Правосудие слепо (джен)

Зачарованный лес, двадцать восемь лет назад

Черные рыцари были порочными безжалостными убийцами без чести, верными лишь золотой казне ее мачехи. Снежка знала об этом еще с тех пор, как была избалованной принцессой, бегущей, чтобы спасти свою жизнь. До того, как она получила множество других тяжелых уроков о жестоком мире и трудной жизни бандита. Она полагала, что мужчины преследуют ее ради богатства, которое Королева дарует тому, кто принесет ей сердце Белоснежки. За всем этим стояла ее мачеха. Давным-давно, даже находясь в бегах, она продолжала надеяться, что Реджину можно образумить. Что выстроенную между ними стену можно разобрать. Что женщина, которую она встретила много долгих лет назад, все еще где-то там.

Но каждому из нас приходится избавляться от глупости, вступая во взрослую жизнь. Особенно, когда у тебя появляются обязательства перед мужем, ребенком и королевством, о которых нужно позаботиться. Меч над ее головой не беспокоил Белоснежку. От Румпельштильцкина она знала, что Реджина не может напрямую причинить ей боль. Но этот злобный сумасшедший взгляд продолжал преследовать ее. Взгляд, в котором больше не было никакой любви — ни к ней, ни к кому-либо еще. Искра боли, которую Снежка заметила в карих глазах на том ветреном холме в день, когда она откусила кусочек яблока, оказалась миражом.

Королева была неспособна любить. И теперь ее глупая надежда будет стоить им всего.

Пробираясь через охваченный резней замок, Белоснежка не знала, каким образом у нее вообще получилось подняться с постели так скоро после рождения дочери. Действительно не понимала, как ей удалось добраться от ее покоев до детской. По телам. Откуда у Реджины сейчас столько людей, готовых умереть за нее? Она ведь даже больше не королева... Коридоры были завалены телами. Как рыцарей в светлой броне, так и мужчин в черном.

К чему она не была готова, так это — увидеть Прекрасного. Дэвид лежал на полу детской. Его рубашка была покрыта кровью, жизнь покидала его, растекаясь алой лужей по паркету. Далекий звон мечей и рев Проклятья замерли, поле ее зрения сузилось, сейчас она могла видеть только его. Одним феям известно, как долго Белоснежка, рыдая, укачивала мужа в объятиях, столь сосредоточенная на своем горе, что даже не услышала шаги.

— Не волнуйся, дорогая, через мгновение ты даже не вспомнишь, что знала его, не говоря уж о том, что любила его, — раздался над нею насмешливый голос Королевы, и Белоснежка подняла полные слез глаза.

— Почему ты делаешь это? — это был, наверное, единственный вопрос, который она задавала Реджине, сталкиваясь с нею в последние годы. Давно прошли те дни, когда она чувствовала, что может говорить с мачехой о чем угодно.

— Потому, что это будет мой счастливый конец, — улыбка Королевы не коснулась ее глаз, и Снежке показалось, что она видит позади них клубящуюся тьму. Реджина повернулась к своим рыцарям, пришедшим с докладом. — Ребенок?

Снежка знала, она знала в глубине души, что они победили. У нее была надежда на то, что Эмма отправилась через волшебный платяной шкаф в безопасное место, чтобы когда-нибудь спасти их всех. Белоснежка уже начала улыбнуться... когда услышала крик. Как она могла не замечать этого звука раньше?

— Здесь, Ваше Величество.

Реджина повернулась, злорадно сверкнув глазами. Белоснежке показалось, что та собирается свернуть малышке шею, когда черный рыцарь передал ей вопящий сверток. Но вместо злодейского поступка, который Снежка подсознательно ожидала увидеть, Реджина лишь взяла ее дочь на руки и опустила взгляд, изучая ребенка. И тьма в ее глазах отступила.

Пока Проклятье гневно ревело вокруг них, Реджина нежно укачивала на руках дочь своего врага.

— Мой счастливый конец.