Око за око (джен)

В долину Маринера бесконечным потоком тянулись составы. Северная агломерация спешила пополнить свои запасы продовольствия и богатой руды для промышленности в период короткого южного лета⁽¹⁾. Работа на разгрузочной станции Нового Монтгомери кипела круглосуточно: было шумно, свет прожекторов разгонял сумерки, возле вагонов суетились люди, сновали погрузчики, поднимая вездесущую пыль. Рядом с платформой стояли двое — мужчина и подросток — и, несмотря на сутолоку, вокруг них образовалось свободное пространство.

Мужчина был несколько полноват в талии и обладал типичными для чернокожего человека чертами: курчавоволосый, широконосый, губастый. Лицо его исказила злобная судорога, видно было, что он из последних сил сдерживается, чтобы не сорваться на мальчишку. А тот стоял, опустив голову, не отрывая взгляд от черных блестящих ботинок мужчины. Руки безвольно висели вдоль тела, но пальцы были сжаты в кулаки.

— Еще раз опоздаешь и вылетишь отсюда! Ты меня понял, ублюдок, понял?!

На лице мальчишки мелькнула тень неприязни, но тут же исчезла.

— Да, мистер Кроу, я вас понял, — он проговорил, расцепив стиснутые зубы, негромко, но старательно.

— Вас, белое мясо, надо было бросить там, на Земле. Сидели бы и гнили заживо в этом могильнике. Но наши деды были великодушными людьми, притащили сюда все отребье без разбора. За одно это, ты должен быть благодарен. Таких, как ты, учат, лечат, работу дают, — мужчина оборвал себя на полуслове и злобно подытожил: — твари неблагодарные.

— Я благодарен, мистер... Каждую минуту моей жизни, — выдавил фразу паренек и, то ли он не совладал со своим лицом, то ли голос его выдал, в следующее мгновение рухнул от сильного удара. Мистер Кроу покачался с пятки на носок, глядя на замершего мальчишку сверху вниз, сплюнул на землю и пошел к складам.

Какое-то время подросток просто сидел, прижимая руку к левой половине лица, пока его не вздернул на ноги один из работяг, веснушчатый и рыжеволосый. Похоже, в предках у него затесались ирландцы.

— И зачем ты его злишь? — устало произнес мужчина, не ожидая в общем-то ответа на свой вопрос. — Он выгонит тебя, а то и пристрелит, и ему за это ничего не будет. Если себя не жалко, о матери подумай. Кто о ней позаботиться?

— Всё-то вы знаете, умники, блин, — яростно закричал подросток, отпуская на волю эмоции. — Так бы лихо соображали там, когда бомбардировки ядерные планировали.

Он рвано вздохнул, давая себе передышку, желая высказать все, что накопилось в его сердце. Однако продолжения не последовало, лицо прострелила резкая боль, паренек охнул, сильнее прижимая ладонь к лицу, и умолк.

— Ладно-ладно, — заговорил мужчина, примирительно подняв руки. — Не горячись. Я тут совсем не при делах. Я родился на Марсе так же, как и ты. Хотя в моем детстве все было проще, что ли. Ну, не суть. Давай лучше глянем, что у тебя там.

Он уверенно взял мальчишку за руку и отвел ее в сторону. На бледном лице расползлась краснота, обещая превратиться в серьезную гематому.

— М-да, надо бы что-то холодное приложить, а то глаз заплывет.

* * *

Зимой ночная смена тянулась чертовски долго, но и она подошла к концу. Оставив станцию позади, мальчишка устало брел по тротуару. До гетто было недалеко: пара километров, можно и пешком пройти. Желая спрятаться от ветра и колких снежинок, перемешавшихся с пылью, он надвинул капюшон на голову, спрятал руки в карманы куртки и замер, вглядываясь в просвет между строениями. Небо на востоке посветлело, окрасившись в розовый цвет. Подросток отрешенно смотрел, как появляется край солнечного диска, придавая линии горизонта голубой оттенок.

— Как на Земле, — едва слышно прошептал он. С губ слетело облачко пара — утро было морозным — холод пробрался под куртку, заставив мальчишку зябко передернуть плечами. Это движение вывело его из задумчивости, он плотнее запахнул ворот куртки и пошел дальше, погрузившись в неутешительные размышления:

«Сегодня только сорок второе января⁽²⁾, денег осталось мало, а еще нужно за питьевую воду обязательно заплатить и жить на что-то надо… Как все достало, сдохнуть легче».

* * *

Рабочие окраины не самое привлекательное место для жизни: серые улочки, застроенные одинаковыми безликими многоэтажками более полувека назад. Тогда властям требовалось разместить более трехсот тысяч человек. Дома возводили второпях, как временное жилье для белых переселенцев с Земли. Однако временное как-то незаметно перешло в разряд постоянного.

На одну из таких улиц и свернул мальчишка и, дойдя до четвертого дома, замялся возле подъездного крыльца, всматриваясь в окна третьего этажа. Верхние этажи уже осветило зимнее солнце, но нижние, он знал, останутся в тени: соседние здания слишком близко. Переведя взгляд на распахнутую настежь дверь, паренек понурился и зашел в дом. Лестничные пролеты, серый бетон, обшарпанные стены окружали со всех сторон, сжимали, сдавливали пространство. Он прошел по длинному, плохо освещенному коридору, мимо однообразных прямоугольников дверей. Остановился перед одной из квартир, неловко роясь в карманах, достал ключ и отпер замок. Стараясь не шуметь, толкнул пластиковую дверь и проскользнул внутрь. Крохотная бедно обставленная квартирка с единственным окном встретила его полумраком и тишиной. С оглядкой подросток скинул с себя куртку и стоптанные кроссовки и уже хотел юркнуть к столу, как с противоположной стороны донесся вздох, и раздался негромкий женский голос:

— Уже вернулся?

— Привет, мама, — мальчишка подошел к дивану без ножек, стоявшему у стены, и присел на корточки, чтобы оказаться вровень с лицом женщины. — Извини, не хотел тебя будить.

— Я не спала.

— Опять спина болит?

— Немного, — женщина вздохнула и как-то виновато улыбнулась, но тут она всмотрелась в лицо сына, вздрогнула и судорожно вцепилась в его руку. — Ингвар! Что у тебя с лицом? Что случилось?

Теперь пришла очередь подростка отводить глаза: в голосе матери было столько испуга.

— Понимаешь, я сам виноват, — он замялся на какое-то мгновение, — спал на ходу и не заметил, что с погрузчика какая-то штуковина торчит. Вот и налетел на нее со всей дури. На меня потом мужик с погрузчика орал, что я, видать, без глаза хочу остаться.

Ингвар усмехнулся, пожал плечами и постарался сделать пристыженный вид.

— И все? — с недоверием переспросила мать.

— Конечно, — Ингвар поднялся на ноги и, желая перевести разговор на другое, спросил. — Мама, тебе что-то надо? А то я хочу поспать, устал.

Оказав необходимую помощь и напоив мать, он наконец умылся, вытащил матрас, расстелив его рядом с диваном, скинул одежду и забрался под одеяло. Лицо опухло и болело, уставшие мышцы ныли, не позволяя сразу же отключиться. Ингвар просто лежал, накрыв лицо локтем, и вяло размышлял о событиях ночи и той жуткой несправедливости, что тянула его жизнь тяжелым камнем на дно. Вспомнился мистер Кроу. Ингвар в бессильной злобе скрипнул зубами, как же он всех ненавидел!

«Как было бы хорошо, если бы случилось чудо, и можно было вернуться на оставленную родину — и все же, туда хода нет», — Ингвар помнил фотографии, которые им демонстрировали в школе. Стертые в прах города, почерневшая, спекшаяся земля, пересохшие водоемы, черепа людей и животных крупным планом. Какие же идиоты были эти люди на Земле, что не смогли ужиться друг с другом, даже выслав всех негров прочь с планеты. Жили бы да радовались. Нет, они разнесли всю планету, не оставив камня на камне. Даже те, кто смог дождаться эвакуации, не прожили долго. Радиация подарила им медленную, отвратную смерть, через четверть века от того поколения не осталось никого. Вот только долгожданные милосердие, равенство и справедливость так и не появились. Белые платят за свои ошибки и платят с процентами, но не слишком ли это? За что ему, Ингвару, благодарить темнокожих, этих хозяев жизни, в чем лично он виноват перед ними? Может, за то, что мать никогда не встанет на ноги по вине чьей-то шальной пули, выпущенной во время погрома квартала. Нет, рано или поздно им всем надоест терпеть эти унижения, они начнут борьбу и добьются равных прав, как и было задумано».

Подросток сам не заметил, как заснул, а во сне ему виделось высокое голубое небо, по которому величаво проплывают облака.

1)

Марс вращается вокруг своей оси, наклонённой к перпендикуляру плоскости орбиты под углом 25,19°. Наклон оси вращения Марса обеспечивает смену времён года. При этом форма орбиты приводит к большим различиям в их продолжительности — так, северная весна и лето, вместе взятые, длятся 371 сол, то есть больше половины марсианского года. В то же время они приходятся на участок орбиты Марса, удалённый от Солнца. Поэтому на Марсе северное лето долгое и прохладное, а южное — короткое и относительно тёплое.

Вернуться к тексту

2) 42 января — на Марсе длина суток примерно совпадает с земными, а вот год длиннее и равен 688 суткам. Я подумала, что люди могли бы оставить привычное деление на 12 месяцев, но прибавить дней в них.

Вернуться к тексту