Карт-бланш на плохое поведение (гет)

1985 год, апрель

— Папа! Бабушка! Бабушка! Папа! Кикимер дал мне шоколад и пирожное, и лакричные палочки! — звонкий детский голосок сопровождается топотом маленьких ножек, дробно стучащих по широким ступеням лестницы.

Вслед нему несётся по-старчески дребезжащий голос домового эльфа:

— Молодой господин! Молодой господин, пожалуйста, осторожнее. Если вы будете так бежать, то снова упадёте и будете плакать.

Молодой господин, игнорируя отчаянные призывы эльфа, всё-таки падает с последней ступеньки, но лишь затем, чтобы оказаться подхваченным сильными руками крёстного отца:

— Опять доводишь Кикимера, а, малыш? — Сириус Блэк, смеясь, подбрасывает его в воздух, заставляя его восторженно взвизгнуть и крепче сжать едва помещающиеся в руках сокровища — пирожное, яркий пакетик с лакричными палочками и обернутые прозрачной плёнкой шоколадные плитки.

— Если съешь всё сразу, заболит живот, — дождавшись, пока Сириус поставит радостного Гарри на пол, наставительно замечает с портрета Вальбурга Блэк, кивая на сладости, но в серых глазах её нет должной строгости. И прекрасно разбирающийся в настроении бабушки Гарри лишь мотает лохматой черноволосой головкой:

— Не заболит!

— Маленькая жадина, — дразнит крестника Сириус, но тот не обращает на него внимания. В этот самый момент он наконец замечает, что помимо отца рядом находится кое-кто ещё, пока не знакомый, но уже очень и очень интересный.

У портрета Вальбурги стоит красивая светловолосая женщина, а за её руку держится такой же светловолосый мальчик лет пяти, то есть ровесник самого Гарри. Лицо его серьёзно, серые глаза смотрят настороженно, одет очень аккуратно, а волосы тщательно причёсаны, но, несмотря на это, мальчик Гарри нравится. Да и как он может ему не нравиться? Ведь это первый — после Дадли — ровесник, которого встречает Гарри. И ему сразу становится понятно, что новый знакомый выгодно отличается от драчливо-истеричного Дадли, с которым Гарри пришлось прожить целых два года, прежде чем его забрал крёстный отец.

— Привет, — зелёные глаза заинтересованно сверкают, а затем Гарри, на мгновение задумавшись, протягивает незнакомцу одну из своих шоколадных плиток. — Я Гарри, а ты?

— Привет, — бросив неуверенный взгляд на мать и, дождавшись её кивка, тихо отвечает мальчик, — меня зовут Драко. Спасибо, — робко улыбнувшись, он берёт из руки Гарри лакомство.

— Гарри, Драко — мой племянник, а его мама Нарцисса — моя кузина, — поясняет Сириус, кивая в сторону светловолосой женщины.

— Вы очень красивая, тётя Нарцисса! — с детской непосредственностью выпаливает Гарри. — Ой, то есть я хотел сказать, здравствуйте, — поправляется он, потупившись.

Лицо Нарциссы, до того больше всего напоминавшее прекрасную, но безнадёжно холодную маску, озаряется неожиданной улыбкой, став ещё красивее:

— Спасибо, Гарри, — благодарит она мальчика и, насмешливо прищурившись, смотрит на кузена: — Только твой пятилетний крестник, Сириус, может восхищаться женской красотой.

Тот виновато пожимает плечами, но почти тотчас смеётся:

— Зато в будущем у него точно не будет проблем с девочками.

— Значит, Драко — мой кузен? — не обращая внимания на разговор взрослых, интересуется Гарри.

— Да, малыш, вы кузены. Верно, Цисси?

— Конечно, Сириус.

Вальбурга Блэк одобрительно опускает веки: она довольна. Нарцисса и Сириус всё же смогли оставить старые разногласия в прошлом.

— Тогда я покажу ему свою комнату, можно? — не дожидаясь ответа, Гарри смотрит на Драко: — Хочешь? У меня есть гоночная метла и железная дорога с паровозом.

— Хогвартс-экспрессом? — заинтересованно уточняет Драко.

— Ага! А ещё Кикимер может заколдовать кровать так, что, если на ней подпрыгнуть, то можно взлететь. Можно же? — отвлёкшись от описания того, что ждёт Драко в его комнате, Гарри переводит глаза на отца. — Пап, можно?

— Можно, — выдержав паузу, милостиво кивает Сириус, — но, во-первых, убирать наведённый беспорядок ты будешь сам, без помощи Кикимера, а, во-вторых, съешь всё, что подадут на ужин.

Мордашка Гарри недовольно кривится, он бросает полный надежды взгляд на бабушкин портрет, но, заметив её подтверждающий кивок, тяжело вздыхает, сдаваясь.

— Ладно, — ворчит он, — вы победили. Идём? — зовёт он Драко.

— Можно, мама? — спрашивает тот.

— Можно, тётя Нарцисса? — присоединяется к нему Гарри, умоляюще распахнув зелёные глаза.

— Хорошо, — не выдержав двойного давления, кивает она, — но только на час.

— Конечно! — хором соглашаются мальчики, Гарри хватает Драко за руку и зовёт эльфа: — Пошли, Кикимер, — тот торопливо кланяется троим взрослым волшебникам и спешит за детьми.

— …можно летать по коридору, только в конце надо тормозить быстро, а то упадёшь…

— А я на улице летаю. За домом, — голоса мальчиков постепенно отдаляются, становятся тише, а вскоре и вовсе перестают быть слышны.

— Идём, Цисси, — зовёт кузину Сириус, галантно предложив ей локоть. Дождавшись, пока тонкие пальцы пристроятся на его руке, он ведёт её в небольшую, но уютную комнату. Обитые светлым бархатом стены, мягкий диван, обтянутый бежевой кожей, такие же кресла, небольшой столик и ростовой портрет Вальбурги Блэк, успевшей перебраться в него из того, что висит в коридоре, составляют всё её убранство.

— Угощайся, — Сириус плавно ведёт рукой, и на круглой столешнице появляется блюдо с фруктами, бутылка вина и два бокала. Кикимер, несмотря на то, что занят присмотром за детьми, незаметно, но проворно исполняет свои обязанности.

‒ Ты всё такой же позёр, как и раньше, Сириус, — улыбается Нарцисса, грациозно опускаясь в кресло. Берёт один из наполненных им бокалов и делает глоток, — старые виноградники Блэков, — ностальгически вздыхает она, — я почти забыла этот вкус.

— Одна из последних бутылок, — грустно улыбается миссис Блэк, — загородное поместье было конфисковано вскоре после войны, а виноградники уничтожены.

Выразительно-красивое лицо Сириуса кривится. Он никак не мог помешать Министерству, после войны остро нуждающемуся в деньгах, конфисковать загородные угодья Блэков, объявив их лояльной идеям Тёмного Лорда семьёй. И даже то, что из всей семьи Пожирателем был один лишь Регулус, не остановило Министра и его соратников.

Леди Вальбурга была мертва, её муж тоже, а сам Сириус в тот момент сидел в Азкабане. Так и получилось, что большая часть богатств знатного и старинного чистокровного рода досталась Министерству. Когда же Сириус, выйдя на свободу, попытался вернуть принадлежащее ему по праву, один из мелких клерков осмелился заявить, что он должен радоваться уже тому, что ему позволили покинуть Азкабан, а про деньги и земли забыть.

Зря он это сказал. Блэки не прощают оскорблений. И Сириус, хоть он и считался в собственной семье белой вороной и отщепенцем, вовсе не был исключением из этого правила. А потому употребил все свои знакомства и невеликие пока связи для того, чтобы наглец надолго не задержался на своей должности. Надо ли говорить, что уже через три дня тот был с позором уволен?

— Скоро мы уезжаем, — Сириус спешно делает глоток вина, успокаивая рождённую неприятными воспоминаниями кипящую злость.

— Уезжаете? — непонимающе смотрит на него Нарцисса.

— Директор Дурмстранга ‒ старый друг Ориона. Он предложил Сириусу некоторое время побыть там преподавателем Тёмных искусств, — поясняет Вальбурга, — мы решили, что Сириусу будет неплохо сменить обстановку, да и Гарри лучше какое-то время побыть вдали от Англии. Сейчас он мало что понимает, но, если останется здесь, то, как бы мы его не скрывали и не оберегали, рано или поздно, но его жизнь перестанет быть… нормальной. Люди будут любить и ненавидеть его, восхищаться и завидовать ‒ а это совсем не то, что нужно ребёнку.

— Я понимаю. Но... преподаватель? Сириус, ты уверен?

— А почему нет, Цисси? В Тёмных искусствах я разбираюсь более чем неплохо, так что как-нибудь справлюсь.

Нарцисса в сомнении качает головой. По её мнению, импульсивный, ничего на свете не воспринимающий всерьёз Сириус мало годится для преподавательской карьеры. Но, может, она ошибается? Она знает Сириуса таким, каким он был раньше — до того, как погибли его лучшие друзья, а его самого обвинили в их гибели, на два года заточив в самой жуткой тюрьме волшебного мира, и уж точно до того, как на него свалилась забота о сыне этих самых друзей. Пережив подобное, Сириус не мог не измениться. И то, что он вернулся домой, лишь подтверждает это. Прежний Сириус никогда не смог бы помириться с матерью, а она, в свою очередь, никогда не смогла бы его простить.

— Я понимаю, — повторяет Нарцисса и зачем-то спрашивает: — Когда вы уезжаете?

— Недели через две. Да, через две, а ещё через три как раз начнётся новый семестр, — подсчитав, кивает Сириус и неуверенно добавляет: — Знаешь, Цисси, я ведь так и не поблагодарил тебя за то, что ты сделала.

— Учитывая, что сегодня наша первая встреча после твоего освобождения, это неудивительно.

— Знаю, я должен был встретиться с тобой раньше, но не знал, как и что сказать…

— Не знающий, что сказать, Сириус Блэк. Выдающееся зрелище, — иронично усмехается Нарцисса, поднося бокал к накрашенным светлой помадой губам.

— Цисси, — досадливо кривится тот, ‒ я тут впервые в жизни пытаюсь извиниться и поблагодарить, а ты даже не пытаешься оценить мои усилия.

— Не пытаюсь, — соглашается Нарцисса, и её голубые глаза твёрдо смотрят на Блэка, — Сириус, мне не нужна твоя благодарность. Во-первых, мы всё же родственники, и я сделала то, что должна была сделать, а во-вторых, рассказав о Петтигрю и его связи с Тем-Кого-Нельзя-Называть, я оказала Министерству Магии и Отделу Магического Правопорядка серьёзную услугу.

— Благодаря которой твой муж был полностью оправдан, — понятливо усмехается Блэк.

— Именно, — улыбается в ответ его кузина и салютует бокалом.

— Всё-таки ты истинная Блэк, Нарцисса, — Сириус поднимает свой бокал в ответ, — даром, что уже семь лет как Малфой.

Нарцисса улыбается и невинно пожимает плечами, вызвав улыбку на морщинистом лице Вальбурги Блэк. Именно она, а не родная мать, когда-то научила юную племянницу всему, что та знала и умела сейчас. И искусству достигать нескольких целей одним действием в том числе.

— Я всё равно благодарен тебе, Цисси, — серые глаза Блэка серьёзны, — и когда-нибудь моя благодарность перестанет быть просто словами.

— Я знаю, Сириус, знаю, — также серьёзно отвечает Нарцисса, окончательно уверившись в том, что не зря три года назад приняла решение помочь мятежному кузену. Теперь, по прошествии этих лет, у неё есть несомненный должник — Сириус, да и Вальбурга, пусть и в виде портрета, но после примирения имеет немалое влияние на сына. Несомненно, Сириус как опекун Мальчика-Который-Выжил со временем обретёт немалый вес на политической арене магической Британии.