Изгоняя тьму (гет)

Апрель 2ХХ6

В углу мусорного бака валялся труп. Мёртвые глаза, кожа в лунном свете казалась ещё бледнее, тело было покрыто синяками… Опустив крышку обратно, Зак в сердцах пнул бак ногой. Ну его нахер.

 — Куда этот ублюдок сбежал? — донёсся крик Майкла с соседнего двора.

Действительно, ну нахер. Зак прикусил губу. С его раненым бедром ему не удастся далеко уйти. Злить Майкла с его шайкой было спонтанной, а теперь уже откровенно хреновой идеей. Он посмотрел по сторонам — но бежать было некуда, и он прекрасно об этом знал.

Так что, выбор стал очевиден: Зак снова открыл крышку, запрыгнул в мусорный бак и свернулся калачиком рядом с трупом. Тело было совсем мелким, поэтому много места не занимало, и Зак, к его облегчению, был избавлен от необходимости касаться мёртвой плоти. Не то чтобы ему было в новинку видеть чьи-то трупы, но находиться вплотную к ним было не из приятного.

Мусорный бак был его обычным убежищем на случай преследования — то ли Майкла, то ли ещё кого-то — и Зак не имел ни малейшего понятия, откуда здесь взялся этот труп. В принципе, никто, кроме него (ладно, и Грея) не знал, что этот бак всегда был пуст и использовался чисто в качестве укрытия.

Зак задержал дыхание, услышав шаги Майкла и компании. Им бы в жизни не пришла мысль заглянуть в мусорку, и именно по этой причине он был прекрасной маскировкой. И по этой причине мало кто скинул бы сюда труп.

Зак посмотрел на тело — точнее, то, что можно было увидеть в тех крохах лунного света, что пропускала крышка. Тело принадлежало малявке, видимо, девчонке. Длинноволосая блондинка. Чёрно-белая полосатая футболка под белой накидкой, чёрные короткие шортики и вполне приличные сапожки (Зак приметил, что расцветка, как в тюряге). Её раскрытые глаза были яркого и глубокого синего цвета, но они были мертвы. Так он и определил, что это труп — в глазах не было ни капли света, никакой жизни… Так, стоп.

Оно моргнуло?

Зак сузил глаза, но в темноте всё равно не смог ничего рассмотреть, к тому же, лицо трупа частично было скрыто волосами. Еле выдохнув, он опёрся на стенку бака и стал выжидать. Майкл был не из терпеливых, и на долгие поиски можно было не рассчитывать.

 — Мелкий говнюк снова ушёл! — ожидаемо рявкнул он. — Погнали, ребята.

Даже услышав быстро отдаляющиеся шаги, Зак решил не торопиться наружу, а то и вовсе остаться на ночь. Он не знал, известно ли Майклу, где он живёт, но решил не нарываться на слежку. Такие риски были ни к чему. Зак вообще был не особо умён, но сейчас он был ранен, а в такие моменты он больше думал, чем действовал. Да и не привыкать же, в конце концов.

 — …Ты здесь ночевать будешь? — спросил труп.

Стоп.

ЧЕГО?

Зак чуть не выскочил из бака.

 — Какого?..

 — Потому что я первая сюда пришла.

ОНО ГОВОРИЛО.

Зак уже было растерял последние крохи здравого смысла, уже было потянулся за ножом, готовый вскрыть черепушку этому зомби, но до него дошло:

Это не труп. Это, блядь, не труп. Она была живая.

 — Чего, бля? — яростно выдал он, впрочем, не повышая голос, потому что хрен его знает, кто там мог мимо проходить.

 — Я тебя напугала? — спросила… живая девчонка.

 — Нет!

 — Извини.

Он убил бы её в ту же секунду, если бы не: полное отсутствие желания ночевать с настоящим трупом; и её слабый бесчувственный голос.

 — Так ты живая? — уточнил он, не в силах связать какую-либо жизнь с её мёртвыми глазами.

 — С утра вроде бы была.

 — Так, какого хрена у тебя глаза дохлые?

 — …Да?

 — Вообще-то, да!

Она молчала несколько секунд, обдумывая услышанное.

 — Извини за это.

 — Да похер, — проворчал он, — только выметайся поскорее.

 — Этот бак не принадлежит лично тебе, — ответила она. Зак уловил раздражение в её голосе. — И я первая пришла.

 — Начнём с того, что это моё убежище, и я первый его нашёл, — прошипел он.

 — Это не важно.

 — Нет, важно. Сваливай.

 — Нет, не важно.

 — Слышь, малявка, говорила бы тогда сразу же, как я крышку открыл.

 — Я думала, ты и так убьёшь меня, — призналась она.

 — Да я за жмура тебя принял!

Она молча посмотрела на Зака, и ему стало неудобно. Её глаза… ну блин, нельзя было сделать их поживее? Почему она выглядела грёбаным трупом? Может, она и не дышала вовсе?

 — Теперь, раз уж ты знаешь, что я не труп, — сказала она. — Ты убьёшь меня?

 — Не-а, — на автомате бросил он. — Если честно, ты слишком скучная, чтобы убивать тебя.

 — Понятно… — прошептала она и вздохнула. Облегчённо или разочарованно — он не знал, да и знать не хотел.

 — Ты, вообще, что тут забыла? — спросил он. — Здесь не место малявкам вроде тебя.

Она поколебалась, прежде чем ответить.

 — Я изначально на улице была, но меня начали преследовать. Я заблудилась в переулках и в итоге спряталась здесь.

Наверное, она попалась банде Майкла. Они слыли любителями искать беззащитных жертв на больших улицах, чтобы в итоге загонять их вот в такие мелкие подворотни. Но эта девчонка поступила по-умному; если бы она продолжила убегать — её рано или поздно поймали бы. А так — просто подумали, что она сбежала.

 — У меня, в принципе, то же самое, только я не заблудился, — ответил он.

 — Значит, мы в одной лодке?

 — Типа того.

И наступила долгая тишина. Он не просил её свалить, она не жаловалась на его присутствие — оба молча согласились разделить убежище на двоих. В конце концов, если кто-то один уйдёт — то вполне может продать несостоявшегося соседа Майклу в качестве мести. Зак не сразу дошёл до этой мысли, просто соображал, что делать в случае, если она продолжит настаивать на его уходе. А она-то уж точно должна была додуматься до этой идеи.

 — И надолго ты здесь? — раздражённо спросил он.

 — Пока не рассветёт. При свете дня легче сориентироваться… — здравая мысль, хотя Заку никогда не нужен был свет, чтобы ориентироваться в переулках. — …И будет не так страшно, — ответила она.

Зак выпустил смешок.

 — Ну да, ребёнку вроде тебя здесь очень страшно, наверное.

 — Я не ребёнок.

 — Да, ещё какой.

 — Нет.

 — Ага, мелочь.

 — Но мне уже тринадцать, — вяло поспорила она.

 — Мне двадцать, наверное… — парировал он. — А ты малявка.

Она замолкла. Не ждала такого откровения.

 — «Наверное»?

 — Не знаю, сколько точно.

Девчонка не ответила. Может, она задумалась, что ему сказать, или даже думать не стала. Да, он не знал, сколько ему лет, как и не знал точной даты своего рождения. В конце концов, его прошлое было не из приятных. Такое бывает, когда проводишь детство в незаконном приюте: никакой определённости в жизни.

 — А ты… тоже здесь до утра? — наконец, спросила она.

 — Наверное, — вздохнул он. — Я бы домой пошёл, но этот мудак…

 — Высокий блондин двадцати пяти лет с серьгой в носу и в татуировках?

 — Ага, он. Майкл Джонс.

 — Майкл Джонс, — кивнула она. — Хорошо.

 — Не знал, что он тащится по мелким девчонкам.

 — …Страшно было, — прошептала она. — Он страшный. Не хочу, чтобы он меня поймал.

 — Ну, я тоже не горю желанием к нему попасть, — признался Зак. — Я его не боюсь, но драться с ним, когда рядом его шайка, будет немного неудобно.

 — Ты и так ранен. Кстати, всё в порядке?

Он закатил глаза.

 — Угадай с одного раза.

 — Нет?

 — Ещё как да.

 — Уверен? — её голос прозвучал взволнованно.

 — Нужно просто немного поспать, — сказал он. — Да чего ты паришься? За собой лучше посмотри.

 — …Не знаю. Ты вроде хороший человек.

 — Не-а, — цыкнул он. — Ты просто слишком скучная, чтобы убивать тебя, и можешь сдать меня, если я тебя отсюда выпру.

 — Не обязательно убивать, ты бы мог ещё что-то сделать со мной.

Зак сузил глаза в попытке додуматься до скрытого смысла в её словах, и… Ой.

 — Так, я приличный взрослый мужчина! — раздражённо гаркнул он. — И не из тех, кто пялит малолеток!

 — Тогда всё в порядке. Признаю, ты можешь казаться немного жутким (потому что, очевидно, ты очень опасный), но теперь ты меня успокоил.

 — …Чего?

 — Ну, смотри. Ты опасен, потому что можешь убить меня. Думаю, при желании ты бы и глазом не моргнул, а я уже была мертва. Ты дал понять, что худшее из всего, что ты можешь со мной сделать — это убить меня. А ты не собираешься меня убивать.

Она была права, и Заку нечего было сказать ей в ответ. Он не представлял для неё опасности, поэтому она могла расслабиться в его присутствии. Странно, но логично.

 — Значит, остаёшься на всю ночь? — прохрипел он.

 — Да, а ты?

 — Ага. Не хочу, чтобы этот стремныш проследил за мной до дома, — сказал он, не понимая, зачем вообще отвечает на её вопросы. Наверное, потому что ему было скучно, а до рассвета ещё далеко не полчаса.

 — Почему он преследовал тебя?

Обычно Зак не любил много говорить, общаться с людьми и социальную жизнь в принципе, но здесь, кроме разговора с малявкой, занять себя было нечем. И это было далеко не худшей из альтернатив.

 — Ты, наверное, не в курсе, но подворотни — это другой мир. Здесь полно бандюг, убийц и им подобных, — и он относился ко второй категории, если она ещё не поняла. — Может, здесь даже какая-то мафия есть, не проверял. Но не суть. У Майкла есть банда, и они возомнили, будто этот город принадлежит им. Типа, какую-то территорию захапали себе. Они здесь занимаются какой-то незаконной хернёй, а я мочнул их курьера в их районе, и они потеряли свой товар. Они пошли мне мстить, и пошли все вместе, так что начался кавардак.

 — Звучит довольно жестоко…

 — Да ладно? — он закатил глаза. — Поздравляю, теперь ты отдалённо знаешь, на что похожа жизнь в подворотне! Охренеть, какая ты умная, я в шоке!

 — Я пыталась поддержать… — смущённо оправдалась она.

 — Отстойно поддержала. Ты ни хрена не знаешь о жестокости.

Она задумалась, прежде чем ответить.

 — …На самом деле, я кое-что знаю.

Перед его глазами мелькнули воспоминания о том, что он увидел, открыв крышку: синяки на руках, гематома на щеке, мертвецкий взгляд, болезненная худоба. Она не стала вдаваться в подробности, но ему и так стало понятно, что ей приходится несладко.

 — Ты поэтому ночуешь на улице?

 — Да, — кивнула она. И снова не стала объяснять.

Зак посмотрел на неё.

 — И всё?

 — Да, — еле слышно выдохнула она.

 — Я рассказал что-то о себе. Ты тоже должна рассказать. По идее, здесь именно такие правила.

 — Здесь?

 — В моём убежище.

Она колебалась с ответом, но он продолжал буравить её взглядом. Если он выдал такой монолог, то было бы честно с её стороны рассказать, какого хрена тринадцатилетняя малявка из лучшего мира шляется по ночам где попало.

 — Думаю, рассказывать об этом будет… опасно, — прошептала она.

 — Ну-ну. У меня за пазухой грёбаный нож. Я сбежал от лидера местной шайки и его шестёрок. Я могу убить тебя, и ты прекрасно об этом знаешь. Мы в вонючей мусорке в обоссаной подворотне. Давай, расскажи мне об опасностях. Может, ты сейчас превратишься в зомби и попытаешься меня грызануть?

Она поджала губы, продолжая раздумывать. Если она не была уверена, безопасно ли рассказывать убийце о своих проблемах, то становилось лишь интереснее, что у неё там происходит. Здесь два варианта: либо её жизнь настолько похожа на его детство (а Заку до сих пор неприятно вспоминать об этом), либо от страха она молчала так долго, что теперь не могла найти нужных слов. Даже при условии, что её выслушает человек, которому по определению мало что может грозить.

Зак смягчился.

 — Ничего с нами не будет. Здесь нас никто не услышит. У меня не так уж много знакомых, а остальные знать не знают о моём существовании, так что не бойся, не растреплю.

Их глаза встретились, и он с ледяным спокойствием кивнул. Зак даже в смелых мечтах не мог предположить, что может так общаться с кем-либо без лишнего напряга (за исключением Грея, он вообще на человека не похож), но кажется, эти слова окончательно её убедили.

 — Мама с папой ссорились. Мне нужно было подписать разрешение, и папа рассердился на меня. Он много выпил, так что я не знала, придёт ли он сегодня ко мне. Ну, чтобы отругать меня за то, что лезу не вовремя, — уточнила она в попытке приуменьшить вину отца.

 — И нахер его, — отрезал он. — Свалила бы — и всё.

Так посоветовал, будто ему самому не потребовалось время понять, что делать, чтобы выбраться из того дьявольского приюта. Но, к его несчастью, у него не было никакой помощи, а у этой малявки наверняка были друзья, одноклассники, взрослые, к кому она могла бы пойти.

 — А куда? — вздохнула она. — Я… не хочу вмешивать друзей в свои проблемы.

В её глазах появился намёк на нечто вроде отчаяния. Он почти услышал его в её голосе. Что бы ни переживала эта малявка, раз уж она так молчит о своих проблемах — это серьёзнее обычного семейного насилия. А оно само по себе довольно-таки хреново звучит.

 — В любом случае, некуда мне идти, — горько закончила она.

 — Ну, расскажи преподам, или копам, не знаю. Я вижу, что ты не хочешь никому рассказывать, но если это поможет тебе свалить из этого пиздеца…

Она же очевидно принадлежала светлой половине мира, и у неё было гораздо больше людей для доверия, чем у него. И он не знал, зачем вообще пытался что-то ей советовать. Может, сравнивал её с собой в этом возрасте. А может, и вовсе видел в ней себя.

 — Мой папа — коп, — сказала она.

Бля. Ладно. Теперь стало понятно, почему она даже не пыталась осудить своих родителей, и почему не хочет делиться своими проблемами с друзьями. Обозлённые копы и на работе были не сахар, и Зак ни на секунду не сомневался, сколько вреда такой родитель может нанести своему ребёнку, когда тот даже не в состоянии просить о помощи.

 — Отстой, — только и смог ответить он.

 — Ага. И ты тоже поддерживаешь так себе.

 — Завали, — рыкнул он. Он не плохо поддерживал, а плохо выражал поддержку. Вот сейчас, например, он честно поддерживал её советом, если она не заметила. Неблагодарная малявка. — Не хуже тебя.

 — …Может, ты и прав.

 — У тебя вообще с эмоциями туговато, да?

Она снова что-то раздражённо пробормотала, и Зак не удержался от смеха. Да, ей определённо не хватало капли эмоций. Она была скучной, её глаза были мёртвыми, но сейчас это спасло ей жизнь.

 — Может, сыграем в «Двадцать вопросов»? — спустя какое-то время предложила она.

 — Во что?

 — «Двадцать вопросов», — повторила она, ничуть не смущённая его незнанием. — Мы зададим друг другу двадцать вопросов и честно на них ответим. И всё.

 — Я похож на трепло?

 — Нет, но до сих пор ты охотно со мной разговаривал.

И опять она была права.

Он вздохнул.

 — Может, это тебе стоит для начала перестать базарить?

 — Но разговоры помогают мне не уснуть, — пояснила она. — А до рассвета ещё долго.

И Заку действительно не нравились такие логичные ответы, потому что ему потом нечего было отвечать.

 — Ладно, — сдался он чисто из-за собственной нарастающей скуки. — Начинай.

 — Как тебя зовут?

На минуту затянулась тишина. Они оба осознали, что всё это время общались, даже не зная имён друг друга.

 — Зак. А тебя?

 — Рейчел Гарднер.

 — Рейчел, значит, — задумчиво повторил он. — Будешь «Рей». Короче и проще.

 — Мне считать «а тебя?» за твой вопрос?

У него не было фантазии на другие вопросы, так что он пожал плечами.

 — Да, считай.

 — Ладно, моя очередь, — кивнула она. — Какой твой любимый цвет?

 — Что за вопросы тупые? — проворчал он. — Не знаю. Чёрный.

 — Чёрный — это не цвет.

 — Чего? — всполошился он. — С каких пор?

 — Чёрный — это отсутствие цветов, — пояснила она каким-то радостным голосом. Видимо, больше не перед кем сверкать знаниями. — А белый — это сочетание всех цветов. Так что, ни чёрный, ни белый на самом деле не цвета.

 — Подруга, хватит умничать, — простонал он. — Тогда красный.

 — Красный. Мило.

Она сейчас звучала несколько счастливее, чем до этого. Это должно было пробудить желание убить её, но Зак был уверен, что её глаза такие же мёртвые, как и раньше. К тому же, его увлёк диалог, да и сидеть несколько часов с реальным трупом в его мусорном баке до сих пор не выглядело блестящей перспективой. Так что, он решил напрячь остатки фантазии на следующий вопрос.

 — Какое оружие тебе нравится? — вопрос был отстойным, но на большее не хватило никакого вдохновения.

 — М-м-м… — задумалась она, ничуть не удивлённая вопросом. — У меня нет какого-то горячо любимого, но Кэти, папина коллега, учила меня стрелять из пистолета, и мне понравилось. Так что, пусть будет пистолет. А у тебя?

 — Нож, — с ухмылкой ответил он. — Я умею и стрелять, но это неудобно. Предпочитаю режущее. О, и коса тоже охренительно весёлая.

 — Коса? Вот это да.

Он и сам знал, что это не самое обычное оружие, но ему нравилось. Три месяца назад он присвоил косу у другого серийного убийцы (наверное, его труп продолжает кормить рыб где-то там, в городской речушке). Косой действительно было весело орудовать, и с ней Зак мог проявить свой потенциал на максимум, но в большинстве случаев коса оставалась дома. Нерационально постоянно с ней таскаться.

 — Твоя очередь, — напомнила она.

 — Тьфу. Ну, ты… ходишь в школу, все дела? — потому что он действительно не знал, что ещё можно у неё спрашивать.

 — Да, я люблю школу.

 — Заметно.

 — А ты? Учишься где-то?

 — Не-а, — он покачал головой. — Никогда не был в школе. Да я даже читать не умею.

В мусорном баке было не так уж светло, но он заметил отблеск её голубых глаз, направленных на него, и он моргнул, чтобы убедиться, что это не сон. Ух ты, её глаза были не такими мёртвыми. Они даже выглядели грустными.

 — Только жалеть меня не надо, — смущённо прохрипел он.

 — Тебе… тоже пришлось нелегко.

Он снова посмотрел ей в глаза. То была не жалость — понимание. Она не думала «ой, какой бедняжка», но, скорее всего, «это человек, которому было ещё хуже, чем мне». Ей не было противно, она не считала его безграмотным дебилом. Она относилась к нему с состраданием — причём явным — и он определённо к этому не был привыкшим.

 — Почему ты как дохлая рыбина? — спросил он от раздражения и смущения.

 — Не знаю, — тут же ответила она. — Мне казалось, люди обращают меньше внимания, если выглядеть скучно.

 — Хорошая логика, — признал он. Значит, это был её механизм выживания.

 — Любишь музыку? — её любопытство звучало неподдельным, и Зак догадался, что ей-то музыка нравится.

 — Да, типа того. Я нечасто слушаю музыку, но если что-то слышу, то в большинстве случаев оно мне нравится, — признался он. У разговора появился какой-никакой ритм, и он решил не сдавать. — Ты здесь родилась?

 — Да, мои родители переехали сюда незадолго до моего рождения. А ты?

 — Нет, я до этого жил ещё кое-где, но свалил. Впервые в подворотнях?

 — Ночью — да. А ты всегда здесь?

 — Да, здесь как бы моя территория. Сильно испугалась?

 — Сначала да, но сейчас всё в порядке. Рана сильно болит?

 — До свадьбы заживёт. Нормально, что ты такая… костлявая?

 — Не знаю. Вполне возможно, что я ем меньше необходимого. А что ты ешь?

 — Если получается — покупаю что-нибудь, или ворую, или нахожу на помойке. В кафе вечно выбрасывают что-то съестное. Умеешь готовить?

 — Да, а ты?

 — Готовлю очень хреново. Что любишь есть?

 — Пиццу. Где ты одежду достал?

 — Украл, купил, что-то отдали. А ты?

 — Кэти иногда водит меня по магазинам. Иногда мама даёт мне карманные деньги, и я покупаю что-нибудь сама. Так, у тебя есть дом?

 — Если серьёзно, я не бомжую. Почему ты в чёрно-белом?

 — Не знаю, понравилось так. Откуда у тебя дом?

 — Кое-кто мне помогает. С домом тоже помог. С чего ты решила сюда полезть?

 — Устала бегать. Я как раз была здесь и подумала, что будет уместным здесь спрятаться. Как раз здесь было пусто, так что я полезла внутрь. Чем ты занимаешься в свободное время?

 — Хожу-брожу. Иногда ищу хавку. Ну, или приключения на одно место. Режу людишек. Твои родители знают, что ты свалила из дома?

 — Может, заметили, не уверена. Ты правда убийца?

На секунду Зак опешил. Она задала этот вопрос настолько ровно, настолько спокойно, как ни один нормальный человек вроде неё не должен спрашивать о таких вещах.

 — Какое милое предположение, — хихикнул он. — Тупая, что ли?

 — Хотела убедиться наверняка. Нет, не тупая. Так, это ты — Переулочный Убийца?

Она спросила его, был ли он самым нашумевшим серийным убийцей города таким же тоном, каким спрашивала, умеет ли он готовить. Что ж, бля.

 — Так, стоп, — он встряхнулся. — Если ты это знаешь, почему ты не боишься?

 — Не знаю, — пожала плечами она. — Я же плохо тебя знаю. Мы едва знакомы, и реального впечатления друг на друга толком не произвели. Я не могу судить тебя. Да и я уже до этого сказала, что с тобой мне спокойнее… — она нахмурилась. — А я должна бояться?

«Ну да», потрясённо подумал Зак. «Очевидно, что да».

 — …Может, ты на самом деле тупая? — прошипел он. — Ты «плохо меня знаешь»? Газет не читала, что ли?

 — Ну, читала… — смущённо пролепетала она. — Но я уже сказала, мы встретились только сейчас… и ты не ответил на мой вопрос.

Зак приложил руку к лицу. Так, ладно. Ладно. Он и раньше имел дело со странными людьми, но эта подруга — просто хренов джек-пот. Она знала, что он — серийный убийца, и ей было посрать.

 — Подруга, ты такая прибитая.

 — Прибитая?

 — Я хотел сказать «тебя будто кирпичом ёбнули», но подумал, что тебе это не понравится.

 — Ну… — она задумалась на секунду. — Ладно. Немного обидно, но в целом — ты прав.

Зак не удержался от улыбки.

 — А чего обижаться? Прекрасно тебе подходит.

 — Но я нормальная, — запротестовала она.

 — Ну да, очень нормально трепаться с убийцей и ещё уточнять, нужно ли бояться.

Рей слегка надулась.

 — Но ты сам сказал, что не убьёшь меня. Чего мне бояться?

Ладно, насчёт этого она была права.

 — Но я всё ещё убил дофига народа. Тебя это не волнует?

 — Убивать, конечно, плохо, но ты не убил никого, кто был бы даже косвенно со мной связан, поэтому не знаю, — спокойно сказала она. — Я бы могла побеспокоиться насчёт того, что ты убиваешь невинных людей, но мне всё ещё тяжело судить тебя, потому что я плохо тебя знаю.

Этот ответ был настолько логичным, что застал его врасплох. Нормальные люди в таких ситуациях никогда не начнут обращаться к логике, прежде чем начать осуждать убийцу. Блядь, он даже не знал, как на такое реагировать.

Увидев, что у Зака случился небольшой ступор, Рей решила вернуться к их маленькой игре.

 — У тебя всё тело перебинтованное?

Он покачал головой, чтобы окончательно прийти в себя.

 — Почти всё. Как ты поняла, что я — тот самый серийный убийца?

 — Кэти рассказывала мне, что в этом районе в последнее время совершается большинство убийств, так что, приходя сюда, я подозревала, что могу пересечься с тобой. И у меня было чувство, что это ты, когда ты открыл крышку. Зачем ты убиваешь?

 — Терпеть не могу охуенно счастливых людей. А ещё тех, кто под ногами мешается, — немедленно ответил он. — И так забавно видеть отчаяние в их глазах, как они убегают или молят о пощаде.

Он замолк, вспомнив её последние слова. Она говорила с таким спокойствием, что до него не сразу дошло, что именно она сказала.

 — Стоп. Ты знала, кто я, с самого начала, и у тебя хватило наглости доказывать, что это ты первая пришла в моё укрытие?

Он мог бы понять, зачем она сунулась на его территорию — её преследовала банда отморозков — но она всё знала ещё тогда, когда он открыл ту грёбаную крышку. И ей было всё равно?

Она пожала плечами.

 — Ну, ты не убил меня… Я решила рискнуть.

Бля, ей действительно было всё равно.

 — О, и мой последний вопрос, — заметила Рей. — Я испугала тебя?

 — О, да, блядь. Я был уверен, что ты дохлая, — проворчал Зак, избегая её взгляда. — Ты это специально?

 — Не совсем, я просто не шевелилась.

После этих «Двадцати вопросов» они оба замолчали. Эта девчонка, Рей, реально была странная (и это он приуменьшил). Не боялась его, на полном серьёзе хотела узнать поближе, прежде чем судить, хотя прекрасно знала, кто он такой… Она была скучной и интересной одновременно. Странной. Не от мира сего. Иной. Она, казалось, не отвергала его реальность, в которой царили тьма и насилие, и с лёгкостью приняла его заскоки.

 — Ты странная, — сказал он.

 — И ты тоже странный, — ответила она, и снова была права. — И мне казалось, раньше я была «будто кирпичом ёбнутая».

 — Так, малявка, я тут пытаюсь вежливым быть.

 — Честно скажу — у тебя даже получилось.

Он зевнул и улыбнулся от её слов.

 — Сколько там до рассвета?

 — Не знаю, — искренне ответила она. — Понятия не имею, который час.

 — Спать хочу.

 — Ну, спи?

 — Здесь пиздецки тесно.

 — Если хочешь — можешь облокотиться на меня, я не против, — предложила Рей.

 — Не хочу!

 — Как знаешь, — кивнула она. — Зак?

 — Чего? — буркнул он.

 — Да ничего, просто хотела твоё имя произнести.

Он еле слышно щёлкнул пальцем по её лбу.

 — Тупая идея!

 — Извини.

 — Рей.

Она снова посмотрела на него едва сияющими глазами, и это было до чёртиков странно, но не неприятно.

 — Рей, — повторил он. Да, ему определённо больше нравилось это прозвище.

А потом она улыбнулась. Это была мелкая, неуклюжая попытка улыбнуться, и выглядело действительно отстойно, но чёрт побери… Она улыбалась. И это, блядь, было мило.

Он отвёл глаза, в очередной раз застигнутый врасплох. Их зародившееся за пару часов подобие дружбы было странным, ровно как и странным был весь этот вечер. А всё из-за неё.

 — Тебе тоже лучше спать, а то на привидение похожа, — цыкнул он.

 — Ты же и так говорил, что я как труп?.. — не поняв, пролепетала она.

 — Спи, только перестань на меня так пялиться, мать твою!

 — А ты не убьёшь меня?

 — Я похож на человека, которому хочется спать в обнимку с трупом? Я уже сказал, что ты слишком скучная, чтобы убивать тебя.

 — А, ладно. Тогда я немного посплю. Спокойной ночи, Зак, — по-детски добавила она.

И, прислонившись к углу мусорного бака, закрыла глаза. Он взглянул на неё: её миниатюрное, хрупкое, едва ли не прозрачное тело, длинные волосы, бледную нежную кожу. Ей не потребовалось много времени, чтобы уснуть — совсем скоро её плечи расслабились, и дыхание выровнялось. Зак вздохнул, поскольку вот так она была ещё сильнее похожа на неживую куклу. Несколько минут спустя она сквозь сон опёрлась ему на плечо, и ему пришлось с нескрываемым раздражением толкать её полусонную тушку обратно в угол.

Он ведь тоже устал. Было весьма заманчивым закрыть глаза и забыться здесь сном, да и не было ни единой причины этого не делать. Их здесь вряд ли найдут, а спящая малявка-Рей не представляла никакой особой угрозы. Снова вздохнув, Зак закрыл глаза. Сегодняшняя ночь была охренительно странной. Настолько странной, что можно было бы принять всё случившееся за сон. Вот только он всё ещё сидел в мусорном баке, а в углу сопела девчонка.

Это всё была её вина. Из-за неё этот вечер стал странным. Да и по сравнению с ней даже сам Зак мог считаться нормальным. Кто, блядь, вообще лезет в мусорные баки, прикидывается трупом, а потом спрашивает известного серийного убийцу, сколько он здесь будет, потому что, видите ли, она сюда первая пришла? Даже ему такое в голову бы не пришло. Он бы — совершенно логично — убил этого парня, и дело с концом.

Зак всё больше погружался в небытие. Обычно он не спал бок о бок с незнакомцами, но эта малявка, технически, уже не была совершенно чужим человеком. Да и её присутствие кое-как обнадёживало: то ли из-за её ледяного спокойствия, то ли из-за непробиваемой логики, то ли из-за остроумных фраз. Он не знал, почему, но Рей внушала ему какое-то доверие, и её компания была не такой уж и плохой. Так что, как бы это ни было непохоже на него, но он действительно уснул.

И через десять минут уже он благополучно опирался на её плечо.

* * *

Даниэль Диккенс был одним из немногих друзей Рейчел, хотя технически являлся всего лишь школьным доктором. Они хорошо сдружились, потому что Рейчел часто заходила за бинтами и дезинфицирующими, прикидываясь, будто упала или во что-то не вписалась. Она прекрасно знала, что он не верил, но что мог обычный школьный врач? Её отец слыл известным полицейским, ценным и справедливым стражем порядка, и никто бы в жизни не подумал, что такой человек по возвращении домой терроризировал жену и дочь, обвиняя их во всех проблемах. Даже если доктор Денни знал, что у неё какие-то проблемы — он ничем не мог помочь. Он знал её отца, они прекрасно ладили, и Денни был бы первым в списке людей, которые не поверят в истинную натуру полицейского.

 — Снова, Рейчел? — вздохнул Денни, когда она мягко прошла в его кабинет.

Занятия ещё не начались. Рейчел всегда приходила раньше, чтобы привести себя в порядок перед учёбой. Её волосы были до сих пор влажными после душа, что она приняла в школьном спортзале. Да, она провела ночь в мусорном баке, но сейчас стоял апрель, погода была более чем тёплая, и простуда не грозила. А утром Рей наспех заглянула домой, чтобы забрать учебники.

 — Извините, — пролепетала она, усаживаясь напротив его стола. — Можете меня подлечить? Я вчера порезалась, когда готовила.

В начале их знакомства Денни ещё пытался задавать какие-то вопросы, но она всегда ловко их избегала — и он сдался. Теперь просто молча сопереживал и ждал, когда она, наконец, всё расскажет. Вот только жаль, что она никогда не собиралась ничего говорить. Рейчел и так претила мысль, что она так напрягает близкого человека, так что она не хотела вовлекать его в свои проблемы.

 — Показывай, — попросил он.

Она сняла куртку. Гематома на щеке зажила за ночь — и слава богу, это всё равно была всего лишь пощёчина. Но на руках всё ещё были синяки и порезы. Без лишних вопросов, Денни начал дезинфицировать раны мазью и антисептиком. Ему было интересно случившееся, потому что от простой готовки таких ран никак возникнуть не могло.

 — Это всё? — закончив, спросил он.

Рейчел кивнула. Прошлая ночь была не такой уж и ужасной, в сравнении с остальными. Могло быть гораздо хуже, останься она дома. В этом случае, как она была уверена, отец обязательно выместил бы злость на ней.

Может, кто-то бы на её месте уже сдался и рассказал кому-нибудь, Рейчел этого не знала. Всё, что она знала: это неправильно. Она не должна была плакать в подушку, моля бога, чтобы он забрал её подальше. Она не должна была закрывать своё сердце стенами, через которые пробивались очень немногие остатки эмоций. Она не должна была учиться молчать и терпеть. Но научилась, закалилась, и молчала. Научилась отстраняться от собственной жизни. Только так она до сих пор не сошла с ума. Только так она выживала.

 — Спасибо, доктор, — сказала она и поднялась со своего места. Денни протянул ей бутылочку антисептика и упаковку бинтов, которые она незамедлительно уложила в свой рюкзак. — Спасибо.

 — Береги себя, Рейчел, — попросил он. — Я переживаю за тебя. Ты всегда можешь поговорить со мной.

 — Всё хорошо, — ответила она. — Просто иногда я такая растяпа.

 — Рейчел, пожалуйста…

 — Всё хорошо.

И она оттолкнула его, как и всегда. Никому не пробиться через её стены. А если и пробьётся — то разрушит всё. И её жизнь, и свою заодно.

Никому не следовало связываться с ней, ведь она приносила одни несчастья. Она портила жизнь всем, с кем более-менее сближалась. Она разрушила свою семью, и разрушит жизни своих друзей, если не будет всегда настороже.

 — Хотя бы глаза свои побереги, — мягко попросил Денни. У него был какой-то странный фетиш на глаза, но таким образом он ещё и просил её беречь себя.

 — Сделаю всё возможное, — пообещала она и ушла.

Минуя коридор до своего класса, Рейчел думала о прошлой ночи. И правда, странная ночка выдалась. Сначала она столкнулась с теми парнями и испугалась. Она изо всех сил старалась не паниковать, доверилась логике и в итоге спряталась в том баке, когда слишком устала, чтобы убегать. А потом всё пошло наперекосяк.

Кто-то открыл крышку и Рейчел, увидев его капюшон и нож, тут же вспомнила Переулочного Убийцу, который всего неделей ранее подарил на головы полиции свежий труп. Она знала, что существовал риск встретиться с ним, особенно на его территории, но в жизни бы не подумала, что ей повезёт почти сразу же столкнуться с ним лицом к лицу. И тем более не подумала бы, что он полезет в тот же бак и даже не убьёт её.

Ладно, сначала было немного неловко, потому что он не спешил говорить с ней, так что она рискнула первой начать диалог. Она действительно пришла первая, и до утра уходить не планировала. Да, сморознула сущий пустяк, но нужно было с чего-то начинать. С другой стороны, было бы разумным молчать, потому что этот парень мог зарезать её в ту же секунду… Ан нет, он принял её за труп, счёл её слишком скучной для убийства, они поговорили и даже сыграли в «Двадцать вопросов», чтобы убить время. Потом она уснула, чтобы, проснувшись, обнаружить его на своём плече. Сейчас, когда она подумала об этом, стало ясно, почему ей не было холодно ночью.

Она даже не знала его точной внешности — ночью в баке было очень темно, а утром было не до разглядывания, поскольку она и так опаздывала. Так что, она оставила его спать и молча ушла, хоть и признавала это не очень красиво с её стороны. Наверное, стоило сегодня вернуться туда и поделиться с Заком антисептиком и бинтами (она помнила, что его ранили). С его слов, он был почти весь перебинтован, так что какие-то медикаменты у него, очевидно, имелись, но она всё равно поделилась бы с ним из чистой вежливости.

 — Рейчел! — позвали её.

Она обернулась и увидела, как к ней спешит Эдди. Эдвард Мейсон был третьим сыном в семье потомственных гробовщиков, и её давним другом детства.

 — Привет, Эдди, — улыбнулась она, и они вместе пошли до класса.

Эдди был довольно болтливым малым, и Рейчел нравилось слушать его. У него было много друзей, но он (по каким-то неизвестным причинам) предпочитал составлять компанию именно ей. Она не жаловалась, ведь без него у неё совсем не было бы друзей в этой школе. Она не была общительной, и даже не пыталась притворяться таковой. С её отбитым видом и мрачно-ровным голосом было не так много желающих дружить с ней. Ну и пусть, им же лучше. Эдди тоже переживал за неё, но не вмешивался в её жизнь расспросами и уважал её скрытную натуру, поэтому легко покупался на любую ложь. Рей этим не гордилась, но так, хотя бы, он не лез в её проблемы.

 — Мне уже не терпится пойти в кино со всеми! — сказал он, когда они заняли свои места. — На этот раз они такой годный фильм выбрали!..

 — Извини, — виновато улыбнулась она. — Я не смогу пойти.

 — Но почему? — разочарованно протянул он. — Ты забыла разрешение?

 — Да, потеряла, — соврала она. На самом деле, не стала и пытаться во второй раз просить папу подписать его. Мама уже отказалась, и ей всё равно не дали бы на это денег. Бесполезная трата времени.

 — Попроси снова! — заныл он. — Я же так хотел с тобой сходить! Эх, вечно ты пропускаешь экскурсии.

 — Ничего, сходим в другой раз вдвоём, — пообещала она, зная, что снова ему врёт. Она наверняка не пойдёт в кино до тех пор, пока у мамы не появится настроение, и она не даст карманные деньги. — Ты же знаешь, я вечно теряю эти разрешения.

 — Вот облом… — с искренним разочарованием протянул Эдди. Рейчел не понимала его чувств — за это время можно было и привыкнуть, что она никуда не ходит.

 — Извини, — тихо пробормотала она. — В следующий раз буду внимательнее.

 — Ты всегда так говоришь.

 — Извини, — повторила она, не зная, что ещё можно сказать.

Урок начался, и она увидела, как Эдди дуется, пока учительница собирала разрешения. Рей покачала головой, когда та подошла к ней, и учительница вздохнула. Та была хорошей женщиной, поэтому не задавала вопросов и просто сказала, чтобы Рей в следующий раз была внимательнее. Она кивнула и улыбнулась, но мысль, что в следующий раз всё будет точно так же, стёрла улыбку с её лица. Разумеется, она могла подделать родительскую подпись, но оно того не стоило.

На её стол приземлилась какая-то бумага, и Рейчел поспешила её развернуть.

«Назовите самую необычную вещь из всех, что вы делали».

До неё здесь другие её одноклассники написали свои имена и свои разные ответы. Наверняка, это один из тех странных опросов, которые проводила их одноклассница (если Рейчел не ошибалась, это была Адриана Рейнольдс, школьная отличница и та, кем Рейчел искренне восхищалась). Обычно Рейчел бы передала опрос дальше, не написав ничего, но на этот раз она призадумалась. Чего такого необычного она делала? До вчерашнего дня она бы сказала: «ничего». Но этой ночью случилось кое-что из ряда вон выходящее.

В два часа ночи она сыграла в «Двадцать вопросов» с серийным убийцей в мусорном баке.

Она передала опрос Эдди, не написав там ни слова, но от воспоминания на её губах до конца дня играла смутная тень искренней улыбки.

* * *

 — Снова ты! Почему вечно из-за тебя все проблемы?!

Рейчел закончила домашнее задание по математике и, отставив учебник обратно на полку, проверила дневник: нужно было дописать эссе по истории, которое они начали ещё на занятии.

 — Из-за меня? Слышь, ты, истеричка, угомонись уже, наконец!

Она достала учебник по истории и сверилась с написанным. Она знала, что где-то в начале допустила ошибку. Какая-то дата не подходила.

 — Да хватит уже, мне больно! Тупой неудачник!

А вот и оно. Рей исправила ошибку и продолжила перечитывать эссе. Вроде ничего дальше не противоречило друг другу, поэтому она продолжила писать.

 — Это из-за тебя начались все мои неудачи! Это ты, шлюха, мне жизнь испортила!

На кухне гремели кастрюли и билась посуда. Рейчел надеялась, что они не начали бить чашки, потому что она как раз забыла убрать из кухни свою любимую розовую.

 — Я ничего не сделала, ты сам облажался! И из-за тебя я теперь плохая жена!

Они пытались перекричать друг друга, и в этом шуме сосредоточиться было нереально. Но одно хорошо — она настроилась на учёбу, и эссе писалось как никогда легко. Как раз можно было бы закончить до того момента, как ссора родителей перейдёт на неё. И она понадеялась, что сегодня к ней в комнату никто не придёт.

 — Ты заебала орать, оставь меня в покое!

 — А ну стой, чмошник!

…И лестница заскрипела. Да, они всё-таки собирались идти к ней в комнату. Закрываться бесполезно — она потом только лишний раз пожалеет об этом. Рейчел потянулась и закрыла учебник, зная, что эссе почти дописано. Стоило понадеяться, что они не придут сюда сразу же, что они задержатся в своей комнате. Она вернулась к домашнему заданию и начала писать так быстро, как только могла. Наверное, почерк выйдет корявый, но сейчас выбора не было.

 — Нужно обсудить это раз и навсегда!

 — Сдалась ты мне со своими обсуждениями.

Дверь хлопнула. Папа был в спальне, а мама, видимо, сейчас пойдёт к ней, если только не спустится на кухню, чтобы прибраться. Скрипнула дверь её собственной комнаты, и вошла тяжело вздыхающая мама. На её щеке красовалась царапина, волосы спутались, глаза опухли и раскраснелись, а макияж — смазался. Она села на кровать Рейчел и обхватила голову руками.

 — Вот же козёл…

Рейчел не отвлекалась от эссе, осталось совсем немного. На самом деле получилось довольно неплохо, оставалось только проверить на ошибки.

 — Убью его, — повторяла мама. — Я убью его.

Рейчел перечитывала написанное, исправляя помарки. Предложение получилось каким-то скомканным, поэтому она решила полностью его переписать. Исправить.

 — Ох, он выслушает меня. Клянусь, он обо всём пожалеет!

Эссе получилось на славу. Рейчел понадеялась, что получит за него хорошую оценку, закрыла тетрадь и уложила её в рюкзак.

 — Неблагодарный кусок дерьма!

Рейчел вздрогнула, когда ей в голову прилетела книга. Как раз та, что она недавно читала и оставила у кровати. Она медленно подняла книгу, проверила на целость и вздохнула с облегчением — не развалилась.

Она повернулась к матери. По щекам той бежали слёзы, а лицо исказила ярость.

 — Извини, мама, — ровно сказала она, подошла и попыталась утешающе положить руку на плечо, но её тут же скинули. — Извини, — повторила она.

 — Заткнись, — прохрипела она. — Из-за тебя я плохая мама.

 — Извини.

 — Это ты виновата. Всё из-за тебя. Зачем ты только родилась?

 — Извини, — тихо повторила Рейчел. — Мне жаль.

И она действительно сожалела. Ей было жаль, что она появилась на свет.

 — Заткнись!

Рейчел заметила, как мама заносит руку для пощёчины, и не стала уклоняться.

— Извини, — а вдруг после извинений её ударят не так сильно?

 — Ненавижу эту семью! — крикнула её мать. — Ненавижу тебя! И этого козла тоже ненавижу!

 — Пожалуйста, не кричи, пока папа не пришёл, — взволнованно попросила Рейчел и прикусила губу, когда её ударили во второй раз. — Извини. Извини.

По той же щеке. Больно.

 — Почему ты не можешь сквозь землю провалиться?

 — Извини.

И правда, почему Рейчел не могла просто исчезнуть с лица земли? Ей ведь так хотелось. А ещё ей хотелось бы свернуться калачиком прямо здесь и расплакаться, но она не могла себе этого позволить. Нужно было перетерпеть. Ей было не привыкать. Она не могла исчезнуть, поэтому научилась терпеть. Она научилась приуменьшать свою важность в собственных глазах, потому что по-другому она не могла со этим справиться.

Если бы она умерла — хуже не стало бы. Может, именно по этой причине она не испугалась Зака. Может, поэтому смело заговорила с ним первая, зная, что он — убийца.

Ведь, по сути, уже не важно, жива она или мертва. Зак сказал чистую правду: внутри она была мертва уже давно.

Дверь внезапно распахнулась, но Рейчел даже не дрогнула — она ожидала этого. Теперь всё пойдёт по старому доброму сценарию. Всё именно так, как она привыкла.

 — Да завали уже своё нытьё, голова от тебя болит! — крикнул её отец.

Мама в секунду встала с кровати.

 — Сам завали! Я не хочу тебя видеть!

Рейчел сделала шаг назад, затем второй, и села обратно на стул. Они продолжили ссору в ее комнате, и у нее начала болеть голова. Она бы могла попросить их перестать, но сделала бы только хуже.

Так что она смотрела, как её родители спорили, обзывали и били друг друга. Она слушала, как они обвиняли друг друга, её саму и сам факт её рождения в собственных несчастьях. Они говорили о ней так, словно её здесь не было. Потому что они хотели, чтобы её не было.

 — Отвали от меня! — крикнула мама.

 — И хорошо! До завтра ноги моей здесь не будет! — крикнул папа в ответ.

 — Давай, беги отсюда!

 — В отличие от тебя, сука ты бесполезная, у меня есть работа!

И отец вышел прочь, от чего Рейчел только вздохнула с облегчением. Сегодня он не будет бить её, но мама всё ещё была здесь.

 — Как же он бесит, — злобно процедила она. — Ненавижу его.

Спустя один глубокий вдох, она, казалось, собралась уходить из комнаты, но остановилась и подошла к Рейчел, чтобы столкнуть её со стула. Она упала и ушибла локоть.

 — Почему ты вся в него?!

 — Извини.

Её мать задумалась о чём-то, и с каким-то подобием улыбки наклонилась к ней.

 — Т-твой папа сегодня будет на работе, поэтому домой придёт Макс, ладно?

 — Хорошо.

Посыл был ясен: если к маме приходит любовник — Рейчел ищет другое место для ночлега. Ну и хорошо, Макс ей всё равно не нравился. Она чувствовала себя не в своей тарелке, когда он приходил.

Она свернулась калачиком там же, куда и упала, пока её мать покидала комнату. На часах было 10 часов вечера, и Рейчел до сих пор не ела, потому что на кухне спорили родители. Мама, скорее всего, как раз ушла туда, чтобы сделать уборку. Рей вспомнила о розовой чашке и понадеялась, что её не разбили. А если и разбили — не так уж и важно. Она и так ходячая неудача.

Вздохнув, она встала и посмотрела в настенное зеркало. Её щека покраснела. Нужно было приложить лёд, но на кухне всё ещё убирала мама, и Рейчел не хотела напоминать ей о том, что получила две пощёчины, поэтому решила заняться локтем. А потом откинулась на спинку стула, достала швейный набор и продолжила зашивать старую порванную футболку.

О, она была довольно хороша в шитье, это её успокаивало. Она словно накладывала швы на собственную жизнь, создавая иллюзию, будто можно зашить и исправить всё, что угодно. Разумеется, она не могла этого сделать, но от этих мыслей становилось немного легче. К слову, сегодня всё даже более-менее обошлось. Папа не очень сильно бил маму (обычно бывает хуже), и он не пил сегодня (потому что ему на работу). За исключением Макса, сегодняшний вечер был относительно спокойным.

Спокойным. С каких пор нечто подобное означало спокойствие? Это сплошное насилие, сплошная боль — не те вещи, которые следовало принимать за норму, но выбора не было. Такова была её жизнь. Рейчел часто думала о том, что всё могло сложиться иначе. Она представляла свою идеальную семью — мама всегда улыбалась бы, папа никогда не поднял бы на них руку, рядом играл бы маленький щенок, а в доме всегда царила бы чистота… Но она прекрасно знала, что этому не бывать. Она сама разрушила свою семью и смирилась с этим ещё давно, когда закрыла своё сердце.

И плевать, как хорошо она шьёт — разрушенные узы не зашить.

 — Есть хочется, — пробормотала она.

Отложив принадлежности, Рейчел встала и подошла к двери, выжидая, когда мама закончит с кухней и отправится в спальню. Она как раз должна была наводить красоту перед приходом Макса: замазывать макияжем синяки и надевать красивое платье. А потом она улыбнётся Рейчел и назовёт её «моя милая». Конечно, Макса этим не одурачить, но мама всегда могла одурачить себя, утешаясь мыслью, что сегодня она хорошая мама.

И она на самом деле была хорошей. Просто она как-то забыла, что можно говорить своей дочери что-то хорошее. Но это не важно, ведь её дочь заслужила такое обращение.

Рейчел вышла из комнаты и спустилась на кухню, до сих пор не убранную. Она заметила розовые осколки на полу — всё-таки, разбили. Она убрала всё, что видела, но знала, что её мама этому не обрадуется. Будет ругаться, мол, «Ты думаешь, что я сама не могу убрать? Что бы я ни делала, ничего тебя не устраивает!», но сейчас она могла бы так не реагировать, потому что Максу больше понравится убранная кухня. Сейчас Рейчел могли бы сильно не ругать.

Открыв холодильник, она достала немного пасты с сыром. Как раз, когда ей не хотелось прилагать много усилий для готовки. Рейчел начала ловить себя на мысли, что даже будучи голодной, она не хотела это есть. Такое часто случалось: её аппетит резко исчезал, несмотря на сосущее чувство в желудке, и в итоге она ничего не ела. Как будто чувствовала, что не имеет права есть. Как будто её тело отказывалось от самой идеи готовить то, что покупали её родители. Но нужно было есть, и Рейчел это знала, поэтому она наспех приготовила еду и в одиночестве всё съела под грузный аккомпанемент тикающих часов.

Ей было одиноко.

Она вспоминала времена, когда ей было около трёх лет, когда её родители умели говорить друг с другом без криков и оскорблений, когда они помнили о её существовании и признавали в ней своего родного ребёнка. Они тогда ели все вместе. Тогда её папа готовил много вкусного. Они много шутили и смеялись. Но это время давно прошло, и пути назад не существовало.

Рейчел чувствовала себя опустошённой, в груди неприятно тянуло. Хотелось плакать, но уже довольно долго её глаза не могли выдавить и слезинки. Так что, она просто молча страдала от чувства пустоты внутри, когда доедала безвкусную пасту и клала тарелку в посудомойку.

Она отправилась в ванную, где почистила зубы, приняла душ и переоделась в пижаму. Все повседневные приготовления уже стали делом привычки и были отточены до автоматизма. Вернувшись к себе в комнату, она села на кровать. До прихода Макса оставалось немного времени.

Куда же пойти?

Кэти была либо на работе, либо занята чем-то ещё. Рейчел не знала, где живёт доктор Денни, к тому же, он иногда подрабатывал в педиатрии местной больницы, поэтому сегодня тоже мог быть занят. Эдди жил достаточно далеко отсюда, но идти к нему само по себе даже не было вариантом. Не к кому было идти. Рей сложила ладони на затылке, легла на кровать и уставилась в потолок.

Куда же пойти?

Можно было бы пойти на улицу, как и вчера. Там было не очень безопасно, но Рейчел знала, что особого выбора нет. Ей не очень-то хотелось оставаться здесь, потому что однажды она осталась, и посреди ночи к ней в комнату заявился Макс. Сказал, что искал уборную. Очевидно, соврал. Она не была против собственной смерти, но быть облапанной или и вовсе изнасилованной не настолько же приятная перспектива. Это даже звучало грубо и противно, и её тошнило от одной мысли об этом. Даже простое похлопывание по плечу от этого человека было отвратительным, и поэтому она старалась по максимуму избегать его прикосновений. Ей не нравилось, когда к ней прикасались малознакомые люди… Да что уж там — ей не нравилось, даже когда друзья трогали её. А если это будет кто-то, кто определённо ей не нравится? Да лучше умереть. Так что, лучше уйти подальше, пока Макс не приехал. Лучше ночевать на улице, где её могут и не найти…

Рейчел подскочила, ошарашенная простой, но гениальной идеей. Мусорный бак! Там было довольно чисто, спать там было не так уж и ужасно, и это само по себе служило укрытием. Она могла бы вернуться туда и снова переночевать там… В голове это звучало, как хороший план. И надо было лучше подготовиться, потому что сейчас там, скорее всего, не будет Зака.

Точно, Зак.

Она даже не знала его настоящего имени. Стоило сразу рассказать о нём Кэти, ведь именно она вела его дело. Но Рейчел, сама не зная почему, не хотела ни помогать в поимке, ни стоять на пути полиции. Может, потому что чувствовала, что для полиции это ничем хорошим не закончится. А может, потому что этот парень был добр к ней. Не то чтобы он был с ней милым и заботливым, но всё же по-своему поддержал. Не убил, не причинил боли, а поговорил с ней, даже поиграл. Хоть и неосознанно, но согрел своим телом.

Она мельком увидела своё отражение в зеркале — снова еле-еле улыбалась. Странно-то как. Очень странно, что воспоминание об этом необычном знакомстве вызывало у неё улыбку, пусть и такую скудную.

Рейчел взяла школьный рюкзак и начала собирать всё, что могло бы пригодиться для ночёвки в мусорном баке. Плед — точно да. Подушка — нет (много места занимает). МР3-плеер и наушники — да (они были уже потрёпанные, но ей до сих пор нравились). Тоненькая книжица — да. Сменная одежда — да (завтра пригодится). Фонарик — да, да и ещё раз да (прошлой ночью было темно, хоть глаз выколи). Затем она спустилась за потенциальным перекусом. Кто знает, может ей удалось бы нагулять аппетит?

Она переоделась и взяла часы. Сейчас было 11 вечера, а Макса мама ждала, как всегда, ближе к часу ночи. Рейчел слышала, как мама говорит по телефону, противно попискивая, как делают школьницы немногим старше её. Звучало немного противно, но если мама была счастлива — Рейчел не собиралась встревать. Как и не предлагала маме развестись, найти себе парня получше Макса, и жить с ним, а то и вовсе обратить внимание на свою давнюю коллегу Эмили. Она была довольно милой женщиной, и Рейчел видела, как она смотрит на её маму. Она была бы хорошей парой для её матери, в отличие от этого Макса.

Но её родители не желали разводиться, ведь таким образом их репутация идеальной семьи рассыпалась бы, как карточный домик, к тому же, развод — почти всегда куча бумажной волокиты. Её родители наверняка бы бесконечно спорили насчёт раздела имущества и, конечно же, встал бы вопрос, с кем жить Рейчел (потому что она никому из них и даром не была нужна). И её родители твёрдо верили, что Бог не признаёт разводы, поэтому они должны были терпеть друг друга, пока смерть не разлучит их. Ага, как будто Бога вполне устраивало семейное насилие, факт любовника у мамы (который, кстати, вломился в комнату к её несовершеннолетней дочери), а вот за развод их обязательно ждала кара небесная. Да и Рейчел заметила, что её родители обращались к Богу, только когда им самим было это удобно.

Вздохнув, она обулась и взяла книгу. Читать не хотелось, но нужно было чем-то себя занять до ухода из дома. Да, она могла уйти прямо сейчас, но она знала, что мама придёт кое-что спросить, и она немного обидится, если Рейчел к этому времени не будет дома.

Около полуночи её мама постучала в дверь, прежде чем осторожно зайти в комнату. Она хорошо постаралась с макияжем и выбрала красное платье. Синяков было не увидеть.

 — Ну, как я выгляжу? — нетерпеливо спросила она.

 — Ты красивая. Тебе идёт это платье.

 — Спасибо, — мама хлопнула в ладоши. — Я хотела сегодня приготовить Максу буррито… Как думаешь, он оценит?

 — Уверена, ему понравится, — кивнула она и попыталась улыбнуться. — У тебя всегда очень вкусные буррито.

Вот только жаль, что она уже давно не готовила их собственной дочери.

Мама села на кровать рядом с ней. Она действительно была похожа на влюблённую школьницу. Рейчел на секунду стало интересно, как она будет вести себя, когда — скорее, если — сама влюбится. Она до сих пор не испытывала этого чувства, но прекрасно знала, на что это похоже.

Бабочки в животе, вечно красные щёки и, наверное, что-то около того.

 — Я знаю, что ты не очень хорошо ладишь с Максом, но он классный, — начала мама, наматывая прядь на палец. — Он такой милый и постоянно меня веселит! Он постоянно что-то мне дарит, и он всегда рядом…

«Ага, за исключением случаев, когда папа бьёт тебя».

«Знаешь», хотела сказать Рейчел, «Эмили тоже очень милая. Она вечно тебя веселит, дарит тебе всякие побрякушки, она помогала тебе, когда ты устроилась на работу, а ещё она хорошо ко мне относится, и один раз купила мне шоколадку. Мы в прошлом году часто виделись, потому что после школы я приходила к тебе на работу и, судя по твоим рассказам, она до сих пор всё такая же. А когда ты в последний раз звала её к нам домой, она смотрела на тебя так, как даже какой-то Макс никогда не посмотрит».

Но Эмили — девушка, а её мама не хотела даже думать о таком. К тому же, сейчас она была увлечена Максом, поэтому Рейчел не стала ничего говорить. Вместо этого она слушала, как её мама описывала своего любовника и счастливо лепетала о том несбыточном будущем, когда они будут тихо-мирно жить втроём. Рейчел согласно кивала и улыбалась, потому что она любила, когда мама была вот такой возбуждённо-радостной.

 — Я пойду готовить, — с улыбкой объявила раскрасневшаяся мама. — Макс приедет примерно через десять минут. У тебя точно не будет проблем?

 — Мам, всё хорошо, — ответила она, потому что после любого другого ответа проблемы точно начались бы.

 — Хорошо. Увидимся, милая, повеселись там! — и, напевая что-то, ушла на кухню.

 — …Уж попытаюсь, — пробормотала Рейчел в пустоту.

Взяв рюкзак, она встала и попыталась вспомнить, как именно дошла до того мусорного бака. Сегодня утром она вышла на главную улицу, но сейчас стоило пойти другим путём. Она смутно представляла, куда идти, стоило просто быть настороже и не пересекаться с Майклом Джонсом и его бандой — это было чревато.

Услышав, как подъезжает машина Макса, она открыла окно и осторожно спустилась на землю. Ей потребовалось примерно десять минут, чтобы дойти до главной улицы и ещё где-то столько же, чтобы найти тот самый переулок, откуда она выходила утром. Скользнув в подворотню, она начала ступать осторожно. Она старалась идти бесшумно и параллельно прислушивалась к малейшему шороху. Ей не хотелось ещё и сегодня набрести на каких-то страшных парней.

Спустя какое-то время Рейчел нашла нужный бак. Она посмотрела по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости, и открыла крышку. Бак был достаточно высоким, так что она еле-еле забралась на край и тут же с визгом свалилась вниз, прежде чем увидела, куда падает. Крышка тут же закрылась за ней с глухим звуком.

Она приземлилась на что-то мягкое.

Точнее, на кого-то.

 — Ёб твою мать!

 — …Зак, это ты?

Она попыталась понять, на что упала. Но это был голос Зака.

 — Опять ты? — донёсся неверующий стон. — Сейчас я первый пришёл! — добавил парень.

 — Извини.

Сейчас действительно было темно, хоть глаз выколи. Ночь была пасмурной, так что в бак не проникал вообще никакой свет. Рейчел не могла понять, в каком они положении — где сидел он, а где упала она.

 — Так, не дёргайся, — приказал он. Рейчел замерла и почувствовала на своей талии его руки, тут же поднявшие её, словно она ничего не весила, и отправившие её в другой угол бака. Наверное, он хорошо видел в темноте, потому что она чувствовала себя слепым котёнком. Вчера ей тоже было плохо его видно, но Зак, кажется, не испытывал никакого дискомфорта.

 — Спасибо, — сказала она и почувствовала, как снова расплывается в неумелой улыбке. — Ой, я теперь с фонариком.

 — И какого хрена ты сюда пришла? — недовольно прохрипел он.

 — Папа на работе, а к маме пришёл её парень, — пояснила Рей. — Они всегда шумят, и меня… напрягает его общество. Он один раз пришёл ко мне в комнату и соврал, что искал ванную.

Зак несколько секунд молчал.

 — Ладно, понял.

И она почувствовала облегчение, потому что этими словами он признал её право находиться здесь этой ночью.

 — А ты почему здесь?

 — Меня снова преследовали.

 — …И мы здесь снова до рассвета?

 — По ходу, да.

Она вслепую копалась в сумке, пока не нашла то, что искала.

 — Оп-па! — и, вытащив фонарик, тут же его включила.

 — Воу! — удивился он.

Они впервые осознанно посмотрели друг на друга. Зак и правда был довольно молод, но Рей показалось, что он ещё подросток. На нём была толстовка с капюшоном. На вечно хмурое скрытое бинтами (бинты она ещё вчера заметила) лицо падали несколько жидких чёрных прядей. У него была гетерохромия: один глаз был золотистым, когда второй — угольно-чёрным. Он выглядел довольно высоким и стройным. И наверняка был очень сильным.

Наверное, это сказался почти часовой подростково-влюблённый лепет её мамы, но Рейчел в голову пришла одна навязчивая мысль: Зак был не уродлив. Он выглядел диким, непредсказуемым и опасным, но никак не отталкивающе. Вовсе нет.

Какая странная мысль. Подростково-влюблённый лепет определённо плохо на неё влиял.

 — Привет, Зак.

 — Здоров, Рей, — улыбнулся он. Вот уж у кого не было проблем с самовыражением — в одном его взгляде можно было увидеть весь эмоциональный спектр его души. Это завораживало.

Странно, но ей нравилось прозвище, которым он её наградил. Не обыденное «Рейчел», не приторное «моя милая». Просто «Рей». Было приятно наконец-то слышать в свой адрес что-то новое.

 — Значит, ты пришла готовая? — удивлённо спросил он.

 — Мама предупредила, что мне придётся уйти, — пояснила она и гордо добавила: — Я старалась брать только необходимое.

 — Эй, здесь не место для ночлега!

 — Но я не знала, что ты будешь здесь. Мне больше некуда идти.

 — А друзья?

 — У меня мало друзей, и они или заняты, или далеко живут. И я бы не хотела беспокоить их внезапным визитом.

 — Но ты беспокоишь меня, — проворчал он.

 — Этот бак стоит на улице, и я уже сказала — я не знала, что ты здесь. И он не принадлежит лично тебе, — посмела добавить она.

Зак вздохнул. Это бесило, но она была права. Этот бак был хорошим убежищем, и ей действительно больше некуда было пойти.

 — Ладно, хрен с тобой, — он закатил глаза.

Рейчел улыбнулась, но заметила его странный взгляд и поспешила закрыть рот ладонью.

 — Хочешь меня убить? — спросила она, вспомнив, что он любит убивать счастливых людей.

 — Не-а, у тебя даже улыбка отстойная.

 — …Извини.

 — Я уже говорил, что мне не понравится тебя убивать, — сказал он. — И я не хочу…

 — …Ночевать с трупом, — закончила она.

 — Не договаривай за меня!

 — Извини.

Рейчел поняла, что в его присутствии действительно расслабилась.

Зак указал на рюкзак у её ног.

 — Что ещё притащила?

 — Сменную одежду, школьные вещи, — перечислила она. — Немного еды, книгу, плед, МР3-плеер… И у меня есть свежие бинты, если хочешь.

 — Не хочу.

Она посмотрела на него, а потом на его бедро. Вчерашняя рана не спешила затягиваться, так что Рей порылась в сумке и протянула ему медикаменты.

 — Возьми, я тебе принесла.

 — Сказал, не нужно, — проворчал он.

 — Лучше подлечить сейчас, пока не пошло заражение, — мягко запротестовала она.

Он снова вздохнул, закатил глаза, но принял бинты из её рук. Она вежливо отвернулась, пока он обрабатывал рану, и решила достать плед, чтобы укрыть им плечи. Тем временем, Зак вернул ей оставшиеся бинты, которые она уложила обратно в рюкзак.

 — …Спасибо, — буркнул он.

 — Не за что, — ответила она и не сдержала улыбку. Зак снова щёлкнул её пальцем по лбу, но она так и не перестала улыбаться.

Он нахмурился и, прищурившись, осмотрел её.

 — Замёрзла?

 — Да, — честно сказала она. — Вчера тоже холодно было.

 — Но вчера ты была без пледа.

 — Так ты согрел меня, — и получила в ответ непонимающий взгляд. — Ну, ты во сне облокотился на меня.

 — Что?.. — пробормотал он и посмотрел себе под ноги. — Не заметил…

 — Я тоже не поняла, пока не проснулась. Но вчера я не замёрзла.

 — Тем лучше для тебя.

Она не знала, почему, но продолжала слегка улыбаться. Открыв чипсы, она положила упаковку между ними.

 — Бери.

 — Спасибо, — усмехнулся он.

Рейчел не была на пижамных вечеринках, но сейчас, казалось, она именно на такую и попала. Осталось найти подходящую тему для обсуждения — и всё, эталонные посиделки. Она осознала, что быть с Заком действительно лишний раз расслабляло. Сегодняшняя ночь действительно на фоне других была неплохой.

 — Значит, ты собралась приходить сюда всякий раз, когда тебя будут выгонять из дома?

 — Думаю, да. Здесь довольно неплохо.

 — Это всё ещё моё убежище.

 — Но я же не сильно тебя беспокою?

Зак, пожёвывая, подумал над ответом.

 — Не-а. Всё норм. Ты же мелкая, много места не занимаешь.

 — Не такая уж и мелкая!

Вообще-то, ещё какая мелкая. Зак улыбнулся этой мысли и потрепал её по голове.

 — Коротышка.

 — Я ещё вырасту, — промямлила она, хотя знала: скачок её роста уже прошёл и, даже если она станет выше, то ненамного.

Они продолжали есть в тишине. Рейчел оставалась завёрнутой в одеяло, словно ролл, а Зак веселился, как ребёнок. Установилась спокойная и непринуждённая атмосфера, как будто они вовсе не сидели в мусорном баке в опасной подворотне. Как будто они — пара друзей, которые собрались ночью, чтобы перекусить и поболтать.

Друзья. Нет, они не совсем друзья. У Рейчел не было чёткого определения слову «друг», и до сих пор она определяла, кто является ей другом только из того, что они сами ей это говорили. С Заком она встретилась только вчера — очевидно, рановато для дружбы. Даже если рядом с ним было спокойнее. Даже если царила непринуждённая атмосфера. Даже если жизнь казалась лучше. В одиночку ей и вполовину не было бы так спокойно.

Так что, она окрестила их «соседи по убежищу».

 — Как день прошёл? — спросила Рейчел.

Он ошарашенно посмотрел на неё, и резко стало неудобно.

 — Неплохо, — ответил он. — Пока Майкл не попытался меня подстрелить.

 — Он в тебя попал? — воскликнула она, раскрыв от шока глаза. А он говорил так, будто это ничего не значило.

 — Нет, — он покачал головой. — Он такой косой, даже ты бы выстрелила лучше.

 — Ну, даже не знаю… — пролепетала она, накручивая прядь на палец. Она неплохо стреляла, и даже Кэти её хвалила, но это не шло в сравнение с лидером банды, привыкшим стрелять в людей.

Он снова засмеялся. Рейчел решила, что ей нравится звук его смеха.

 — А ты? — нерешительно спросил Зак. — Как твой день прошёл?

Наверное, впервые за очень долгое время Рей слышала этот вопрос. Она несколько секунд удивлённо моргала.

 — Ну… Нормально, наверное? В школе как обычно. Мама с папой ссорились, но всё не так уж и плохо. Мама радовалась, что к ней парень придёт.

 — Вижу, ты по лицу получила.

 — А, да… — вздохнула она. — Маме было плохо, когда папа ещё не ушёл на ночную смену.

 — Так дала бы ей леща на сдачу, почему нет?

Она не ответила. Почему бы не дать сдачи? Почему она не сопротивлялась? Какие хорошие вопросы.

Наверное, потому что от этого начнутся только новые проблемы. Наверное, потому что она и так усугубляет всё одними своими извинениями. Наверное, потому что они до сих пор были её родителями, и она должна была быть благодарной за подаренную жизнь и вообще всё, что у неё есть. Наверное, потому что она не хотела ни бить их, ни причинять боли кому-либо в принципе.

 — Потому что… — начала она, — я не могу.

Хоть она и думала «наверное…», но это была правда жизни. Она не могла сопротивляться, не хотела, и не собиралась. Она была слишком слаба, да и начистоту, не хотела пользоваться теми же методами, что и её семья. Да, может, она была трусихой — но только потому, что никак не могла за себя постоять.

Зак снова щёлкнул её по лбу и потрепал по макушке, пока Рей не спряталась от него под пледом. Он тяжело вздохнул, но не стал ничего говорить. Наверное, потому что в своё время он прошёл через нечто похожее, но смог вырваться, если она правильно понимала. Может, она напоминала ему о неприятном прошлом.

 — Извини, — пробормотала она.

 — Какого хрена ты извиняешься? — простонал он. — Подруга, ты странная.

 — Я знаю, — ответила она. — Ты уже говорил.

И наступила долгая тишина. Она чувствовала себя немного неловко и была почти уверена, что он раздражён. Но она не знала, что ему ещё говорить, и он тоже не спешил заводить новую беседу, так что оба молчали. Упаковку чипсов они благополучно приговорили, свет фонарика немного потускнел, и в баке стало немного темнее. Рейчел подумала, что в таких условиях читать — не лучшая идея, так что достала МР3, и Зак одарил её любопытствующим взглядом.

 — А это…

 — Это плеер. Сейчас они устарели, большинство людей пользуется айподами или телефонами, но у меня есть только он.

 — Слышал о таком, — прокомментировал Зак, и Рейчел заметила, что сейчас его глаза сияли, как у ребёнка. — Но никогда не видел…

Она протянула ему наушник.

 — Хочешь музыку послушать?

 — …Точняк, через это музыку слушают, — пробормотал он себе под нос.

Ей стало интересно, насколько он вообще знаком с техникой. Он впервые видел наушники? Впервые держал в руке? Впервые ими пользовался? Потому что Зак сейчас был похож на сущее дитя, открывшее для себя нечто новое, занимательное и странное одновременно.

Нужно было подвинуться поближе, чтобы провода хватило на двоих, и их плечи соприкоснулись. Зак поёрзал, устраиваясь удобнее, а Рейчел с удивлением заметила, что не против прикасаться к нему. Она выбрала песню наугад — не знала его вкусов, так что включила первое, что увидела.

Он вздрогнул, когда заиграла музыка, и Рейчел тихо засмеялась.

 — Ты смеёшься, — заметил он.

Он напряжённо на неё уставился, и она внезапно почувствовала себя мелкой. Очень мелкой. Она буквально видела себя на кухне, получающей сковородкой по руке, и её папа кричал «чему ты радуешься?». Было больно и горячо. Смех нёс за собой боль и проблемы, она не должна была смеяться. Сейчас тоже стоило сдержаться.

 — Да? — шепнула она, не уверенная, что сейчас делать. — Это плохо?

 — Не-а, — он пожал плечами. — Просто необычно.

Она не знала, как на это реагировать, но он, казалось, не злился и не собирался её бить, поэтому Рейчел облегчённо вздохнула.

 — Хорошая песня, — наконец, выдал он.

 — Мне тоже нравится, — кивнула она.

Они немного обсудили текст песни и его смысл, потому что они оба мало поняли, о чём там пелось. Рейчел объяснила, что в большинстве случаев у песен бессмысленный текст, и это было нормально. И ещё пять минут она объясняла ему, что означает название песни. Она не могла винить его в том, что не понял метафоры с первого раза, ведь он не ходил в школу.

Потом она включила другую песню той же группы, а потом ещё одну. Он спросил, какая музыка ей нравится, и она не смогла дать точного ответа. Так что, она решила включать всё подряд, что было на плеере. Старые песни, новые песни. Классику, кантри, рэп, госпел, каверы. Ей нравилось многое.

В итоге они задремали, и Рейчел заметила, что они снова облокотились друг на друга. Зак не отталкивал её — то ли не заметил, то ли плевать было, но его щека покоилась на её макушке, так что, наверное, его сильнее побеспокоит, если она сама отодвинется. Она зевнула и закрыла глаза. Она не могла это контролировать. Песня играла тихая и спокойная, и это медленно, но верно убаюкивало её.

Ей было уютно, тепло и спокойно.

В мусорном баке, в 2 часа ночи, бок о бок с серийным убийцей она чувствовала себя достаточно безопасно, чтобы уснуть и не просыпаться до самого утра.

* * *

Зак до чёртиков не любил закрытые двери, поэтому Грей всегда оставлял ключ от чёрного хода под ковриком. Грей жил рядом с церковью — его, по сути, вторым домом — а где ещё его искать, Зак понятия не имел. Обычно он просто шёл домой и дожидался его там же.

Такое случалось нечасто, поскольку Зак не любил просить о помощи. Когда он был моложе, и они были едва знакомы — он часто приходил, но сейчас Зак с большинством проблем мог справиться в одиночку. Хотя, время от времени появлялись проблемы, которые самому решить было проблематично.

Зак мало что знал о Грее. Он был довольно скрытным мужчиной, а Зак не спешил интересоваться чужой личной жизнью. Всё, что он знал: Грей — священник, он очень богатый и влиятельный, у него много связей и тёмное прошлое. (Ещё была Хадия, но о ней Зак предпочитал не вспоминать). Грубо говоря, Зак достаточно хорошо знал Грея, но не спрашивал о его прошлом, и спрашивать не собирался.

Грей дал ему крышу над головой, одел, обул и мог решить любую проблему в любое время суток — но кроме того, он умел слушать. Он никогда не просил ничего взамен, и Заку это всегда казалось странным. Судя по их предыдущим разговорам, до встречи с ним Грей встретил ребёнка, которому не смог помочь, и теперь помогал Заку в попытке утешить свою совесть.

В любом случае, правда его не интересовала. Грей для него был кем-то вроде родителя. Они встретились, когда Заку было пятнадцать, и он был ранен после столкновения с одной из местных банд. Тогда жизнь была ужасной, и единственное убежище, что он смог найти, оказалось церковью, где заправлял Грей. Ему потребовалось время, прежде чем он смог принять помощь и доброту священника, но тогда выбор был невелик. И Зак сделал верный.

Сегодня он всё-таки был дома. На часах — 8 утра, и Грей заваривал утренний чай. Задняя дверь вела сразу на кухню — там Зак его и обнаружил.

 — Здравствуй, Айзек, — улыбнулся Грей. У него были короткие седые волосы, вечно зализанные назад, бледно-голубые глаза, и он почти всегда ходил в своей пурпурной рясе (вторым вариантом его одежды были какие-то строгие костюмы, так что увидеть Грея в обычной одежде было, словно чудо). — Давно не виделись.

Зак нахмурился, услышав своё полное имя.

 — Утра, — пробормотал он и сел на стол.

 — Что-то нужно? — удивлённо спросил священник. — Ты давно не приходил.

Зак и сам не знал, зачем пришёл. Он проснулся в мусорном баке, на улице уже хрен знает когда рассвело, а Рей до сих пор спала, уткнувшись в него — будем честными, она спала на нём — фонарик сто лет в обед как потух, наушники повыпадали из ушей. Он просто оставил её досыпать в одиночестве, потому что не знал, что вообще нужно делать в таких ситуациях. Да и ночь закончилась, они должны были вернуться к своим жизням и забыть друг о друге.

Но это было странно. Она была странной. Её реально как будто ёбнули кирпичом. Он не знал, что думать о ней и тех двух ночах, что они разделили в мусорном баке. Но они определённо должны были встретиться снова, и её нужно было как-то воспринимать. Зак чувствовал, что нужно об этом с кем-то поговорить, а Грей всегда помогал ему выразить словами самые сложные чувства. Ну, или ему просто хотелось с кем-то поделиться подробностями их долбанутого знакомства. Да, скорее всего, второй вариант.

Он глубоко вздохнул.

 — Я… встретил странную малявку в моём мусорном баке.

 — Странную?.. — переспросил Грей и, заинтересованный, отставил чашку с чаем.

 — Да, — буркнул Зак, вспоминая Рей. — Рожа кирпичом, дохлые глаза, отстойная улыбка. Даже убивать тоскливо. Не боится, не злится и вечно бесит своей логикой. Она как на голову ёбнутая.

 — «Она».

Зак даже не моргнул на это уточнение.

 — Я нашёл её в моём убежище. Думал, что она сдохла, но нет! Она была живее всех живых, и начала заливать, типа, «я первая сюда пришла».

 — Какая смелая девушка, — усмехнулся Грей. Немногие могли поспорить с Заком и остаться после этого в живых. — И что ты сделал?

 — Да она до усрачки меня напугала! Но я разрешил ей остаться, потому что за ней тоже Майкл гонялся, и мы немного побазарили.

 — Серьёзно? — священник вскинул бровь. Обычно Зак был не из болтливых, и он в принципе не любил говорить о себе, поэтому было внезапным услышать, как он пообщался с незнакомкой.

 — Мы поиграли в какую-то хрень, которую она называла «Двадцать вопросов». Мы так немного убили время и узнали друг друга получше. Потом она уснула, да и я как-то отключился, а когда проснулся, её уже не было.

 — Но ты и вчера её встретил?

 — Ага, всё там же, — подтвердил Зак. — Она буквально свалилась на меня, вот же дура! Но на этот раз она пришла с фонариком и прочей лабудой… — он усмехнулся, вспоминая. — Она поделилась чипсами, и у неё было это… Как его… Плеер, или как-то так. В общем, музыку мы слушали. Было круто.

 — Она здорово подняла тебе настроение.

Зак удивлённо моргнул, потому что Грей был прав: у него и правда было приподнятое настроение.

 — Типа того, — тихо признался он.

Грей как-то по-отечески на него посмотрел.

 — Итак, расскажи мне о ней.

У него по глазам буквально можно было прочитать «мой сын завёл друга» и «мой сын был с кем-то на ночёвке».

 — Не надо на меня так пялиться! — огрызнулся вконец смущённый Зак. — Я же сказал, у неё дохлые глаза, и она скучная.

 — Значит, это всё?

Нахмурившись, Зак вздохнул.

 — Ладно, есть ещё кое-что. Она мелкая и костлявая. Реально, как скелет. У неё волосы светлые, длинные и вечно торчат, хрен знает, как это получается. Она охренеть какая бледная, но это, наверное, нормально… — и на секунду он покривил ртом. — Она живёт в плохом месте.

 — Как ты?

 — Не-а. Её родители бьют, или типа того. Она в синяках ходит.

 — Но ты в каком-то смысле видишь в ней себя.

На секунду Зак промолчал.

 — …Не знаю. Не то чтобы прямо себя, но она напомнила мне о… приюте, и как там было хреново.

 — Неприятные воспоминания? — уточнил Грей, отпивая чай.

 — Да, — рыкнул Зак. — Но она считает это нормой. Не плачет, не жалуется, как какой-то робот. Будто ей посрать, но… — и чуть мягче добавил: — Это странно.

 — Что именно?

 — Она. Большую часть времени она дохлая, но иногда… Да, она как оживает. Её глаза становятся не такими пустыми, понимаешь? Даже сиять начинают. Я не знаю, почему так происходит, и меня оно бесит. А ещё, когда она улыбается, она просто… — Зак покачал головой, не в силах сформулировать.

 — Она искренне улыбается? — предположил Грей.

 — Нет. Она даже с искренней улыбкой дохлая, — он пожал плечами. — Просто… Не знаю. Она становится ярче, что ли. Она вчера засмеялась, и это было так… Так…

 — Мило? — да, именно это слово! Зака встряхнуло, и Грей улыбнулся. — Она милая?

 — Да ей же тринадцать!

 — Я всего лишь спросил, считаешь ли ты её милой, — усмехнулся Грей. — Это вовсе не означает что-то непотребное. Мне всего лишь интересно твоё мнение. Если бы ты был её другом — ты бы назвал её милой подругой?

 — Другом… — пробормотал Зак. — Хрен знает. Мы не друзья.

 — Вы как соседи по убежищу.

 — Да, наверное, типа этого. В любом случае, она, наверное, первый относительно нормальный человек, который спокойно со мной разговаривал… Даже дружелюбно.

Над головой Грея едва ли не засветилось «мой сын завёл друга!». Он выглядел гордым, счастливым и уже спешил вытирать несуществующую скупую мужскую слезу. Зак ненавидел, когда Грей вёл себя так, потому что это бесило — и самое смешное, что на фоне всех остальных знакомых Зака (которых по определению было очень немного) Грей бесил меньше всех.

Если не считать Рей. Она-то совсем не бесила.

 — Ладно, я пошёл, — протянул Зак и пошёл в сторону двери.

 — Айзек, постой, — позвал его Грей. На его лице красовалась доверительная улыбка. — Ты же так мало рассказал. Я совсем не знаю, какой характер у этой юной леди.

Зак выругался себе под нос, но всё же подчинился.

 — Странная, — начал он. — Сказал уже, она скучная. Эмоций ни капли. Да и инстинктов не завезли, — фыркнул он. — Иногда на дитё похожа. Дохрена умная. Небось, умеет головой по назначению пользоваться.

Он замолчал и задумался. О её настойчивом предложении принять бинты и антисептик, о том, как она поделилась с ним чипсами, о боли в её глазах, когда она говорила, что не может дать сдачи своей матери, её лёгком смехе, когда он впервые взял наушники, её спокойных рассуждениях о песнях, и ощущении её мягких волос на его щеке, когда он спал.

 — На самом деле… Она умеет чувствовать. По ней иногда видно, что вся эта хрень с её родителями не прошла мимо. Она очень вежливая и спокойная, и… да, она бывает милой, — признал он. — Она добрая. И мягкая.

Он снова вспомнил её смех и собственное удивление. Она тогда словно перепугалась его реакции, хотя он всего лишь был в шоке. Он же не знал, что она умела смеяться.

 — Ясно, — понимающе кивнул Грей. — Ну, раз ты так хочешь — я не задерживаю.

 — И так задержал, — проворчал Зак.

 — О, и вопрос напоследок.

 — Чего тебе.

Он недоверчиво сузил глаза. В ответ он получил любяще-отцовский взгляд, и только лишний раз смутился. Наверное, не стоило говорить про Рей. Зак уже трижды забыл, зачем пришёл сюда, а вот такую реакцию можно было и предвидеть.

 — Ты бы хотел стать ей другом?

Зак хихикнул.

 — Скажи мне, что такое «друг» — и я тебе отвечу.

Но на выходе из дома священника, Зак на полном серьёзе задал себе ровно тот же вопрос.

* * *

 — Как дела, Рейчел? — спросила Кэти, когда они встретились на улице недалеко от школы.

 — Всё в порядке, Кэти, спасибо, — улыбнулась Рейчел.

В эту субботу у Кэти был выходной, и они решили пройтись по магазинам. Точнее, Кэти решила. Рейчел никогда не предлагала сходить куда-то первой, потому что она и так почти никогда ни за что не платила. Именно Кэти в большинстве случаев покупала ей одежду. Иногда что-то покупала мама, когда была в хорошем настроении, и совсем редко — папа, когда нужно было произвести на других впечатление счастливой и благополучной семьи. Именно Кэти научила её стрелять, и время от времени приглашала её в тир. Именно Кэти подписывала те немногие разрешения в школу и давала ей деньги, когда у Рейчел было время и желание с кем-то видеться (правда, она больше не просила Кэти ни о чём таком после того, как её папа об этом узнал, и у неё были проблемы). И именно Кэти хвалила её за хорошие оценки и дарила новые книги.

Кэтрин Уорд была чем-то вроде идеальной мамы. Она была молодой, немного ветреной, слегка самовлюблённой и весьма эксцентричной, но для Рейчел она уже сделала больше, чем родная мать за последние десять лет. Рейчел ещё очень нравилась девушка Кэти, Люси Парк. Доктор Денни, Кэти и Люси, как часто она думала, стали бы прекрасными родителями.

Но семью не выбирают — и это она усвоила давным-давно.

 — Куда хочешь сходить? — взволнованно спросила Кэти. Она была немного транжирой, так что походы по магазинам всегда поднимали ей настроение. — Я в молле такое симпатичное платьице присмотрела!

 — Куда хочешь, — с улыбкой ответила Рейчел, потому что хорошее настроение Кэти заразно. — Можно и в молл.

По пути Кэти жаловалась на работу, (уже в сотый раз) рассказывала, как Люси идёт форма, обливала грязью своего начальника и прискорбно вещала о нераскрытых делах. Она ненавидела преступников и была беспощадна в вопросах справедливого возмездия, так что выражалась довольно резко.

 — Тот Переулочный Убийца, — вздохнула она, — всё ещё не пойман. Он до сих пор хорошо прятался, и это не моё дело, но… это всё равно бесит.

Рейчел молча покивала. Она прекрасно знала, где искать Переулочного Убийцу, знала, кто он и как он выглядит. И это было странно, потому что когда Кэти описывала кровожадного безжалостного маньяка, Рейчел вспоминала ещё совсем молодого парня с выразительными глазами, который трепал её по голове, называл «коротышкой», слушал с ней «Imagine Dragons» и переспрашивал, что означает название песни «Radioactive», прежде чем уснуть, уткнувшись ей в макушку.

Она чувствовала себя виноватой перед Кэти, но Зак был её личной тайной. И даже если она расскажет Кэти о нём, не факт, что та его найдёт — он вполне мог по нескольку дней и не приходить к тому баку. И Рейчел знала, что он опасен. Кэти далеко не факт, что победила бы в борьбе с ним, и Рейчел не хотела рисковать жизнью своей подруги. Как и не хотела рисковать жизнью Зака, за две встречи проявившем себя хорошим другом.

И раз уж от этого не было никакой видимой пользы, Рейчел ничего не рассказала. Точно так же, как она молчала о том, что делает её папа, но там сама Кэти не поверила бы — папа был ей наставником и хорошим другом. То, что этот самоотверженный человек дома избивает жену и дочь, не добавило бы лишней радости в её жизнь. Да и было опасно, если бы Кэти встала на её защиту, а Рейчел не хотела подвергать её опасности.

Поэтому это тоже было её маленькой личной тайной.

Доехав до молла, Кэти тут же забыла о своих заботах, возбуждённо схватила Рейчел за руку и потащила в сторону магазинов одежды.

 — Я про это платье говорила! — воскликнула она, указывая на короткое кожаное чёрное платье, которое прекрасно бы ей пошло… И совсем не пошло бы Рейчел.

 — Думаю, тебе оно подойдёт, — со смешком прокомментировала она.

 — Поищи что-нибудь и себе! — предложила Кэти и ткнула ей пальчик в кончик носа. — Я тебе куплю!

 — Не нужно… — начала было Рейчел, но её подруга уже улетела в раздевалку.

Она вздохнула. Ей не очень хотелось покупать новую одежду, но почему бы и нет? Она уже давненько не ходила за обновками. Поколебавшись, она начала обходить магазин в поисках платья, которое подошло бы ей. Она была такой маленькой и неказистой, что почти сразу захотелось сдаться и пойти в детский отдел, но Рейчел собрала остатки гордости и продолжила поиски.

«Почему ты в чёрно-белом?»

Осматривая чёрно-белое платье, она вспомнила вопрос Зака. Ей правда так нравилось, но она вспомнила свой гардероб — и правда, других цветов там почти не было. А пошло бы ей что-то другого цвета? Она не знала.

 — Могу я что-то посоветовать? — ненавязчиво спросила консультантка.

Рейчел собиралась было вежливо отказаться, но передумала.

 — Вообще-то, да. Мне нужно платье. Обычно я ношу чёрно-белое, но сегодня мне хотелось бы что-то другое.

 — Платье?.. — громко хмыкнула она, сузив глаза, и счастливо улыбнулась. В это время клиентов было не так много, так что она изнывала от скуки. — Идём со мной, я покажу тебе кое-какие варианты.

Рейчел трудно было воспринять что-то помимо чёрно-белого, и большинство платьев, что показывала ей консультантка, ей абсолютно не подходили — слишком она была маленькая и худенькая. То платье было слишком открытым (а надо было как-то синяки закрывать). Для другого она слишком плоская. А вон то висело на ней, как мешок.

Обычно Рейчел не была прихотлива в вопросах одежды, но сейчас она выбирала платье, и раз уж она редко их надевала — стоило выбрать то, что будет хорошо на ней смотреться.

Спустя какое-то время она всерьёз захотела сдаться, но консультантка такого желания не разделяла.

 — Уверена, мы найдём то, что тебе подойдёт, — пообещала она с блеском в глазах. Других клиентов не намечалось, и она могла полностью посвятить себя ей.

 — Да не нужно… — Рейчел уже было неловко.

 — Так, подожди здесь, — сказала вдохновлённая девушка. — Думаю, на складе у нас кое-что есть. Я сейчас принесу.

 — Правда, не нужно… — но она уже ушла.

Рейчел вздохнула. Витрина, рядом с которой она стояла, вела прямо на улицу, и она решила праздно понаблюдать за прохожими. Магазин находился довольно близко к краю молла, так что людей было немного. На самом деле, не больше двух. Ей показалось, что она что-то упустила. Прищурившись, Рейчел осмотрелась, убедилась, что за ней не следят — и, к её счастью, немногие клиенты примеряли одежду или общались с консультантами.

Да, вон там. Она заметила знакомую толстовку с капюшоном на высоком человеке, который лениво гулял в стороне от улицы — как раз с её стороны. Что он здесь делал? Да, она знала, что он не сидел днями в переулках и выходил в город. Но она не ждала увидеть его прямо здесь, и появилась мысль: а вдруг они виделись раньше, ещё до знакомства?

Зак повернул голову, и заметил её. Он удивлённо моргнул.

Снова убедившись, что она не привлекает лишнего внимания, Рейчел слабо помахала ему. Он снова моргнул, но тут же улыбнулся, и она почувствовала странную радость от того, что он не просто взял и ушёл.

 — Я вернулась! — воскликнула консультантка, чем немного испугала Рейчел.

Она в секунду повернулась от витрины.

 — Д-да?

 — Попробуй примерить вот это, — предложила девушка, кажется, гордая собой. Она протягивала довольно простое, но симпатичное розовое платье.

 — …Ладно, почему бы и нет?

В руках Рейчел и так было уже два платья — зелёное и цвета фуксии, и она не знала, какое из них взять. Нужно было пойти и примерить, но она знала, чем это закончится: в итоге она начнёт выбирать прямо в кабинке, застрянет там очень надолго, и побеспокоит этим других клиентов.

Она наспех рассказала о своей дилемме девушке.

 — О, не волнуйся и не спеши, — улыбнулась та. — Меня всё равно босс зовёт, так что я тебя оставлю.

 — …Спасибо, — еле кивнула Рейчел. Ей не нравилось выставлять себя привередой, но консультантка, кажется, вообще не переживала по этому поводу, так что всё, наверное, было в порядке.

Подождав немного, она снова повернулась к витрине и едва не подпрыгнула, увидев Зака, стоящего у стены едва ли не вплотную к стеклу. Он улыбался ей, и она хотела бы улыбнуться в ответ, но на её руках всё ещё лежали три платья, а Кэти, скорее всего, купит все три, если она не выберет что-то одно. А ещё могла вернуться девушка и принести новые платья… Рейчел почувствовала себя беспомощной.

В отчаянии она, сама не зная, зачем, показала три платья Заку. Наверное, ей просто нужно было мнение того, кто не скажет, что ей всё к лицу — эти слова никак не помогали. Он в замешательстве посмотрел на неё, и Рейчел несколько раз сказала «помоги», прежде чем он понял, чего от него хотят. Он указал пальцем на платье-фуксию и поморщился. Хорошо, это — точно нет. Рейчел отошла и положила платье на место, прежде чем вернуться к витрине.

Действительно, хорошо, что сейчас никто не обращал на них внимания. Наверное, она выглядела очень неловко.

Рейчел подняла два оставшихся платья. Совсем скоро должна была вернуться Кэти, закончив со своей примеркой, поэтому помощь Зака была кровь из носа как необходима. По-другому она бы не выбрала только одно платье.

Он заметно вздохнул и закатил глаза, но Рейчел продолжала умоляюще на него смотреть. Зак нахмурился, но скоро уголки его губ дрогнули, и он указал на розовое платье. Она тут же подняла его и приложила к себе, на что получила согласный кивок. Да, это оно. Она глубоко выдохнула, будто с её плеч упала огромная ноша.

Она положила на место зелёное платье и, улыбнувшись Заку, без слов произнесла «спасибо».

Как раз вовремя, потому что через пару секунд подошла Кэти.

 — Рейчел, ты выбрала? — спросила она. Её глаза радостно сияли, а на руках покоились несколько вешалок с одеждой (вероятно, для неё и для Люси). — Ух ты, какое милое!

 — Спасибо, — улыбнулась Рейчел. — Выбор был тяжёлый.

 — Ты уже примерила?

 — Пока нет, но собиралась, — она чувствовала удовлетворение от своего выбора (ладно, это Зак выбрал). Платье было красивым, а цвет не напрягал лишний раз. На самом деле, из трёх платьев это действительно было самым лучшим.

Когда она переоделась и вышла из раздевалки, Кэти захлопала в ладоши. Девушка-консультант рядом с ней утирала несуществующие слёзы облегчения. Наверное, это был хороший знак.

 — Ты великолепно выглядишь! — воскликнула Кэти.

 — Спасибо, — робко пробормотала Рейчел.

Она действительно не привыкла мало того, что носить платья — так ещё и розовые. Возможно, раз в пятилетку она его и наденет, но всегда можно было найти повод носить его чаще. Это платье не висело на ней, как мешок, и было достаточно тонким, чтобы накинуть что-то наверх и скрыть синяки. Сейчас оно было ей великовато, но Рейчел честно надеялась немного подрасти (хотя бы на сантиметр), и сохранить это платье на ближайшие несколько лет.

Она незаметно посмотрела в сторону витрины. Зак ушёл. Она и не ждала, что он останется, ведь у него определённо были дела поважнее помощи с платьями. Она хотела получше его отблагодарить, поскольку он действительно помог ей, и решила нормально выразить благодарность во время их следующей встречи в баке. Ну, или может, они могли бы встретиться где-нибудь ещё. Она раньше об этом не задумывалась, но сегодняшний эпизод наглядно показывал, что с Заком можно было пересечься и просто на улице…

«Нет, нельзя», подумала она. «Нельзя привязываться к нему». Они должны были оставаться только «соседями по убежищу», пока она не разрушила его жизнь.

 — …Рейчел? — тихо позвала Кэти.

Отвлёкшись от мыслей, она даже попыталась улыбнуться.

 — Да? Извини, в облаках витаю.

 — Ах, Рейчел! — засмеялась подруга и погладила её по макушке. — Выглядишь уставшей. С тобой всё в порядке?

Внезапно в Рейчел проснулось желание рассказать всё о том, как сильно она себя ненавидела и как хотела убежать из дома, чтобы жить с Кэти и Люси далеко-далеко от того места, что она не могла даже относительно назвать своим домом. Но она не могла. Слова застряли, в горле пересохло, и навязчивый голосок в голове зашептал, что она так только навредит Кэти, что нужно страдать молча. Потому что она сама виновата.

 — Да, — сказала она и натянула на лицо фальшивую улыбку. — Всё просто замечательно!

А на её сердце кровавыми шрамами было выбито слово «лгунья».