Имя тебе - Широ (джен)

Ландыш, ландыш белоснежный,

Розан аленький!

Каждый говорил ей нежно:

"Моя маленькая!"

М. И. Цветаева

Она вошла… ну, как вошла... была торжественно внесена, отчаянно отбиваясь при помощи хвоста и задней лапы, в мой дом промозглым февральским днем.

Она — это белая декоративная крыса. Не самый популярный, но всё же и не самый экзотический домашний питомец. Её принесла моя подруга, а она, поверьте, плохого не посоветует.

Сохраняя отстранённо-брезгливое, как у английской королевы, выражение морды, крыса прибыла на бал в мерзкой картонной коробке с малюсенькой дыркой, названной по чьему-то недосмотру "крысиной переноской". Так что неудивительно, что она мигом выскочила из такой переноски как черт из шкатулки, шустро рванув под холодильник, но вовремя была схвачена умелой опытной рукой и, после непродолжительного сражения, водворена в заблаговременно купленную клетку.

С того момента у нас началась новая жизнь.

Именовала крыску моя дочь и выбрала имя Широ, по-японски значит "белый". Тут я, нужно заметить, сознательно прогнулась под дочку, советуясь с ней в таком важном деле, и вышло, по-моему, довольно стильно. Широ. Ши-и-иро. Крысы, говорят, любят шипящие, а у меня (спасибо польским предкам!) шипящие получаются лучше всего, ребенок любит аниме и вообще все японское, да и сократить при необходимости можно — Широчка, типа шерочка с машерочкой. Нет, имя мы выбрали определённо удачно! И слава богу, что оно не из долбанного "Гарри Поттера" — потому, что моя увлеченность чертовым очкариком последнее время изрядно пугает даже меня саму. А ещё Ши-и-иро звучит очень женственно. И благородно.

Но если быть честной, крыска нам досталась не совсем белая. Она чуть кремовая. И всё, что у крысы должно быть противно-розовым, у неё дымно-акварельно-серое: и хвост, и подпалина на носу, а ещё трогательно круглые низко посаженные, как у диснеевского слона, уши в оборочку. И перчатки на лапах, м-м-м. А на загривке у неё пятно цвета безе, не-е-ежно розоватое. Почему-то его вижу только я. Но оно там есть, ей-богу, есть. Я не виновата, что все окружающие — слепцы.

* * *

Вскоре мы с дочерью усомнились в уместности нежного девичьего имени Широ для столь активного и независимого существа.

Усомнились, пока сидели в засаде. Возле холодильника. С двух сторон. А крыса в это время невозмутимо сидела за радиатором. Ей было там тепло и уютно, и, наверное, приятно, несмотря на дребезжание и тряску. Тщетно мы приманивали её кормом, медовыми хлопьями, бананом. Широ гордо отказывалась от угощения и всем своим видом говорила — свобода дороже. Мы с дочерью вспомнили весь обширный запас ругательств и проклятий, которым овладели за жизнь, начисто игнорируя тот факт, что вроде как друг при друге ругаться не комильфо, и послав лесом традиционное "по губам надаю".

В конце концов, Широ выудили, работая слаженно, как команда. Поймала крыску я, расцарапав до крови руку обо что-то острое под холодильником, вытерев пузцом всю ту пыль, которая годами за этим холодильником копилась, и больно ушибив о табурет мизинец на ноге. Теперь, когда я услышу, что люди отдают десятки тысяч за тренинги по успешному тим-билдингу, мне захочется предложить им разумную альтернативу. Я возьму дешевле, правда. Раз в десять... ну, ещё если полы за собой помоют.

Сидя без сил после удачно проведённой операции и подсчитывая потери, мы всерьёз подумывали, так нужно ли называть эту независимую свободолюбивую особу "девочковым" именем Широ? Рассматривались варианты "Добби-свободный эльф" и "Вилли-свободный-кит". А дочка предложила дать ей сковородку и назвать Рапунцель.

Крыса в наказание была вымыта с шампунем и подверглась унизительному телесному наказанию в виде чистки хвоста мягкой щеткой. Шира отчаянно пищала, била обидчиков хвостом, плевала в лицо водой и норовила оставить глубокие продольные царапины на наших руках. Потом я долго растирала дебоширку мохнатым полотенцем, напевая почему-то песню "К Сонечке" Цветаевой. Устали мы все в тот день зверски, так устали, что заснули вповалку, как после Купальной ночи. Сил переименовать уже не было. Так и осталось нежное Ши-и-ирочка.

* * *

Время шло, и Широ неумолимо росла. Перед тем, как окончательно остепениться, она всё же предприняла последнюю и решительную попытку сбежать.

Первое время я очень боялась сквозняков (точнее, не я сама, а то, что они могут повредить крыске) и уносила клетку в смежное помещение, если нужно было открыть окна для проветривания. В гостиную. А дочь моя никак не могла оставить идею Широ надрессировать — до определённого уровня. Она где-то прочитала, что один рецидивист выучил крысу бегать к соседям и приносить домой "кольца и браслеты, шубки и жакеты". Вот такой уровень самосознания у крысы дочь и считала приемлемым, несмотря на то, что — если ей верить, надеюсь! — сам факт воровства она резко осуждала.

Дочь дрессирует крысу, я мою полы в спальне. Идиллия, ёлки! И тут прибегает ко мне раздосадованная доченька и понуро сообщает, что Широчка того… Сбежала. В диван!

Пожалуй, следует сказать несколько слов о сущности самого дивана. Диван этот являлся для меня вещью культовой, поскольку в своё время был причиной эпичного судебного разбирательства и являлся вырванной с кровью добычей и одновременно военным трофеем. В мою новую квартиру этот диван вносили четыре грузчика с фирменными матюками и проклятиями. Внутри его конструкция была сопоставима по сложности с изделиями немецкого автопрома: весь он состоял из кучи телескопических стальных шарниров, которые выдвигали невероятно тяжёлую чугунную конструкцию (впрочем, может, и не чугунную, но страшно тяжёлую) вроде остова кровати. Сверху вся эта роскошь прикрывалась тиснёной замшей молочного цвета. Арт-объект, короче, а не диван. И вот туда-то и удосужилась залезть Широчка. Она нашла великолепное, с её точки зрения, укрытие среди стальных шарниров, приводящих всю эту махину в движение.

Короче, дочка растирает сопли по виноватой моське, крыса самозабвенно орёт внутри дивана, а в моей голове уже мелькают жуткие картинки, на которых кровавые крысиные ошмётки равномерно распределяются по внутренностям пафосной мебели. И ещё мерещится дедушка мой покойный. Стоит он, смотрит на меня так строго и говорит: "Ну, ничего тебе доверить нельзя, Людмила, ты даже за крысой уследить не можешь".

Это самое "виде́ние" меня и добило. Я пошла на кухню. Схватила острый нож. Отодвинула диван от стены (один раз я такой фокус уже проделывала, когда туда упала висюлька от "Пандоры", правда, потом его придвигали обратно три моих брата). И вонзила его в первозданную замшу. Один крысиный бог знает, как мне удалось найти это самое место рядом с шарниром и одновременно возле диванного шва. Слитным хирургическим движением недрогнувшей рукой я разрезала шов, запустила руку в диванные глубины и вынула оттуда изрядно пересравшую (и в прямом смысле слова тоже) Широ. А потом мои руки коснулись чего-то острого и холодного, и, едва я успела вытащить диверсантку на волю, как диван с плавным вздохом раскрылся. Я сама отнесла крысу в клетку. Сама зашила замшу — хирургическим швом, заметим — и придвинула диван к стене. Одна.

Так я поняла, что у меня в доме самые длинные пальцы и самые крепкие яйца.

Потом я долго сидела, глядя в одну точку. И точка эта была где-то в районе крысиной клетки. А оттуда на меня смотрели безмятежные карие вишни. Широчка трогательно встала на задние лапки и подёргивала передними. Просилась на ручки. Перенервничала малышка!

* * *

После таких приключений Широ мудро решила, что лучшее — враг хорошего, и беспричинные побеги прекратила. Радовать нас с дочкой своими выходками наша очаровательная Широчка, естественно, продолжала, но уже по-взрослому.

Ну, какое всё-таки подходящее имя — Ши-и-иро.