Под кожей (гет)

Растянувшись на спине на кровати Маринетт, Адриан удовлетворенно вздыхает.

— Маринетт… — с бесконечной нежностью шепчет он лежащей на нем девушке, оставляя легкие поцелуи на ее шее. — Моя Маринетт. Моя Принцесса. Моя Леди.

Адриан безудержно наслаждается любящими прозвищами, которые бережет для той, что царит в его сердце, с удовольствием перекатывая их на языке. Впрочем, он явно не единственный, кто ценит эти наполненные любовью слова. Склонившись так, что ее губы находятся в нескольких сантиметрах от его щеки, Маринетт приглушенно смеется, и ее смех ласкает его кожу и тут же пускает по позвоночнику восхитительную дрожь.

Одна рука Адриана перемещается, зарываясь в темные волосы Маринетт, а другая остается лениво лежать на ее бедре. Его пальцы погружаются в черные пряди, слегка нажимают на затылок, молчаливо приглашая ее поднять к нему лицо и поцеловать. Маринетт охотно повинуется, осторожно завладевая губами Адриана.

Он закрывает глаза от удовольствия и обхватывает ее талию, крепче прижимая к себе. Еще, еще и еще — до тех пор, пока у него не возникает впечатление, будто удары их сердец сливаются.

Время словно замирает, пойманное в ловушку где-то под губами и пальцами Маринетт.

Потерявшись среди океана ощущений — одно более пьянящее, чем другое, — Адриан наслаждается нежной лаской языка Маринетт, тем, как ее рука скользит по его скуле, горячими вздохами, которые срываются с ее губ, задерживаясь на его коже.

Он всё еще с трудом верит, что это волшебное мгновение счастья реально, а если это не так, он хотел бы никогда не просыпаться.

Еще совсем недавно Адриан думал, что потерял Ледибаг навсегда. Несколько лет назад его жизнь перевернулась, когда им, наконец, удалось положить конец деятельности Бражника. Это день должен был стать моментом их славы, кульминационной точкой их карьеры. Но напротив — это незабываемое мгновение завершилось самым жестоким образом.

В тот день Адриан обнаружил, что под маской худшего врага скрывался не кто иной, как его собственный отец.

Он сбежал в Штаты, попутно бросив свой камень чудес, своего квами и свою роль героя.

Бросив Ледибаг.

Без единого слова, без единого объяснения.

Долгое время он думал, что потерял ее. Мучимый угрызениями совести, он часами, днями, целыми месяцами упрекал себя за свои действия, горько жалея, что повел себя так импульсивно. Отсутствие его Леди грызло его годами, безжалостно терзая раненое сердце, заставляя его кровоточить сильнее каждый раз, когда мысли обращались к ней.

Но теперь эта долгая пытка закончилась.

Теперь он вновь обрел ее.

Ледибаг.

Маринетт.

Женщину, которая с самого первого дня неотступно владела его сердцем.

Она здесь, в его объятиях, так близко, что он чувствует, как стук ее сердца отдается в его груди.

С тех пор как они, наконец, нашли друг друга после долгих лет мучительной разлуки, двое бывших героев больше не расстаются. Они не перестают звонить друг другу, искать поводы, чтобы увидеться, и сегодняшний день не исключение.

Пользуясь тем, что родители уехали на неделю, Маринетт пригласила Адриана провести день у нее. Таким образом они могли побыть вдвоем, и им не помешают любопытные взгляды или нескромные вопросы. А кроме того Маринетт гораздо больше нравится теплая атмосфера ее дома, чем гостиница, в которой по-прежнему живет Адриан.

Утро быстро пролетело в разговорах, ожесточенных сражениях в видеоигры и шутках, достойных лучших дней Черного Кота и Ледибаг. После обеда, который чуть не сгорел из-за того, что они крали друг у друга быстрые поцелуи, и фильма, о котором у Маринетт не осталось ни малейшего воспоминания, поскольку она больше времени провела, целуя Адриана, чем глядя на экран, они нашли убежище в ее спальне.

Лежа теперь в ее кровати, они обмениваются нежными объятиями, смакуя это мгновение близости, о котором совсем недавно и мечтать не смели.

Адриан немного отстраняется от губ Маринетт, не обращая внимания на вырвавшееся у нее протестующее восклицание. Его губы быстро снова находят ее лицо, снова касаются ее кожи, и краткое выражение недовольства вскоре сменяется томными вздохами удовольствия.

Мурлыча влюбленные «Маринетт», Адриан прокладывает цепочку поцелуев вдоль скулы Маринетт, проводя пылкую дорожку от подбородка до шеи. С каждым пройденным сантиметром он отчетливо чувствует, как дыхание Маринетт учащается, пальцы немного сильнее впиваются в его плечи, тело больше прижимается к нему.

С бешено колотящимся сердцем Адриан неумолимо продолжает свое дело.

Он часто думал, что Маринетт — центр его вселенной, но никогда это настолько не соответствовало истине.

Она одновременно повсюду, опьяняя каждое из его чувств.

Нежность ее рук, инстинктивно ласкающих его затылок. Аромат ее кожи, к которому примешивается тонкий запах цветов и ванили. Звук ударов ее сердца, который отдается в его ушах, как прекраснейшая музыка. Все его ощущения перемешиваются, возвышаются, чтобы погрузить Адриана в океан блаженства, из которого он хотел бы никогда не выплывать.

Он чувствует, как пульс Маринетт бьется под его губами — сильно, мощно, одуряюще. Столь же бурный, как стук его сердца, которое заходится в бешеном ритме.

С трудом сдерживая улыбку, Адриан кончиком пальца отстраняет заблудившуюся прядь и открывает кожу на месте соединения челюсти и шеи. Он глубоко вдыхает, а потом целует только что открытое место. Глубоким, томным поцелуем, нарочито медленным, который он усиливает с каждой секундой. Его губы лениво двигаются по коже Маринетт, зубы лукаво дразнят мочку ее уха.

У нее вырывается стон удовольствия, от которого у Адриана тут же возникает восхитительное ощущение в животе. Этот новый звук проскальзывает в грудь, растекается по всему телу мягкими волнами тепла, пробуждает в нем ощущения, интенсивность которых вызывает головокружение.

Прежде чем он успевает повторить свое действие, Адриан чувствует, как пальцы Маринетт лихорадочно пробегают по его лицу, прижимаются к щекам, заставляя его поднять голову. Он едва успевает подчиниться ее немой просьбе, как Маринетт обрушивает свои губы на его, чтобы жарко его поцеловать.

— Котенок… — выдыхает она, слегка отстранившись, и нежная улыбка освещает ее лицо.

Больше ничего не добавляя, она наклоняется к Адриану и снова целует его.

Одна ее ладонь твердо лежит на его затылке, усиливая их поцелуй, в то время как другая спустилась на бедро. Она целует его медленно, нежно, как если бы смаковала каждую секунду этого волшебного момента близости.

Вдруг Адриан замечает, что ладонь Маринетт, которая лежала на его талии, слегка переместилась и теперь играет с нижним краем его футболки. А потом осторожно, робко она скользит под ткань, чтобы коснуться его кожи.

Прикосновение короткое, почти не существующее. Но его достаточно, чтобы запустить в вены Адриана разряды адреналина. Чтобы вызывать у него ощущение, будто кожный покров загорается, чтобы придать его пульсу такое бешеное ускорение, что у него кружится голова.

Пальцы Маринетт поднимаются на сантиметр по телу Адриана и взбудораживают каждый нерв.

Никогда он еще настолько не осознавал свое тело и ту поверхность кожи, по которой танцуют пальцы любимой.

Часть Адриана, кажется, вот-вот взорвется, а другая горячо желает, чтобы Маринетт продолжила свое исследование, что бы ни случилось. Но рука Маринетт прекращает продвижение, явно стесненная непокорной тканью его футболки.

Адриан сдерживает стон разочарования.

— Ес-сли… Если хочешь, можешь снять, — произносит он на выдохе, коротким кивком указывая на одежду.

Маринетт так резко вскидывает голову, будто получила пощечину. Ничего не говоря, она пристально смотрит ему в глаза. Ее зрачки так расширились, что глаза кажутся странно темными, тогда как горящий на щеках почти невыносимый румянец теперь спускается по шее.

Адриан с трудом сглатывает, ожидая от нее знака. Слова, жеста, чего угодно, пока его собственная нервозность не одержала верх и не поглотила его окончательно. Хотя они с его Леди более близки, чем когда-либо, их отношения до сих пор еще не достигли этой стадии.

Затерявшись между страхом и возбуждением, они танцуют вокруг по-прежнему разделяющей их невидимой границы, не решаясь зайти дальше.

По крайней мере, до сих пор не решаясь.

— Ла-ладно… — наконец, шепчет Маринетт, и ее голос едва различим за стуком их сердец.

Подкрепляя слова делом, она выпрямляется, оставляя Адриану достаточно пространства. С пылающими щеками он приподнимается на локтях, на ладонях, неловко садится напротив Маринетт.

Его сердце теперь бьется так сильно, что ему кажется, будто оно пульсирует во всех фибрах его существа.

Он не должен бы так нервничать, ругает он себя. Бесконечные переодевания долгое время являлись составляющей его прежней жизни модели, это не должно бы казаться чем-то необычным. Но сегодня он перед Маринетт. Его Леди, его Принцессой, той, которая завладела его сердцем, чтобы безраздельно царить в нем.

Адриан никогда не был в подобной ситуации, и нервозность едва не парализует его.

Закрыв глаза, чтобы на мгновение избежать гипнотизирующего взгляда Маринетт, он почти механическим жестом поднимает руки и торопливо избавляется от футболки. Свежий воздух тут же касается его кожи, и Адриан вздрагивает.

Логичная часть его мозга нашептывает, что теперь, с обнаженным торсом, он должен ощущать мягкую свежесть. Но у Адриана, напротив, впечатление, будто температура тела достигает безумных высот, будто кожа пылает, будто вены перекачивают потоки лавы.

Он медленно открывает глаза. Взгляд сначала падает на ладони Маринетт, следует нежному изгибу ее рук, задерживается на губах, и, кажется, вечность спустя встречается, наконец, с ее взглядом. Она улыбается — сначала робко, а потом всё более открыто.

Краснея, она протягивает к нему пальцы, останавливается в сантиметре от его груди.

Адриан чувствует тепло ее ладони через это крошечное воздушное пространство, которое всё еще разделяет их и которое он горячо проклинает. Потом Маринетт мгновенно преодолевает невыносимое расстояние и кладет ладонь на его грудь.

И Адриан вдруг не может дышать.

Одним простым жестом Маринетт выбила весь воздух из его легких, уничтожила всякую связную мысль в его голове.

Она робко передвигает ладонь, и у Адриана возникает внезапная уверенность, что всё его тело готово немедленно сгореть. Пальцы Маринетт — словно огонь на бумаге. Они жгут, жгут, жгут, рисуя лихорадочный путь на его коже, медленно обводя контур его мышц.

Адриан вдыхает, выдыхает, отчаянно пытаясь успокоить бешеные удары сердца.

Он в свою очередь протягивает к Маринетт дрожащую руку, обвивает руками за талию, чтобы притянуть к себе. Он целует ее с бесконечной нежностью, боясь, что любой резкий жест лишит его всякого рассудка.

Его нервы так натянуты, сердце настолько готово взорваться, что он опасается малейшего жеста.

Маринетт охотно отвечает на поцелуй, а потом немного отстраняется.

— И я-я… Мою тоже можно снять, — шепчет она ему в губы.

Сердце Адриана подпрыгивает с такой силой, словно пытается выскочить из груди.

— Т-ты уверена? — ошеломленно бормочет он.

— Абсолютно, — тут же отвечает Маринетт.

С задорным блеском в глазах она легонько толкает Адриана кончиками пальцев, вынуждая его снова лечь. Тяжело дыша, он молча подчиняется. Лазурный взгляд Маринетт парализует его, эмоции достигают пугающей силы.

Она одаривает Адриана улыбкой, которую, конечно, хотела наполнить уверенностью, но которая вдруг кажется странно натянутой. Маринетт явно отчаянно пытается почерпнуть силу и уверенность, которые являются достоянием Ледибаг, но напряженное выражение и дрожащие руки выдают ее нервозность.

Потом она глубоко вдыхает и плавным жестом снимает через голову футболку.

У Адриана перехватывает дыхание.

Взгляд задерживается на ее талии, на животе, загипнотизированный открывшейся перед ним бледной кожей. Он следует изгибам Маринетт, медленно поднимается по ее телу, еще колеблясь следовать этим путем, который она молчаливо ему позволяет. Решившись, наконец, остановить взгляд на округлости ее груди идеального рисунка, Адриан чувствует, что краснеет до корней волос.

Он счастлив, что уже лежит, поскольку уверен, что именно в этот момент колени под ним подогнулись бы. Учитывая шорты и непрозрачное белье, Маринетт всё еще более одета, чем была бы в купальнике, но интимность ситуации кружит ему голову.

С робкой улыбкой на губах Маринетт берет дрожащей рукой их футболки и немного поворачивается, чтобы положить их на край кровати.

И тут, в это самое мгновение Адриан кое-что замечает.

Пятно темного цвета, которое он видит внизу спины Маринетт.

Рисунок.

Нет.

— Татуировка? — слышит он свой странно хриплый голос.

Маринетт вздрагивает, и нервозность на ее лице уступает место внезапному смущению. Краснота, покрывавшая ее скулы и шею, разливается точно прилив, нежно окрашивает ключицы, распространяется до плеч. Она прячет лицо в ладонях, заглушая раздраженное ворчание. Мгновение кажется, будто она хочет зарыться в матрас и раствориться там.

Онемев от изумления, Адриан не отводит взгляда от татуировки, украшающей спину Маринетт. Его глаза со всё еще расширенными от удовольствия зрачками, распахиваются, рот приоткрывается, придавая лицу выражение почти комичного удивления.

В состояние близкого к параличу ступора его повергает не сам факт, что Маринетт сделала себе татуировку. Нет. Затрагивает его, переворачивает всю душу сам рисунок, который она выбрала для украшения своей кожи.

Кот.

Кот. Черный.

У кого угодно другого этот бесконечно изысканный рисунок был бы лишь чернильным изображением, созданным талантливым художником. Но на спине его Леди то, что могло бы быть невинной татуировкой, приобретает наполненное смыслом значение.

Это не просто очаровательная картинка.

Это память.

Подношение.

Крик любви.

Адриана вдруг охватывают бушующие эмоции, столь же внезапные, сколь сильные. Они ударяют его, оглушают, сжимают грудь до такой степени, что прерывается дыхание. Он невыразимо взволнован, колеблясь между недоверием, надеждой, эйфорией и другими чувствами, которые он не мог бы описать, но которые столь интенсивны, что у него кружится голова.

Слишком долго любовь других людей была для Адриана словно химера, недостижимая мечта. Учитывая его одинокое детство, исчезнувшую мать и сурового отстраненного отца, он вырос с безграничной жаждой привязанности и глубокой раной в сердце. Любовь в итоге стала для него недостижимым чудом. То, что он мог отдавать без счета, никогда не получая ее в ответ.

Сегодня, конечно, всё иначе. У Адриана есть друзья, которые не перестают окружать его любовью, доказывать ему каждый день, сколько он значит для них. И у него есть Маринетт, его Принцесса, его Леди. Та, что освещает его дни, наполняет его ночи, та, кого он любит больше всего на свете, и кто, он знает без малейшего сомнения, любит его в ответ.

Всё иначе.

Но никогда Адриан не подумал бы, что его существование может однажды стать чьему-то сердцу настолько ценно, чтобы этот человек почувствовал необходимость выгравировать доказательство на собственной коже.

Это открытие пошатывает его уверенность, потрясает до глубины души.

С горящими щеками, он с трудом отрывает взгляд от татуировки, чтобы посмотреть в глаза Маринетт.

— У тебя на спине вытатуирован черный кот, — произносит он голосом, в котором волнение смешивается с недоверчивой радостью.

Хотя это кажется невозможным для человека, Маринетт краснеет еще больше. Она защитным жестом складывает руки на груди, гордо вскидывает подбородок.

— Технически это просто монохромная татуировка, — отвечает она с надутой миной. — Которая по чистой случайности представляет собой кота.

С бешено колотящимся сердцем Адриан протягивает к Маринетт дрожащую руку, без слов приглашая ее немного повернуться, чтобы он мог рассмотреть рисунок на ее теле. Он проводит пальцами по ее коже, аккуратно обводя контуры рисунка. Словно чтобы убедиться, что не спит, словно ему необходимо доказать себе, что это не только хрупкая иллюзия, способная рассыпаться при малейшем контакте.

Под его неуверенной лаской Маринетт вздрагивает. Адриан чувствует легкую дрожь, пробегающую по ее телу, так же как без труда угадывает ее взгляд на себе. Но его глаза снова прикованы к татуировке, стараясь запечатлеть малейшие линии, пытаясь выгравировать в памяти мельчайшие детали.

Это не просто рисунок, начертанный на коже той, кого он любит.

Это крик сердца, исповедь, которая трогает его больше, чем тысяча признаний в любви.

— У тебя на спине вытатуирован кот, — мягко повторяет он, медленно проникаясь необыкновенным открытием. — Черный кот.

Маринетт испускает притворно раздраженный вздох, которому противоречит робкая улыбка, теперь освещающая ее лицо. Она в свою очередь протягивает руку к Адриану, нежно ласкает его щеку кончиками пальцев.

— Я скучала по тебе, — просто отвечает она.

Адриан парализован эмоциями.

Слова Маринетт проникают прямо в сердце, отпечатываются в нем, словно раскаленным железом.

Она по нему скучала.

Грудь Адриана сжимается, отчаянно пытаясь сдержать новую волну эмоций, которая грозит обрушиться в любую секунду. Он хотел бы что-нибудь сказать. Всё равно что. Но напрасно. Горло вдруг так пересохло, словно стало наждачной бумагой, а слова застревают, задыхаются и исчезают в небытии.

Ответ Маринетт был ясным и кратким.

Она по нему скучала.

Нет ничего проще — казалось бы.

Но реальность сложнее, и Адриан инстинктивно угадывает слова, спрятанные за молчанием Маринетт. Он слишком хорошо знает это ощущение пустоты, которое сжирает существование; бессонные ночи, проведенные в напрасных воспоминаниях о прошлом. Отсутствие другого человека, вызывающее ощущение, будто ампутирована часть тебя, когда ты лишь тень в поисках того, кто раньше освещал твою жизнь.

Она скучала по нему до такой степени, что почувствовала необходимость начертать память о нем на своей коже.

Лишившись дара речи, Адриан слегка поднимается, обвивает Маринетт рукой и снова падает на матрас, утягивая ее за собой.

Она от удивления сжимает пальцы на его плечах, невольно впиваясь ногтями в его кожу. Но Адриана это не беспокоит. Он осторожно берет лицо Маринетт в ладони и завладевает ее губами. Он нежно целует ее, кажется, целую вечность, пытаясь передать ей всю любовь, которую испытывает к ней, весь стыд, который всё еще чувствует из-за того, что заставил ее так страдать. Каждый поцелуй — исповедь от чистого сердца, признание в любви, обещание больше никогда ее не покидать.

Маринетт с жаром отвечает, следуя малейшему движению его губ, ее язык танцует вокруг его. Понемногу напряжение Адриана стирается, растворяясь в ее нежных объятиях. Мышцы расслабляются, голосовые связки развязываются, и он с наслаждением погружается в океан счастья, который хотел бы никогда не покидать.

— Я люблю тебя, Маринетт, — шепчет он между двумя поцелуями. — Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.

Ее имя срывается с губ, смешивается со словами любви, которые он беспрерывно шепчет.

Маринетт обнимает его за шею, чтобы прижать к себе — еще, еще и еще.

— Я люблю тебя, Котенок, — отвечает она, нежно улыбаясь ему.

Непреходящий румянец на ее щеках напоминает ее старую маску, глаза цвета летнего неба сверкают радостью, смех, пляшущий на ее губах, посылает восхитительную дрожь по позвоночнику Адриана. Никогда Маринетт не была так прекрасна, и никогда он не чувствовал себя настолько любимым.

После долгих лет боли и блужданий он, наконец, нашел свое место в мире. Оно здесь — в объятиях Маринетт, чтобы покрывать ее поцелуями и клясться в вечной любви.

Волнение внезапно преображается в настоящую волну эйфории. Она разрастается, разбухает в груди, прежде чем хлынуть в самые отдаленные уголки его существа, озаряя всё на пути. Ободренное этим могучим приливом, сердце Адриана поет свою радость изо всех сил, вызывая ощущение, будто внутри взрывает фейерверк радости. Адриан в исступлении, теряется в головокружении перед этим внезапным разрядом чистого счастья.

Он не помнит, чтобы когда-нибудь был так счастлив.

Адриан поднимает голову и оставляет легкий поцелуй на кончике носа Маринетт, прежде чем прижаться своим лбом к ее. Его пальцы скользят по ее талии, с нежностью останавливаются на татуировке внизу спины. И на губах медленно появляется лукавая улыбка, достойная Черного Кота.

— Я тоже тебя люблю, — выдыхает Адриан и со смешком мурлычет, игнорируя, как Маринетт подозрительно приподнимает бровь: — И одно, во всяком случае, несомненно, моя Леди: я у тебя под кожей.⁽¹⁾

1) Непереводимая игра слов. Адриан здесь использует выражение, которое, если понять его буквально, звучит как «Я в твоей коже», и которое означает «Ты в меня без памяти влюблена».

Вернуться к тексту