Кинжал (джен)

Гермионе казалось, что её веки были налиты свинцом. Как ни пыталась — не распахнуть. Она не знала, сколько просидела здесь с закрытыми глазами. Если верить ощущениям, то целую вечность.

Её обволакивало странное мистическое спокойствие. Тягучее, словно жевательная резинка. Липкое, словно мёд. Она хотела отмахнуться от этого неправильного чувства, выпутаться из его удушающих объятий, но у неё не получалось.Только на уровне солнечного сплетения из последних сил трепыхалась смутная, едва уловимая тревога. Напоминала о войне. О Роне и Гарри. О том, что нужно было вставать и бороться. За свою жизнь и за жизни близких. Война не закончилась! Война шла полным ходом!

Но всё это казалось таким далёким, а веки были такими тяжёлыми, трава — такой мягкой, камень за спиной — таким тёплым…

Война? Без Гермионы справятся!

Эта мысль заставила её резко дёрнуться, словно от пощёчины, и открыть глаза. Пелена необъяснимого спокойствия тут же отчасти спала.

Разве Гермиона могла о таком подумать?! Нет, невозможно. Она была нужна Гарри и Рону. Они рассчитывали на её помощь.

Вот только… что это было за место? Она же только что сражалась за Хогвартс!

Пейзаж был совершенно незнакомым. Гермиона сидела на траве, опершись спиной о каменную ограду.

Перед глазами расстилалась пустошь. Она, густо поросшая сорняками и кустами шиповника, дышала холодом и неизвестностью. Высоченные растения стояли стеной.

Было в этом месте что-то потустороннее, мрачное. От чего кожа покрывалась мурашками, и становилось неуютно. Словно Гермиона смотрела не на буйство жизни, а на ряды надгробий на заброшенном кладбище.

По спине пробежался холодок.

Она хотела было достать из кармана палочку и аппарировать, но пальцы не нащупали гладкого древка. Сглотнув, Гермиона судорожно проверила второй карман. Руки мелко задрожали. Неуклюже встав на колени, Гермиона начала обшаривать траву. Быстрые движения становились всё более нервными и лихорадочными.

Она уже знала правду, но не хотела в неё верить. Палочки не было. Палочка пропала. Где? Когда?

Гермиона сжала руки в кулаки, чтобы унять дрожь. Нужно было успокоиться, подумать и найти выход. У неё это всегда хорошо получалось.

Последним, что она помнила, была победа миссис Уизли и растерянные, широко распахнутые глаза Лестрейндж, которая наконец поняла, что происходит. Поняла, что через один короткий миг для неё всё закончится. Потому и смотрела перед собой неверяще, почти насмешливо. Мол, нет, со мной такое случиться не могло.

Затем появился Гарри — живой Гарри! — наколдовал щит и… Что дальше? Как Гермиона сюда попала? И куда это — «сюда»?

Внутреннее чутьё подсказывало, что нужно было пробираться через заросли и держаться подальше от ограды. Гермионе даже показалось, что с другой стороны пустоши её звали Гарри и Рон. Их знакомые голоса становились всё громче и настойчивее. Она воодушевилась, прислушалась, но… различила только равнодушную музыку ветра. Тот дирижировал своим бесконечным зелёным морем, и оно подхватывало его песню каждым листиком, каждой травинкой.

От слаженной работы оркестра внутри всё испуганно замирало. Как будто бы из зарослей вот-вот должно было выбраться нечто страшное. Могущественное и непобедимое. Хуже Волдеморта и Пожирателей Смерти.

Так куда же ей было идти? Не стоять же на месте в ожидании чуда.

Гермиона осмотрелась в надежде обнаружить тропинку. Взгляд снова скользнул по зелёному морю. Сорняки, колючий шиповник… Негостеприимная пустошь казалась нескончаемой.

Растерянно нахмурившись, Гермиона зашагала вдоль каменной ограды. Среди высоких растений слишком легко заблудиться, лучше было всё-таки поискать тропинку, а не идти прямо через непролазный шиповник.

Одно неудачное движение на подгибающихся от волнения ногах — и Гермиона впечаталась плечом в ограду. В голову ударил коктейль противоречивых чувств: уже знакомое опьяняющее спокойствие и твёрдая уверенность, что спокойствие обманчиво, ложно.

Отшатнувшись, Гермиона рванула вперёд. Благо ничто не затрудняло путь. Ни сорняки, ни шиповник. Возле самой ограды росла только сочная зелёная трава.

«Наверняка действие какого-нибудь заклятия, — подумалось невольно, — но какой в нём смысл? Что же не так с оградой?»

Неподалёку возвышались металлические ворота, украшенные необычным узором: замысловато переплетёнными стеблями шиповника. Неживые растения как будто пытались что-то скрыть, замаскировать. Гермионе на миг показалось, что под одной из веток она заметила знакомый знак. Мозг тут же услужливо напомнил, что таким символом обозначали дату смерти и называли типографским крестиком, реже — «кинжалом» или «мёртвым знаком».

Зачем его здесь нарисовали?

Она моргнула, и символ исчез, растворился, словно никогда и не прятался между ветвями.

Ворота оказались слегка приоткрыты. Они как будто зазывали, манили войти. Ведь в небольшую щель было невозможно хоть что-нибудь разглядеть. Гермиона протянула руку, но тут же одёрнула себя.

Что хорошего могло оказаться за воротами с символом, обозначающим дату смерти? Он был намёком, угрозой, предупреждением, напоминанием? Чем?

Любопытство подталкивало к решению распахнуть ворота и всё выяснить, но это было бы безрассудно. В магическом мире даже самая неприглядная вещь могла оказаться опаснейшим артефактом. Зачем рисковать?

Гермиона отвернулась от ограды и теперь скептически разглядывала пустошь. Брести в таких зарослях непонятно куда и непонятно сколько… Это не казалось хорошим решением. Но из двух зол выбирают меньшее.

Задумчиво прикусив губу, Гермиона в последний раз взглянула на приоткрытые ворота и неохотно двинулась в сторону пустоши.

Сорняки, словно капканы, цеплялись за ноги. Каждый шаг давался всё труднее и труднее. Каждый шаг — новый бой. Казалось, дьявольские силки обрели разум и, спрятавшись между сорняков и шиповника, играли с Гермионой в кошки-мышки.

Она не захотела открывать ворота, потому что те могли оказаться опасными, заколдованными. Но что, если пустошь ничем им не уступала? Не зря же она навевала мысли о кладбище…

Ничего, Гермиона справится. И не с таким справлялась. Она уже почти приноровилась и даже смогла продвинуться вперёд метров на сто.

Шиповник вцепился в ладонь, и Гермиона зашипела от боли. До этого получалось аккуратно отодвигать ветки, но здесь бесцеремонные колючие кусты росли гуще, ближе. За каждым и не уследишь…

На руке остались две глубокие царапины, словно от когтей хищника. Насыщенно-красная капля крови упала на зелень. Гермиона стояла и смотрела, словно загипнотизированная, на собственную ладонь. Не могла избавиться от мысли, что о чём-то забыла. О чём-то важном, что могло бы ей подсказать, как она здесь оказалась.

Спустя пару минут Гермиона раздражённо фыркнула и двинулась дальше.

Гриффиндорка она или кто? Ей ещё столько идти, а она царапин испугалась! Ах, какой кошмар! Какое серьёзное ранение!

Может, Гермионе повезёт и Гарри с Роном скоро найдут её, но это не значит, что сейчас она должна была сидеть сложа руки, жалеть себя и ждать помощи. Спасение утопающих, как говорится… Даже если утопать приходилось в сорняках и кустах шиповника.

Небо потемнело. Мрачно-серые тучи заслонили солнце. Всего пару минут назад на нежно-голубом полотне царствовало только огненное светило, теперь же…

Гермиона остановилась, подпрыгнула, но конца пути видно не было. Она попыталась идти быстрее, но куда там. Её нелепая попытка ускориться едва не закончилась объятиями с очередным излишне «дружелюбным» кустом шиповника.

Над головой громыхнуло. Казалось, разозлившийся небесный кузнец изо всех сил ударил молотом по наковальне. Посыпались искры-молнии. Гермиона вздрогнула, подняла взгляд. Тучи полностью закрывали небо. Хищно нависали над головой. Зловещие и мрачные, как предвестники беды…

Сорвался ветер. Растительность, исполняя безумный танец, неистово закружилась под его напором. Шиповник больно резанул по щеке. Во второй раз Гермиона почти успела поймать ветку, но та выскользнула, мазнула шипами по ладони, оставила за собой тонкую кровавую дорожку.

На макушку упала первая капля, а через несколько секунд дождь уже лил как из ведра. Удобная чёрная мантия быстро промокла, волосы начали липнуть к шее и щекам.

Идти по мокрой траве было куда сложнее: Гермиона то и дело поскальзывалась, лишь чудом удерживаясь на ногах. Из-за густой пелены дождя она даже не видела, куда ступает. Царапин только прибавилось, и все они горели огнём. Гермиона не могла избавиться от мысли, что Адское пламя всё же добралось до неё. Добралось, чтобы сжечь заживо. Даже холодные капли почему-то не приносили облегчения.

Очередная ветка шиповника вцепилась в мантию. Гермиона попыталась освободиться, но, ослеплённая дождём, только порвала ткань и поцарапала руки.

Больно. Было так больно. И обидно, потому что она ничего не могла сделать. Природа оказалась сильнее неё.

Гермиона недовольно поджала губы и развернулась в ту сторону, с которой пришла. Идти назад было легче, и очень скоро она вновь оказалась возле каменной ограды.

Непогода продолжала неистовствовать, одежда промокла насквозь. Гермиона продрогла до костей. Судорожно растирая замёрзшие руки, она ещё раз скользнула уставшим, но полным любопытства взглядом по приоткрытым воротам. Рискнуть? Может, там ей помогут. Да и что страшного произойдёт, если она заглянет внутрь? Только посмотрит одним глазком и, если заметит что-то подозрительное, сразу же уйдёт.

Игнорируя ноющее чувство беспокойства в груди, Гермиона легонько толкнула ворота. Почти сразу отдёрнула руку, будто коснулась чего-то мерзкого. Кончики пальцев начало покалывать.

Вновь почудилось, что среди переплетённых металлических ветвей притаился «кинжал». Но Гермиона, будто околдованная, лишь пожала плечами и шагнула вперёд.