Тьма не уходит (джен)

Умирая, он сказал те самые слова, которые я говорю тебе: Теперь ты — дракон. Но я не задумался над его словами…

м/ф «Дракон» (1961)

Добрыми быть легче, ведь злым всё время надо думать, какую бы ещё гадость сделать.

Детская фразочка из сочинений

Пакир некоторое время стоял, ошеломлённо глядя на прекрасную чародейку.

— Ириния… — пробормотал он. — Наконец-то мы встретились…

И, пока Стелла отвлекала внимание Пакира, Аларм успел подобрать выпавший из рук меч Торна. Конечно, страсть Пакира к Стелле, вообще та история, что сейчас Тёмный маг высказал в нескольких фразах — это было очень неожиданно. Но нельзя было отвлекаться и слушать, пусть Пакир велеречиво говорит о своём поражении и победе — Аларму это на руку.

Он успел подобрать меч. И ринулся к Пакиру.

И Пакир опоздал. Да, его нельзя было убить ударом в сердце, потому что у него не было сердца — для обычного меча. Для меча Торна — было.

Только… никогда нельзя смотреть в глаза тому, кого убиваешь.

Аларм никогда не видел столько Тьмы.

Ему показалось, что Пакир, пронзённый мечом Торна, что-то пытается Аларму объяснить. Ему показалось, что Пакир даже испытывает облегчение, а его хочет о чём-то предупредить.

— Когда-то я был таким же рыцарем… — показалось, или это правда был сдавленный, хриплый шёпот Пакира, обращённый к Аларму? Последняя незаконченная исповедь Тёмного мага в одной оборванной фразе?

Чёрный пепел под ногами, осыпавшийся с меча. Вскрик Элли — в нём ужас и восторг одновременно. Стелла, прижавшая руки к лицу. Светлеющее небо.

Тьма ушла с земли?..

Странно, что теперь я — маг. Колдовская сила вошла в меня — с последним взглядом Пакира, что ли? Но Элли, Хранительница, говорит, что, возможно, это дар меча Торна. Просто раньше я не мог стать магом, потому что слишком много было Тьмы в Волшебной стране. А теперь гибель Пакира дала возможность магии Торна усилиться — и в том числе во мне.

Но мне кажется, Элли не права. Похоже, во мне не магия Торна.

Это и не магия Пакира. Это просто магия Тьмы.

Но я не боюсь.

Сначала я просто долго говорил себе, что не боюсь магии Тьмы. А потом понял, что — в самом деле, чего её бояться? По сути, тёмная магия от светлой отличается источником: тёмный маг использует энергию всего, что его окружает, светлый тянет из себя. Поэтому при изначально равных силах светлый маг всё равно окажется слабее тёмного — быстрее устанет. Есть и другое отличие, но о нём потом.

Поэтому Элли постоянно устаёт, когда ей нужно применять магию.

Я не хочу, чтобы Элли уставала. Поэтому я, помогая ей, просто должен действовать по-своему. Ведь я — тоже маг. Просто… немного иной.

И мне это нравится. Тёмная магия не страшна. Она даёт такую энергию, о которой светлому магу можно только мечтать. Правда, поначалу после её применения всё равно наступал откат и упадок сил, но я быстро научился с этим справляться. Я приручу Тёмную магию.

И направлю её на благо Волшебной страны.

Может, мне стать Хранителем вместо Элли? Ведь я должен ей помочь.

Элли не доверяет Тёмной магии, и никто из друзей не доверяет. К счастью, недоверие к магии не значит недоверие ко мне. Элли любит меня.

А что такое любовь? Лишь обладание. Раньше, до последней битвы, я думал, что любовь — это стремление принести счастье другому человеку, жертвенность, внимание к нему, понимание, забота… Теперь я понимаю, что это только удовлетворение от того, чем обладаешь. И неважно, что это или кто это, неважно, что ты с этим делаешь, важно лишь наличие, сама возможность: девушка, друзья, вещи, город, народ, страна… Я обладаю всем этим, я могу с этим что-то сделать. Вот и вся любовь. Не обладаешь — не любишь. Не имеешь ничего — нет удовлетворения.

А я хочу иметь много, всё больше и больше. И мои желания обоснованы и приведут ко всеобщему благу: я победитель Пакира, я Белый Рыцарь, я маг, я почти король (ну, пусть пока только жених королевы), и я хочу стать Хранителем Волшебной страны. Вершить её судьбу, судьбу всех её народов, включая Подземелье. Я хочу объединить всех под своей рукой. Разве я этого не достоин?

И вот ещё одно отличие Тёмной магии от Светлой: если верить Элли, Светлая магия — это созидание, спокойствие и только добрые возвышенные чувства. А тёмная — как раз наоборот. Разрушение. Страсть. Умение ненавидеть и не прощать. Да, ненавидеть тоже нужно уметь. Не быть мягкосердечной глиной, которую все мнут, как хотят.

Когда Рохан учил меня, то неоднократно твердил о важности хладнокровия в бою. Говорил, что эмоции — гнев, ярость, ненависть — могут серьёзно помешать, важна расчётливость и умение оставаться бесстрастным даже в самой гуще самого трудного боя. И уметь прощать, и иметь снисхождение к уже поверженному сопернику… И так далее. Может, Рохану это благородство и помогало в бою. Может, кому-то помогает. А мне помогает другое. И я не собираюсь оставаться бесстрастным, благородным и прощать врагов, которые годами и десятилетиями угнетали мой народ и моих близких. Я о Тогнаре.

Я убил его и не жалею. Все говорили, что его лучше оставить в живых. Дескать, лучше усыпим и перевоспитаем, как легендарных Семь Королей. Но я не собираюсь оставлять в живых человека, который обрёк на рабство и смерть стольких людей. Из-за которого я сам лишился семьи и вынужден был бежать в Верхний мир. Я убил его в честном поединке.

Когда я пронзил его мечом, то как будто стал ещё сильнее. Это поразительное чувство — когда Тьма взрывается в тебе, как бурлящая вода. Это окрыляющее чувство. Даёт свободу, даёт силу, даёт ощущение, что мне подвластно всё. Ненадолго — но даёт. Я убил человека — я властен был решить его судьбу. Я властен был оборвать его жизнь. Я властен над ним!

Но я хочу ещё большего.

Я стал ещё более сильным магом, и я не остановлюсь.

Раньше мне было не по себе, когда приходилось убивать. Да, война, да, я спасал Волшебную страну. Приходилось преодолевать себя — воин должен уметь убивать, иначе он не воин. Более того, он должен хотеть убить, иначе для чего же он взял в руки оружие? А сейчас — я не только приношу пользу стране. Я приношу пользу самому себе. Видимо, настоящим воином я стал только теперь.

Я не стал рассказывать Элли. Она не поймёт меня, только напугается. А я не хочу её терять. Ведь она — моя. И скоро станет окончательно моей, скоро свадьба. Я воздвигну в горах дворец, и мы уедем туда на неделю, а может, на месяц, и будем жить там только вдвоём. Я сумею покорить её окончательно, хотя она и так моя.

Но мне всё время чего-то мало. Не могу понять, чего именно.

Элли не понравился дворец, она предпочла бы скромный домик, где было бы достаточно места для двоих человек (хотя, конечно, она не стала долго возражать, приняв то, что я сделал). Моя смешная девочка. Скромный домик. Не пора ли забыть своё фермерское происхождение и принять, что ты королева, а я король? Разве дворец — не под стать нам обоим?

А теперь я практически устранил Элли от власти. Она слишком мягка и снисходительна, а правитель должен иметь твёрдость духа в принятии решений. Иначе в стране начнётся разброд, разгул и вседозволенность, и мы же первые от этого пострадаем. Народом управляет только страх. Правитель, не умеющий держать подданных в страхе — просто тряпка, он обречён на неудачи. Сильный правитель — тот, кто не боится пожертвовать несколькими отдельными жизнями на благо всего государства. А все разговоры о том, что к народу нужна доброта и снисхождение, и мягкость, и любовь… Смешно. Любовь — это удовлетворение от обладания, как я уже говорил. И только.

Я увеличил отряды городской стражи, сделал более строгими некоторые законы, и собираюсь провести подобные реформы не только в Изумрудном городе, но и по всей Волшебной стране. Без исключений. И пора ввести тут смертную казнь за серьёзные преступления, а не просто перевоспитание с Усыпительной водой в самых крайних случаях.

И я не остановлюсь, если другие волшебницы и правители сочтут, что им все эти реформы не нужны. В конце концов, я — сильнейший маг страны. Они не смогут мне противостоять.

Правда, мне хотелось бы обладать ещё и книгами Торна, и книгой Хранительницы. Помимо того, что это придаст мне дополнительные магические умения, это ещё и гарантия того, что дома мне не придётся воевать с собственной женой, отстаивая свою правоту и силу. Её дело — угождать мне, а не упрямиться, и уж тем более она не имеет права осуждать меня. Если уж она моя жена, то обязана подчиняться моим решениям безропотно, а не строить козни за моей спиной.

Наивная малышка-Хранительница. Отобрать у неё книги оказалось так просто. Достаточно оказалось всего лишь выбрать подходящий момент, в одно особенно ласковое утро, и:

— Элли, можно мне взять книгу Виллины посмотреть? Я же маг, вдруг найду там что-то полезное для себя.

И она — с радостью! Она подумала, что это «поможет мне стать добрее и лучше»! Таким, как «раньше» (то есть, видимо, беспомощным доверчивым мальчиком с какими-то вбитыми в голову пафосными высокоморальными идеалами). Да, я научился читать её мысли и делаю это очень часто. Она не читает мои, считая это «нечестным». А по-моему, это просто слабость.

Она отдала мне книгу, но я не стал возвращать её обратно. И только когда она спросила (ближе к вечеру), я ответил:

— Нет, она останется у меня.

Сначала она просила «отдай, пожалуйста», потом начала так величественно-спокойно заявлять «я и без книги могу творить магию» (меня забавляет её спокойствие — я знаю, что она всё равно боится, просто храбрится), потом сказала, что я превратился в страшного Тёмного мага, у меня Тьма в глазах и сердце, и она больше не узнаёт меня — ах, как трогательно, сейчас растекусь лужицей у её ног! Потом она попыталась привести угрозы в действие — это вообще было смешно, я легко отразил всю её магию (тем более что это были совсем безобидные заклинания, она боялась серьёзно мне навредить!). И тогда она улетела в Голубую страну, к сестре. Я бы оставил их обеих в покое, но мне нужны были книги Торна.

Пришлось лететь вслед за Элли. Я наслал сон на весь Серый Замок, где живёт Энни, проник к Элли и забрал кольцо. Всё оказалось так просто. И я не думаю, что Элли теперь сможет творить волшебство. Одной волшебницей меньше.

Я легко смог совершить то, чего в своё время так и не добился Пакир.

Досадно, конечно, что Элли теперь боится меня. Хотя я очень старался заинтересовать и её тёмной магией. Но она только пугалась и, кажется, иногда даже плакала. Это было ещё до того, как я забрал у неё книги, с тех пор она осталась у сестры и, наверное, теперь они вдвоём будут плести заговор против меня. От Энни этого можно ожидать, мне противна эта девчонка с самого первого дня нашего знакомства. Но Элли? Досадно просто то, что теперь она не моя. Она не подчиняется мне, не слушается меня, не старается угодить мне и заботиться обо мне. Её нет со мной ночью. Её ласки всегда были скромны, хотя именно эта скромность и стыдливость меня и распаляла всё больше (и ещё то, что она начинала пугаться моей «тёмной страсти» — это тоже её собственная мысль). И вот — она не моя.

Но ещё всё впереди. Она будет снова моей. Она подчинится мне и как Хранительница, и как жена. А подчинить Волшебную страну будет ещё проще.

Некоторые проблемы с Подземной страной. Но если Ланга будет упрямиться, я могу даже объявить ей войну. Народ пойдёт за мной — потому что многие ненавидят каббаров.

Наверное, это ненависть на уровне интуиции, но ничего удивительного. Каббары — уроды, как им можно симпатизировать? А полукровки, рождающиеся от связи каббара и человека? Это ещё хуже — свидетельство гнусности, насилия и грязи, свидетельство того, что эти твари посягнули на расу, более чистую, развитую, красивую, словом, более совершенную — расу людей. Пора избавиться от уродов и их выродков-полукровок.

Ланга и Веса спорят и доказывают, что каббары тоже разумные существа, имеют право на жизнь, просто они плохо воспитаны из-за того, что веками находились под властью Пакира и не имели перед собой светлых примеров для подражания. Вот эти свиньи — разумные существа? Имеют право на жизнь? Никогда. Очень жаль, что во время войны с Пакиром мы не перебили их всех. Значит, придётся закончить дело сейчас.

Ко мне явилась Элли со своей отвратительной сестричкой (ненавижу её) и снова своим спокойно-величественным тоном заявила, что она Хранительница и не допустит в Волшебной стране подобной расовой нетерпимости и тем более уничтожения по расовому признаку. Но теперь я — король Изумрудного города, всей Волшебной страны и Подземной страны тоже. Даже если некоторые правители этого не признают.

Хотя я очень надеялся, что Элли одумается и вернётся ко мне.

— Не хочешь остаться со мной? — спросил в конце нашей краткой беседы.

— Чтобы своим присутствием поддерживать твои чёрные дела? Никогда, — ответила она.

Энни же заявила, что я одержим Пакиром.

— Ошибаешься, — заверил я её. — Я просто Тёмный маг. Но я не Пакир. Я Аларм. Просто я стал очень сильным чародеем, правителем и воином.

Энни ответила, что в таком случае я просто зарвавшийся мальчишка с манией величия. И она очень рада, что никогда мне не доверяла. А Элли добавила, что она, как Хранительница, всегда будет бороться за Волшебную страну против любого Тёмного мага, хотя ей очень жаль, что придётся бороться против меня.

Они сами выбрали свою судьбу.

Теперь Энни в подвале Изумрудного дворца, как и Страшила и кое-кто ещё, но где Элли — я не знаю. Ведь из всего набора магических вещиц у неё ещё остались серебряные башмачки, я и забыл о них раньше. Куда она на них унеслась? Куда-то, где я не могу услышать её мысли и не могу увидеть через волшебное зеркало.

Ну, хотя бы серебряный обруч Энни теперь мой, пусть от него и немного толку.

И Голубая страна в моей власти.

Кажется, народ не очень понимает, как можно быть Белым Рыцарем и Тёмным магом одновременно. Так что как Белого рыцаря меня всё ещё приветствуют, а как Тёмного мага — уже боятся. Но приятно то и другое. Мне приятно, что меня боятся. Это значит — я властен над ними. Я чувствую их страх, и как будто дышу им, словно воздухом. Это доставляет мне огромное удовольствие. Страх окружающих — как пища для Тьмы.

Теперь я понимаю, что Корина сильно ошибалась, мечтая завоевать любовь подданных и быть при этом тёмной колдуньей. Тьме не нужно восхищение. Так что Пакир правильно сделал, что убил Корину в последней битве. Она не удержалась в светлых чародейках, но и тёмной была стать просто недостойна. А значит, она просто не нужна.

Ко мне наконец явились Элли, Стелла и Ланга с ультиматумом: или я прекращаю свои «замашки Тёмного Властелина» (слова Ланги), или — что? Ах, или война. Причём с условием: не втягивать в войну простых людей, разобраться, так сказать, между собой. Ланга пригрозила ещё и тем, что ей-то тоже известны тайны Тёмной магии, так что втроём они меня точно одолеют.

Ланга теперь закрыла от меня магией Подземелье, и вот где отсиживалась Элли всё это время.

Я объявил, что не остановлюсь. Мне нужна власть над всей Волшебной страной, включая Подземелье.

Попросил Элли задержаться для личного разговора. Кажется, она даже не испугалась.

— Возвращайся ко мне, — сказал я.

Она снова отказалась.

— Я собираюсь завоевать Фиолетовую страну, — сообщил я. — Но если ты вернёшься ко мне, многих неприятностей можно будет избежать.

Она даже побледнела. И вот теперь испугалась. И я понял, что она колеблется.

— Я могу и Энни сделать своей королевой, — сообщил я. — Ведь вы так похожи, для меня не будет большой разницы. Но раз уж ты по-прежнему считаешь себя Хранительницей — ты всё-таки больше подходишь на эту роль.

— Я подумаю, — наконец ответила она. Я дал ей две недели на размышления.

Я захватил Фиолетовую страну. Не дожидаясь ответа Элли — заранее.

И это было очень легко, потому что Дровосек и Веса куда-то скрылись в последний момент. Подозреваю, что их забрала Ланга. Но она не успела забрать их приёмных детей, которых оказалось слишком много. Я не тронул человеческих детей, но этих каббарских выродков уничтожил. Полукровка-девочка стала первой.

Снова это опьяняющее чувство. Энергия жизней переходит в меня — вот откуда этот взрыв Тьмы, снова дающий ощущение всесилия. Жаль, что ненадолго, а потом снова тоскливое чувство, будто чего-то не хватает. Я хочу большего.

Осталась Жёлтая страна, где царят ученики Виллины — бывший медвежонок Том и его подружка Лили, — и Розовая, вот с Розовой придётся повозиться против Стеллы. Жёлтую страну я не трогал до сих пор, потому что, во-первых, там всё равно почти нет жителей (не считая Сказочного народа, который сам по себе), а во-вторых, мне всё ещё трудно поднять меч против друзей. Против бывших друзей. Всё-таки друзья — самая неудобная вещь для обладания: дружба не только своевольная вещь, она ещё и требует отдачи, а отдавать я ничего не хочу. Я хочу обладать, управлять, властвовать и решать судьбы. Управлять чужими жизнями. Получать чужие жизни. Я не забираю жизни невиновных, я забираю лишь тех, кто достоин смерти. Каббары достойны. Преступники. Все, кто замышляет против меня. Все, кто хочет отнять у меня то, чем я обладаю.

Но пора отправиться и в Жёлтую страну. Мне нужен Живительный порошок, а его я могу найти только в Долине Живых растений.

Однако пора обзаводиться новым оружием. Меч Торна стал мне слишком чужим. Я закажу кузнецам-Мигунам новый меч, и напитаю его своей магией.

Сказочный народ, поселившись здесь, занял позицию невмешательства: мы тут просто живём, вас не трогаем, вы нас не трогайте. Что бы ни происходило в стране, нас оно не касается. И это отличная позиция, считаю я. Если бы Сказочный народ вмешался, с Жёлтой страной пришлось бы повозиться, но, к счастью, им совершенно наплевать на то, что происходит под боком, пока это не касается их лично. С ними я разберусь позже.

Том и Лили тоже сбежали — предсказуемо. Население Жёлтого дворца покорилось, хоть и с неохотой. Я послушал их мысли — они считают, что это ненадолго. Рохан уверен, что, чем больше власти я заберу сейчас, тем скорее паду под её гнётом. Забавно встречаться с Роханом, который и учил меня воинским приёмам. Тот случай, когда ученик превзошёл учителя. Забавно встречаться с ними всеми, они помнят меня как маленького мальчика. Мальчика больше нет, есть Тёмный маг.

Тёмный Властелин.

Мне это нравится.

Элли не пришла в положенный срок — может быть, решила, что не стоит иметь дело с вероломным Тёмным Властелином, который пообещал одно, а сделал другое. А зачем я буду держать слово, если мне это невыгодно? В том и смысл, чтобы только пообещать.

Правда, у меня ещё осталась её сестра. Девочка не владеет магией, так что без проблем сидит в подвале дворца.

Я навестил её. Сразу услышал в её мыслях много лестного о себе, потом не менее бурно она охарактеризовала меня вслух. Пожалуй, если бы я не сдерживал её магией, она бы набросилась на меня с кулаками. Однако я даже смеялся вслух, наблюдая за её попытками задеть меня. А ещё, кажется, она пыталась сбежать отсюда — расковыряла замок в двери (ха, она даже не знает, что держит её не замок, а магия), пыталась стенку царапать (интересно, чем? Шпилькой для волос?).

— Довольно скандалить, Энни, — сказал я. — Я пришёл не за тем, чтобы слушать твои оскорбления. У меня к тебе есть выгодное предложение, которое, уверен, тебя заинтересует.

— Ну валяй, — фыркнула эта девчонка.

— Я выпущу тебя отсюда, и ты станешь моей королевой. Моей женой, — уточнил я, потому что, кажется, она не поняла сразу. — Ты похожа на свою сестру, и даже могла бы тоже стать чародейкой. Я бы поделился с тобой магическими знаниями и силой.

— Я бы плюнула тебе в лицо, но, к счастью, я хорошо воспитана, — ответ, которого я удостоился.

— Я не потребую ничего взамен, — объяснил я. — Разве что гарантий, что ты не восстанешь против меня.

— Пошёл вон, — она даже рукой замахнулась, правда, бросать в меня было нечего. Да и я под магической защитой.

— Подумай, Энни, — посоветовал я. — Я дам тебе две недели на размышления. Из тебя получится хорошая чародейка. Ты эмоциональна, несдержанна, легко впадаешь в гнев. Всё это хорошие предпосылки для магии Тьмы. Даже лучше, чем у меня.

— Никогда! — как последняя точка в разговоре. Ну что ж, пусть сидит тут дальше. Может, образумится. Или она надеется, что друзья её спасут?

Она не спросила у меня ни о друзьях, ни о сестре, ни вообще о том, что происходит. Как я услышал в её мыслях — она считает, что я бы всё равно не сказал ей правду. Пожалуй, в этом она была права.

В Фиолетовой стране раскрыт мятеж против меня. Глупцы собирались идти закалывать меня тем же самым мечом, который я заказал для себя. Они как будто не понимают двух вещей: во-первых, я маг, на меня глупо идти с простой железкой. А во-вторых, тот, кто убьёт меня, сам станет тёмным магом, как стал им я, убив Пакира.

Я сам казнил заговорщиков.

Мне снова чего-то не хватает. Сосущая пустота в душе, тоска и тяжесть. Я как будто бреду по чернильному болоту с дном из вязкой смолы. Мне всё время чего-то мало, и нет пути назад, и мне снова и снова нужен этот взрыв Тьмы внутри, чтобы хотя бы ненадолго почувствовать себя всесильным. Взрыв, который бывает только от чужой смерти от моих рук.

Мне надо взломать защиту Ланги, поставленную на Подземную страну. Надо найти Элли. Надо овладеть Розовой страной.

И у меня исчез меч Торна. Не думаю, что он просто сам пропал. Его кто-то выкрал. И я даже знаю, кто — Ланга. Только она владеет Тёмной магией и к тому же умеет становиться невидимкой, поэтому я её не почувствовал.

С Розовой страной всё сложилось предельно просто.

— Я предлагаю вам сдаться добровольно, — сказал я Стелле. — Вы же понимаете: как маг, я превосхожу вас во много раз, а жалеть мне вас не за что, я — не Пакир. Розовая страна не пострадает. Вы не пострадаете. Можете даже остаться жить в вашей стране, только не в этом дворце. Но не противоборствуйте мне. Можете подумать, я дам время на размышление.

— Я уже размышляла, Аларм, — спокойно ответила она. — Пожалуй, то, что ты предлагаешь, действительно наименьшее зло из всех возможных. Я согласна на твои условия.

Честно признаться, я поначалу не поверил. Думал, что тут какой-то подвох. Но мысли Стеллы были чисты, она и вправду ничего не замышляла.

— Я не скажу Болтунам, что ты Тёмный Властелин, — печально произнесла она. — Пусть считают тебя Белым Рыцарем.

— Где Элли? — задал я следующий вопрос. Мне всё равно, кем меня будут считать, главное, что Розовая страна теперь тоже моя. И я могу устанавливать тут свои порядки.

— Она в Большом мире, тебе её не достать, — снова так спокойно ответила Стелла. — И нет, она не в Канзасском домике. Возможно, она вернётся, но не скоро.

— Она покинула Волшебную страну? — снова не поверил я. Хотя мысли Стеллы подтверждали её слова. — Она же Хранительница.

— Так было нужно, — только и ответила волшебница.

Что ж, к лучшему.

Раскрыт мятеж среди Марранов. А я ведь предупреждал Стеллу, что, если кто-то пойдёт против меня, то будут жертвы. К счастью, она мудра: действительно ни во что не вмешивается и не настраивает народ против меня, наоборот, насколько я слышал, советует народу успокоиться и смириться с новым порядком, не бунтовать и не лезть на рожон. Но они сами не желают её слушать.

Впрочем, мне даже нравятся эти мятежи. Я снова могу насыщаться Тьмой. Она мне становится жизненно необходима. Если я не буду получать чужие жизни, я, наверное, просто погибну, сгорю, истаю от этого тягостного жгучего чувства недостачи чего-то. Это «что-то» — не присутствие Элли, хотя одно время я думал так. Досадно терять то, чем обладал, но и только. Здесь — что-то другое, более глобальное, и оно давило на меня ещё тогда, когда Элли была со мной. Оно появилось сразу с Тёмной магией.

Кстати, не меньше всплеск Тьмы от того, что я могу наблюдать чужие мучения. Это тоже насыщает меня энергией. Но жаль, что так ненадолго. Краткий всплеск всесилия — и снова выжигающая, отравляющая пустота.

Раскрыт мятеж городской стражи Изумрудного города, одновременно с ним — мятеж стражи в Фиолетовой стране. О да, я наслаждаюсь, я упиваюсь этими мятежами. Пожалуй, мне даже хочется, чтоб их было всё больше. Искать всё новых недовольных. Убивать их. Снова чувствовать своё всесилие. Всесилие Тьмы — и свою власть решать чужие судьбы и забирать чужие жизни. Чья-то жизнь принадлежит теперь только мне.

И я применил новый закон: теперь под казнь попадают не только сами мятежники, но и их семьи.

Раскрыт ещё один любопытный мятеж: дуболомы, живущие в Голубой стране у Железного замка. Аргут сбежал оттуда, похоже, не так давно. Агнет осталась. И я не буду её убивать. В Агнет есть Тьма. Более того, у неё почему-то отличный нераскрытый магический потенциал, если она немного потренируется — сможет исполнить свою мечту стать королевой Розовой страны и к тому же чародейкой. Что я ей и пообещал.

А дуболомам пришлось снова вырезать новые лица. Мне пригодятся такие воины, только нужно подчинить их себе — а у них, как известно, характер в лице.

Мне понадобятся ещё такие солдаты, раз на стражу надеяться бессмысленно. Хорошо, что Жёлтая страна с Долиной Живых растений теперь моя.

Дело только за Подземной.

Впрочем, они не продержатся долго. Какая бы ни была магия — там просто нет всех необходимых ресурсов для жизни. Даже если выдержит Ланга, взвоют рудокопы, а она ведь и их изолировала от меня. Мой народ, моих сородичей — закрыла от меня. Я убью Лангу, как только доберусь до неё. И её смерть не будет лёгкой. Пожалуй, растяну её на несколько дней, чтобы насытиться и её мучениями, и её эмоциями, и её долгой, долгой казнью.

Помимо солдат , оживлённых порошком, моими подданными стали Тени из города короля Сагарота. И это ещё лучше — они проникают повсюду, слышат всё, и они неуязвимы и ни в чём не нуждаются.

Агнет — способная ученица. Я поселил её вместе со Стеллой в небольшом замке на краю Розовой страны. Стелла к этому отнеслась даже с какой-то странной радостью. Агнет и вовсе со злорадством. Правда, тут же совершила смешной поступок — попыталась сделать Стеллу своей фрейлиной. Унизить свою же бывшую правительницу — это, конечно, был бы весьма интересный поступок, но со Стеллой этот номер не пройдёт. Впрочем, мне кажется, Стелла всё равно как-то по-своему заботится об Агнет.

У нас с ней спокойный нейтралитет. Это удивляет меня, но тут нет подвоха. Иногда у меня ощущение, что Стелла пытается понять меня. Понять. Подумать над тем, что я делаю — не с точки зрения врага, а с нейтральной. Она не говорит мне о своих выводах, но главное я чувствую: она почему-то понимает Тьму. Хотя сама — воплощённый Свет.

И по-прежнему не говорит мне, где Элли.

Я сам пытался её искать, но в Большом мире магия вязнет, как в киселе. Я бы нашёл Элли, будь она поблизости, например, в домике в Канзасе. Но она где-то очень далеко. Что ж, если не вернётся, я найду её позже — когда утвержу свою власть в Волшебной стране и смогу заняться Большим миром. Её уже полгода нет со мной.

А Энни по-прежнему упорствует.

Хотя, если бы я и решил обладать этой девчонкой, то только в отместку Элли, которая скрывается от меня. Ну, и чтобы Энни знала своё место и подчинилась мне. Хотя я и ненавижу и презираю её, но приятно подчинять людей. Неприятно видеть упорство и сопротивление. Неприятно, когда ты почти всевластен, но кто-то по-прежнему не покоряется тебе и мешает, как камушек, попавший в сапог: ты загнал его в угол, давишь ногой, но он всё так же твёрд и впивается тебе в палец, тормозя твоё движение и раздражая.

Я сумел добраться до Пещеры рудокопов. Свою страну Ланга всё ещё удерживает.

Рудокопы не сразу поняли, что им теперь придётся подчиняться мне. Сначала я пообещал им свободу от тирании Ланги (на деле тирании там не было, но они в неё сами верили), и они обрадовались. Но потом отец сказал, что я тиран ещё худший, чем Ланга. И худший, чем Тогнар. Тот, по крайней мере, просто ссылал людей в рабство, но оставлял им жизнь. А я недовольных убиваю. Собственноручно.

Но мне это необходимо.

И потом, это необходимо самим же рудокопам для спокойной жизни (ну и всем остальным народам тоже). Если я убью всех недовольных — страна будет в безопасности. От мятежей, от восстаний, от смут. Они не понимают, что лучше я убью сегодня десять человек, чем завтра — сто, поверивших этим десяти. Я ведь всё равно их убью.

Мятежники считают, что рудокопы — независимое государство, и что именно за это они сражались, сражаются и будут сражаться, если не они сами, то следующие поколения. Но я добиваюсь объединения всей Волшебной страны под моей властью. И мне не нужно тут какое-то самостоятельное мелкое государство. Ведь это пойдёт им же на пользу — легче будет налаживать контакты с верхним миром. Я сам издам нужные законы и буду следить за их исполнением.

Мне пришлось убить отца.

Он мешал мне. Противостоял мне. Возражал мне. И пытался возглавить мятеж.

Впрочем, нас всё равно трудно было назвать отцом и сыном. Мы были разлучены десять лет назад, и за это время наши жизненные пути слишком разошлись. Он был рабом — а я стал сначала Белым Рыцарем, а потом Тёмным Властелином. Я уже давно не испытываю к нему сыновних чувств. А тем более — когда он не поддержал меня. Фактически, он предал меня. Правда, он считал, что спасает свой народ. И у него в мыслях не было убивать меня. Он просто хотел тайком дать мне Усыпительной воды, а потом, спящего, отдать Ланге. Чтобы из могущественного чародея я снова превратился в слабого мальчишку.

За такое любой достоин смерти.

Тьма внутри меня взорвалась десятикратно. Никогда ещё не ощущал я такой насыщенной вспышки, как в момент смерти моего отца от моего меча. Правда, никогда ещё и не было такого отката — едва прошло ощущение всесилия, как чуть не захотелось умереть самому, потому что зачем жить, если не чувствуешь власти? Если нет возможности поддерживать постоянно эту мощь всплеска Тьмы? Если эти вспышки лишь кратковременны, и с каждым разом пустота после них всё больше?

О да, я добрался и до Подземного царства Ланги. Она выставила на границах войско каббаров. Неужели она думала, что это меня остановит? Я ещё не достиг вершины магической мощи, но всё же я величайший из магов. И эта армия из уродов вообще не достойна существования.

Я их уничтожил одним взмахом руки.

И снова этот взрыв Тьмы внутри. Снова этот всплеск энергии и силы. Мощный, грандиозный, небывалый, потому что много жизней одновременно. И однако — не наступило насыщения и тем более пресыщения. Всё равно было мало. И снова захотелось умереть. Потому что я никогда не достигну абсолюта. Я никогда не насыщусь до конца. Потому что Тьма ненасытна. А раз так — не легче ли прекратить это сейчас?

Но я не могу.

И я прошёл по береговым гарнизонам, убивая каббаров и сообщая людям, что они теперь свободны от присутствия этих чудовищ. От их насилия, от их уродства. Люди смотрели на меня странно и как будто не были рады. В их мыслях я прочёл, что они, оказывается, уже научились жить мирно с каббарами, сосуществуя с ними по-соседски. Но я не понимаю, как можно сосуществовать мирно с тем, кто такой отвратительный урод. С не людьми, с существами настолько низшими. Как можно думать, что они имеют право на жизнь?

А потом — встреча на острове.

Да они там все собрались: Ланга, Веса с Дровосеком, и Том с Лили, и другие. И Том держал меч Торна.

— Раз теперь ты — Тёмный Властелин, то я — Белый рыцарь, — простодушно сообщил он мне. — Я вызываю тебя на поединок.

Глупый бывший плюшевый медвежонок. Он так и не понял, что произошло. А ведь у него — дар предвидения. Что же этот дар сказал о нём самом?

— Хорошо, — согласился я. — Давай вступим в поединок, если ты не боишься.

— Я не боюсь, — уверенно ответил этот медвежонок. Глупый. Он не знает, чего надо бояться на самом деле. Он думает, что я спрашиваю, не боится ли он умереть. Не боится ли он меня — тёмного мага.

Не того надо бояться.

А вот я — даже жажду этого поединка. Исход в любом случае для меня благоприятный. Если этот мальчик победит — я умру и избавлюсь от этой тягостной, мрачной жизни, где ничто уже не заполнит растущую внутри меня пустоту. Сколько бы я ни захватывал стран, сколько бы ни забирал жизней, пустота будет только расти. Но я не могу прекратить это сам. Наверное, просто духу не хватит. Я не смогу убить себя сам — слишком хочу ещё власти, ещё силы, хотя и знаю, что никогда не получу сполна. А если Том проиграет — я получу ещё одну жизнь. Ещё одну энергию, чистую и сладкую, потому что это слишком наивный и почти невинный мальчик со слишком чистой совестью. Тьма любит таких. Тьма любит чужие страдания, физические и душевные, чужие смерти, и чужие падения во Тьму — тоже. Тьма питается чужой энергией.

Вот плата за то, что ты — Тёмный маг. Светлая магия использует внутренние силы мага. Светлый человек живёт только за собственный счёт. Тёмный маг использует энергию окружения, и рано или поздно уже не может жить без чужих жизней, без чужой силы. И чем темнее человек, тем больше подпитки ему нужно. Чужие слёзы и чужие жизни — вот то, что необходимо Тьме. Мелкие обиды или грандиозные убийства — всё принимает Тьма. Расстроить одного человека или уничтожить целый народ, всё это — ради того, чтобы Тёмная душа существовала. Без этого — невозможно. И чем темнее, тем больше пустота в душе, и тем больше нужно её напитать.

Поэтому при том, что изначально светлый маг окажется слабее, в единичной схватке, позже он останется сильнее тёмного в долгой войне. И если даже погибнет один светлый маг, и на его место вступит другой — тёмный не сможет побеждать бесконечно.

Наконец-то я это понял. Жаль, слишком поздно.

А Пакир, наверное, это уже понимал. Поэтому и испытывал такое облегчение. Теперь я понимаю. Теперь я всё понимаю.

Итак, у Тома — меч Торна. У меня — мой меч, выкованный Мигунами (поневоле) и напитанный моей силой. Тёмной силой. Тёмной магией. И — поединок на глазах у зрителей.

Том неплохо владеет мечом. Может быть, меч Торна сам ему помогает. Мы оба без доспехов, в этом всё равно нет смысла.

Но Том слабеет.

— Постойте! — отчаянный крик откуда-то сбоку.

Мы оба отвлекаемся. Я непроизвольно чиркаю мечом по незащищённой шее Тома. Он судорожно дёргается, и меч Торна задевает меня под ребро.

Элли бежит к нам со склона ближайшей скалы.

За её спиной стоит Стелла.

У её ног какая-то большая плетёная корзина.

Кажется, пустота внутри меня словно вытекает наружу вместе с каплями крови. Кажется, я снова могу жить. Жить, не думая о Тьме. Жить полно, счастливо. Жить светло…

Но жить недолго…

Элли чуть-чуть не добежала до Аларма и Тома, ослабела, споткнулась, села на землю. Аларм бросился вперёд, споткнулся сам, но подхватил её на руки.

— Что с тобой?

— Аларм… — она отстранилась, встала на ноги. Прижала руку к его ране. Но было уже поздно, как и для Тома — над тем рыдала Лили, целуя его лицо и руки, и Ланга ещё пыталась чем-то помочь. Все остальные стояли потрясённые.

— Аларм, пожалуйста, не будь Тёмным Властелином, — только и проговорила Элли. Внезапно силы совсем покинули её.

Аларм криво улыбнулся.

— И не получится. Давай вернёмся в верхний мир, я не хочу оставаться здесь. Тем более там ближе до Невидимой земли…

Элли в ужасе зажала рот рукой, готовая расплакаться, но сдержалась и кивнула.

Наверху оказались в Розовой стране, возле Призрачного моря. Сюда же перенеслась и Стелла, и почему-то всё с той же корзинкой. Аларм заглянул в неё.

Потом посмотрел на Элли. И понял:

— Вот почему тебя так долго не было…

Элли кивнула со слезами на глазах.

— Это Стелла меня уговорила, — объяснила она дрожащим голосом. — Она вообще очень многое мне объяснила. Мне не надо было тебя так оставлять. Мне надо было тебя понять. Но мы боялись… боялись за них, — и она указала в корзину, где в кружевах один младенец спал, а другой таращил глазёнки.

Аларм сел на землю возле корзины. Силы уходили. На душе светлело. Элли с ним, она любит его, всё будет хорошо. И он любит её. Это любовь — не удовлетворение от обладания. Умиротворение, счастье. И эти малыши…

— Как их зовут? — спросил почти шёпотом. Элли опустилась рядом, взяла его за руку.

— Я хотела назвать девочку Никой, в честь твоей мамы.

— Не надо… — слабо усмехнулся Аларм. — Лучше назови Анной, в честь своей. Не надо помнить о том, что связано со мной.

— Надо, — запротестовала Элли, но он твёрдо кивнул:

— Назови Анной. Ты же выполнишь последнюю просьбу? — он попытался засмеяться, вышел какой-то сдавленный кашель. — А второй — мальчик? Давай назовём его Том…

Элли судорожно кивнула.

А Аларм подумал, что всё хорошо кончается. Больше нет Тёмных Властелинов. Не нужно чужими жизнями заполнять тянущую пустоту в душе. Потому что она заполняется совсем другим — и заполняется, наконец-то, с избытком.

— Прости меня, Элли, — Аларм коснулся её щеки. На длинные фразы не было сил. Но Элли поняла и торопливо закивала.

— Конечно. Ты тоже прости меня.

Аларм приподнял руку. Слышать длинные фразы он тоже не мог, голова отказывала. В ушах появился странный звон, а перед глазами всё поплыло. Он поднялся — Элли поддержала его.

Попрощались одними взглядами. Аларм очень надеялся сейчас, что Элли слышит его мысли — хотя, наверное, она сейчас без магии… А он сейчас от слабости уже не мог слушать её мысли. С усилием стащил с пальца кольцо с книгами Торна, потом вызвал книгу Виллины и уронил на землю. Элли только взглянула мельком.

Он кивнул. Чуть улыбнулся. Сделал шаг.

Элли сидела неподвижно возле переносной колыбельки, и по щекам катились слёзы, которые она даже не пыталась вытереть или как-то успокоиться. Это не были рыдания — просто слёзы катились и катились…

Стелла села рядом и ласково приобняла её за плечи.

— Всё хорошо, Элли.

— Да, — проговорила Элли. — Я знаю.

Ей не хотелось говорить. Но она не возражала слушать, и Стелла это поняла.

— Наверное, нам просто чуть-чуть не хватило времени, но тут уж мы ничего не могли сделать. Мы не знали, как Тёмный маг отнесётся к малышам. Вдруг он мог бы навредить тебе и им? А нам надо было сохранить тебя и их невредимыми. Ведь ты — Хранительница.

— Но Аларм и правда был сам Тёмным магом? — прошептала Элли. — Энни думала, что это Пакир в него вселился…

— Нет, — уверенно ответила Стелла. — Пакира я бы узнала. Да, всё получилось не так хорошо, как мечталось когда-то, но — не так плохо, как могло быть. Теперь в Волшебной стране нет Тёмного Властелина. Хотя осталась Тёмная магия.

— У кого? — всхлипнула Элли. Потянулась к книге Виллины. Надела кольцо Торна. Но больше машинально, просто чтобы не валялось на земле…

— У Ланги, потому что она ей научилась ещё у Пакира, — начала перечислять Стелла. — У твоих детей, потому что они унаследовали её от Аларма на генетическом уровне. И у Агнет. Но всё это ещё не страшно. Человек, использующий Тёмную магию, ходит по грани, но это не значит, что он обязательно станет Тёмным властелином. Человек, дающий волю вспыльчивости, гневу, ярости, совершенно необязательно по-настоящему злой человек. Тёмная магия очень опасна, но лишь в некоторых случаях приводит к критическому состоянию — когда человек перестаёт себя контролировать и переступает некую грань. Аларм стал Тёмным Властелином вовсе не потому, что убил Пакира. Вернее, не только поэтому.

— А почему? — вздохнула Элли сквозь не перестающие слёзы.

Стелла тоже вздохнула.

— Просто слишком много совпало. Он принял от Пакира тёмную магию — скорее как прощальный проклятый дар. Но ещё он принял власть, принял славу, богатство, силу, безнаказанность, его ничто больше не сдерживало — и не удержался. Но я знала: рано или поздно наступит момент, когда либо он увязнет во Тьме настолько, что больше сам не сможет жить, либо не сможет переступить через что-то, что ему крайне дорого. Как Пакир не смог убить меня, — Стелла помолчала, — так и Аларм, зайдя слишком далеко, опомнился, стоило ему увидеть тебя после долгой разлуки. Возможно, даже разлука стала благом — будь ты всё время рядом с ним, он бы воспринимал это как должное, — Стелла сжала плечо Элли. — Всё это грустно, конечно, но могло быть хуже. Он теперь снова Белый Рыцарь. И будет ждать тебя в Невидимой земле. Только ты туда не спеши, он ведь будет ждать сколько угодно… — Она снова печально вздохнула.

Элли прислонилась к её плечу.

— Наверное, меня тоже кто-то ждёт, — тихо заговорила Стелла после долгого молчания. — Только не знаю, где. Но у меня есть Агнет. А у тебя — Анна и Том.

— Анника, — поправила Элли. — Пусть её будут звать Анника. Анна-Ника.