь бывшего директора Дурмштранга.

Последнею пожертвовал я пешкой,

шепнул: “сдаюсь”, и победитель мой

с какою-то знакомою усмешкой,

привстав, ко мне нагнулся над доской…

Очнулся я. Недвижно рыцарь хмурый

стоит в углу с копьем своим в руке,

и на местах все тридцать две фигуры

передо мной на шахматной доске.

Хоть магловские правительства никогда не умели договариваться между собой, в магическом мире давно гегемония Англии, поэтому свои решения Гермиона и Гарри продавят, будьте уверены. Ты плачешь в раю, Шарлемань? Я тоже плачу.

Приблизительно каждые пятьдесят лет появляется новый темный лорд. Это очень неприятно, только план миссис Грейнджер ничем не лучше. Черная метка позволяла убить на расстоянии. Метка святого Мунго — мгновенную высылку бригады авроров или колдомедиков. Введен запрет на многие заклинания и технологии в дисциплинах от астрологии и травологии до защиты и трансфигурации. Под запрет попали даже некоторые лечебные заклинания и безобидные методы продления жизни. Миссис Грейнджер действительно параноидальна.

Гарри Поттер утопил в крови восстание ирландских великанов и тролллей, а гринготтские гоблины покинули банк и ушли в подземные ходы, захватив всё вымороченное золото. Хогвартские кентавры начали бы партизанскую войну, если не табу на убийство жеребят. Приходится охранять школьников только от русалок и тритонов. Что же явится из гоблинской тьмы? Были случаи, когда маги пропадали без вести, очарованные вейлами и лепреконами. Расследования показали, эти колдуны приобрели магловские паспорта. Кровавая, хмельная… хоть пой, хоть волком вой! Страна моя родная, ах, что ж ты делаешь со мной?

Ох, медовый раф. Решил побаловать внутреннюю тринадцатилетнюю девочку, охочую до сладостей-сладостей?

Ты вспоминаешь, как по просьбе покойных супругов читал их любимые книжки…

“As late as the start of the 1954-1955 school year, with Bel nearing her thirteenth birthday, I was still deliriously happy, still seeing nothing wrong or dangerous, or absurd or downright cretinous, in the relationship between my daughter and me. Save for a few insignificant lapses — a few hot drops of overflowing tenderness, a gasp masked by a cough and that sort of stuff — my relations with her remained essentially innocent”.

“Harry stopped in front of the desk and gazed down at his fifteenyear-old father. Excitement exploded in the pit of his stomach: it was as though he was looking at himself but with deliberate mistakes. James’s eyes were hazel, his nose was slightly longer than Harry’s and there was no scar on his forehead, but they had the same thin face, same mouth, same eyebrows”.

И сочинял, выпив огневиски для творческого раскрепощения и вдохновения, свои страницы… Старики — хвалили их.

Ещё три чашки эспрессо-допио? Прости, но ты точно извращенец.

Сегодня ты популярный писатель, тысячи девочек по всему миру влюблены в твой роман “Дым над тёмной Летой”, где ты с неловкостью Микки Мауса в пещере старого чародея путаешь перемещения по времени и по пространству, но лишь в художественном смысле. И пишешь в стол ещё один роман, об отражениях в Еиналеж…

Реформы Грейнджер не пришлись по вкусу старейшим волшебникам, и никто не знает, где и что замышляет старая яга Гризельда Марчбенкс. Гермиона Грейнджер и Том Риддл — два величайших дурака. “Кто в шестнадцать не был революционером — лишен сердца, а кто в сорок не стал консерватором — лишен мозгов”. Неужели Ридллу казалось мало оказаться на лягушачьем вкладыше с большим послужным списком и со столетним-стапятидесятилетним-двухсотлетним тире между смертью и рождением? Или его так обидел отказ Армандо Диппета “я уже импотент, и мне не нужен молодой любовник, поэтому ты не станешь преподавателем защиты”? А, возможно, старый Диппет на самом деле был Николасом Фламелем? Иначе с чего бы нашему маразматику Никки считать Хогвартс более безопасным чем Гринготтс и умереть через несколько месяцев после уничтожения философского камня в не очень правдоподобные, но официальные 355 лет?

Две минуты тебя мучает ипохондрическое предчувствие, что на каникулах в балтийском лукоморье ты заболеешь драконьей оспой.

Затем наслаждаешься кофеиновым блаженством и иллюзией, что сердце бьется медленно и тихо, а не как всегда.

Улыбаясь, платишь за кофе. В твоей голове крутится новая постановка мерзкой пьесы, где взбесившаяся Гермиона орёт на весь зрительный зал “МОИМ ОТЦОМ БЫЛ РУССКИЙ ИМПЕРАТОР”. А, как только выходишь за порог в дождь, тебя сбивает вызванный тобой “Ночной Рыцарь”.