Сны перед Рождеством (джен)

Сидеть на перилах Астрономической Башни совсем не скользко. Главное — надеть подходящую мантию. И нельзя забывать про шарф. Если не надеть шарф, будешь дрожать от холода. А когда человек дрожит, он может начать скользить. Те, кто стоят или сидят ровно и неподвижно, никогда не скользят. Поэтому Луна всегда надевала шарф, когда собиралась посидеть одна.

— Не дует? — этого голоса Луна не знала. Хотя она мало кого узнавала по голосам. С ней редко разговаривают, не успеваешь запомнить, кто как звучит.

— У меня есть шарф, — она устроилась на перилах удобнее и повернулась посмотреть, кто же пришел в гости.

Не с ее курса, старше. Наверное, курс седьмой. Шарф синий с желтым. Если сам в шарфе, зачем спрашивает тогда, дует ей или нет. Прической похож на Гарри. Но без очков. И глаза темные.

— Садись, — она похлопала ладонью по перилам. — Они совсем не скользкие, если не дрожать.

— Ясное дело, — он сел рядом. — Классные ботинки. Где такие продают?

— Эти? — Луна посмотрела на свои ноги, один ботинок был красным, второй — зеленым. — Мои вещи опять спрятали, обувь тоже. Нашлись только эти. Один правый, другой левый. Значит, можно носить. Забавная вышла шутка.

— Обалдеть, какая забавная, — незнакомец сидел рядом и болтал ногами. — Обхохочешься просто. Ты кто?

— Полумна, — Луна вздохнула. Точно семикурсник. Они перед экзаменами вообще никого не замечают и ничего, кроме домашки, не помнят.

— Очаровательная кличка, — он дернул ее за кончик шарфа. — Имя у тебя какое?

— Луна, — по правде говоря, если бы он обращался к ней как все, было бы привычнее. Но папа говорил, что надо уважать чужие особенности. Особенности делают личность яркой и самобытной. Наверняка этот семикурсник — самобытная личность. Хотя бы немножко.

— Тони, — он отпустил ее шарф. — А чего тут мерзнешь?

— А ты? — Луна тоже начала болтать ногами. Это же не дрожать, значит — можно.

— На холоде лучше думается, — Тони плотнее запахнул мантию. — На холоде и на высоте. Я хочу кое-что придумать, но не знаю, что именно. А хочется просто ужас как.

— Как пудинга с клубникой, — поддакнула Луна.

— Именно, — согласился Тони. — Особенно когда на клубнику не сезон. Но ты тут чего сидишь?

— Я высматриваю нарглов, — Луна решила, что ему можно доверять. — Надеюсь, что смогу нарисовать хотя бы одного. Когда много людей, они так быстро бегают — ни за что не успеешь нарисовать. Просто их никто, кроме меня, не видит, — зачем-то объяснила она. Может быть, Тони тоже умеет видеть нарглов и мозгошмыгов, но на всякий случай надо уточнить.

— Но они есть? — Тони деловито повернулся к ней, азартно прищурился. — И из-за этого тебя называют Полумна?

Она только кивнула. Похоже, он тоже не видит нарглов. Но хотя бы не обзывается.

— Они просто... — начала Луна.

— ...существуют в другом спектре, — подхватил Тони. — Поэтому наши глаза их не видят. Слушай, кажется, я нашел, что я хочу придумать. Точнее, изобрести. Точнее, создать. Знаешь, что наш глаз видит далеко не все, что есть? Например, мы не можем видеть тепло.

— А змеи могут, — это все, что Луна могла сказать по этому поводу. Или змеи все-таки чуют тепло, а не видят?

— Не совсем так, но не важно, — Тони подвинулся ближе. — И есть очки, в которых ты можешь видеть в темноте. Видеть тепло. Знаю, что-то холодное в этих очках не увидишь. Твои нарглы холодные?

— Я их не гладила, — растерялась Луна. — Я знаю, что мозгошмыги прозрачные. Нарглы — тоже. Но если прищуриться, вот так, — она показала, как именно надо прикрыть глаза, — то можно их увидеть. Смотреть надо искоса.

— Ладно, попробуем, — Тони послушно прищурился и наклонил голову.

Нарглов он так и не увидел. Но зато забросал Луну кучей вопросов: какие нарглы из себя, как быстро бегают, что едят, где живут, чего боятся, что любят. Луна рассказывала.

— Есть идейка, — Тони хлопнул себя ладонью по колену. Луна немножко за него испугалась. Так же и упасть можно. — Бумага и карандаш. У тебя есть бумага и карандаш?

Она порылась в карманах мантии и нашла небольшой мятый кусочек пергамента и огрызок карандаша.

— Сойдет, — Тони выхватил их у нее из рук и, примостив пергамент на колене, начал что-то увлеченно рисовать, время от времени покусывая кончик карандаша.

— Пока так, — он протянул ей рисунок. Точнее, это было больше похоже на чертеж. — Очки универсального спектра. Позволяют увидеть невидимое. Вообще все невидимое. Видишь, тут оправа особенная, и толщина линзы...

Луна видела. В этих очках кто угодно сможет рассмотреть наргла, мозгошмыга и даже морщерогого кизляка.

— Вещь, скажи? — Тони довольно улыбнулся. — Старки ерунды не придумывают. Ну, разве что иногда, — тут же исправился он. — Бери себе. Я и так все помню. Потом еще помозгуем с тобой над материалами.

— Завтра, — кивнула Луна. — После ужина.

— Заметано, — Тони снова дернул ее за кончик шарфа. — И чертеж не потеряй.

* * *

Луна всегда запоминала сны. Это помогает лучше узнать себя и окружающий мир. Поэтому сны надо запоминать в деталях. Она потянулась за мантией, порылась в карманах и нашла маленький мятый кусочек пергамента.

— Эй, Полумна, — кто-то невежливо толкнул ее. — Просыпайся. Завтракать пора.

— Спасибо, — Луна бережно разгладила пергамент, на котором карандашом был нарисован чертеж очков универсального спектра. И ей показалось, что почерк в примечаниях совсем не похож на ее.

— Сегодня после ужина, — Луна завязала узелок на платке, чтобы не забыть. Иначе Тони расстроится.