Привычка ненавидеть (гет)

Благовоспитанные леди никогда не позволят себе поселиться в доме незнакомого мужчины. Выпускницы пансиона имени Годрика Гриффиндора — и подавно. С малых лет девочки изучают не только базовый школьный курс, но и правила этикета, и к своим двадцати, когда двери пансиона открываются, чтобы выпустить их в дивный новый мир, они умеют поражать своей эрудицией и манерами, получая перспективы не только хорошей карьеры, но и удачного брака. В том, что мисс Гермиона Грейнджер сможет добиться высот, не сомневался никто. Отличница, лучшая ученица на своём потоке — её жизнь казалась давно предрешенной. Ей завидовали, ей подражали, ею хотели быть. А она же тихо плакала в уголке, чтобы потом снова улыбаться. Снова быть сильной.

Того, что она потеряла жизненную опору, не знал никто. Сперва отец прислал письмо, что маму забрал рак, о чём Гермиона не сказала никому, потому что больше всего на свете ненавидела жалость. Потом слёг и отец, об этом сообщил семейный доктор. Какая-то невероятно сложная болезнь сердца, Гермиона толком не поняла, какая именно, приковала отца к постели, дорогие препараты цент за центом вытянули все деньги, остался лишь дом, но всё шло к тому, что и его рано или поздно придётся продать. Так что у Гермионы на самом деле не было вариантов. Не было шанса построить карьеру или удачно выйти замуж. Ей нужны были деньги. Срочно. Желательно, уже вчера.

И то, что сразу же после окончания обучения она нанялась к незнакомцу с дурной репутацией, хоть и крайне удивило всех её подруг, но для самой Гермионы было единственным возможным вариантом.

Люциус Малфой, миллионер и аристократ, обещал неплохие деньги сразу же по заключении контракта, так что Гермиона могла обеспечить отца всеми необходимыми препаратами и сохранить при этом родовое гнездышко, в которое мама в своё время вложила много любви и сил.

Слухи о мистере Малфое гуляли разные. Кто-то говорил, что он пытает девственниц в подвалах своего поместья, кто-то и вовсе звал его вампиром, Гермиона же, изучив всевозможные статьи, нашла его просто человеком нелюдимым и неулыбчивым. Большую часть года он жил заграницей, а то время, что обитал в Малфой Мэноре, проводил за делами, а потому его редко видели в обществе. Не давал он также и интервью, и Гермиона подозревала, что виной всему снова же сильная занятость — нельзя быть миллионером, ничего при этом не делая, в конце-то концов!

Так что, садясь в поезд, обещавший доставить её к пункту назначения, Гермиона вовсе не испытывала страха перед работодателем. Скорее, лёгкую нервозность. Скверный характер? Она могла это пережить, пожалуй. В конце концов, нанимал мистер Малфой её не лично для себя, а для своего ребёнка. Уж ребёнок-то, каким несносным он бы ни оказался, страшить не мог вовсе. Да и работать ей предстояло всего год — чего такого она не смогла бы пережить ради своего отца?

Поездка выдалась комфортной. Гермиона скоротала время за книгой, написала письмо отцу, даже подремала немного. К счастью, пожилая леди, ехавшая с ней в одном купе, предпочитала молча вязать шарф и не донимала разговорами.

На станцию прибыли к закату, но даже в свете заходящего солнца, а может — особенно в свете заходящего солнца — места показались Гермионе живописными и приятными глазу. Бескрайние поля, расстилающиеся прямо за станцией, аккуратная мощеная дорога, лес вдалеке и пики гор на юге. Даже воздух здесь казался чище, не таким пыльным и сухим, как в Лондоне, а сама местность виделась более первородной, не тронутой рукой цивилизации. Не было ни гомона автомобилей, ни сотен электрических проводов, тянущихся от столба к столбу. Всего одна линия электропередач — должно быть, Малфой Мэнору и близлежащей деревушке хватало и этого.

Автомобиль с тонированными стёклами выделялся на фоне общей простоты. Сомнений не оставалось: прибыли за ней. Едва ли кто в округе, кроме мистера Малфоя, владел автомобилем подобного плана. Да и вообще, Гермиона не была уверена, что в округе имелись в принципе хоть какие-то автомобили помимо этого.

Водитель, молчаливый худой мужчина с кривым длинным носом и торчащими ушами, принял её багаж без лишних слов и отворил дверцу.

Салон был прогрет, кожаное сидение оказалось оптимально жёстким, в воздухе витал приятный запах зелёных яблок, а из динамика лилась тихая классическая музыка. Благодаря урокам мадам Максим, Гермиона научилась узнавать подобного рода произведения, а уж «Песню Сольвейг» Грига точно ни с чем бы никогда не спутала. Эту мелодию она, можно даже сказать, любила, а потому недолгая поездка по пологим холмам, мимо полей, вдоль подлеска и далее, через реку к алеющему в закатных лучах поместью показалась ей весьма комфортной и даже приятной.

Однако Малфой Мэнор, её новое жилище на ближайший год, встретил Гермиону неприветливой мрачной громадной. Вблизи оказавшийся смолисто-черным, он словно был призван отпугнуть всех, сюда входящих, а также наверняка и являлся разжигателем всех сумасбродных сплетен, витающих вокруг его владельца.

Гермиону, однако, напугать было не так уж легко, а мысли об отце придавали ей сил, что, казалось, она способна спуститься и в пекло — что уж говорить о доме обычного бизнесмена, пусть и прозванного за глаза чудовищем.

Когда же тяжёлая дверь со скрипом отворилась, выпуская наружу тепло и полоску мягкого света, Гермиона бесстрашно сделала шаг в том направлении, на удивление тотчас встретившись с дружелюбным взглядом и широкой улыбкой милой пожилой леди. Чуть полноватая, небольшого роста, добродушного вида, та, однако, излучала силу и уверенность, отчего Гермиона пришла к выводу, что ей выпала честь познакомиться с экономкой Малфой Мэнора.

— Добро пожаловать, мисс, мы ожидали вашего приезда. — С лёгким ирландским акцентом поприветствовала пожилая леди и пошире раскрыла перед Гермионой дверь. — Входите, голубушка, вам нужно отдохнуть с дороги и согреться.

Шофёр молчаливой тенью возник рядом и передал поклажу Гермионы в руки экономки.

— Спасибо. Право, я не устала и не замерзла. Мне было вполне удобно в дороге. Простите, как я могу к вам обращаться? — Гермиона прошла вглубь тёмного коридора, освещенного лишь двумя старинными конделябрами, и огляделась.

Холл был впечатляюще огромен, но, несмотря на это, Гермиона нашла поместье весьма тёплым. Несколько радиаторов, которые она смогла разглядеть сквозь неплотно прилегающие к стенам шторы, явно справлялись с поставленной задачей. И, несмотря на то, что май выдался прохладным, пребывание в Малфой Мэноре не должно было доставить даже малозначительных неудобств.

— Простите мисс, разумеется, — экономка жестом указала Гермионе направление, передав по пути багаж появившемуся на их голос юноше, высокому и нескладному, по прикидке — ровеснику Гермионы. — Если вам угодно, зовите меня просто — миссис Спраут. А этот молодой человек — Невилл. Вы можете обращаться к нему с любыми просьбами, его задача — исполнять все ваши пожелания.

От одной мысли о том, что для неё выделили собственного слугу, Гермионе стало дурно. Эксплуатировать кого-либо не входило в число её привычек и, более того, она не планировала устоявшийся расклад даже немного менять.

— Благодарю, миссис Спраут. Благодарю, Невилл, но я уверена, что не будет того дела, с каким я не смогла бы справиться самостоятельно, — как можно мягче отклонила предложение она. — Вы ведь мне покажете, что к чему, и я, думаю, смогу сориентироваться.

— Глупости, — отмахнулась экономка. — Не отнимайте наш хлеб, а то ведь, неровен час, мистер Малфой решит, что больше не нуждается в наших услугах.

Она рассмеялась и жестом велела Невиллу отнести вещи наверх.

— К слову, я могла бы увидеть мистера Малфоя? — оживилась Гермиона. — И ребёнка. Я бы хотела познакомиться с ним как можно быстрее.

Экономка замялась на миг.

— Сожалею, мистер Малфой отбыл в Париж и вернётся теперь не раньше июля. Но вы не волнуйтесь: он подготовил все нужные бумаги и оговоренное жалование, и завтра утром вы встретитесь с его поверенным, после чего сможете приступить к своим обязанностям.

Гермиона кивнула. Подобный расклад её полностью устраивал.

— А мальчик? Я могла бы увидеть его?

— Молодой мастер прибудет со дня на день, — экономка раскрыла перед Гермионой очередные двери и провела её в гостиную, также находящуюся в полумраке. Однако здесь света всё же было больше за счет массивного камина, в котором сейчас трещали дрова. На каминной полке блеснули позолоченным ободком резные часы, один взгляд на которые известил: время ужина давно прошло. В пансионе самый поздний приём пищи приходился на шесть часов вечера, и мадам Максим не переставала повторять, как важно для молодой леди соблюдать распорядок для и не потворствовать желаниям желудка. Однако же, когда миссис Спраут велела подать ужин, Гермиона не стала спорить. День в пути с одной единственной булочкой, купленной в поезде, располагал к тому, чтобы позволить себе хоть раз отойти от установленных норм и правил.

* * *

Малфой Мэнор, хоть и был поистине величественным сооружением, казался если не мёртвым, то спящим. К ночи Гермиона познакомилась со всеми обитателями поместья и к своему удивлению осознала, что их всего пятеро. Помимо миссис Спраут, Невилла, шофёра, которого, как узнала Гермиона, звали мистер Кричер, во всём поместье обнаружилась всего одна служанка, неразговорчивая девушка по имени Луна, а также мужчина-великан, Рубеус Хагрид, на чьих плечах, по словам экономки, держался весь огород и скотный двор.

Перед Гермионой заранее извинились за возможные неудобства в виде гусиного гогота, коровьего мычания и собачьего лая, но, по словам миссис Спраут, подобные звуки редко долетали до жилых помещений. Гермиона, однако же, заверила, что никакой гомон не сможет ей помешать, раздавайся он хоть под дверью её спальни.

— Я привычна к звукам природы, и они, поверьте, куда более приятные, чем гул большого города.

Перед тем, как подниматься в выделенную для неё спальню, она попросила провести её к телефонному аппарату, и, связавшись с отцом, сообщила ему все новости последних часов.

— Ты уверена, что это место подходит для молодой леди вроде тебя? — с беспокойством спросил родитель. — Тебе там точно будет хорошо?

— Не волнуйся, па, ты же помнишь — тебе нельзя, — пожурила его Гермиона. — В данный момент поместье вполне соответствует всем моим пожеланиям, а когда я познакомлюсь с ребёнком, смогу сказать всё более конкретно. А пока что жди письма, я отправила его сегодня со станции. И больше спи, сон для тебя — лучше лекарство.

Говорить с отцом было трудно. Гермиона знала, как не любит он казаться слабым, как сильно хочет вновь стать опорой для неё, и как бьёт по нему невозможность быть хоть немного полезным. И, прежде чем он снова поднял вопрос о деньгах, брать которые до сих пор отказывался, Гермиона предпочла закончить разговор, сославшись на то, что хочет перед сном принять расслабляющую ванну.

По правде же она до сих пор не знала наверняка, есть ли в поместье все необходимые для этого условия, либо же, в виду того, что мистер Малфой бывает здесь пробегом, водопровод на втором этаже и вовсе не функционирует.

Десятью минутами позже она, однако, убедилась, что с ванной вопрос не встанет. Горячая вода имелась, а солей, шампуней и гелей для душа было, пожалуй, больше, чем в среднем магазине. Всё это добро хранилось в кладовой, которая, со слов миссис Спраут, теперь была в полном распоряжении Гермионы.

Не доверяющая, однако, руке Луны, Гермиона вымыла ванну сама. Сперва моющим средством, затем мылом, а после — горячей, градусов под сто семьдесят*, водой. И только тогда, признав ванну относительно чистой, она добавила в воду немного морской соли и смогла, наконец, расслабиться после тяжёлого дня.

Мысли гудели в голове нестройным роем, возвращая Гермиону к одному и тому же вопросу: а не ошиблась ли она? Конечно, до сих пор всё шло гладко, но не ждать подвоха она не могла. Ведь отчего-то же ходили толки о Малфой Мэноре и его жильцах. Что, если у части из них была всё же некоторая подоплёка?

Словно в подтверждение этим мыслям откуда-то сверху послышался нечеловеческий хохот.