Клятвопреступницы (джен)

Лили, зачем ты так со мной поступила? Разве тебе не нравилась наша жизнь? Разве ты меня не любила? Сейчас я просто не могу понять, почему ты променяла меня на какую-то магию. Разве это правильно? Ты же предала меня, а ведь мы клялись, что всегда будем вместе. Ты первая нарушила клятву, а такое не прощается. Тогда я ещё не знала значения этого слова, но нарекла тебя им — клятвопреступница. Да, да, ты была для меня именно клятвопреступницей. Не сестрой, не предательницей, а просто…

…мерзкой, мерзкой!..

Помнишь, какие мы строили мечты? Именно тогда, в тот злополучный год, мы должны были учиться в замечательной школе, носить красивые бежевые платья с изящными эмблемами. Я даже название школы помню. Той, в которую мы не попали из-за тебя. Это был институт благородных девиц имени Святой Елены для девочек с одиннадцати лет. Из нас должны были сделать настоящих леди с кокетливо опущенными ресницами и недоумённо-очаровывающим взглядом. Но тебе пришло это глупое письмо из этой чёртовой школы. Ах, как же были рады родители! Ведь Лили — очаровательная, Лили — умная, Лили — красивая. Так теперь, Лили ещё и волшебница впридачу.

Был долгий разговор, помнишь? И мне запретили учиться в той школе, которую я успела полюбить всем сердцем, в школе, которая должна была превратить меня в очаровательную мадемуазель, прекрасно изъясняющуюся на французском языке.

А виновата была ты! Только ты!

Знаешь, я до сих пор помню слова матери, сказанные отцу:

«Петунья не справится одна. Она не такая самостоятельная, как Лили. Вот увидишь, уже спустя неделю нам придётся забрать её заплаканную из этого института. Мы зря переведём деньги. Лучше отказаться от обоих мест прямо сейчас, потом тебе никто ничего не вернёт…»

Да, я подслушала! Ты всегда говорила, что эта привычка до добра не доведёт. Всё оказалось именно так. Я возненавидела родителей, возненавидела тебя, ведь вы отобрали самое дорогое, что у меня было — мечту.

Я ещё лелеяла мысль, что всё это — злая шутка, а тот человек в мантии — подставной клоун. Но где-то в глубине души я понимала, что все это правда.

Какая-то часть меня радовалась за тебя, ведь ты выглядела такой счастливой и довольной. Но я убивала в себе эту Петунью — милосердную и радующуюся за других. Ведь ты предала меня, ведь ты — клятвопреступница. А за таких не радуются.

Знаешь, зачем я написала этому глупому старику в голубом плаще? Нет, я не любила магию. Да я терпеть её не могла! Просто во мне ещё плескалась крохотная капелька надежды. Надежды на то, что мы будем вместе…

Но ты, вместо того, чтобы понять, рылась в моих вещах вместе с этим сопливым Снейпом. Я тогда назвала тебя мерзкой, под стать ему. Сказала, что терпеть тебя не могу. Но ведь это было не так! И если бы ты была настоящей любящей сестрой, ты бы поняла. Но ты не такая. Для тебя магия была важнее меня, твоей крови.

…мерзкая, мерзкая!..

Я всегда мечтала жить в Швейцарии. Знаешь, в той школе были комнаты на двоих, необыкновенно красивый вид на снежные горы и Женевское озеро. А ещё там преподавали верховую езду, этикет, танцы, музыку, живопись, языки…

И ты лишила меня всего этого своей чёртовой магией!

А ещё там, в комнатах, были две кровати, две тумбочки, один комод с большим зеркалом, шкаф, диванчик, пушистый ковёр и картины на стенах. Много картин…

Я хотела записаться на уроки рисования, а потом нарисовать нас с тобой и повесить этот рисунок над своей постелью. Но ничего этого нет! Не было, нет и никогда не будет!

Ты лишила меня мечты. Я тебя ненавижу.

Помнишь, мы клялись, что всегда будем любить друг друга?

Теперь я тоже клятвопреступница, а всё из-за тебя и твоей чёртовой магии!

Меня записали в обычную английскую школу, где девочки носят белые блузки, клетчатые юбки и жилетки. А ещё замшевые сумки. И эмблема у этой школы жутко некрасивая. И ученики скучные и мерзкие. Как и ты.

Я разорвала все твои фотографии, что были в моей комнате. А те, на которых была ещё и я, аккуратно обрезала.

Ты приезжала на каникулы такая счастливая, со звонким смехом, тонкими запястьями и удушающим ароматом трав. Ты взахлёб рассказывала родителям истории, одна другой интереснее. А я слушала, хоть и делала вид, что мне безразлично. И думала, что магия это, наверное, не так уж и плохо. Но это были плохие, очень плохие мысли, которые надо было сжигать, не смотря и не читая, как я поступала с твоими письмами, приносимыми грязными потрёпанными совами.

«Представьте, она может превращаться в кошку! Да, и шёрстка у неё на вид такая гладкая-гладкая, угольно чёрная. А где глаза как точки, будто кружочки очков…»

Ты говорила, говорила, и мне хотелось ударить тебя, чтобы ты, наконец, замолчала.

А ещё, слушая твои рассказы о задаваке Поттере, влюблённом в тебя, я с грустью вспоминала своего Вернона и уходила в комнату, стараясь сдержать слёзы.

Каждую ночь ты стучала ко мне в дверь и с надеждой спрашивала:

«Можно мне войти, Петунья? Пожалуйста. Давай поговорим!»

Но нет, я лишь плотнее куталась в пуховое одеяло и надевала на подушку новую наволочку, ведь старая была насквозь мокрой от слёз.

А потом погибли родители, и ты пыталась вновь воссоздать нашу маленькую семью. Теперь, Лили, прошлого не вернуть. А мне никогда не погасить ту ненависть к тебе, зародившуюся, признаюсь, не только из-за несбывшейся мечты, но и из-за того, что ты оставила меня здесь одну. Ты нарушила клятву, Лили. А ты знаешь, что бывает с клятвопреступниками? Нет, не знаешь? Тем для тебя лучше. Я не буду говорить, что они всегда плохо заканчивают.

Когда-то давно я узнала красивое слово — вендетта. И мне захотелось отомстить тебе. Но ты умерла, оставив мне своего неотёсанного сына, такого же ненормального, как и ты сама. Он был для меня единственным шансом совершить месть.

Знаешь, что я вспомнила? Что я тоже нарушила клятву. Я ведь ненавижу тебя, а клялась любить. Значит, и мне не стоит надеяться на светлый конец.

She la mia ferita sia mortale.