Навестить преступника (джен)

Рейт прижался к стене и затаил дыхание, пристально следя за совершающим обход стражником. Тот скрылся за поворотом; Рейт тенью скользнул в коридор, растворившись во мраке.

Жреческая школа темных эльфов была стара, а ее подземелья — еще старше; в них располагались склады, маленькая сокровищница, а в особом уголке — темницы для провинившихся учеников. Туда-то и шел Рейт, эту дорогу он знал как свои пять пальцев. Как и то, что там стражи не будет — храмовое добро охранялось куда лучше.

Сейчас все камеры пустовали, кроме одной — рядом с ней Рейт остановился, достал отмычку и ловко взломал замок. Внутри он нашел лежащее на полу тело, не подающее признаков жизни.

— Катрас? — шепотом позвал Рейт.

— Что я вижу, наш правильный Рейт пришел навестить преступника, озарив эту убогую камеру своим блистательным присутствием? — донесся слабый, но жизнерадостный голос. Тело пошевелилось, в темноте блеснули глаза. — Прости, поклониться не смогу.

— Заткнись, — Рейт сел на корточки рядом с Катрасом и положил принесенный с собой узелок на пол. — Или хочешь, чтоб сюда сбежалась половина школы?

— Не волнуйся, никто не явится до завтрашнего утра. Жрецы предоставили меня самому себе — предполагается, что я горько раскаиваюсь, молюсь о прощении и смиряю пустой желудок. Я же наказан, помнишь?

Наказания ученики получали гораздо чаще, чем скупую похвалу. Лишение еды, унизительные работы, заточение, а худшее — порка на глазах всей школы. Последнего Катрас и добился очередной выходкой, наставник не жалел плети. Рейт покачал головой, глядя на исполосованную спину товарища. Для него самого это было бы несмываемым позором, но Катрас относился к таким вещам проще.

— Неужели ты совсем не заботишься о своей чести?

— Честь? Наверное, ее у меня нет, я не проверял, — беззаботно отозвался Катрас. — Но если и есть, пара ударов плеткой ей не повредит. Чего не скажешь о моей спине и заднице.

— Лежи спокойно, — Рейт достал из узелка целебную мазь. — Я плохо владею целительной магией, так что придется потерпеть.

— Ради тебя — все, что угодно, — Катрас снова закрыл глаза. Обработку ран он перенес стойко, лишь изредка шипя или ругаясь шепотом сквозь зубы.

— Чего ты добиваешься? — сердито спросил Рейт, когда с лечением было покончено, и Катрас даже смог сесть. — Однажды тебя или запорют до смерти, или вышвырнут отсюда. А тогда тебя убьет твой отец. Ты же знаешь, чего ему стоило устроить тебя в эту школу…

— Есть и третий вариант, мой сумрачный друг, — сказал Катрас. — Я покину это милое местечко и сбегу.

— Куда? А главное — зачем?

— Мир большой, в нем найдется уголок и для меня. А что до второго вопроса… Вот скажи мне, Рейт Мрачный, зачем ты делаешь все это? Учишь молитвы и заклинания до посинения, драишь полы в храме, слушаешь жрецов с постными минами? Только не говори, что принимаешь ту чепуху, которой нам забивают здесь головы, за чистую монету. Иначе бы ты не пришел сюда.

Рейт задумался. Катрас нечасто говорил серьезно, а значит, ему действительно был важен этот ответ.

— Я хочу власти, — уверенно сказал он.

— О, какое честолюбие.

— Ты не понял. Достаточно власти, чтобы быть самим собой.

— Теперь понял. Но, знаешь, Рейт, для этого не нужна никакая власть — а раз так, ее никогда не будет достаточно…

— Хватит болтать, — Рейт придвинул узелок к Катрасу. — Лучше ешь.

— Тебе придется мне помочь, иначе наставники заподозрят, что я недостаточно усердно раскаивался в своем поведении. Где ты это взял?

— На кухне, где же еще, — Рейт отломил кусок сушеного гриба — больше для приличия.

— Как дурно я на тебя влияю, — в притворном сокрушении покачал головой Катрас, отрывая полоску мяса. — Интересно, Нор благословит трапезу, украденную у его служителей, если это сделал другой служитель?

— Скорее поразит еще одного не в меру болтливого служителя за богохульство, — фыркнул Рейт. — Ты можешь следить за языком хотя бы ради разнообразия?

— Могу. Но это скучно.