Понедельник, 15.00 (джен)

Понедельник, 15.00.

Где-то в гостиничном номере, который Адриан выбрал в качестве жилья, звонит телефон.

Адриан не двигается — лежит, растянувшись на кровати и раскинув руки. Он прекрасно знает, кто пытается связаться с ним в этот час, и этот человек — последний, с кем он хочет говорить. Так что, решительно уставившись в потолок, он позволяет секундам тянуться, игнорируя настойчивый телефонный звонок.

В попытке отвлечься от гнетущего звука, который теперь заполняет всю комнату, Адриан быстро считает в уме.

Три недели.

Сегодня ровно три недели с тех пор, как он улетел в Соединенные Штаты.

Три недели с тех пор, как он отказался от Камня Чудес.

Три недели с тех пор, как он узнал, что его отец был Бражником.

Адриан машинально подносит пальцы к вискам и мягко массирует их, пытаясь прогнать мигрень, которая грозит расколоть его череп надвое. Он не хочет думать об отце. Не сейчас. Потрясение еще слишком близко, рана слишком свежа.

Несколько бесконечных секунд спустя телефон, наконец, замолкает. Адриан испускает глубокий вздох облегчения и на короткое время закрывает глаза, наслаждаясь снова установившейся в комнате тишиной. Потом он снова медленно поднимает веки и слегка поворачивает голову в сторону телефона.

Краем глаза он замечает короткий сигнал.

Слабо моргающий на экране огонек — раз, два — показывает, что звонивший записывает сообщение.

Снова вздохнув, Адриан устало проводит ладонью по лицу.

Сегодня также три недели, как отец отчаянно пытается связаться с ним.

Каждый понедельник ровно в пятнадцать часов Габриэль Агрест пытается дозвониться до него из парижской тюрьмы, где, вероятно, ждет суда.

И каждый понедельник ровно в пятнадцать часов Адриан с не меньшим упорством игнорирует звонки отца.

Проходят недели, а Габриэль продолжает попытки связаться с единственным сыном. Он звонит ему каждый понедельник в пятнадцать часов с точностью, достойной швейцарских часов или помешанного на контроле чудовища, каким всегда был.

Погруженный в глубины отчаяния Адриан может лишь отметить иронию ситуации.

Побег. Вот что, значит, было нужно, чтобы привлечь внимание знаменитейшего Габриэля Агреста.

Вовсе не надо было стараться стать идеальным сыном, о котором он всегда мечтал. Жертвовать собственным счастьем, чтобы доставить ему удовольствие. Дарить ему подарки, которые всегда игнорировались. Предпринимать отчаянные попытки поговорить в невозможной надежде возобновить семейные связи.

Достаточно было просто уехать. Ускользнуть из-под контроля этого человека, который больше всего на свете ненавидит, когда мир вращается без его согласия.

Проходит время, а Адриан мрачнеет всё больше. Он переходит от приступов буйного гнева, совершенно на него не похожих, к такой апатии, что порой целыми днями может оставаться взаперти, не видя солнечного света.

Порой у него возникает впечатление, будто он пленник в собственной голове.

Он думает, думает, думает без конца.

Об отце, о Ледибаг, о Плагге, о Черном Коте. О сражениях, в которых он участвовал годами. О семейной жизни, о которой он всегда мечтал и которую у него отобрали самим жестоким способом. О потрясении, которое он испытал, обнаружив, что под маской худшего врага скрывался тот, чьего одобрения он отчаянно искал.

Вопреки желанию Адриана, воспоминания теснятся, гипотезы нагромождаются, а мысли следуют друг за другом в бешеном темпе.

В эти дни ему хочется лишь спать. Погасить мозг, отключить нейроны, нажать на какую-нибудь кнопку «Off», которая позволила бы остановить бурю, разразившуюся под его черепом.

Лишь на мгновение.

Чтобы перестать размышлять.

Лишь на минуту, лишь на секунду.

Чтобы он смог получить покой.

Наконец.

Никогда Адриан не подумал бы, что можно любить и ненавидеть кого-то одновременно.

Он ненавидит отца за то, что тот превратил его жизнь в ад. За то, что предал всё, во что Адриан верил; за то, что предпочел обратиться к темной магии, а не уделить внимание единственному сыну; за то, что столько раз подвергал опасности его жизнь и жизнь его Леди.

И не только.

Он злится на отца и за то, что тот заставляет Адриана чувствовать себя виноватым.

Виноватым за то, что не остановил его раньше. Виноватым за то, что не понял, кем на самом деле был его отец. Если бы он был внимательнее, если бы показал себя лучшим сыном, возможно, он смог бы понять самостоятельно, что Бражник являлся Габриэлем Агрестом. И тогда, возможно, он смог бы с гораздо меньшими потерями не позволить ему творить зло. Если бы Адриан лучше понимал этого человека, возможно, он даже смог бы сделать так, чтобы отец никогда не почувствовал необходимости обратиться к могуществу Камней Чудес.

Он ненавидит своего отца.

До глубины души.

И тем не менее у него не получается не любить его.

Он хотел бы его ненавидеть. Он хотел бы — с почти неосознанным отчаянием. Так было бы проще. Легче. Если бы он не испытывал к отцу ничего, кроме ненависти, ему, несомненно, легче удалось бы перевернуть страницу. Подняться на поверхность океана отчаяния, ко дну которого он идет с тех пор, как узнал, что Габриэль Агрест был врагом Парижа.

Но его желания явно недостаточно, чтобы переступить через года, проведенные в жажде любви этого человека.

Он продолжал дорожить отцом, вопреки всему.

Адриан не в состоянии больше выносить то, как его сердце разрывается напополам.

Он не может не любить отца, и не ненавидеть тоже не может.

Каждое его воспоминание о Габриэле Агресте отныне окрашено в пурпур Бражника. Пытаясь вспомнить голос отца, Адриан слышит за ним ненавистное эхо слов Бражника. Каждый раз, когда он закрывает глаза и снова видит его лицо, маска врага накладывается на черты давшего ему жизнь.

Дни Адриана — ад, выстланный фиолетовым и черным, а ночи наполнены кошмарами, от которых он просыпается с ощущением, будто ему вонзили кинжал в сердце.

С ужасающей четкостью он помнит малейшую рану, которую получил Черный Кот. Каждый грубый отказ, который получал Адриан. Горе, страх, боль. Все страдания, причиненные одним единственным человеком.

И ради чего всё это?

Он даже не уверен, что хочет знать.

Он так хотел бы ненавидеть отца. Только ненавидеть.

Или еще лучше — чувствовать лишь равнодушие. Изгнать его из своей жизни так, чтобы его это нисколько не трогало.

Он хотел бы изо всех сил.

Но у него не выходит.

Проходят недели, а Габриэль Агрест продолжает звонить Адриану каждый понедельник в пятнадцать часов. Без единого исключения и малейшей задержки.

В зависимости от настроения Адриан по-разному реагирует на упорные попытки связаться с ним.

Иногда он в полнейшем равнодушии позволяет телефону звонить, а потом стирает сообщение, которое отец систематически оставляет. В другие дни он бросается к телефону и сбрасывает звонок с первой же секунды. Иногда он даже отключает телефон раньше пятнадцати часов, предпочитая избавить себя от звука, слишком сильно напоминающего ему о том, что Габриэль Агрест по-прежнему решительно настроен не позволить ему сбежать, не попытавшись поговорить с ним, по меньшей мере, еще раз.

В своем упорном нежелании прослушивать сообщения отца Адриан не знает, что тот с не меньшим упорством пытается ему сказать.

Возможно, он хочет объясниться. Оправдаться. Извиниться.

Возможно, он хочет лишь приказать ему вернуться во Францию и принять бразды правления его громадной империей.

Он абсолютно ничего об этом не знает и на данный момент не хочет знать. Однажды он должен будет найти силы встретиться с отцом лицом к лицу.

Но не сейчас.

Он не готов.

Однажды к Адриану внезапно приезжают Хлоя и Нино. Беспокоясь о нем, они предпочли пересечь Атлантику и лично поддержать его, вместо того чтобы оставаться в Париже с ощущением, что ничего не могут для него сделать.

В течение недель, месяцев они демонстрируют безупречную преданность. Вопреки первоначальному нежеланию Адриана общаться, они слушают его, встряхивают, дают советы, помогают держаться на плаву. С их поддержкой он постепенно снова учится чувствовать вкус жизни. Он поверяет им свои страхи, сомнения, даже признается, что был Черным Котом.

Но исцеление продвигается медленно и тяжело, и зачастую Адриан вновь погружается в депрессию, которая постоянно стремится утянуть его на дно.

И каждый понедельник в пятнадцать часов его отец не прекращает попыток связаться с ним.

— Эй, у тебя телефон звонит, — однажды предупреждает его Нино, инстинктивно поворачиваясь к аппарату.

— Нет, стой! — тут же вскрикивает Адриан.

Но слишком поздно.

Нино увидел экран его телефона и имя пытавшегося связаться с ним человека.

— Это… — начинает он с явной нерешительностью.

— Я знаю, — резко обрывает его Адриан.

Проигнорировав выразительный взгляд Нино, Адриан встает, хватает телефон и стирает сообщение от отца, даже не прочитав его. Бросив аппарат обратно, он устало проводит ладонью по лицу и вздыхает:

— Я не хочу об этом говорить.

Окруженный любовью Хлои и Нино, Адриан постепенно поднимается по склону. Ему становится лучше с каждым днем.

После их отъезда он начинает иначе воспринимать звонки отца. Конечно, Адриан по-прежнему злится на него. И, конечно, он по-прежнему не берет трубку, как и не слушает слова, которые отец оставляет на автоответчике. Но теперь он больше не стирает сообщения.

Адриану лучше — до такой степени, что он начинает говорить себе, что отныне худшее позади.

Конечно, не всё так просто. Депрессия отступила, но притаилась в тени, подстерегая малейшую слабость. Иногда она снова затопляет его в удушающем отчаянии или запирает в состоянии апатии, из которого он с таким трудом вышел.

Однажды, а именно в понедельник, она погружает его в состояние такой ярости, что стоило телефону зазвонить, как Адриана охватывает безумное желание разбить телефон о пол. Пятнадцать часов, и он в кои-то веки хочет, чтобы его просто оставили в покое. В мире без постоянных напоминаний о жестокой парижской реальности, от которой он всё еще пытается прийти в себя.

В гневе Адриан со всей силы ударяет кулаком по стене. И оказывается в больнице с двумя сломанными пальцами, погрузившись в уныние и готовя серьезные объяснения для друзей, пока они не узнали о его злоключении.

Физическое восстановление Адриана будет быстрым.

Душевное исцеление будет гораздо более хаотичным.

Но, несмотря ни на что, ему лучше.

Он продолжает хранить каждое сообщение от отца, но всё еще оттягивает мгновение, когда узнает их содержание.

Позже. Он прослушает их позже.

Когда придет время.

Однажды утром Адриан просыпается с внезапным желанием увидеть море.

Он всегда обожал океан. Безграничная протяженность воды завораживает его с тех пор, как он был совсем малышом. Но, боясь оставить свои геройские обязанности, он не покидал Париж с того дня, как получил Камень Чудес. Однако сегодня его больше ничто не удерживает. И поддаваясь внезапному порыву, Адриан хватает сумку и быстрым шагом выходит из номера.

Несколько минут разговора с персоналом на ресепшене гостиницы, и он узнаёт, где взять машину на прокат; еще пара дюжин минут, и он обзаводится транспортным средством. Он оплачивает аренду, заполняет бензобак и уезжает, не оглядываясь.

Адриан едет, едет и снова едет, поглощая километры в западном направлении.

Долгое время спустя цель, наконец, возникает перед его восхищенным взглядом. Вдали, между двух дюн он видит идеальную линию горизонта на волнах — там, где синева воды почти сливается с небом.

Тихий океан, наконец-то.

Адриан едет еще несколько минут и останавливается на берегу почти пустынного пляжа. Он глушит мотор и плавным движением выбирается из машины.

И его немедленно поглощает внезапный порыв ностальгии.

Лениво расстилающееся перед ним водное пространство — Тихий океан. Не Атлантический, на берегу которого он так любил гулять, когда был ребенком. Но всё равно он вновь вдыхает такой знакомый йодированный запах, слышит нежный шепот разбивающихся о берег волн, крики чаек, чьи черно-белые силуэты парят в небесах.

Спокойным шагом спускаясь к океану, Адриан достает из кармана телефон и звонит Нино. Уже много дней он не связывался с другом и не хочет, чтобы тот беспокоился понапрасну.

Нино тут же отвечает, и они начинают болтать. Адриан не может сдержать улыбки, услышав вырвавшееся у друга удивленное восклицание, когда он сообщает о своем побеге.

— Мне хотелось увидеть море, — спокойно объясняет Адриан.

Он чувствует восхитительную легкость. Разговор с Нино успокаивает его, а тихий шепот океана окончательно погружает в состояние безмятежности, которого он не испытывал уже давным-давно. Поговорив еще немного с другом, он нажимает кнопку отбоя.

Адриан снимает ботинки и идет вдоль пляжа. Ступни зарываются в нагретый солнцем песок, а морской ветер нежно ласкает лицо. Через несколько минут Адриан останавливается и поворачивается лицом к океану. Дрожащей рукой он разблокирует телефон, нажимает на значок автоответчика и подносит аппарат к уху.

— Адриан, — раздается голос Габриэля Агреста. — Я…

Адриан с силой нажимает на экран телефона, прерывая сообщение. С бешено колотящимся сердцем он на мгновение закрывает глаза в попытке сохранить спокойствие. Несколько лет он уже не слышал отца, и один только звук его голоса потрясает его сильнее, чем он ожидал. Желудок переворачивается, дыхание учащается, пульс достигает безумного ритма.

Адриан чувствует, как нервы натягиваются до предела, и ему не нравится это ощущение.

Он приехал сюда, чтобы расслабиться. Чтобы насладиться океаном, который он видит впервые. Но, с другой стороны, его бегство длится слишком долго. Месяцами, годами Адриан не мог набраться мужества, чтобы хотя бы услышать голос отца.

И сегодня, когда его убаюкивает ласковый шум моря, он чувствует, что, наконец, настало время двигаться вперед.

Адриан возобновляет одинокую прогулку к возвышающемуся в конце пляжа понтону. Он доходит до конца пирса и встает там неподвижно, лицом к океану. Ветер принимается дуть сильнее, играя с его волосами и поднимая брызги, которые оставляют на его коже влажный соленый слой. Адриан снова опускает веки. Он глубоко вздыхает, полными легкими втягивая соленый воздух, такой не похожий на воздух берега Атлантического океана и, однако, такой знакомый.

Потом снова подносит телефон к уху.

— Адриан, — раздается голос Габриэля Агреста, четко звучащий поверх шепота волн. — Я хотел бы поговорить с тобой. Я сожалею обо всем, что произошло. Правда сожалею.

Затем следует долгое молчание. Долгое, долгое, такое долгое, что Адриан думает, сообщение закончилось. Но когда он уже собирается нажать отбой, раздается долгий вздох. И несколько секунд спустя голос отца раздается снова.

— Адриан, пожалуйста, перезвони мне, — устало произносит он. — Пожалуйста.

Проходят месяцы, и Адриан теперь готовится к возвращению во Францию. Он слишком давно в отъезде и чувствует себя готовым вернуться в родной город.

А что касается отца, он подумает об этом, когда придет время.

Адриан по-прежнему не берет трубку, когда Габриэль Агрест пытается связаться с ним, даже если время от времени слушает сообщения. Он потихоньку заново привыкает к звуку голоса своего отца, учится управлять болью и гневом.

Он не знает, что должен чувствовать по поводу переезда в город, где живет этот человек, причинивший ему столько страданий. Опасение и желание двигаться вперед смешиваются в величайшем сумбуре, и Адриан не уверен, что преобладает.

Однако одно точно: он по-прежнему не готов говорить с отцом. И если быть честным с самим собой, не знает, будет ли готов когда-нибудь вообще. Предательство этого человека оставило глубокую рану в его сердце, которая не зарубцовывается, несмотря на прошедшие годы.

Но как бы то ни было, Адриан все-таки решительно настроен вернуться в Париж.

Буквально за несколько дней до отъезда он получает звонок от Натали.

— Я только хотела предупредить вас… — нерешительно начинает она. — Я… Я знаю, что вы не отвечаете на его звонки, и не знаю, слушаете ли его сообщения, но думаю, вы должны кое-что знать. Адриан, ваш отец вышел из тюрьмы.