Двое из ларца (джен)

Она стоит передо мной — невозможно юная, немыслимо, безнадёжно юная. Ровесница сына моего однокурсника. Ровесница внука моего однокурсника. Победительница. Нежная, дерзкая, по праву довольная собой. И непохожая. Совершенно непохожая на ту, единственную, которую я в зависимости от времени и настроения называл то «золотоволосой феей», то «рыжей стервой», с которой иногда вольно, иногда невольно, а иногда и совсем уж против воли сравнивал всех остальных женщин на свете. Всех — кроме этой.

Она стоит передо мной, одна девушка меж трёх парней, и я гадаю, в которого из них она успела влюбиться. Аристократизм или обаяние, звёзды глаз или солнечная улыбка? Или, не приведи Мерлин, рыжие лохмы? А может, есть кто-то четвёртый, что ждёт сейчас, волнуется, ещё не зная об успехе?

Впрочем, мне-то какая разница? Пусть подобные мысли волнуют этих троих. Или того, четвёртого.

Для меня нет никакой разницы. Хотя бы уже потому, что она столь безнадёжно, безжалостно юна.

Она смотрит на меня с надеждой. Так на меня уже много-много лет не смотрела ни одна женщина. Два десятка лет — и тот раз я очень не люблю вспоминать. Нерадивые ученицы, выпрашивающие зачёт, не в счёт — их я никогда, ни раньше, ни теперь, не воспринимал как женщин. Эта тоже ученица. Вот только не моя. И просит не об оценке.

У неё ассоциативное мышление. С таким леглиментов к себе нельзя подпускать на милю, никакая оклюменция не поможет. Я мог бы узнать все её секреты, вот только у неё нет секретов. До вчерашнего дня — не было.

Зато я узнал кое-что о себе. Не мысли — вопреки расхожему мнению, леглименция вовсе не чтение мыслей. Это чтение образов. И смотреть на себя её глазами оказалось вовсе не так горько, как я опасался. Скорее печально. Я вообще всю жизнь старался пореже смотреть на себя, благо одеваться можно и без зеркала, а заклинание Вечного бритья кто-то изобрёл и пустил гулять по Хогвартсу как раз тогда, когда эта проблема стала для меня актуальной.

Я видел себя — её глазами. Слышал разговор о себе — её ушами. Сдержанная похвала Блэка-младшего оказалась для меня неожиданной. И совершенно неожиданно приятной. Гораздо приятнее, чем если бы отзыв был более восторженным. Так можно поверить в его искренность. Хотя какое мне, собственно, дело до мнения обо мне Блэков, что старшего, что младшего?

Наверно, вернувшись сейчас в свой дом, они станут обсуждать меня. И вечером я смогу на совершенно законных основаниях услышать этот разговор. Смогу — если всё получится. Надо, чтобы получилось. Я не могу, не имею права обмануть её надежду! Не говоря уже о прочем. О том, что задуманный ими обман действительно необходим. Скандала на Турнире допускать нельзя, и вовсе не ради спасения идеи этого сомнительного мероприятия.

Я знаю, что Блэк прав, торопя ребят с возвращением. И почти ненавижу его за это. Его и себя — за то, что буду с нетерпением ждать вечера. Когда смогу снова увидеть её. Красивую. Юную. Немыслимо далёкую. Недоступную.

Непохожую.

Совершенно, просто абсолютно непохожую!

И в этом, как ни странно, таится тень надежды.