На грани (гет)

Ледибаг часто мечтала о том дне, когда они с Черным Котом победят, наконец, Бражника. Это мгновение без сомнений станет их триумфом. Высшей точкой их героической карьеры.

Никогда она и подумать не могла, что, напротив, оно станет началом долгого и мучительного погружения в кошмар.

Последняя битва, в которой сошлись Бражник и герои Парижа была неслыханно напряженной. Опустошительной даже.

Ледибаг подозревала, что остановить противника будет сложно. После стольких лет терроризирования Парижа Бражник, конечно же, не сдался бы без сопротивления.

Увы, супер-злодей полностью оправдал это мрачное предчувствие. Он сражался изо всех сил, загоняя Ледибаг и Черного Кота в угол.

Никогда еще Ледибаг не встречала такую бурю ярости, никогда так близко не подходила к худшему.

Сказать, что Бражник сражался — весьма мягкий эвфемизм. Супер-злодей прошелся по улицам Парижа, точно ураган ненависти, разоряя прежде мирный квартал, куда его загнали Ледибаг и Черный Кот. Чудесный вечер быстро превратился в ад на Земле, в котором супер-злодей сеял разрушение и опустошение на своем пути.

Раскалывающиеся статуи, рушащиеся дома, загорающиеся машины, ничто не ускользнуло от его бешеного гнева.

А особенно Черный Кот и Ледибаг.

С искаженным от ярости лицом Бражник без малейшей жалости атаковал героев. Нанося удары — один страшнее другого, — умышленно ища возможность ударить, когда они будут наиболее уязвимы.

Если бы не их опыт сражений, замечательное умение работать в паре и чудесная удача Ледибаг, исход битвы без сомнения мог бы стать фатальным для героев. Но они сражались, отбивались, сжав зубы под ударами и игнорируя острую боль, пульсирующую в теле.

И наконец, наконец, когда надежда казалась столь же хрупкой, как свеча, зажженная в сердце бури, они сумели повергнуть Бражника.

С бешено колотящимся сердцем — от боли, волнения и адреналина — Ледибаг приблизилась к своему извечному врагу. Дрожащими руками она протянула руку к его воротнику и быстрым движением сорвала с него камень чудес.

И именно в это мгновение мир рухнул.

Ледибаг, окаменев, стоит на одном месте. Парализованная недоверчивым ужасом, она смотрит в лицо Бражника, не видя его по-настоящему.

В это короткое мгновение ее мозг застывает так, словно его внезапно сковало льдом. У нее не получается размышлять, она отказывается понимать очевидное. Признать, что ей знакомы эти холодные черты, эти светлые волосы, этот человек, чья фотография регулярно появляется в крупнейших модных журналах страны.

Ей хочется взвыть: «Невозможно!» Это невозможно.

И однако надо признать правду.

Габриэль. Агрест.

Бражник — не кто иной, как Габриэль Агрест.

Отец Адриана.

К пребывающей в шоке Ледибаг сбегаются полицейские. Они расходятся, образуют кордон, чтобы держать на расстоянии уже собирающуюся толпу. Трещат вспышки камер журналистов, освещают силуэт героини и человека, который лежит у ее ног. Словно в кошмарном сне Ледибаг видит, как резкие вспышки света обостряют черты Габриэля Агреста, с каждой секундой делая картину всё более нереальной.

Отец Адриана — Бражник.

У Ледибаг кружится голова, и она пошатывается. Желудок скрутило, и ей приходится сражаться с внезапным ощущением тошноты. Никогда бы она и представить не могла, что ее худший враг может оказаться отцом ее одноклассника.

Тем более — особенно дорогого ее сердцу одноклассника.

Она ни мгновения не сомневается, что жизнь Адриана в этот момент срывается в абсолютный кошмар. Он единственный сын Бражника, и об этом, вероятно, знает уже весь Париж. В пересохшем горле возникает ощущение наждачной бумаги, Ледибаг с трудом сглатывает.

Это катастрофа. Настоящая катастрофа.

Никогда она не чувствовала себя настолько беспомощной. Она хотела бы всё стереть, сделать всё для защиты Адриана, но слишком поздно.

Адриан — сын Бражника, и она не смеет и представить, как он подавлен этой разрушительной новостью.

Только услышав испуганное восклицание Альи, Ледибаг, наконец, выходит из ступора. Она поворачивается, замечает лучшую подругу в нескольких метрах от себя. Ее глаза настолько расширились, что, кажется, того и гляди выпадут из орбит, а ладони прижаты ко рту, словно в попытке сдержать вопль ужаса.

Со странной безучастностью Ледибаг на мгновение задается вопросом, был ли у нее настолько же оглушенный вид, как у подруги, когда она обнаружила, кем является Бражник. Затем ничтожную долю секунды спустя она понимает, что Черный Кот вообще-то тоже должен находиться в поле ее зрения.

Она снова поворачивается, ища напарника взглядом.

Но Черный Кот исчез.

Охваченная мигренью — столь же внезапной, как и сильной, — Ледибаг машинально подносит ладони к вискам. Сейчас в ее мозгу вертится слишком много мыслей, и кажется, будто он того и гляди взорвется. Она чувствует, как волны боли беспощадно пульсируют в голове, и теперь у нее лишь одно желание: бежать. Вырваться из этого кошмара, вернуться к себе и вдоволь наплакаться.

Отец Адриана — Бражник, и это разбивает ей сердце.

Хаос вокруг нее возрастает с новой силой. Полицейские окружают Габриэля Агреста, журналисты орут вопросы единственной героине, оставшейся в их распоряжении, зеваки бросают оскорбления знаменитому модельеру.

Полная какофония.

Вопросы сталкиваются, смешиваются, и Ледибаг не может разобрать ни одного адресованного ей слова.

Не то чтобы она хотела отвечать, в любом случае.

Сильно прикусив щеку в попытке сдержать закипающие на глазах слезы, Ледибаг приветствует толпу кратким жестом. А потом без единого слова бросает йо-йо в воздух и исчезает за крышами Парижа.

Как справедливо предположила Маринетт, новость о личности Бражника разлетелась по Парижу со скоростью света. За пару часов информация вызывает в интернете словно неудержимое цунами, затопившее город и всю Францию.

В других обстоятельствах Маринетт была бы в восторге от победы над врагом. Горда даже.

Она, несомненно, отпраздновала бы блистательный триумф с Черным Котом, поздравляя себя с тем, что отныне может насладиться последними лицейскими каникулами⁽¹⁾ без малейших помех. Занятия закончились, экзамены недавно сданы, и поражение Бражника стало бы для нее началом чудесного лета свободы.

Но сегодня у победы ужасающе горький вкус.

Конечно, Маринетт остановила Бражника.

Но точно так же она отобрала у Адриана единственную семью, что у него оставалась.

Давно наступила ночь, а Маринетт по-прежнему не может уснуть. Она сходит с ума от беспокойства за одноклассника, ее грызет чувство вины. Напрасно Тикки утверждает, что она лишь выполняла свой долг и что она нисколько не в ответе за действия Бражника, Маринетт не может не винить себя. Отец Адриана проведет последующие годы в тюрьме, и это она отдала его в руки правосудия.

Зачем быть героиней, если это означает подвергнуть такому испытанию того, кого любишь?

Она не в состоянии представить ту боль, что должен сейчас испытывать Адриан. Они с отцом не были близки — это ни для кого не секрет. Но также все знают, насколько Адриан жаждет отцовской любви, которой ему так не хватает, и как он всегда мечтал, чтобы отец уделил ему хотя бы секунду внимания.

Маринетт не знает, что бы чувствовала, если бы ей пришлось узнать, что ее собственный отец был супер-злодеем. Если бы он был человеком, годами терроризировавшим Париж. Тем, кто нападал на нее и ее напарника. Тем, кто много раз едва не ранил ее — или еще хуже, — и всё это без капли жалости.

От одной мысли у нее скручивает желудок, а на глаза наворачиваются слезы.

Как будто этого мало, у Адриана даже нет роскоши залечить раны в уединении. Габриэль Агрест — известная в столице личность, и разразившийся скандал грандиозен. Маринетт знает от Альи, что журналисты осаждают фамильный особняк с того момента, как раскрылась личность Бражника. Они фотографируют дом со всех ракурсов, пытаются заговорить с Адрианом прямо с улицы, названивают всем тем, кто имеет близкую или далекую связь с семьей Агрест.

Маринетт тошнит от одной мысли о преследовании, которое отныне должен терпеть Адриан.

Если у нее ощущение, что она живет в настоящем кошмаре, у ее друга наверняка должно быть ощущение, что он погружается в ад. В то время как Тикки ласково трется о ее щеку, пытаясь подбодрить, Маринетт прижимает ладони к глазам, в очередной раз пытаясь сдержать слезы, с тревогой спрашивая себя, как Адриан справится с этим страшным испытанием.

Всего два дня спустя Маринетт получает ответ.

Адриан улетел в США, бежав из Парижа, от журналистов и своего отца.

Не сказав ни слова, не попрощавшись.

Маринетт об этом рассказывает Алья после того, как ей в свою очередь сообщил Нино.

Новость об отъезде Адриана становится последней каплей для Маринетт, уже измотанной двумя бесконечными днями, в течение которых ее пожирала тревога. В состоянии шока она вешает трубку, ничего не ответив Алье.

А потом начинает рыдать, чувствуя, что ее сердце разбито.

Слишком.

Это слишком.

Эмоции, которые она до сих пор пыталась сдерживать, переливаются через край, обрушиваются, сносят всё на своем пути. Маринетт не может ничего сделать, чтобы справиться с этим неконтролируемым цунами. Впрочем, она даже не пытается. Она сдается, отдается на волю чувства вины, грусти, тревоги, всех негативных эмоций, которые перемешиваются и душат ее.

Она плачет часами — снова, и снова, и снова. И каждый раз, когда ей кажется, что она готова остановиться, боль снова со всей силы ударяет ее, и она опять разражается рыданиями.

Она и предположить не могла, что в ее теле есть столько воды.

— Ну же, Маринетт… — нежно шепчет Тикки, утешающе похлопывая ее по плечу. — Ты тут ни при чем. Я с тобой. Не расстраивайся. Я с тобой.

Маринетт пытается улыбнуться сквозь слезы, показать своей квами, насколько она ценит ее помощь. Но ее сердце разбито вдребезги, и ей не удается притвориться, будто ей лучше. Так что она снова плачет, и Тикки продолжает ее утешать.

Понимая, какой разрушительный эффект могла произвести на Маринетт новость об отъезде Адриана, Алья не остается в стороне. Она не перестает заваливать подругу сообщениями с выражением поддержки, вплоть до предложения прийти к ней и составить компанию. Маринетт колеблется принять предложение и в итоге отклоняет.

Она чувствует себя слишком хрупкой. Слишком уязвимой.

В состоянии крайнего нервного напряжения и давящего чувства вины, которое она по-прежнему испытывает, достаточно будет самой малости, чтобы она рассказала Алье свой секрет. Чтобы она призналась ей, что она Ледибаг.

И даже если Бражник больше не представляет угрозы, Маринетт не может решиться раскрыть свою двойную личность лучшей подруге. Она просто не готова. Возможно, однажды она расскажет. Но не сейчас. Она слишком долго ей лгала, слишком часто, чтобы быть уверенной, что ее признание не спровоцирует ссору, а сегодня ей решительно не нужно столкновение с лучшей подругой.

После ужасного дня, проведенного в рыданиях на кровати, Маринетт в конце концов берет себя в руки. Боль по-прежнему остается — вездесущая и неотвязная.

Но, если подумать, она не может томиться вечно.

Титаническим усилием воли она поднимает себя с матраса. Она ставит на пол одну ногу, потом другую, и хватается за лестницу, чтобы выйти на балкон. Снаружи ее встречает свежий ветер, овевающий спящую столицу. Этот нежный бриз высушивает последние оставшиеся на ее горячей коже слезы и приносит ощущение неожиданного спокойствия.

Маринетт дышит полной грудью, закрыв глаза в попытке заставить отступить остатки бесконечного приступа тревоги. Ее сердце по-прежнему бьется слишком сильно, слишком быстро, а руки сотрясаются нервной дрожью. Она чувствует себя такой слабой, что могла бы свернуться клубочком в углу и тут же позволить усталости сокрушить ее.

Но безупречная поддержка ее двух драгоценных подруг творит чудеса.

Она не одна. У нее есть Тикки, у нее есть Алья.

И главное — у нее есть Черный Кот.

Маринетт облокачивается о перила балкона и позволяет взгляду задумчиво бродить по расстилающемуся перед ней городу. Они с напарником давно пообещали друг другу, что раскроются, как только Бражник будет побежден. Эта идея всегда пугала ее, но сейчас она знала, что нуждается в этом более, чем когда-либо. Учитывая ее состояние эмоционального отчаяния, поддержка того, кому она бесконечно доверяла, несомненно станет более чем спасительной.

Испустив тяжелый вздох, Маринетт опускает голову, пока не прикасается пылающим лбом к ледяному металлу перил.

Она должна увидеть Черного Кота.

Ей это необходимо.

В течение следующего дня Маринетт беспрерывно пытается связаться с Черным Котом. Она трансформируется, пытается позвать его, определить на радаре, где он находится, и ругается, когда понимает, что все ее попытки бесплодны.

Более чем когда-либо она проклинает свою паранойю, неоднократно мешавшую ей установить систему коммуникации, которая позволила бы связаться с напарником без костюма. Вначале молчание напарника раздражает.

Потом беспокоит.

— Ответь… — шепчет она, словно молитву, пристально глядя на экран своего йо-йо, наверное, уже в сотый раз. — Ответь, глупый Кот…

Но Черный Кот снова не подает никаких признаков жизни. Маринетт прерывает связь, грудь сжимает уже привычное ощущение тревоги. Она всегда была глубоко убеждена, что как только Бражник будет побежден, напарник поспешит сообщить ей, кто он. Он никогда не хотел, чтобы их личности оставались тайной, хотя и всегда уважал решение Ледибаг подождать.

Пока Маринетт с тревогой спрашивает себя, не произошло ли с ее драгоценным напарником что-то серьезное, в комнате раздается шум.

Легкие удары по люку, ведущему в ее комнату.

— Маринетт? — спрашивает ее мать, просовывая голову в отверстие и поднимая взгляд к антресоли, где сидит ее дочь. — Можешь спуститься? К тебе гость.

С бешено колотящимся сердцем Маринетт живо выпрямляется. Гость? Ее воображение тут же пускается вскачь. А если…

Она яростно трясет головой, пытаясь не обращать внимания на то, как слегка участилось ее дыхание. Это не может быть Черный Кот. Невозможно. Абсолютно невозможно. Он не знает, кто она, он не может быть здесь. Не в булочной ее родителей.

В ее груди начинает незаметно расти теплая волна, и кожа на щеках тоже теплеет. Она не знает, испытывает ли страх, возбуждение или что-то иное, но если он понял, кто она… Если он здесь… Если он правда здесь…

— Маринетт? — повторяет мать.

Маринетт подпрыгивает, рефлекторно прижав ладонь к груди.

Такими темпами она умрет от сердечного приступа — это точно.

— Иду! — тут же кричит она.

Она на полной скорости скатывается по лестнице, в процессе едва не свернув себе шею. Она пролетает мимо матери и врывается в гостиную так быстро, что почти возникает чувство, будто она телепортировалась.

И в ту же секунду сердце обрывается в груди.

Человек, стоящий в центре комнаты, не светловолосый парень, которого она ждала, а невысокий мужчина азиатского происхождения, который изучает ее с доброжелательной улыбкой.

Мастер Фу.

Проглотив разочарование, Маринетт натягивает на лицо искусственную улыбку и приближается к гостю. Великий Хранитель. Конечно. Она должна была догадаться, что он придет забрать камень чудес Бражника.

— Я вас оставлю, — бросает ее мать, пересекая комнату. — Я буду в булочной, если вам понадобится помощь.

Маринетт согласно кивает, а потом приглашает Великого Хранителя садиться на один из диванов.

Спустя несколько минут вежливого разговора Мастер Фу поздравляет Маринетт с блестящей победой, которую они с Черным Котом одержали над Бражником. Он забирает драгоценный камень чудес, который она ловко отняла у своего врага, а потом убирает его в маленькую черную коробочку — точно такую же, в которой находились ее собственные сережки.

Маринетт молча наблюдает за ним.

Она сидит, как примерная девочка положив ладони на колени, но ее пальцы нервно подрагивают, и она даже не пытается это контролировать. Она думает о Черном Коте. О его непонятном молчании. О том, как ей необходима его поддержка после пережитых ею тяжелых дней.

В данный момент она не знает, как связаться с напарником.

Но Великий Хранитель наверняка знает.

Не в силах больше ждать, Маринетт, наконец, поднимает тему, которая обжигает ей губы. Он колеблется, бормочет, но беспокойство сильнее. Возможно, Черный Кот просто заболел. Возможно, он просто занят. Но учитывая обстоятельства, его отсутствие не оставляет ее равнодушным. Ей необходимо знать, есть ли у Великого Хранителя новости о ее напарнике.

Маринетт не знает, чего она ждала.

Но когда она слышит ответ Мастера Фу, у нее возникает ощущение, будто земля разверзлась под ногами.

Она ошеломленно слушает, как он сообщает ей полным сожаления тоном, что Черный Кот появился в его жилище несколько дней назад, чтобы вернуть ему кольцо. Когда она заявляет, что он наверняка ошибся, и спрашивает, может, она неправильно поняла, Великий Хранитель грустно качает головой. Черный Кот действительно приходил к нему, утверждает он. Герой сказал, что ему не нужен больше камень чудес теперь, когда миссия завершена, и ушел с твердым намерением больше никогда не возвращаться.

В этот момент Маринетт приходится напомнить себе, как дышать. У нее возникает гнетущее чувство, будто ее грудь сдавливает тисками. Комната кажется слишком маленькой, воздух слишком тяжелым, а от внезапного ощущения помутнения рассудка кружится голова.

Невозможно. Это невозможно.

Не он. Не Черный Кот.

У нее возникает ощущение, будто она медленно, но верно соскальзывает в жуткой кошмар.

Она хочет верить всем сердцем, что всё это лишь ужасное недопонимание, но грустное выражение Мастера Фу подтверждает, что она, увы, не спит.

Черный Кот ушел.

Навсегда.

И к несчастью для нее, это еще не конец. Поскольку если Мастер Фу пришел сообщить ей об отступничестве ее незаменимого напарника, у него есть и другая миссия, столь же жестокая.

Он пришел забрать не только камень чудес Бражника.

Он пришел также забрать ее сережки.

С бесконечным терпением Великий Хранитель напоминает героине, впавшей в состояние шока, что кольцо Черного Кота и сережки Божьей Коровки неразделимы. Поскольку Черный Кот вернул свой камень чудес, обычный порядок требовал найти ему замену. Но теперь, когда Бражник больше не является угрозой, нет причин позволять волшебным украшениям, обладающим таким могуществом, оставаться в действии.

Напротив, настаивает Мастер Фу, совершенно необходимо, чтобы они хранились под строгим наблюдением, пока их помощь не понадобится снова. Он полностью доверяет Ледибаг, но могущество этих украшений слишком, слишком велико, чтобы рисковать, что ими завладеет кто-то злой. Камень чудес Бражника был достаточно суровым предостережением. Ради всеобщего блага эти волшебные камни должны оставаться неактивными, пока не возникнет неизбежная необходимость призвания героев.

Смертельно побледнев, Маринетт протестует. Кричит. Рыдает от ярости. Он не может так с ней поступить. Он не имеет права так с ней поступать. Только не после всех лет, которые она посвятила защите Парижа, не после всех жертв, которые она принесла.

Это слишком жестоко, слишком несправедливо.

Долгие минуты Маринетт, бушуя, носится по гостиной под слишком терпеливым взглядом Великого Хранителя. В это мгновение у нее возникает желание забрать камень чудес Бражника и засунуть ему в глотку. Как он может требовать от нее подобного и оставаться таким спокойным? Он хоть понимает, что у нее уже несколько дней ощущение, будто у нее вырвали сердце из груди и что его требование для нее как последний удар, которым добивают раненого?

Потом, с трудом переводя дыхание, кипящая от гнева Маринетт начинает успокаиваться. У нее больше нет сил сражаться. Она тяжело падает на диван и прячет лицо в дрожащих ладонях. Голос Мастера Фу доносится до нее издалека, словно искаженный фильтром. Но она терпеливо слушает, решительно настроенная попытаться понять.

И в итоге склоняется перед волей Великого Хранителя.

Если бы рядом с ней по-прежнему был Черный Кот, возможно, всё было бы по-другому. Они могли бы продолжить заботиться о Париже, вместе защищая его жителей от малейших опасностей.

Но без него быть героиней больше нет смысла.

Прощание с Тикки душераздирающе. Крошечное создание было для Маринетт не просто квами, а подругой, наперсницей, неоценимой поддержкой. И Маринетт не может даже представить, какой будет ее жизнь без этого крошечного существа, которое стало для нее таким важным.

Но Тикки успокаивает ее, подбадривает, что у нее всегда так хорошо получалось. Она уверяет Маринетт, что та прекрасно справится, что она остается Ледибаг с маской или без. Невыразимо тронутая, Маринетт снова плачет. Она хотела бы показать себя храброй, но эмоциональные бури, через которые она проходит последние несколько дней, оставили в ее сердце открытую рану.

Наконец, после последнего прощания, Маринетт отдает сережки Мастеру Фу, а потом с болью в душе смотрит, как он уходит.

Чем больше Маринетт с необычайной четкостью вспоминает свое последнее сражение против Бражника и визит Великого Хранителя, тем больше последующие недели теряются в тумане. Ее мозг в состоянии шока отказывается ясно запечатлевать малейшую информацию, оставляя ей лишь размытые воспоминания.

Обычно жизнерадостная Маринетт преодолевает эти летние недели в некоем отупелом оцепенении.

Всего за несколько дней она потеряла свою величайшую любовь, напарника, самую близкую подругу и жизнь героини. И всё это без малейшего предупреждения.

Это слишком — в столь короткий промежуток времени.

У нее не было времени подготовиться, оплакать прежнюю жизнь и трех самых важных для нее людей. Конечно, Черный Кот, Адриан и Тикки не умерли. Но их больше нет рядом, и их отсутствие с каждым днем всё больше давит.

Она превратилась в собственную тень, всерьез встревожив близких.

Зная, какие чувства испытывала Маринетт к Адриану, все связывают ее внезапную меланхолию с его отъездом. Они не совсем ошибаются, даже если это лишь часть проблемы. Родители Маринетт постоянно окружают дочь вниманием, а Алья так часто навещает лучшую подругу в попытках подбодрить ее, что в итоге уже считается четвертым официальным обитателем дома Дюпен-Ченов.

Понемногу оптимистичная натура Маринетт берет верх. Она потихоньку убеждает себя, что это, вероятно, в любом случае лучший момент, чтобы уйти в отставку. Ей тяжело было сочетать уроки и двойную жизнь, еще когда она была школьницей, а теперь она начинает студенчество.

Пытаясь убедить себя, Маринетт неутомимо напоминает себе, сколько раз она проваливала экзамены или кое-как делала домашние задания из-за нехватки времени или сна. А теперь она поступит в школу своей мечты. Начнет обучение на дизайнера, как страстно мечтала с тех пор, как научилась держать иголку и ножницы.

Сейчас решается ее профессиональное будущее, и она не может больше позволить себе отвлекаться на что бы то ни было. Теперь, когда она больше не Ледибаг, она сможет сосредоточиться на занятиях, практике, экзаменах.

И всё будет хорошо.

1) Школьное образование во Франции делится на три этапа (если не считать детского сада, который не обязателен): начальная школа (с 6 до 10 лет), коллеж (с 11 до 14 лет) и лицей (с 15 до 17 лет). То есть на момент фанфика Маринетт заканчивает школу.

Вернуться к тексту