Бросай! (джен)

Будильник коротко пискнул один раз и вырубился. Не только сигнал отключился, — погас экран, и прибор перестал подавать признаки жизни. Наверное, этой машинке просто пришел срок, — Хён не смог бы вспомнить, когда покупал его, — но в душе немедленно и прочно поселилась тревога. Болезнь профессионала: изобретать, не сходя с места, тысячи примет, и тут же верить в них так, будто они проверены веками. В самом деле, будильник мог сдохнуть в любой момент, но выбрал отчего-то именно день старта Чемпионата Мира.

Первым делом Хён подумал о погоде. Налетит ураган, осложнит и без того опасную гонку… Он подскочил к окну, оглядел небо. Пронзительно синее и совершенно безоблачное. Солнечные блики в окнах тонких, тянущихся к небу домов. Квартира Хёна располагалась под крышей одного из самых высоких небоскребов в округе, так что вид открывался широкий. Там, снаружи, стояло самое обычное, тихое утро начала осени.

Пытаясь свести на нет действие только что изобретенной приметы, Хён со всей тщательностью проделал утренний ритуал: умывание, завтрак, сборы. Тревога не исчезла, но отступила в темную глубину подсознания, затаилась там, выжидая подходящий момент для атаки. Хёну, впрочем, показалось, что ему удалось полностью овладеть собой. Больше не думая о приметах, он прихватил шлем, спустился на лифте вниз и вышел во двор.

Двое мальчишек, стоя за оградой парковки, громко обсуждали его гравилет.

— Гоночный, — уверенно говорил первый. — Видишь, какой длинный нос?

— Ничего не гоночный, — столь же уверенно возражал второй. — Боковых обтекателей нет.

— Балда! Это же для других гонок!

Хён решительно приближался к своей машине, и внимание «зрителей» немедленно переключилось на него. Окинув взглядом ладную, мускулистую фигуру, обтянутую плотным защитным комбинезоном, первый из мальчишек немедленно заключил:

— Видишь? Говорю же — спортивный! Вон, настоящий гонщик.

— Сам ты «гонщик»! — фыркнул второй. — Настоящие гонщики не ездят в шлемах по городу.

Хён мысленно усмехнулся. Этот мальчишка ужасно заблуждался. Настоящие профи ездят в шлемах всегда и везде. Не хватало еще угодить в глупое дорожное происшествие, неудачно удариться и вылететь из графика на половину года. Если не вовсе попрощаться со спортом.

Впрочем, и первый не вполне прав. Грав у Хёна, конечно, не гоночный, хоть и выглядит таковым. Немного более вытянутый, чем обычный городской транспорт, узкое седло удобно стиснуть коленями, а передняя скоба расположена так, что можно буквально ложиться грудью на приборную панель. И все же это самый обычный городской гравилет, предназначенный для скоростных полос. Но зато род занятий пилота непрошенный наблюдатель определил верно.

Хён слегка хлопнул машину по гладкому боку. Лишнее движение: мыслечувствительный чип реагирует на владельца на расстоянии, — но уж больно нравился сам этот жест. Грав слегка заурчал и плавно приподнялся над землей сантиметров на десять. Нацепив шлем и закрыв визор, Хён устроился в седле, и грав, послушный любой мысли, развернулся вокруг своей оси и неторопливо поплыл к выходу с парковки. Мальчишки продолжали с любопытством следить за каждым его движением.

Вырулив из двора, Хён с профессиональной ловкостью вклинился в ряды медленно плывущих гравов, больше похожих на стульчики-поплавки, на которых чинно восседали по большей части старушки и дети; нырнул в следующую полосу, где скорость была повыше; наконец, выбрался в самую середину бывшей автострады и уж там слился с потоком гоночных болидов, очень похожих на его собственный.

Спортивный комплекс лежал на краю города. Закончились шпили небоскребов, гравилет Хёна мягко проплыл мимо приземистых корпусов гостиниц, мимо ангаров и мастерских, мимо просторной стартовой площадки, еще пустой, но уже подготовленной к началу праздника, и остановился перед административным зданием, считавшимся штабом «Тахайён-про». Несколько гравов стояло вдоль стены, и Хён легко определил, кто из команды уже прибыл. Почти все на месте, нет только врача, но ему и нечего делать на установочном сборе.

Пока Хён двигался по длинному прохладному коридору спортивной базы, тревога снова выбралась из своего темного угла и напомнила о себе. Пришлось немного замедлить шаг и попробовать разобраться. Что может произойти? Поражение в первом же заезде? Легко, но кто всерьез рассчитывает на победу? Команду уже пригласили участвовать в гонке Высшей лиги, и таких приглашенных команд в этом году всего три, так что даже единственный выход на поле — сам по себе достаточная удача. Организаторы внезапно отменили приглашение? Нет, так не делается в день начала соревнований. Было бы невежливо не пригласить команду, на стадионе которой проводишь игру. Хён ухмыльнулся, и тревога снова чуть отступила. Все должно быть в порядке. Главное — выйти на поле, а там все будет зависеть от них самих. А вот о падениях думать не следовало, и эту мысль Хён сразу отогнал.

В комнате для совещаний уже сидели все, кому следовало быть, и даже немного сверх того. Трое гонщиков, менеджеры и тренеры, а также генеральный менеджер команды, которому, вроде бы, нечего сейчас здесь делать. Он устроился в кресле не за столом, а в уголке, и внимательно изучал толстую папку с бумагами. Но при появлении последнего члена команды немедленно прервал свое занятие.

— Хён, проходи, садись. Кажется, теперь все? Прежде, чем вы начнете, у меня есть одно объявление. — Генеральный менеджер поднялся с кресла и закрыл папку. — Раньше никак не мог сообщить. Вчера вел переговоры до упора.

Хён видел, как напряглись лица гонщиков. У него и самого наверняка сделался точно такой же настороженный и мрачный вид. Что еще случилось? И об этом точно надо говорить вот сейчас, перед стартом?

— Дело в том, — трагическим тоном объявил менеджер, — что «Тахайён» решил прекратить финансирование. Да, вот так, наш титульный спонсор. В следующем году мы остались без денег.

Вот оно что! И кто скажет теперь, что все эти приметы — глупые суеверия?! Ведь Хён предчувствовал это, с самого утра знал, что дело кончится пакостью в таком роде. Он не мог похвастаться, что знает все тонкости администрирования, но такие вещи способен понять даже слабоумный: нет титульного спонсора — нет команды. Крошечных финансовых вливаний тех фирм, чьи мелкие логотипы мозаикой покрывают рукава гонщиков, не хватит даже оплатить лицензию Первой лиги. А техника, экипировка, зарплата спортсменов и персонала…

Легко можно было определить, для кого из присутствующих объявление явилось новостью. Один из тренеров побледнел, на лбу заблестели капли пота. Лица гонщиков закаменели. А вот менеджеры, похоже, знали. Отводили глаза, печально кивали, но ни один не дрогнул.

— Хочу быть с вами честным, ребята, — продолжал генеральный. — Нет никаких гарантий, что в будущем году нам удастся сохранить команду. Я говорю об этом сейчас, потому что именно теперь у вас все шансы заключить новый контракт. Понимаете теперь, как много зависит от вашей сегодняшней игры? Вы должны показать все, на что способны. Как знать, — тут он позволил себе улыбнуться, — может, «Тахайён» еще передумает, когда увидит, насколько вы хороши.

Хён понимал, почему менеджер рассказал им это теперь, до старта. Есть спортсмены, способные выдавать свои лучшие результаты только в ситуации полной уверенности. Будь здесь, к примеру, Бэон, никто из менеджеров и виду бы не подал, что в команде наметились проблемы. Но те четверо, которые отобраны для нынешнего Чемпионата, как раз из тех, кто свирепеет, сталкиваясь с трудностями. И от ярости играет только лучше, злее и эффективнее. Да, чтобы управлять командой, нужно быть и психологом тоже.

Генменеджер плел еще какую-то успокоительную чушь насчет того, что спонсор может и передумать, если они ему покажут. Или же появится кто-то другой, кто решит, что ему нужна такая хорошая команда. Хён не слушал его. «Тахайён» отказался от финансирования не потому, что команда плохо играла. В этом году они выступали просто отлично для своего уровня, иначе бы их не пригласили на Чемпионат, пусть даже этот стадион в Тёнебахтене один из лучших в мире. Как бы они ни выступили сегодня, решения спонсора это не изменит. Кто-то другой? Это вероятно, но слишком ненадежно. Хён видел только одну возможность: он должен сыграть сегодня так, чтобы одна из команд Высшей лиги решилась заключить с ним контракт. Сыграть лично. Своими руками вложить мяч в кольцо. Только так его заметят. Простите, ребята, но сегодня такая ситуация, когда каждый за себя.

После такого заявления обсуждение стратегии получилось скомканным. Собственно, что там обсуждать? Стадион они знали, как свои пять пальцев. Не нужно было предупреждать об опасных участках, крутых поворотах, хитрых сужениях. А тактика всегда примерно одна: ловим мяч, передаем капитану, защищаем его, пока он не дойдет до кольца. Если что-то изменится по ходу заезда, менеджер подскажет по аудиосвязи.

В раздевалке страсти разгорелись с новой силой. Бёрк возмущался, что это самое идиотское решение, какое только можно было принять. И что если бы менеджеры не маялись дурью, команда уже могла бы войти в Высшую лигу. Что они вполне способны сражаться на таком уровне. А там, разумеется, другая известность и другие деньги, и никому бы в голову не пришло бросить такую команду. Кённек, вечно спорящий просто из желания спорить, возражал в том смысле, что с командой Высшей лиги для начала было бы неплохо встретиться, а потом уже говорить. И бранил неудачный жребий, поставивший им в пару в сегодняшнем заезде такую же команду Первой лиги. Да, конечно, проще сражаться с ровней, но шансы проиграть в первый же день и вылететь из игры все равно велики. То ли дело — команда Высшей лиги. Проиграть им не так обидно, зато победить — большая честь.

Хён в спор не лез и молча экипировался. Сперва термобелье, охлаждающее, поскольку осеннее солнце на этой широте лишь чуточку мягче летнего. Потом броня. Панцирь, закрывающий грудь и спину, защита копчика, наколенники и налокотники, надежно фиксирующие суставы. За спину — плоский рюкзачок с гидратором. Сверху — легкие штаны и куртка, сплошь покрытые логотипами всех, кто дал хоть немного денег. Штаны аккуратно заправил в ботинки с высоким и жестким голенищем. Наконец, надел перчатки, достаточно мягкие, чтобы не сковывать движения пальцев, но жестко фиксирующиеся на запястьях. Взял шлем, любовно протер мягкой тряпочкой визор, брызнул на него специальным средством, создающим дополнительную защиту от пыли и влаги. Все эти действия, привычные, отработанные, помогали сосредоточиться на предстоящей гонке. Хён словно оказывался там, на игровом поле, еще до того, как садился в седло. И вряд ли что-то, кроме игры, имело сейчас какое-то значение.

* * *

Хотя бы в одном жребий оказался благосклонен к команде «Тахайён-про»: им выпал первый заезд. Не сидеть, нервничая в ожидании, просто сыграть — и больше ни о чем не беспокоиться.

Когда Хён входил на территорию базы этим утром, здесь царила тишина. Сейчас, когда команда вышла из корпуса, гул немедленно ударил по ушам. Вовсю шла торжественная церемония открытия Чемпионата, и стартовая зона была запружена зрителями. Что-то неразборчиво орал в микрофон ведущий, его перекрывали вопли толпы, заметившей очередного кумира. Фанаты бесновались за передвижными ограждениями, окружившими зону старта, гонщики общались с болельщиками, раздавали автографы под бдительным оком охраны. Спортсменов атаковали журналисты, имеющие пропуск в стартовую зону, а менеджеры вставали грудью, пытаясь не пропустить лишних. Четверо гонщиков «Тахайён-про» нырнули в эту круговерть.

Разумеется, у местной команды существовал и собственный фан-клуб, так что болельщиков в черно-зеленых цветах «Тахайёна» оказалось, пожалуй, побольше, чем даже у мировых звезд. Бёрк, выступающий сегодня под капитанским первым номером, немедленно отправился к ним, и команда потянулась следом. Парни улыбались, жали протянутые к ним руки, и ни один не подал вида, что команда доживает последние дни. Никто ни жестом, ни взглядом не выдал своей злости и негодования. Место для злости там, на трассе.

Предстартовая суета достигла своего пика, и это означало, что вот-вот она подойдет к концу. Поставив подписи в стартовом протоколе, потянулись обратно к корпусам гонщики, чтобы занять места у экранов, или еще раз проверить машины, или снова обсудить стратегию. Кроме двух команд, которых жребий свел вместе в первом квалификационном заезде. Они тоже возвращались к ангарам, но только затем, чтобы оседлать гравы. Тем временем часть болельщиков усаживалась в транспортеры, которые доставят их в закрытые фан-зоны прямо посреди гоночного поля. А некоторые занимали места на воздушных платформах, чтобы увидеть состязание сверху. Один за другим взмывали в небо беспилотники, увешанные видеокамерами. И большие экраны во всех зрительских зонах уже начинали показывать в разных ракурсах поле, над которым пока двигались только длинные пассажирские транспорты.

Хён, верный своему ритуалу, слегка хлопнул грав по блестящему боку. Тот послушно заурчал и взмыл в воздух, завибрировал, слегка покачиваясь вверх-вниз. Этот аппарат отличался от того, на котором Хён прибыл на стадион. Не столько по длине и обводам: одно из главных требований к спортивному граву — доступность для простых любителей, а для городского транспорта очень жесткие требования по габаритам. Игра с мячом отличается от прочих гонок тем, что это контактный вид спорта. Бить гравилет противника бортом своего не просто допускается, это одна из важнейших составляющих игры. Так что грав, который теперь оседлал Хён, имел мощные дуги, защищающие ноги, а поверх дуг — одноразовые пластиковые щитки, обклеенные логотипами производителей. Пленка не давала щитку раскрошиться, даже если он ломался от особенно мощных ударов. И, разумеется, этот грав имел куда более удобную и надежную опору для коленей и пяток. Игрок, поймавший мяч, может держаться только ногами.

Хён надел шлем и опустил визор. Теперь все. Теперь никто не сможет разглядеть выражение его лица. Он подозревал, что выглядит куда более свирепым, чем положено игроку, пусть даже перед таким важным стартом. Но теперь можно больше не беспокоиться о том, что отражается в его глазах.

Где-то справа он слышал, как Вассёт препирается с механиком, уверяя, что его грав работает «как-то не так». У каждого гонщика своя придурь. Не дожидаясь разрешения этого маленького, привычного уже конфликта, Хён направил свою машину к выходу из ангара. Следом потянулись и остальные.

На стартовой площадке уже навели порядок, убрав людей за ограждения. Гонщики один за другим подтягивались к створу, прямо под натянутый плакат «Чемпионат Мира в Тёнебахтене». Зрители приветствовали их восторженным воем, даже те, кто приехал поддерживать совсем другие команды. На таком большом спортивном празднике не бывает совсем уж чужих. Разве что какой-нибудь безумный фанат попытается пробиться, чтобы плюнуть в главного конкурента своего кумира. Но это удел звезд, а две скромные команды Первой лиги приветствовали уже просто за то, что они оказались в числе приглашенных.

Участников в Чемпионате Мира всегда шестнадцать, и если не хватает команд Высшей лиги, добирают из первой. И уже в первом, квалификационном заезде половина из них вылетит из соревнований. Поскольку в первый день должно состояться восемь заездов, а время их ограничено только тем моментом, когда мяч будет заброшен в кольцо, для квалификации используют половину поля и, соответственно, всего два кольца. На меньшей площадке и игра пройдет быстрее. Даже отсюда, из стартового створа, Хён видел яркие ленточки, отгораживающие закрытую зону. Уже завтра их уберут, и игра пойдет по полной.

Гудели зрители. Нарастало напряжение. Ведущий называл участников гонки. Они выстроились в один ряд: черно-зеленые хозяева стадиона и яркие, желто-оранжевые соперники, команда под названием «Беннереско» (Хён до сих пор не знал, что означает это слово). Услышав собственное имя — Хённен Тувальден — Хён привычно выбросил вверх кулак, приветствуя болельщиков. Мысли его были далеко. Он уже ощущал зуд в мышцах, жжение под ложечкой, желание прямо сейчас послать машину вперед.

Пискнул таймер, начиная отсчет. Где-то там, на другом конце стадиона, судья уже выпустил робомяч. Этот ядовито-зеленый шар теперь скачет по рытвинам игрового поля, определяя свой маршрут случайным образом, и никто не знает, куда его занесет. Хён не пытался увидеть его на большом экране. Изображение всегда «замораживают» в момент старта, чтобы не давать игрокам подсказки. Поиск мяча — первый этап игры. Таймер, пискнув девять раз, громко загудел на десятый, и восемь гонщиков разом сорвались с черты.

Короткий и широкий стартовый коридор закончился достаточно крутым холмом, заставив гонщиков разделиться на две группы. Хён нырнул влево, обойдя в повороте чуть замешкавшегося пилота из «Беннереско», но дальнейший путь налево преградила ленточка, и нужно было снова забирать вправо. Вдвоем с Бёрком они промчались по глубокой рытвине, а потом разделились у фан-зоны, окруженной силовым полем. Люди по ту сторону преграды орали и махали руками.

Игровое поле — настоящий лабиринт, состоящий из заглубленных борозд, то широких, как автострада, то узких, где с трудом разъедутся два встречных грава. Борозды разделены защищенными зрительскими площадками и просто неогороженными буграми, на которые при желании можно въехать. Дополнительные сложности создают неровности самой трассы, где в некоторых местах можно с разгону совершать прыжки в несколько метров высотой. Чтобы не заблудиться, на приборной панели грава есть небольшой монитор, на который выводится карта. Но на этой карте, кроме гоночных линий и опасных мест, отмечены только стартовая зона и кольца, да еще одна точка — ты сам. О том, где находятся остальные, должны подсказывать менеджеры по аудиосвязи.

Хёну, разумеется, не было нужды сверяться с картой, он знал эту площадку наизусть. Но и это знание не помогало ему предположить, куда подался робомяч. Его наушники пока молчали. Менеджеры видят на экранах все поле, они точно знают, что где находится, и потому им разрешено вмешиваться в ход игры только после того, как мяч будет пойман. Молчание означало, что этого пока не произошло. Хён спешил пройти как можно дальше по трассе, получить больше шансов где-то наткнуться на эту прыткую штуковину. У него была только одна возможность сыграть самостоятельно: найти мяч первым. Схвати его кто-то другой, и тут же стянутся обе команды. И тогда тактика «Тахайён-про» предписывает отдать мяч Бёрку, который умеет вкладывать его в кольцо, как никто другой.

Только бы повезло, думал Хён, закладывая очередной вираж. Беспощадная инерция стаскивала его к внешнему радиусу поворота, заставляя накренять машину и сильнее сжимать ее коленями. Всего-то нужно немного везения. Иногда мелькали параллельным курсом желто-оранжевые куртки, но ни один из соперников пока не выскакивал на эту же дорогу.

И вдруг вот оно, то, чего так сильно хотелось, но во что так слабо верилось. Ярко-зеленый шар двигался ему навстречу. Снабженный антигравитационным двигателем робомяч прыгал над землей, не доставая до нее всего пары сантиметров, а потом подскакивая на высоту человеческого роста. Грав замедлил ход, Хён выпустил переднюю скобу и точно подгадал момент, когда тяжелый шарик опустится к нему в руки. Мяч, распознав прикосновение, немедленно прекратил скакать. Теперь он только слегка вибрировал, иногда вздрагивая сильнее, будто пойманный зверек.

Наушник в шлеме немедленно взвыл голосом менеджера: «Мяч у Хёна!» И тут же другой голос затрещал на полузнакомом языке: менеджер «Беннереско» тоже включился в процесс.

Одна из особенностей игры — один на всех канал связи. Хочешь подсказывать своему игроку — пожалуйста, но знай, что тебя слышат и все остальные участники. Часть команд придумывает особенные шифры, но их приходится менять каждый год, после того, как некоторые спортсмены уходят к соперникам. Запутываются не только новички, порой забывают коды даже их создатели. В «Тахайён-про» с шифрами не морочились: менеджеры давали подсказки открытым текстом, надеясь больше на силу и ловкость своих игроков.

«Хён, забирай вправо», — буркнул наушник.

— Понял, — коротко отозвался Хён. И повернул налево.

«Правее бери», — настойчиво повторил менеджер.

— Да, сейчас.

Где-то там, справа, находился Бёрк, а с ним наверняка и все остальные. Если бы Хён сейчас свернул к ним и передал мяч, они могли бы забросить его в правое кольцо. Но Хён в очередной раз двинулся левее, почти вдоль ленточек-заграждений, в направлении центрального кольца, самого дальнего от стартовой зоны. Ему повезло, и он намеревался использовать везение до конца. Он собирался выиграть. Тем более, никого из соперников пока не было видно.

«Хён, ты удаляешься от команды». — В голосе менеджера уже звучала растерянность.

— Плохо слышно, какие-то помехи, — нахально соврал Хён. Никаких помех на линии быть не могло, разве что испортился сам динамик. Но это легко можно проверить после гонки. Приходилось идти на этот риск. Если он забросит мяч, руководство команды не решится снять его за неповиновение. Победителей не судят.

Кажется, менеджер понял, что происходит. На некоторое время он замолчал, потом заговорил снова, но к Хёну больше не обращался. Теперь он отдавал распоряжения остальным, и для постороннего уха это звучало так, будто команда намерена обеспечить прикрытие игроку с мячом. Что бы ни происходило, а нельзя давать соперникам повод заподозрить, будто в «Тахайён-про» возникли какие-то разногласия.

Хён заложил вираж на полной скорости, с трудом удержавшись в седле. Инерция выбросила его к самому краю дороги, еще немного, и он бы вылетел из углубления. На его счастье, впереди располагалась фан-зона, и грав промчался прямо по силовому полю, на несколько мгновений встав параллельно земле. С воплями восторга и ужаса шарахнулись назад зрители. И тут же снова бросились к щиту, ожидая увидеть страшное падение, но Хён уже выровнял машину. Мышцы ног ныли от напряжения. Мяч трепыхался в руках, норовя выскользнуть.

Игрок, поймавший мяч, становится уязвим. Внезапно вздрагивающего робота приходится держать двумя руками, иначе он вырвется. Лишенный возможности держаться за скобу, гонщик вынужден осторожничать. Ему приходится медленнее разгоняться и плавнее тормозить, иначе сила инерции просто выбросит его из седла. Удрать от соперников, имеющих возможность гнать рискованнее, почти невозможно. Именно для этого и существует команда: защищать лидера, того, кто вернее других способен забросить мяч. Хён своими действиями лишил себя этой защиты. А на хвосте — он заметил это краем глаза на очередном вираже — уже повис кто-то из соперников.

«Хён, ты движешься прямо на Кеннедера», — неуверенно предупредил менеджер.

— Понял, — напряженно отозвался тот.

Предупреждение было очень кстати. Номер первый из «Беннереско», очевидно, разгадал его маневр и уже занял позицию у дальнего кольца. Последний поворот, и Хён выскочит прямо на него. И сзади зажимают. Их двое против одного. И только одна попытка забросить мяч.

Хён сбавил скорость и зашел в поворот по внутреннему радиусу. Желто-оранжевый действительно выскочил навстречу, но явно ожидал увидеть Хёна немного в другом месте. Удалось разминуться, и Хён сделал рывок вперед, низко пригнувшись к приборной панели, прижимая мяч животом к седлу. Пришлось изо всех сил упереться пятками, чтобы ускорение не стащило его с машины. Совсем немного до кольца… Он не увидел, но мог предположить, какой резкий разворот заложил капитан соперников. Потому что борт с огромной надписью «Беннереско» вдруг оказался прямо здесь, у его колена. Хён едва успел немного повернуть голову, когда послышался хруст ломающегося пластика.

Удар не вышиб Хёна из седла, но только лишь потому, что он успел схватиться за скобу. Грав швырнуло в сторону, днище зацепило землю. Мяч выскользнул из-под живота, подпрыгнул, ударился о защиту фан-зоны и отскочил точно в руки Кеннедера. Тот немедленно развернулся к кольцу, готовый бросать. Далековато, но вполне возможно.

Хён вцепился в скобу, приподнялся из седла и с силой толкнул пятками грав, заставляя его развернуться вокруг своей оси быстрее, чем это позволяет его автоматика. Он уже чувствовал, что проиграл, но должен был сделать хоть что-то. Заметил, как выскакивает из-за поворота кто-то черно-зеленый, но некогда было его разглядывать. Он все равно не успевает. Как, впрочем, и тот желто-оранжевый. Оставались только они двое: Хён и Кеннедер. Несколько метров расстояния между ними и пара секунд времени.

Кеннедер встал из седла. Его грав еще не обрел равновесия, чуть качнулся, сбивая прицел. Капитан «Беннереско» промешкал лишь мгновение, пока старался выровнять машину. Хён вжался в приборную панель и рванулся вперед со всей скоростью, на которую был способен его аппарат. Он протаранил грав Кеннедера не бортом, как это принято, а носом, с риском сломать себе шею.

Обе машины швырнуло в сторону от кольца, закрутило, накренило так, что гонщики вылетели из седел. Радостно запрыгал, будто дразнясь, освобожденный робомяч. Хён, слегка оглушенный падением, приподнял голову и увидел со всей отчетливостью, как Бёрк на полной скорости поднялся из седла, дернул на себя скобу, одновременно с силой ткнув пятками в подножки; задняя часть его грава нырнула вниз, в то время как передняя резко подалась вверх. Машина совершила изящный прыжок, а Бёрк вытянул руку, и пальцы его коснулись летящего мяча. И тогда он, не пытаясь схватить, просто толкнул от себя увесистый шарик. Мяч влетел в кольцо и задергался в сетке, раскачивая ее вправо и влево.

Позади кольца ревела и бесновалась толпа. Развевались над ней черно-зеленые эмблемы. Команда «Тахайён-про» выиграла квалификационный заезд и прошла в следующий тур. А Хён в это время лежал на земле, и его грав неуверенно покачивался в нескольких шагах.