Всяк сверчок (джен)

1931

Письмо не приходит. Ни в сам день рождения, ни на следующий день, ни даже на выходных. И когда Арабелла, сидящая перед шоколадным тортом с зажженными свечками, слышит долгий звонок, то срывается с места и раньше родителей распахивает тяжелую дверь. И в холл врывается холодный январский ветер.

— Вам посылка, — самый обычный маггловский почтальон с большими седыми усами ласково улыбается, протягивая ей толстый пакет из коричневой бумаги.

Арабелла берет его не глядя — и с отрешенным лицом уходит в гостиную. Она знает, что в этом пакете подарок от бабушки — тот самый плюшевый кот из витрины универмага «Хэрродс», которого она просила еще на Рождество.

— Значит, завтра, — мама, в красивом синем платье с серебряной брошью-бабочкой, тут же идет за ней следом, оставив отца расписываться. — Вот увидишь, сова прилетит — важная, с красивыми перьями.

Арабелла яростно мотает головой и зло задувает свечки на торте, загадав только одно желание: пригодиться в волшебном мире. Хоть кому-нибудь, хоть однажды. Или не в волшебном, а в самом обычном. Потому что ясно: в Хогвартс она не попадет, и никаких магических способностей у нее нет, да никогда и не было. Только мечты. Весь год, засыпая, она представляла, как сядет на табурет в Большом зале, как Шляпа коснется ее головы и тут же отправит ее в Когтевран. Там учился и отец, и мать, и все родственники. Весь год ее куклы учили заклинания, получали баллы и выигрывали поединки. Но то были куклы и игрушечный Хогвартс.

— Завтра пойду в обычную школу, — Арабелла спокойно садится за стол, пододвигает к себе торт и начинает есть прямо из середины. — Мама, запиши меня в любой класс, я справлюсь.

Родители нервно и огорченно переглядываются. А что еще остается? И не они ли постоянно шептались, что сами не знают, как поступить? Расстраивались, что у Дорсетов и дочь, и сын творят случайное волшебство, а Арабелла никак не проявляет себя. Шептались, что сквибы никому не нужны, что они боятся за ее будущее. Ведь сквибы навечно застревают посередине двух миров, изо дня в день пытаясь найти свое место. Кому-то удается, кому-то — нет. Но, как говорил дед, чувство обделенности и несправедливости остается с тобой навсегда.

И Арабелла, заправив за уши светло-русые волосы, снова зачерпывает ложкой торт. Плакать она даже не собирается. Папа всегда говорит: в любой ситуации проще найти решение, чем плакать. И она ему верит.

— Хочешь, мы купим тебе низзла? — мамин голос звучит обреченно.

Арабелла поднимает на нее серые глаза и дергает плечом. Низзла она уже три года выпрашивает.

— Хочу, — бросает она и возвращается к торту.

«От сквибов нет никакого толка», — звенит голос деда в ее ушах. Сначала — громко, потом — тише, но и не думает смолкать.

1937

— Мисс Фигг, вы собираетесь отвечать? — классная дама, похожая на высушенную лягушку, смотрит на нее строго и одергивает форменную блузку. — Если да, то живее. Что вы знаете о теории эволюции?

Арабелла сглатывает. Биология дается ей непросто, даже физика, и та учится куда быстрее и легче. И конечно, как назло, этот вопрос она и не открывала. Забыла и увлеклась математикой.

Какие предметы давались бы ей легко в Хогвартсе? Наверное, Трансфигурация. Или Зельеварение — хотя нет, готовит она плохо. Тогда точно Травология — растения она любит. Ее маленькая клумба под восточным окном всегда полна цветов.

— Ничего, мэм, — бормочет она под нос, уже представляя оценку в журнале. Дурацкие маггловские школы! Ничему нормальному не учат.

— Громче, — нервно повторяет классная дама, и в классе тут же раздаются тихие смешки. — Или у вас пропал голос? Что очень странно, ведь на переменах вы кричите громче всех.

— Не выучила, — выпаливает Арабелла изо всех сил. — Так подойдет?

Классная дама, вспыхнув, молча указывает на дверь своей лягушачьей лапкой, и смешки за спиной Арабеллы становятся отчетливее. Особенно с правого ряда, где сидит Мила Аткинс, ее худший враг и всеобщая заводила. Если кто и умеет настраивать весь класс против одного человека, так это она. Впрочем, себя Арабелла со счетов не сбрасывает. С ней ужиться нелегко, а находиться в одном классе — тем более. Парни давно обходят ее стороной, и раньше она этим гордилась, мол — и мальчишки боятся лезть, а теперь ей отчаянно хочется мужского внимания, но получить его невозможно. Кому нужна дикость?

— С такими ненормальными родителями учиться тяжело, — Мила сочувственно качает головой. — Не успеваешь ничего, бедняжка. Они хоть стоят на учете? Такие странные…

Арабелла стремительно подходит к усмехающейся Миле и вцепляется пальцами в ее золотисто-каштановые волосы. Как она их ненавидит! Такие красивые и блестящие — не то что у нее: жидкие и какие-то бесцветные. Как она ненавидит всех — этих довольных, занимающих свое место в жизни, свободных от лишних знаний лиц, которые рано или поздно найдут работу, заведут семью и будут счастливы. Ненавидит эту чертову школьную форму с липнущими к телу блузками и серыми юбками ниже колена, к которым пристает вся пыль в мире, не говоря о кошачьей шерсти.

Мила, вскрикнув от боли, изворачивается и точно так же вцепляется в ее волосы. Арабелла не видит ничего, кроме гримас на лицах одноклассников, белого потолка в трещинах и потом — яростного лица директрисы.

Отчислили. Конечно! Третий проступок за год.

И черт с ним. Самое важное, необходимое для жизни среди магглов она и так знает, а теорию эволюции не спрашивают ни в магазинах, ни на свиданиях. Даже на собеседовании на работу она не нужна. Дважды два — четыре, а пятью пять — двадцать пять. Вот и все, пожалуй.

Школа остается позади, и Арабелла, размахивая сумкой, в съехавшей набок шапочке, заглядывает в магазинчик, где продают ее любимое шоколадное мороженое.

— Один шарик, пожалуйста, — произносит она бойко и протягивает продавщице несколько монет.

— Что, со школы раньше отпустили? — миссис Флетчер, полная женщина с румяными щеками добродушно улыбается. — Или сбежала?

— Сбежала, — радостно признается Арабелла, на мгновение почувствовав себя абсолютно свободной.

Вафельный рожок с заветным холодным шоколадным шариком ложится в руку, и мир тут же становится приятнее. Арабелла давно придумала способ находить для себя небольшие радости. Например, в еде.

Поднявшись на холм, она некоторое время смотрит на дом, стоящий у его подножия, по ту сторону. Неказистый, но крепкий, выкрашенный жизнерадостной зеленой краской. Немного похожий на нее саму.

Сбежав с холма, задыхаясь, Арабелла бросает тяжелую сумку в холле, скидывает обувь и босиком идет по жесткому ворсу ковра в гостиную.

— Я больше не пойду в школу, — заявляет она холодно и долго смотрит в побледневшее лицо мамы. — С меня хватит.

В комнате ее ждет самый лучший низзл на свете, и его зовут мистер Лапка. А вместе с ним ждет и его семья — бездомная кошка, которая попала под обаяние Лапки и родила ему троих сыновей. Двоих родители уже продали, а один — Усик — бежит ей навстречу. Они знают о ней то, чего никогда не узнают остальные. Животные лучше людей — она понимает это сразу и верит до конца.

И Арабелла улыбается, касаясь их мягкой шерсти.

Самое главное — они никому не расскажут. Кошачий язык еще не вошел в моду, а понимать низзлов может только она сама.

1946

Арабелла, бормоча незатейливую мелодию, берет фиолетовые прихватки и снимает кастрюлю с огня. Да, мама готовит гораздо быстрее и проще: взмах палочки — и вот тебе помытая посуда и приготовленный ужин. В мире магглов на быт уходит куда больше времени, но Арабелла не ропщет — за год самостоятельной жизни, с Роджером, который познакомился с ней в том самом магазинчике с мороженым, она уже привыкла.

Роджер работает механиком в автосервисе на окраине городка, а она — ждет его домой и вяжет шарфы на заказ, если подвернется случай.

— Привет, — сбросив передник, она открывает входную дверь и подставляет губы для поцелуя. — Ты сегодня поздно.

Роджер кивает, глядя на ее крепко сбитую фигуру в старом красном платье. От Роджера пахнет машинным маслом, и на лице, и на руках черные пятна грязи, которые он забывает вытирать после работы.

— Убери котов, — он хмуро смотрит на трущихся об его брюки Лапку, Усика и Мяу. — Ты же знаешь, что я их терпеть не могу.

— Но как-то же терпишь целый год, — Арабелла подмигивает и, взяв его куртку, закидывает ее в корзину для стирки. — Будем ужинать?

Роджер отрицательно качает рыжей головой. Лицо у него всегда серьезное и озабоченное, и в глазах — недовольство. С каждой неделей они ссорятся все чаще, счастье истончается, и Арабелла уже не знает, как все исправить. Она странная — вот что чувствуют все рядом с ней. И эта странность настораживает.

— Ты обещала найти работу, — произносит Роджер угрюмо, садясь за стол. — Есть что-нибудь подходящее?

Арабелла ставит перед ним тарелку с овощным рагу и дергает плечом. Коты трутся об ноги. Все три разом.

— Сегодня обошла в очередной раз: требуется уборщица, мойщица посуды, продавщица, нянька. Ничего не подходит, как видишь.

Роджер давится едой и поднимает на нее возмущенные глаза.

— А ты чего ждешь — работу принцессы? Оглянись вокруг — все так живут, милая. Только что закончилась война, другого не будет. Выбирай — и вперед. Я тоже не могу торчать второй год по десять часов на работе, а в итоге мясо жрут только коты, но не я. Ты обещала подумать, куда их можно пристроить.

Арабелла выпрямляется. Низзл и котята-полукровки, что родились от любви бездомной кошки и Лапки, нужны ей больше всех. Они не умеют говорить — это правда, но они чувствуют ее настроение, они всегда рядом. А теперь, когда коты-полукровки становятся популярными в волшебном мире, это еще и возможность поддерживать с ним призрачную связь и получать небольшие деньги. Даже сейчас, глубоко в сердце, Арабелла надеется, что однажды станет частью магического общества. Родители только несколько раз брали ее с собой, в Косой переулок, где она ходила от домика к домику, открыв рот. И совсем давно, в детстве, отец взял ее с собой в Министерство и показал рабочий кабинет. Как там было интересно! И неуютно.

Арабелла раздраженно топает ногой.

— Я их не отдам. Ни за что.

Роджер сердито пожимает плечами.

— Тогда я выставлю их сам, — он со звоном бросает вилку и, поднявшись со стула, хватает Лапку. — Целый год сплошной шерсти, запаха, приставаний, ора — надоело! Я выбирал тебя, а не котов. А ты выбираешь их или меня?

Арабелла изо всех сил тащит его назад, обняв за талию, но он распахивает дверь и выкидывает кота на улицу, прямо в осеннюю грязь. Арабелла вскрикивает и, забыв, что она в домашних туфлях, бежит за котом следом, глотая горячие слезы. Она не может отказаться от животных, они — единственное, что связывает ее с миром, которому она не нужна. И единственные, кто ее понимает.

— Ты ненормальная! — кричит Роджер с крыльца, и ветер треплет его рыжие волосы. — Ты возишься со своими котами, говоришь с ними, но никогда не рассказываешь мне все, о чем мечтаешь или расстраиваешься. Зачем мы вообще живем вместе?

Арабелла смахивает слезы и берет испуганного Лапку на руки, пачкая платье. Пожалуй — бессмысленно. Она честно пыталась устроиться, как и упрашивала мама после недавней смерти отца, но жить с магглом, который ничего не знает и не должен знать — невозможно. Это какая-то медленная, изощренная пытка, это — маска, под которой прячется разочарование. Она пробовала и не сумела. Или влюбилась в того, кто не сумел принять ее со всеми странностями. Но в одном Роджер прав: нужно перестать мечтать и идти на работу. На соседней улице в магазин товаров для животных нужна продавщица.

— Я сейчас уйду, и ты будешь совсем свободен, — Арабелла проходит мимо Роджера в дом, прижимая Лапку к себе. — Как хорошо, что у нас нет детей!

Утром она собирает все накопленные деньги, сажает низзла и полукровок в корзины и снимает крошечный дом на самой окраине городка.

1980

Дождь, мелкий и противный, не прекращается уже несколько дней, поэтому и посетителей — полным-полно. Как еще скоротать время в маленьком городке, кроме как заглянуть в зоомагазин, где есть канарейки, попугайчики, хомяки и даже черепахи? Арабелла вытирает выступивший пот и чуть-чуть приоткрывает окно, чтобы не впустить разом холодный воздух.

Старик, зашедший в помещение, не сразу привлекает ее внимание и несколько минут рассматривает витрину с собачьим кормом, потом разглядывает попугайчиков и наконец поворачивается к Арабелле.

Та невозмутимо поправляет сеточку, надетую на поседевшие волосы так, чтобы держалась прическа, и устало интересуется:

— Закрываемся через десять минут, сэр. Вам что-нибудь нужно?

Старик улыбается. Худой, он на голову выше ее, с серьезным, но удивительно добрым лицом и добрыми же, но цепкими голубыми глазами. Его борода, едва касающаяся груди, совсем седая, как и волосы, и на вид ему никак не меньше восьмидесяти. Но для этого возраста он двигается довольно бодро — и это сразу кажется подозрительным.

— Мне нужна ваша помощь, — он внимательно вглядывается в ее постаревшее лицо.

Арабелла скрещивает руки на груди. Что ему нужно? Уже поздно, она устала, да и коты ждут ее дома. Усик наверняка слопал весь корм братьев, и те сидят голодные. А еще придет покупательница, которая обещалась сегодня забрать двух котят полу-низзлов из предыдущего помета.

— Слушаю, сэр, — Арабелла на всякий случай берет пакет, чтобы сложить ему покупки.

Старик смотрит на нее лукаво и трогает бороду за кончик.

— Вам нужно завтра или послезавтра переехать в городок Литл-Уингинг, что под Лондоном. Можете выбрать любую улицу, но желательно либо Тисовую, либо улицу Глициний.

Арабелла опускает руку с зажатым в морщинистых пальцах пакетом.

— Вы, черт побери, кто?

— Меня зовут Альбус Дамблдор, и я…

— Морочите людям головы, — Арабелла насмешливо надувает губы. — Я кое-что слышала, да. Сквибы, знаете, тоже умеют собирать информацию и анализировать. Да и я бываю иногда в Косом переулке, знаю, что о вас говорят.

Дамблдор понимающе кивает.

— Не сомневаюсь. Именно поэтому я здесь. Мне нужен свой человек, чтобы присматривать за одной крайне обычной маггловской семьей.

Арабелла громко фыркает.

— За такими не присматривают. Выкладывайте как есть или уходите, мне пора домой.

Дамблдор поправляет сползшие на нос очки.

— Женщина в той семье — сестра Лили Поттер. Слышали о такой?

— Краем уха. Как и о вашей страшной войне и прочих прелестях волшебной жизни, к которой сквибам прикоснуться не разрешается.

— Волшебники не могут повлиять на судьбу или магические способности сквибов, — Дамблдор скрещивает руки на животе. — В том, что вы или кто-то другой родились сквибом, никто не виноват. Но вы сами выбрали маггловское общество. Вы могли выбрать другой мир, но не сделали этого, потому что боялись, что будете жить в постоянной зависти и ловить презрительные взгляды. Среди магглов жизнь кажется проще, я полагаю.

Арабелла возмущенно вздергивает нос вверх. Все-то он знает!

— Так, да не совсем так. Впрочем, вам этого все равно никогда не понять. Почему я должна присматривать за сестрой этой женщины?

— Потому что может прийти день, когда ее сыну понадобится защита тети и дяди, а родителей уже не будет в живых, — Дамблдор говорит о смерти легко, словно речь идет о яблоках или утренней газете. — А никаких волшебников в Литл-Уингинге нет и быть не может. Это, знаете, самое неволшебное, абсолютно нормальное место в Англии.

Арабелла сухо кашляет и переступает с ноги на ногу. Это же шанс! Это то место в жизни, которое она так искала. Наконец-то она понадобилась миру, который не мог ее впустить — и за этот шанс нужно хвататься крепко, обеими руками.

— Волшебники всю жизнь играли со мной в забавную игру под названием «невидимка». Мне под семьдесят — и вот, обо мне вспомнили. Больше не на кого свалить грязную работенку?

— У каждого из нас есть свое предназначение, мисс Фигг, — Дамблдор берет с полки резиновую утку и нажимает на желтое брюшко. Утка тут же отзывается неприятным писком. — Охотно верю, что вам нравится здесь работать, но неужели вы не хотите послужить настоящему делу? И вступить в Орден Феникса. Думаю, о нем вы тоже слышали. Тем же самым краем уха.

Арабелла едва заметно кивает, сдерживая подступающие слезы, но тут же одергивает себя и наигранно хмурится.

— И на что я перееду туда? У меня нет денег на дом. Мне на себя и котов едва-едва хватает.

— О, об этом не беспокойтесь, — Дамблдор широко улыбается. — Я все устрою. Возьмите вот эту пепельницу. Послезавтра пополудни соберите все свои вещи, посадите низзлов и полу-низзлов в корзины и коснитесь этой вещицы, когда она загорится синим пламенем.

Арабелла берет пепельницу из его руки и машинально засовывает в большой карман растянувшегося свитера.

— Что-нибудь еще? — спрашивает она, заметив легкое смущение на его лице.

— Посоветуйте какое-нибудь лакомство для фениксов, — произносит он совершенно серьезно. — Думаю, они ничем не отличаются от канареек.

Арабелла поворачивается к полке, берет с нее небольшую упаковку с разноцветными буквами «FARM» и молча протягивает Дамблдору. Тот снова улыбается, прячет лакомство в карман пальто и легкой походкой выходит из магазина.

Арабелла медленно обводит помещение взглядом. Сколько лет! Да, целых тридцать четыре года она провела в этой комнатенке, навсегда пропахнув кормами, резиновыми игрушками, кожей поводков и свежими опилками. Сидела здесь, как сверчок, продавала товары и подергивала беспокойно усиками в надежде, что вот сейчас появится волшебник или маггл и позовет ее куда-то туда, в счастливую неизвестность. Но годы летели, одинокая неугомонная кошатница казалась мужчинам непривлекательной и чересчур независимой, женщины обходили ее дом стороной, на коже вдруг появились морщины, как грибы после дождя, и вот только сейчас Арабелла чувствует, что и для нее найдется жердочка. Место, которое станет домом, место, где она будет нужна.

Страшный человек этот Дамблдор! Она слышала, что ему невозможно отказать — и это оказалось правдой. Кто отказывается от своей мечты, пусть тайной, спрятанной в самом сердце? Желание, загаданное в одиннадцать лет, сбывается полвека спустя.

С трудом опустившись на корточки на покосившемся крыльце домика, Арабелла гладит выбежавших встретить ее Лапку — внука того самого, первого Лапки, Усика — полу-низзла и его брата Хохолка. Сзади бежит, отчаянно мяукая и боясь, что о ней забудут, старенькая Мяу Пятая.

Арабелла задумчиво гладит ее по полосатой спинке.

— Кажется, у нас будет свой дом — настоящий. Собирайте свои миски, да поживее, у нас впереди новая жизнь.