Приют василиска (джен)

Vivera cesse, imaginare necesses est.

Жить необязательно, фантазировать необходимо.

А. Сапковский, "Золотой полдень"

 

"И что бы тебе не подохнуть и не дать всем нам жить спокойно?"

Именно эта мысль вот уже энное время крутилась в голове генерала Джека Грейнджера, и если не так давно она подразумевала по неизвестной причине до сих пор живого и снова вылезшего с целью навести по всему миру шороху лидера Братства Нод, то теперь сию замечательную личность напрочь затмила другая. Конкретно, бывший казначей, а теперь — благодаря стараниям трижды проклятого Братства — новоявленный гендиректор ГСБ.

И вот чем помешала Кейну несчастная "Филадельфия"? Летала себе на орбите, никого не трогала… Ну ладно, даже если так уж глаза мозолила, почему нельзя было взорвать, когда там ошивался этот идиот Рэдмонд Бойл?!

Так нет, всё у него не как у людей. Ходячий генератор проблем.

Впрочем, если сравнивать, Грейнджер не мог не признать, что его симпатии в данном случае склоняются на сторону психованного нодовского пророка. Ему при первой же оказии можно с чистой совестью открутить голову и получить за это очередную медаль и благодарность всего здравомыслящего человечества, а вот чёртову Бойлу приходится говорить "да, сэр", выполнять все его чёртовы приказы, выслушивать его чёртовы тупые бредни о тактике и стратегии, в которых он чёрта с два разбирается, любоваться на его чёртову политиканскую лицемерную улыбочку и мечтать отобрать его чёртову трость, с которой он вечно таскается, и засунуть в его чёртову… глотку, чтоб заткнулся наконец.

— Генерал Грейнджер, сэр…

Приятный голос лейтенанта Телфайр отвлёк от попытки выбрать из двух зол более симпатичное.

— Что случилось, Сандра?

— Ваша жена, сэр. Она выходила на связь, когда вы были на совещании. Просила передать, что благополучно добралась до пятой Синей… Сообщений не оставила.

— Хорошо, спасибо.

Не хотелось отпускать её туда, тем более, сейчас, когда Братство, радовавшее своим молчанием долгие годы, снова развило бурную деятельность. Каждый раз, даже в более-менее мирное время, генерал боялся, что она не вернётся. Подцепит заразу от какого-нибудь из пациентов или — того лучше — подцепит какого-нибудь из пациентов, а может, коллег-врачей, они там все как на подбор красавчики… Зара смеялась над ним, над его тщательно скрываемыми опасениями. Ну и что с того, что он ей в отцы годится? Она выбрала его, значит, и останется с ним. Пока не придётся лететь на край света и спасать людей от очередной напасти… Она была врачом по призванию, и, наверно, именно поэтому не могла надолго оставаться дома. Слишком остро чувствовала своё бессилие, видя, что, спасая тысячи жизней по всему миру, не может ничем помочь собственной дочери.

 

Остановившись у открытого окна, девочка высунула руку, пропуская сквозь растопыренные пальцы потоки тёплого, пропахшего вереском и смолой ветра. Где-то впереди, окутанный клубами сизого дыма, бодро стучал колёсами алый локомотив, и добрая сотня детишек, вслушиваясь в этот звук, с восторгом, нетерпением, а иногда и страхом ожидала, когда же начнутся приключения, не замечая, что они уже час как начались.

— Эй, — послышался за спиной робкий голос. — Эй, прости, ты не… не видела тут жабу?

— Жабу? — переспросила девочка, обернувшись. Копна кудрявых каштановых волос задорно подпрыгнула и рассыпалась по её плечам.

— Да, большую такую, зелёную… — на пухлых щеках обладателя голоса, нескладного мальчугана лет десяти, проступили красные пятна. — Это мой Тревор, он постоянно убегает…

Мимо по коридору прошествовал мальчишка, их ровесник, всё в нём — и надменно вскинутая голова, и чуть развязная походка, и выверенная до последней складочки небрежность в одежде — выдавало чистокровного аристократа в энном поколении. Он скользнул презрительным взглядом по собеседникам, и это было единственное проявление внимания, которого они удостоились.

— Малфой, — заговорщическим шёпотом сообщил владелец жабы и, вспомнив о вежливости, представился сам: — Невилл Лонгботтом.

— Гермиона Грейнджер. Я помогу тебе найти Тревора.

Однако, бродя по поезду, вместо жабы они нашли новых друзей и кучу приключений, послуживших только прелюдией к приключениям ещё более интересным. А жаба нашлась сама, потому что никуда и не пропадала.

 

Вести из Александрии не могли не радовать. Какую бы новую адскую машину не клепал в подвале своего Храма нодовский пророк, важные детали к ней были теперь в руках ГСБ. Значило ли это, что можно безбоязненно шандарахнуть по Храму из ионной пушки? Ха, как бы не так. Во второй раз эта шутка не прокатит. Главный маньяк планеты, скорее всего, не просто предполагает подобные действия со стороны ГСБ, он их ждёт. Причём, с нетерпением. Но поди докажи это Бойлу, он же спит и видит, как бы одним махом порешить всё Братство и стать этаким спасителем мира от кровожадных фанатиков… Да и кто, имея в распоряжении настолько мощное оружие, удержится и не воспользуется им? Просто так, ради того, чтоб ощутить всю полноту власти, почувствовать себя… ну, практически всемогущим. Грейнджер был уверен, если бы Бойл верил хоть в какого-нибудь бога, то он всенепременно поставил бы свечку за здоровье Кейна — в благодарность за уничтожение всего совета директоров ГСБ, позволившее получить то, что при другом раскладе светило бывшему казначею меньше, чем перегоревшая лампочка… А потом бы, конечно, с удовольствием приказал разнести Храм к чертям собачьим.

— Скажите, генерал, системы противоракетной обороны уже готовы к бою?

Ну всё. Можно только молиться, чтобы он имел в виду иное…

— Надеюсь, вы не об ионной пушке?

— Именно о ней, генерал. Именно о ней!

А теперь можно просто молиться.

Все разумные доводы отметаются небрежным взмахом руки.

— Меня не волнуют проблемы населения Жёлтых зон — это фанатики Нод. Меня волнует репутация ГСБ… и наш народ!

Ну конечно, прикрываться заботой о народе — безотказный приём. А взрыв, который может вызвать цепную реакцию и отправить в преисподнюю население практически всей Восточной Европы, повлияет на репутацию ГСБ крайне положительно. Так, что на все остальные проблемы можно будет смело "положить".

С прибором.

 

— Вингардиум левиоса… Вингардиум левиоса… — напевала Гермиона, помахивая волшебной палочкой. Обычно заклинания она произносила чётко, без всякого кривляния, не то что близнецы Уизли, которые из всего шутку делали, но сейчас настроение было какое-то странное, абсолютно несерьёзное, так что слова помимо воли следовали простенькой мелодии, взявшейся неизвестно откуда.

Вокруг Гермионы красно-жёлто-бурым вихрем кружились опавшие листья. Она хотела было присоединить к этому пёстрому хороводу луговые цветы, но пожалела последнюю память об ушедшем летнем буйстве природы.

В Хогвартсе окончательно наступила осень, и была она мерзкой, дождливой и абсолютно не волшебной. Даже попытки неунывающих рыжих близнецов устроить бои грязевых монстров никого не развеселили, а превращённое ими в живой ксилофон дерево не желало издавать благозвучные трели и во время дождя так отчаянно звенело, что срочно пришлось варить зелье от головной боли. Пять котлов.

Первый за две недели ясный день как-то странно подействовал на учеников: они ёрзали на своих местах, без надобности поглядывали в окна, не слушали преподавателей, сделались рассеянны. И, едва закончились занятия, побежали на улицу хватать прощальные крохи тепла.

— Винга-а-а-а-ардиум левиоса…

К танцу листьев присоединилась полевая мышь, взмывшая в воздух с ошалелым писком. Гермиона выудила её из рукотворного смерча и отправила обратно в траву.

— Вингардиум левио-о-ой!!!

Чьи-то пальцы сильно сжали запястье девочки, и волшебная палочка мигом последовала за мышью.

— Мисс Грейнджер! — злобно прошипел профессор Снейп, более известный как Слизеринское Пугало, Кошмар Подземелий и Мистер Сальная Башка. — Что это вы делаете в Запретном Лесу?!

— Извините, профессор, — пробормотала Гермиона, удивлённо оглядевшись: неужели она действительно так далеко забралась и не заметила? Нет, до Леса ещё добрая сотня шагов, но прегрешения других Снейп всегда склонен был преувеличивать. — Я отрабатывала заклинание…

— Обязательно здесь? В такой глуши? — Снейп подозрительно прищурился, нацелив на случайную жертву крючковатый нос. — А может, мисс Грейнджер, вы тут запретную магию практиковали? Или какие-нибудь штучки не для посторонних глаз?

— Вовсе нет… Я просто хотела, чтобы было красиво…

— Красиво?! — фыркнул Снейп презрительно. — Мисс Грейн…

Тут он огляделся, видимо, придумывая очередной ядовитый комментарий, да так и застыл с полуоткрытым ртом и довольно глупым видом. Поднятая колдовством Гермионы листва теперь улеглась вокруг золотисто-рыжими волнами, ярко горящая в зелёной ещё траве, словно огненная грива затаившегося в ней гриффиндорского льва. Это действительно было весьма красиво, но чтобы в ступор впадать?

— Лили… — беззвучно, одними губами прошептал Снейп. На его неприятном, болезненном лице появилось странное выражение тоски и почти что нежности.

— Профессор?..

— Возвращайтесь в замок! — словно очнувшись, каркнул Снейп, и Гермиону как ветром сдуло. Подглядывать за чужими драмами ей не слишком-то хотелось.

Только подбегая к крыльцу, Гермиона обнаружила, что забыла свою волшебную палочку, но возвращаться не рискнула. Палочку ей вечером принесла прямо в спальню девочек одна из школьных сов.

 

На экране за рябью помех проступило запылённое лицо. Обветренные, истрескавшиеся губы в корочках запёкшейся крови, выгоревшие почти добела ресницы, багровеющий вместо левой брови ожог…

Какая же она красивая, подумал генерал Грейнджер, и, словно каким-то неведомым способом уловив его мысли, Зара с полушутливым кокетством пригладила всклокоченные волосы, отчего из густых каштановых кудрей посыпались бетонная крошка, щепки и осколки стекла.

— Мы им та-ак наподдали! — гордо заявила она, обойдясь без всяких предисловий в стиле "рада тебя видеть" или "я соскучилась". — Будут знать, как на мирных врачей нападать! А у тебя чего-как?

— Дерьмово, — признался Джек. — Лезут как тараканы. Дырки затыкать не успеваем.

Про неприятности с гендиректором по незащищённому каналу связи говорить он поостерёгся.

Двухминутный обмен короткими репликами раз в день-два — это всё, что они могли себе позволить. Зару и её коллег-врачей, оказывавших посильную помощь населению второй Жёлтой, временно припрягли латать бойцов шестой и седьмой дивизий, расположившихся на ближайшей базе ГСБ. Военных Зара терпеть не могла, о чём не стеснялась заявлять во всеуслышание, а на удивлённые вопросы о её собственном браке с генералом ГСБ отвечала, что вышла замуж не за мундир, а за человека. И она предпочитала путешествовать по Жёлтым зонам, рискуя на каждом шагу, вместо того, чтоб с удобством расположиться в каком-нибудь военном госпитале.

— Вот бы согнать всех, кто хочет воевать, в одно место, да огородить колючей проволокой и минными полями… и пускай дерутся, пока не перебьют друг друга, — нередко говорила она. — Всяко поспокойнее будет. Заодно и генофонд почистим от излишней агрессии. А трупы можно переработать в удобрение… И нечего смеяться, я серьёзно, вообще-то!

Джеку понадобилось много времени, чтоб понять — её почти детский максимализм на самом деле был хорошо замаскированной житейской мудростью женщины, видавшей войну даже тогда, когда официально царил мир…

— У них только и разговоров, что о войне, — жаловалась Зара и ядовито передразнивала: — "Вот я столько фанатиков убил!", "А я вот столько!", "А я вылечусь — и знаете, сколько убью!" Сами как фанатики себя ведут, даром что миротворцы...

Грейнджеру казалось неправильным сидеть в кабинете — в окружении толстых стен, пуленепробиваемых окон, под неусыпным взором камер наблюдения и надёжной защитой нескольких элитных отрядов, хранящих покой штаб-квартиры ГСБ, — в то время как его жена никогда не знает, под чьей крышей проведёт следующую ночь и будет ли цела эта крыша к утру.

Но его мнение по этому вопросу никого не интересовало.

 

— Я здесь чтобы учиться магии, а не влипать в неприятности из-за вашего желания нарушить все возможные правила…

Эта фраза, произнесённая в двадцать третий раз за неделю, теперь казалась смешной даже самой Гермионе. Ну как тут не влипнуть, если за твоим лучшим другом местный Тёмный Властелин охотится? А другу только двенадцать, он немножко параноик и считает, что должен сам спасать мир, потому что взрослые ничего в таком важном деле не смыслят…

— Не расстраивайся, — её закадычные приятели старались сохранить соответствующую случаю серьёзность, но маски сочувствия и осознания собственной вины сидели на их хитрющих моськах довольно криво. — Мадам Помфри сказала, что это обратимо и скоро ты вылечишься…

— Ага, и тебе, кстати, подходят эти… усы… и шерсть… А можно это… ну… — рыжее недоразумение по имени Рон Уизли воровато огляделось и продолжило уже почти шёпотом: — Можно погладить?

Гермиона зашипела и тут же прикрыла рот руками.

— Эй, да ты чего это?!

— Мышь мне принеси!

— За-а-ачем?!

— Мяса хочу, а тут только "Вискас" дают… Да, и блюдечко с молоком не забудь.

— Чего-о?!

— Мы пойдём, ладно? — второй её приятель оказался сообразительнее, у него хотя бы одна извилина была, пусть даже на лбу и вечно прикрытая чёлкой. — Завтра перед занятиями к тебе забежим. Не волнуйся, ты поправишься…

Как только два вечных искателя приключений свалили, Гермиона взяла со стола небольшое зеркальце и принялась себя рассматривать. Аккуратные мохнатые ушки… длинные вибриссы, задорно и любопытно торчащие во все стороны… тёмно-жёлтые, почти оранжевые глаза…

— Всё-таки хорошо мы оборотное зелье сварили, — вслух подумала Гермиона, почесав копчик, где как раз наметился куцый хвостик. И тихо засмеялась, довольная своими успехами в учёбе.

 

Двадцать пять миллионов. Наигрался, Рэдмонд?

Теперь понятно, что не просто так ты остался жить на земле, когда остальные директора во главе с Кинзбург отправились за небо навстречу своей смерти. Наверняка без хитромудрых планов Кейна тут не обошлось. Будто без него вообще хоть какая-нибудь пакость на планете обходится последние пятьдесят лет…

И Рэдмонд тоже. Крайне разумно было подстроить его назначение гендиректором. Лучше, чем он, репутацию ГСБ не подпортили бы все нодовские пропагандисты, вместе взятые.

Генерал Грейнджер просматривал списки погибших и пропавших без вести, с каждой минутой пополнявшиеся всё новыми именами. Он не знал никого из этих людей и сожалел не столько о количестве жертв, сколько о том, что все они были напрасны. Или — того хуже — на руку нодовской кодле. И то, что от их пророка, скорее всего, тоже лишь горстка пепла осталась, было лишь одной медовой каплей в целой цистерне дёгтя.

Взгляд скользил по строкам неосознанно, имена рассыпались на буквы, не доходя до сознания. Ещё пара минут — и надо возвращаться к делам.

Лейтенант Тэлфайр тихо остановилась рядом.

— Они благополучно добрались до тринадцатой зоны, сэр, — доложила она. — Вся группа в безопасности.

— Прекрасно, — Джек ограничился коротким равнодушным кивком и тут же приказал организовать видеосвязь с начальниками штабов. Надо было принять окончательное решение, куда отправлять сразу три дивизии. Планировалось, что они присоединятся к основным силам ГСБ на территории бывшей Боснии-Герцеговины, теперь же без малого двадцать тысяч солдат болтались как цветок в проруби и прямо-таки горели желанием навалять фанатикам — или хоть кому-нибудь. Подкреплений требовали почти все командиры, и от их препирательств у генерала голова шла кругом. Радовало лишь то, что Бойл был очень занят — отбивался от стай журналистов, — так что пока новых гениальных планов не предлагал. Да и Братство как-то внезапно притихло, но это больше походило на неподвижность выцеливающей добычу цапли. Действительно, их пророка убивали уже в третий раз, можно бы привыкнуть и не впадать в уныние — авось воскреснет лет через несколько всем на радость и замутит очередную вечеринку с фейерверками.

В фоторамке — единственном не относящемся к работе предмете на столе генерала — каждые три минуты сменяли друг друга фотографии. Зара помогает пятилетней Гермионе задуть свечи на торте, Зара в защитном костюме, Зара с тремя белыми мышами на ладони, Гермиона делает Заре ультрамодную причёску "воронье гнездо"…

Перед тем, как уйти в конференц-зал, Грейнджер быстро, даже не глядя, зашвырнул фоторамку в ящик стола.

Он, во-первых и главных, солдат, для которого долг превыше всего. И уже только потом человек, узнавший о гибели двадцати пяти миллионов себе подобных и абсолютно бесстыдно радующийся, что среди них не оказалось единственного, кто имел значение.

 

Прогуляться по торговому центру, съесть сладкую вату и попытаться бегом по лестнице обогнать лифт, в котором едут родители… Примерить пяток красивых платьев с оборочками и рюшами, покривляться перед зеркалом, повздыхать, что абсолютно некуда в такой красоте пойти… Предложить какую-нибудь вкуснятину заласканным и раскормленным до безобразия зверушкам в живом уголке…

Собственно, именно всем вышеперечисленным Гермиона и занималась, когда случилось то, что случилось.

Родители как раз утопали по направлению к ресторанчику, неизбежная троица телохранителей хамелеонисто слилась с толпой, а кудрявое чадо задержалось возле небольшого фонтана, брызгающего струями всех цветов радуги, кроме зелёного. Цвет тибериума давно и основательно вышел из моды.

Сначала послышался лишь скрежет и какой-то странный звук, похожий на стон или вой. Затем — хруст. По стенам метнулись косые блики, узкие клинки света, и первая стеклянная плита, вырвавшись из креплений, устремилась вниз. За нею посыпались стальные балки, поддерживавшие красивую полусферу купола над одной из галерей торгового центра.

Привычные к экстренным ситуациям люди, не пытаясь разобраться, бегом покинули место действия, сныкались по углам, то и дело, выкрикивая имена своих спутников, чтоб убедиться, что и они нашли себе убежище от пока не идентифицированной опасности.

Но расторопными оказались далеко не все.

Гермиона побежала туда, где только что видела отца, и в ушах звучало вибрирующее гудение летящих с почти пятнадцатиметровой высоты стёкол, обрывающееся коротким звоном при встрече с полом или неаппетитным хрустом при попадании во что-то более мягкое.

— Помоги мне, девочка, — попросил с трудом поднимающийся на ноги мужчина средних лет. — Дай руку…

Только это не понадобилось — встать он не успел. Длинная металлическая балка вошла наискосок под его левую лопатку, а где вышла, Гермионе смотреть не захотелось.

Не выдержав веса упавшего стекла, обвалилась и располагавшаяся на уровне второго этажа балюстрада, и последним, что осталось у Гермионы в памяти, было исчезающее в клубах пыли пёстрое мамино платье.

…Сразу три пар рук схватили, растормошили, вытащили из стеклянной мясорубки в полумрак школьной спальни.

— Чего случилось, Миона?

— Ты так кричала, мы чуть не оглохли, пока тебя будили…

— У меня есть кое-что… да нет, девочки, что вы, не это! Зелье от плохих снов…

— А у меня шоколадная лягушка есть, хочешь? И тянучки, и хлопкорн ещё…

— Помолчи ты, хомяк! Смотри, какая она бледная!

— Может, ей Сами-Знаете-Кто приснился? Ой, девочки, если б он мне приснился, я бы весь Хогвартс разбудила бы, наверно… Нет, я бы сразу умерла, вот!

— Миона, а он сказал тебе, кто наследник Слизерина?

— И кто будет следующей жертвой чудовища?

— Мне приснилось, что папа с мамой… умерли.

— Ого! А они правда умерли?

— Тихо ты, дура!

— Сама дура, что, спросить нельзя?!

— Ой, у меня ещё огнириски есть… Девочки, а давайте…

— А давайте спать уже, три часа ночи почти!!!

— Да ты и так всё проспала…

— Представляешь, тут Гермионе приснилось, что Сама-Знаешь-Кто убил её родителей! И они умерли, ужас, да? Ой, ловите её! Ловите!

— О боже, — тихо простонала Гермиона, укрываясь с головой одеялом, в то время как четыре её однокурсницы, чихая от пыли, принялись ловить под кроватями сбежавшую шоколадную лягушку. Оставалось надеяться, что есть её они не станут.

 

"Дефект конструкции" — так объяснили владельцы торгового центра случившееся, хотя потом, конечно, свалили всё на нодовский саботаж.

"Кататонический ступор вследствие пережитого шока" — такой диагноз поставили дочери генерала Грейнджера врачи.

Когда с неба посыпалась какая-то инопланетная насекомоподобная хренотень, впору было такой же диагноз ставить половине населения Синих зон. В Жёлтых близкое соседство со "Священным Кристаллом" и его поклонниками давно отучило людей чему-либо удивляться.

— Вот только пришельцев нам и не хватало, — хмурый генерал просматривал очередные отчёты аналитиков, довольно пока беспомощные попытки объяснить, с чем, собственно, они имеют дело. — Что дальше, драконы, тролли и василиски?

Изничтожать-то тараканов марсианских оказалось не так уж сложно — долго ли умеючи, — а разобраться, чего им надо, пока не удавалось. Ясно было одно, прибежали они на тибериумный выхлоп после взрыва Храма и что-то теперь с кристаллом химичат.

И получается у них гораздо лучше, чем у землян.

Братство, как всегда, отличилось: сначала фанатики воевали и с пришельцами, и с ГСБ, потом стали защищать ГСБ от пришельцев, через некоторое время плюнули на всех и учинили междоусобные разборки, а покончив с этим, принялись защищать пришельцев от ГСБ. И всё это за какие-то две недели.

Впрочем, чего ещё от них ожидать — если мозги давно кристаллизовались, поди ими пошевели…

Заныкавшийся в убежище где-то на территории Исландии так называемый гендиректор Бойл снова фонтанировал идеями, требуя защищать любой ценой население уцелевших европейских городов, но Грейнджер на свой страх и риск распорядился все силы бросить на уничтожение понастроенных пришельцами башен и генераторов энергии.

Итог — Джек был объявлен "тупым солдафоном", а Бойла снова любили. Он же беспокоился о народе.

— Вот урод, — заявила Зара во время краткого сеанса связи.

— Кто?

— Сам знаешь, кто. Была б возможность, башку бы ему оторвала, — и тут же резко сменила тему: — Как там наша?

— Без изменений.

— Оно и к лучшему. Пусть поспит, пока это бардак не закончится.

На законную грусть времени не было. Привезли добрую сотню раненых, и Зара умчалась "ставить заплатки", как она любила говорить.

— Будь осторожна, — попросил генерал, но связь уже прервалась.

Университетский комплекс, в уцелевших корпусах которого расположился госпиталь, находился на окраине города, оставленного почти без прикрытия.

 

Зеркальце снова пригодилось — Гермионе посчастливилось заглянуть в глаза чудовища и выжить. Жаль, что записка с разгадкой тайны так и осталась зажатой в онемевшей руке.

От взгляда василиска застыло тело, но не разум. Он будто помутился слегка, и Гермиона видела себя вовсе не в больничном крыле Хогвартса, а в какой-то комнате, где было много медицинского оборудования — обычного, а не магического.

А ещё там были люди.

Люди, которые радовались, что она наконец-то проснулась. Вернулась в реальность.

Они суетились, обклеивали её какими-то датчиками, доверительным шёпотом ненавязчиво задавали простые вопросы, многозначительно хмыкали…

— Папа, — позвала девочка тихим, хриплым после долгого молчания голосом.

Врачи переглянулись, и один из них быстро вышел. Спустя несколько минут он вернулся и покачал головой, негромко сообщив — своему коллеге, но пациентка услышала:

— Три-четыре часа. Не раньше.

Значит, он всё-таки жив… и мама — тоже?

— Я подожду, — заверила Гермиона.

 

Поняв, что с живучими тварями, населяющими планету, одним чихом не справиться, пришельцы удрали поджав хвосты, а кто не удрал, тот самым натуральным образом рассыпался на составные части, но последнюю вышку они всё же достроили к вящей радости нодовских фанатиков. На кой чёрт им сдался этот архитектурный огрызок, никто не знал — вполне возможно, что и сами нодовцы, — да и фонило от него, по результатам первых осторожных исследований, невесть какими излучениями за дюжину километров. Но победа есть победа, даже если это лишь очередной этап в бесконечной войне.

Джек твёрдо решил, что для него это последний этап. Пора уступить дорогу молодым.

— Ты больше не оставишь своего старика?

Кудрявая девочка, бледной тенью утопающая в белизне простыней и подушек, улыбнулась лукаво и слегка виновато.

— Оставлю, но ненадолго. Понимаешь, у меня там друзья. Даже если они не настоящие, я не могу бросить их. Нужно ещё кое-что доделать… С одним большим гадом разобраться. И сотней гадов помельче…

Генералу, человеку по-военному прямому и довольно-таки приземлённому, трудно было осмыслить, что его дочь живёт в каком-то волшебном мире, который вроде как и сон, и совсем не сон. Но ради того, чтоб она выздоровела, он готов был даже тибериум даром небес считать, не то что в поющие шляпы, летающие мётлы и прочую колдовскую муть поверить.

— Передай маме привет от меня, хорошо? Папа, я вернусь, правда. Теперь я знаю, что мне есть к кому возвращаться…

Джек сидел с дочерью и слушал её рассказы о Хогвартсе, пока она не заснула на полуслове.

— А мне есть кого ждать, — вздохнул он, уходя.

Два дня назад Зара погибла в том самом госпитале, по нему напоследок расстрелял весь боезапас случайно пролетавший мимо крейсер пришельцев. Но сказать об этом Гермионе генерал так и не решился.

 

Стена была прохладной и шероховатой, какой и должна быть нормальная каменная стена, пусть даже в Школе Чародейства и Волшебства… Гермиона прижала к ней обе ладони и слегка надавила, подождала немного, прислушиваясь к ощущениям.

Всё как обычно.

В столовой ровный гул голосов, из-за угла доносится карканье профессора Снейпа, распекающего очередного бедолагу, в лучах света кружится пыль…

— Ты чего это? — оболтус Рон, убежавший было вперёд, на запах свежих пирогов, вернулся и теперь переминался рядом с ноги на ногу, не зная, что Гриффиндорской Всезнайке понадобилось от стены.

— Ничего. Пойдём.

— Ты последнее время странная какая-то, — с неизменной тактичностью заметил её приятель. — Всё гладишь, нюхаешь… Герм, ты чего это, а?

— Научный проект, — буркнула девочка, отметив про себя, что его голос был почему-то серым. — Потом расскажу.

Стакан гладкий, а сок в нём — тёплый. Стол пахнет деревом, руки — мылом. Пирог мягкий, корочка приятно и золотисто хрустит на зубах.

За окном — весна.

Ошалелые птицы заливаются трелями с утра и до хрипоты, облезлая Миссис Норрис воровато крадётся через двор к воротам, где её поджидает такой же облезлый кот с самым что ни на есть бандитским видом, старшекурсники обмениваются многозначительными взглядами…

— Ты это чего, а, Герм? — заметив, что подруга снова где-то витает, тупо повторил Рон.

— Пора на занятия.

— Да ну-у и-их-х-х… — небрежно протянул далеко не самый умный и любознательный отпрыск Уизли. — Экзамены-то отменили…

— А жаль.

Провалявшись в больничном крыле после встречи с василиском, Гермиона вынуждена была посещать дополнительные уроки, когда остальные уже расслабились и мыслями были когда-то на несколько недель вперёд.

Проходя по коридору, она смотрела в окна, на зеленеющий молодой травой луг, и почему-то ей казалось иногда, что вместо травы к безоблачному небу тянутся полупрозрачные кристаллы.

— Я вернусь, папа, — пообещала Гермиона. — Вот только школу закончу, научусь как следует мир спасать — и вернусь.