Мозгошмыги и ничего, кроме них (джен)

Луне было девять, когда она увидела их в первый раз. В тот день она, как обычно, находилась с мамой в мастерской, где у нее был уголок с игрушками и столиком, в ящичках которого лежали карандаши, краски и альбом. Луна очень любила рисовать, особенно кисточкой. Еще нравилось наблюдать, как творит волшебство мама. Было сильное желание подойти поближе, но между ними колыхалась заколдованная воздушная пленка. И она просто смотрела да выводила пальчиком на прозрачной поверхности линии, от которых в разные стороны расходились разноцветные волны. Это тоже было интересно. Сотворив очередную радужную закорючку, Луна забеспокоилась. Какой-то назойливый звук, похожий на пчелиный, начал ее пугать. Посмотрела в другой конец комнаты. Рядом с маминой головой мельтешили мелкие мошки. Они переливались и становились то чернильно-черными, то кроваво-красными, такими, что смотреть на них было больно. Хотелось подбежать и разогнать их, но пленка не пускала. Мошкара разом потеряла свой цвет и исчезла. Из глаз Луны брызнули слезы. Она отчего-то поняла, что вместе с ними пропала и мама; ей никак не может быть женщина с остекленевшим взглядом, лежащая посреди комнаты.

С тех пор Луна часто видела их, иногда слышала. Вокруг папы первое время летали нехорошие желто-серые. Когда они подлетали совсем близко, он закрывал лицо руками и раскачивался. Поймать не получалось, тогда Луна отгоняла их прочь, и они растворялись. Как-то ночью она проснулась от жужжания. Звук привел ее в родительскую спальню, там стоящий на коленях отец тихо выл и бился головой о пол. Луна была в отчаянии, противные насекомые никак не улетали. Кончики пальцев начало покалывать, она вытянула руки и всем своим существом пожелала, чтобы их не было. Мошки вспыхнули, пропадая в серебристо-голубом сиянии. Как потом объяснил папа, своим стихийным выбросом она достучалась до его разума и заставила вспомнить, что он не один.

— Кого ты прогоняла? — спросил отец.

— Вокруг твоей головы шмыгали маленькие мухи. Я боялась, что они залезут в твой мозг.

— У них это почти получилось, — пробормотал отец, задумался и удивленно воскликнул: — После твоего махания мне всегда становилось легче! — и судорожно вздохнул. — Надеюсь, эти мозгошмыгалки больше не сведут меня с ума.

— Я их выгоню, — уверенно сказала Луна.

— Верю в тебя, малышка, — он крепко прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

Со временем пришло понимание, что мозгошмыгов, они решили их так называть, видно только когда человек испытывает что-то сильное. И не всегда плохое. У семейства Уизли, что жили неподалеку, мозгошмыги были такие же яркие, как и они сами. Над головой у Молли, ругающейся на сыновей, прыгали забавные тыквенные, у близнецов при очередной шалости — смешные морковные, а у Джинни были персиковые с изумрудными крапинками. Вот мистера Диггори, который приходил к отцу и с гордостью хвастался успехами Седрика, окружали спокойные голубые с зеленью. Единственное огорчение — их никто не видел. Стоило заикнуться об этом, люди веселились и говорили, что у нее слишком богатое воображение.

Оставалась надежда, что в волшебной школе найдутся ребята, которые не будут смеяться над ней, или даже такие, кто видит что-то похожее.

* * *

Надеждам не суждено было сбыться. Дети насмехались над попытками прихлопнуть красных мигающих шмыгалок, что витали над обозленными друг на друга мальчишками; сторонились, когда Луна, ведомая зудящим звуком, отгоняла фиолетовых жужжалок от какой-нибудь расстроенной ученицы, забившейся в темную нишу или отстраненно смотрящей сквозь стену. Луна вздыхала и не обижалась, они просто не видят и не понимают. Жаль только — вещи стали прятать, временами было неудобно.

Поначалу Луна очень уставала, слишком много волнующих эмоций вокруг. С непривычки болела голова. Вспомнились мамины наговоры. Ради интереса она заговорила свое детское пробковое ожерелье, к тому же на крышечки так удобно ложились защитные руны...

На уроках было хорошо, спокойно. Учителя почти всегда держали себя в руках и не позволяли дергаться остальным, оставляя бурные проявления чувств для перемен и гостиных. Однокурсники крутили пальцем у виска, когда Луна с блаженной улыбкой шла на уроки зельеварения. Откуда им было знать, что у профессора Снейпа смирно ведут себя не только ученики, но и их вредные мозгомошки. Сам Снейп поначалу с подозрением наблюдал за странной студенткой, но, не увидев опасности, махнул на нее рукой, училась-то она хорошо.

По мере взросления Луна стала замечать больше оттенков, лучше угадывала настроение и понимала, что помощь не всегда нужна, а порой даже вредна; человеку стоит иногда самому справляться со своими тревогами, от этого он становится только сильней. Но все же, когда звук был особенно назойливым, удержаться не могла и шла на зов в темный коридор, пустующий класс, неработающий туалет...

Один мальчик все время привлекал внимание. С ним она познакомилась еще в поезде, знаменитым Гарри Поттером. Сам он себя таким не считал, его тяготила популярность. В тот момент он отнесся к Луне настороженно, особенно после обидных «лунатичка Лавгуд» Рона, фырканья Джинни и нелицеприятных замечаниях о «Придире» Гермионы. Потом Гарри также не стремился к общению. Помимо своих собственных, он имел еще мошек неприятного болотного цвета. Возникло ощущение, что их прицепил кто-то другой, и теперь они летают за ним тревожащим шлейфом. Однажды даже рискнула их смахнуть, когда столкнулась с Гарри в пустом коридоре. Не вышло. На удивление, Гарри не прогнал ее, не разозлился и не засмеялся. Просто спросил, что это было и для чего. Луна честно призналась:

— За тобой гонятся мысли-паразиты, я хотела их отогнать, но не получилось.

Гарри хмыкнул:

— Даже не удивлюсь, если так оно и есть. Что же, жаль попытка не удалась.

Луна была очарована — нашелся друг, который принял ее со всеми странностями, и с тех пор поддерживала его как могла. Если была возможность и никто не видел, окутывала болотников голубыми искорками, чтобы они беспокоили нового друга как можно меньше. Один раз, правда, они своим гулом помогли найти Гарри в дальнем купе поезда, когда он лежал обездвиженный под мантией-невидимкой. Но болотные мошки ей все равно не нравились, они были злыми и быстро избавлялись от голубоватой одежки.

Несмотря на смуту после возрождения Того-Кого-Нельзя-Называть, это было счастливое время. У Луны появились друзья, которые ценили и радовались ее успехам. Даже Рон со временем принял ее, а Гермиона сменила скепсис на снисходительную заинтересованность. Луна в свою очередь старалась быть нужной и полезной, даже принимала участие в тайных собраниях и безумных авантюрах.

* * *

В год, когда погиб директор Дамблдор, стало совсем тяжко. У некоторых мозгошмыги из мелких насекомых превратились в жирных жуков, их владельцы становились мрачными, нелюдимыми, агрессивными. Как-то стрекотание такого привело на астрономическую башню. Опираясь на перила, там стоял с опущенной головой парень. Привычным жестом Луна окутала толстого жука искрящимся коконом, постаралась сделать искорки как можно плотней. Парень почувствовал за спиной движение, обернулся, вскинул руку с палочкой. Разглядев кто перед ним, успокоился:

— А, это ты, Лунатичка. Что-то забыла? Проваливай.

— Как скажешь, Драко, — Луна тоже узнала его и ответила безмятежно, повернулась к выходу.

— Подожди! — Малфой с потерянным видом схватил себя за волосы, опустился на корточки у стены. — Побудь рядом... пожалуйста...

Неизвестно сколько они так сидели и молчали, просто в какой-то момент Малфой резко встал и пошел к выходу, лишь у лестницы остановился на миг, прежде чем скрыться окончательно, тихо бросил:

— Спасибо.

Дальше становилось только хуже. Даже учителям было плохо. Рядом с профессором Снейпом копошилась черная клякса. Он по-прежнему был невозмутим и язвителен, но эта клякса, похожая на соплохвоста, очень его мучила. Луна решилась и на нее кинуть кокон. К сожалению, он не продержался долго, слишком соплоклякса большая. После урока Луна задержалась, нарочито медленно собирая сумку, и осторожно послала серебристо-голубую волну. Обычно никто не видел ее колдовства, но не в этот раз. Сидящий за столом профессор Снейп вздрогнул, на мгновение прикрыл глаза, как бы прислушиваясь к себе, прожег пристальным взором. Слегка заломило виски.

— Вам пора, мисс Лавгуд, — устало произнес он, — опоздаете на следующий урок.

Смущенная Луна ретировалась. Сердце обливалось кровью от осознания, что она не в силах помочь всем тем, кому нужна была помощь.

Когда случилось непоправимое, и Луна вместе со всеми поднимала светящуюся палочку в знак траура, то очень хотелось, чтобы кто-нибудь большой и добрый окутал бы друзей и ее саму в какой-нибудь кокон, где было бы тепло и безопасно. Эта мысль постоянно появлялась и весь следующий год. Особенно, когда переживала за Гарри и остальных, когда помогала Джинни и Невиллу. До последних пыталась донести, что новый директор совсем не тот, кого надо бояться, она-то видела... Увы, это была заведомо бесполезная попытка. Ее даже не пытались услышать. Становилось грустно.

Очень страшно было в подвале Малфой-мэнора. Но боялась не за себя, а за отца, который не дождался дочку на Рождество, за мистера Олливандера, что находился рядом и с трудом переносил сырость. Жаль было и гоблина, достаточно вредного и постоянно ворчащего. Тот любил подземелья, но окружающая человеческая магия и пытки выпивали у него много сил, и он быстро слабел. Луна помогала, как могла. Оказалось, ее способность может не только закрывать и прогонять, а также защищать и не пускать. Стало неловко, когда Крюкохват признал перед ней долг и пообещал, как только появится возможность, расплатиться. Старый мастер тоже присоединился и сказал, что сделает для «юной мисс» самую великолепную палочку. Это смущало, она же не ради этого...

Потом было чудесное спасение, омрачившееся гибелью смелого малыша Добби. Она гладила Гарри по голове, отгоняя мошкару, отцепляла болотников, безуспешно, впрочем.

Самое жуткое случилось во время битвы за Хогвартс. Постоянная трескотня жучков и мошек сводила с ума. Но как бы ни тянуло ее бежать ко всем на помощь, быть везде и всюду, она выбрала место, где могла принести максимальную пользу — помогать раненым.

В какой-то момент им дали передышку в битве. Только присела немного отдохнуть, как услышала тот самый звук пчелиного роя. Он был настолько сильным, что она не выдержала и побежала на этот зовущий гул, не обращая ни на что внимания, не задумываясь, что подвергается опасности, потому что место, куда привело жужжание невидимых пчел, находилось за пределами замка. В Визжащую хижину. Лихорадочно стала доставать из сумки оставшиеся флаконы с зельями, вливала в горло, поливала рану. С ужасом понимала, что ничего не помогает, и чернильно-кровавые невидимки облепили почти все тело. Будто опять перед ней воздушная пленка, которая не пускает ее. Теперь уже не только пальцы, а, кажется, вся кожа начала покалывать и потрескивать от разрядов. Как хочется оказаться в безопасности, и чтобы этот человек не умирал! Хижина наполнилась серебристо-голубым светом, спасительница и спасаемый исчезли, не подозревая, что через несколько мгновений сюда доберется огненная саламандра, которую кто-то пустил в сторону Дракучей ивы.

Поразительно, но камины работали, Луна вернулась в Хогвартс именно с их помощью. Снова заботилась о раненых, видела поединок Гарри с Волдемортом, потом помогла измученному другу спрятаться от поклонников и была счастлива, что болотные мошки пропали и больше его не беспокоят, радовалась со всеми победе, оплакивала погибших. Не заметила, как ненадолго прикорнула на скамейке в Большом зале. Усталая и грустная вернулась домой.

В гостиной отец помогал раненому. Выглядело довольно смешно: раненый от помощи отбрыкивался и шипел, а взявший на себя обязанность сиделки папа беспечно не обращал на это внимания.

— Как вы себя чувствуете, профессор?

— Неплохо, — еле слышно просипел Снейп и неприязненно посмотрел на отца Луны, — было бы еще лучше, если бы ваш отец избавил меня от своей опеки. Я сам вполне... — он хрипло закашлялся. — Мисс Лавгуд, я признателен за спасение и в большом долгу перед вами...

— Не надо, сэр, не говорите о долге, я просто хотела помочь!

Снейп бросил на нее внимательный взгляд, согласно кивнул, спросил:

— «Спасибо» я могу сказать?

— Можете.

— В таком случае, спасибо.

— Не за что, профессор, — лицо озарилось улыбкой. Выходя из комнаты, услышала шипящее ворчание Снейпа:

— Глупая девчонка, ей долг не нужен, я-то не забуду, у меня тоже принципы...

Луна немного расстроено покачала головой, вздохнула про себя: «Я же не из-за этого...» Но настроение стремительно ползло вверх. Они выжили, это главное, и теперь все будет хорошо.