Двое из ларца (джен)

— Ты будешь претендовать на участие, Джин?

— Почему «ты», братец? Мы!

Юноши, беседовавшие на верхушке Астрономической башни, братьями не были. И даже ничуть не походили друг на друга — скорее наоборот.

Первый был невысок, худощав, зеленоглаз и рыж до неприличия — сравнить его голову с апельсином мешал только тот факт, что апельсины растрепанными не бывают. Он устроился на одном из зубцов башни согнув левую ногу, обхватив её руками и уткнувшись в колено подбородком, а правой болтая над землёй, до которой было пять этажей, не считая цоколя. Зажатая в сцепленных руках метла являлась, конечно, неплохой страховкой, — при условии, что вы способны за несколько секунд в падении оседлать её, активировать и перевести в горизонтальный полёт. Впрочем, рыжий был способен и не на такое — судя по тому, что держал в руках не что-нибудь, а новейший Луч-17, славящийся среди специалистов как скоростью, так и капризным характером.

Второй — высокий и очень красивый синеглазый брюнет — опирался на соседний зубец с аристократической грацией, достойной кисти Ван-Дейка. В правой руке он вертел волшебную палочку: вроде бы небрежно, но явно готовый «если что» подстраховать приятеля. Рядом стояла его метла — тоже Луч, одиннадцатая модель, чуть менее скоростная, зато значительно более послушная, причём казалось, что и она приняла изысканную позу, подражая хозяину.

Несмотря на столь разительную внешнюю непохожесть, парней нередко звали Близнецами или Диоскурами. У них действительно было много общего: жизнь, характер…

Даже имя.

Рождение первого ребёнка в семье Поттеров и второго — в семье Блэков разделяло три дня. Счастливые отцы встретились, чтобы поздравить друг друга, и тут — вполне предсказуемо — обнаружилось, что имена для сыновей они припасли одинаковые. Некоторое время поуступав друг другу, крестник и крёстный пришли к консенсусу: пусть так и будет, на крайний случай станут зваться вторыми именами.

Однако, вторые имена не потребовались: поскольку Джеймс Поттер уродился цветом в маму, а Джеймс Блэк — в папу, они с лёгкой руки дяди Джорджа стали зваться Джимми-дэй и Джимми-найт. На первом же курсе Хогвартса эти «домашние» имена успешно сократились в Джед и Джин, и этот вариант вот уже седьмой год вполне устраивал как их самих, так и окружающих.

На Башню Диоскуры забрались в поисках тишины и покоя. О Турнире трёх волшебников и о порядке набора претендентов на участие в нём учеников вполне буднично известило одно из объявлений на стенде, но, если таким образом директриса собиралась избежать ажиотажа, — она просчиталась. Новость облетела Хогвартс практически со скоростью звука, и полчаса спустя в коридорах было не протолкнуться от галдящей толпы, шумно и бестолково обсуждавшей шансы каждого, кому уже исполнилось семнадцать.

На вопрос-утверждение друга Джед только мотнул головой:

— А мне-то чего дёргаться? Два снаряда в одну воронку не падают, как говорит профессор Сэтби.

— Так и «Двум Авадам не бывать», как говорил один мой родственник. А один твой родственник сиё весьма впечатляюще опроверг.

— Это какой твой родственник так выражается? — подозрительно покосился рыжий.

— Не «выражается», а «выражался». Лестранг.

— Если ты скажешь, что слышал это своими ушами...

— Ну, зачем? Процитировали. У меня очень много родственников... Почти как у тебя.

— Особенно если учесть, что все они и мои родственники. Почти.

— Именно — почти. Так запишешься? Имей в виду, без тебя я никуда не поеду.

— Да меня отсеют ещё на стадии отбора!

— Кто? Паллада? Да ты же её любимец! Надежда и опора.

— Ага, любимец. Особенно после позавчерашнего.

— Ну, после позавчерашнего мне тем более ловить нечего! Было бы. Только будь она столь мстительна, мы оба вылетели бы из школы ещё на первом курсе. Максимум — на втором. Помнишь историю с кентаврами? А с ужом?

— Уж — ладно, — хмыкнул Джед. — А вот помнишь подводную канарейку?

Пару минут парни сладко жмурились, как два кота в воспоминаниях об уворованной крынке сметаны.

— Ладно, — решил наконец Джед, — запишусь. Вдруг и вправду пройду отбор? Всё же Трансильвания... И самолёт...