На краю мира (гет)

«Я так не могу. Здесь холодно, сыро и поговорить не с кем. Гнусная птица всё время куда-то летает, и я боюсь, что однажды она не вернётся, и я застряну в этом месте навечно. Уж лучше бы Азкабан, Грейнджер. Лучше бы чёртов год за решёткой, чем так, непонятно где, непонятно как. Я сдохну здесь, помяни моё слово. Я просто… Не выживу…»

Письмо, такое едкое и холодное поначалу, всё же обнажило истинные страхи, и Гермиона, читающая адресованное ей послание, не смогла сдержать щемящей грусти.

Они никогда не были друзьями. Боролись и то на разных сторонах баррикад, и когда Выручай-комната горела, Гермионе казалось, что она сможет оставить его там, умирать. Но Гарри велел вернуться, и всё вдруг изменилось. Семилетняя вражда истончилась до едва ощутимой дымки, и Гермиона прозрела: смерти Малфою она не желала.

Потому когда Визенгамот принял решение заточить всех до одного Пожирателей Смерти в Азкабан на год для дальнейшего неспешного изучения их вопроса, Гермиона не смогла остаться в стороне. Она уважала решение магического трибунала, но знала, что этот год в Азкабане просто сломает Малфоя. Она не хотела, чтобы по завершении войны судьбы и жизни продолжали рушиться.

Именно тогда она обратилась за помощью к Клювокрылу. Гиппогриф всегда казался ей умнее, чем думали остальные. Она объяснила, как важно забрать Драко из Лондона в какое-то безопасное место, где он сможет спокойно переждать все судебные тяжбы и вернуться лишь к оглашению приговора.

Клювокрыл понял, и потому Драко Малфой уже три месяца пребывал где-то на Севере — это всё, что Гермиона знала.

Сова прилетала к ней трижды. Всегда в разное время и с разных сторон света, дабы сложнее было отследить.

Да, это было рискованно, но Драко явно не мог иначе. Он, привыкший к присутствию свиты, просто изнывал от одиночества, и тот страх, что гиппогриф не вернётся — Гермиона верила в его искренность. И очень хотела помочь.

Однако всё, что она могла — настрочить послание в ответ. Длинное, подробное. Теперь, когда в Хогвартсе она осталась одна, в то время, как Гарри и Рон предпочли не возвращаться к учёбе, свободного времени у неё появилось много. И потому она расписала всё: и подробности магического расследования, и попытки аврората отыскать его, Драко, не потому, что виновен, а лишь затем, что этого требует закон. Бесконечные бумажки, ставящие приказ выше живого человека. Рассказала о том, что Хогвартс постепенно оживает, ведь хоть силами Министерства стены были восстановлены уже через день после окончания войны, большая часть студенческого и преподавательского состава возвращаться отказалась. И лишь теперь Хогвартс наполнялся волшебниками вновь, а место скорби занимали учебные заботы и попытки снова жить нормально.

Она не могла вспомнить, кто и когда первым нарушил скорбный настрой и улыбнулся, но этот смельчак подтолкнул всех прочих к возрождению. То, что казалось кощунственным после пережитых потерь — улыбки, смех — вновь превращалось во что-то нормальное. Робко, неуверенно, но превращалось.

Рассказала Гермиона и о новом ловце Слизерина, совершенно бездарном парнишке, которого Джинни уделывала на раз, и добавила, что лучшего ловца, чем он, Драко, у Слизерина никогда не было и, наверное, уже не будет.

Письмо вышло таким длинным, что пришлось применять на нём уменьшающее заклинание, иначе сова просто не справилась бы с ношей.

Гермионе казалось, что она сделала для Драко всё возможное, и всё же, проводив сову взглядом, она всё ещё чувствовала лёгкую неудовлетворённость.

Целый месяц прошёл в ожидании ответного послания, но напрасно Гермиона всматривалась в горизонт — сова не появлялась. Недоброе предчувствие выжигало изнутри. А что, если Малфоя обнаружили? Что, если он заболел? Или ослаб так, что перо в руках держать не может?

Она вышагивала по галереям, сжав руки в кулаки, и мелко дрожала, боясь предположить худшее.

А потом, среди ночи, услышала громкое хлопанье крыльев. Накинув мантию поверх пижамы и прихватив одну лишь волшебную палочку, сбежала по ступеням башни в сад, совершенно не беспокоясь, что Филч или кто-то из профессоров заметит её. Для страха не оставалось времени — волнение было куда сильнее всех прочих чувств.

Под раскидистой яблоней она тотчас выхватила мощную крылатую тень и, подойдя ближе, смогла разглядеть Клювокрыла, спокойно ожидающего… Её?

Гермиона глубоко поклонилась и, дождавшись, когда гиппогриф ответит, подошла ближе.

Клювокрыл прогнул спину и опустил к земле крыло, приглашая Гермиону взобраться на него, что она без промедления сделала.

Это было абсурдно — она улетала под покровом ночи — куда? — к Драко Малфою? К тому, кто все предыдущие годы только и делал, что унижал её?

Однако она летела, отдавая себе отчёт, что иначе просто не может.

Гиппогриф всё петлял, то поднимаясь над лесом, то спускаясь почти до самой земли. Миновали горы, от которых, несмотря на октябрь месяц, веяло морозом, и тоненькой мантии едва ли хватило, чтобы от этого защититься.

Но всё равно Гермиона даже не думала сворачивать. Противный, эгоистичный Драко нуждался в ней, и оставить его на произвол судьбы она не могла.

Хоть гиппогрифы и были быстрее и выносливее многих, дорога оказалась неблизкой. Привал делали десять раз с целью поживиться и передохнуть. Клювокрыл безошибочно находил тихие места, где Гермиона дремала, устроившись под мощным крылом, а потом приводил к фруктовым деревьям, где можно было перекусить и набрать плодов про запас.

Холод стал привычным, и зубы уже не выплясывали чечётку, но на пятый день пути пошёл дождь, а Гермиона не рискнула устроить над головой зонтик, боясь, что ветер выбьет из её рук волшебную палочку. Одежда быстро промокла до нитки, облепив тело ледяными панцирем. Волосы то и дело налипали на лицо и лезли в рот, и всё же Гермиона ни разу не задалась вопросом, зачем она здесь, и стоит ли Драко Малфой того. Она летела с одной только мыслью — не опоздать.

Место, в которое принёс её Клювокрыл, представляло собой крутой утёс, и шум волн, бьющихся о скалы, здесь был очень громким и яростным.

— Драко здесь? — спросила Гермиона у гиппогрифа, как делала при каждом их привале. — Или ты просто хочешь отдохнуть?

Клювокрыл зыркнул на неё глазом-бусинкой и, дождавшись, когда она слезет с его спины, взмыл в небеса. Сделал круг на прощание и скрылся за деревьями.

Гермиона огляделась. За стеной дождя она различила сосны и дубы, три других стороны света заканчивались крутым обрывом.

— Драко! — позвала она, перекрикивая дождь. — Ты здесь?!

Ответом ей послужило молчание, и Гермиона впервые ощутила абсурдность происходящего. Она доверилась животному, полетела на край света, даже не зная, действительно ли они летят к Драко, и впервые за всё время стало страшно. Об этом Драко писал ей? Страх, что Клювокрыл не вернётся?

Не найдя ничего лучшего, она направилась в сторону леса, где могла хотя бы попытаться укрыться от дождя.

— Драко, — позвала вновь, но голос утонул в шуме моря, и лишь косые капли дождя обожгли язык своим ледяным прикосновением. — Драко!

Что-то ухватило её за запястье. Что-то невидимое, похожее на чьи-то пальцы. Холодное и мокрое. А потом её потянуло, и Гермиона, более в предвкушении, чем в испуге, последовала за своим проводником.

Её настойчиво тянули в сторону леса, и Гермиона подчинилась, делая шаг за шагом за, как она надеялась, Драко.

Впереди была пустота: лишь деревья да кустарники, вот только сделав очередной шаг, Гермиона оказалась словно бы за завесой. Невидимка рядом с ней принял очертания того, кого она так искала. С волос Малфоя, как с её собственных, стекала вода, только мантия не успела напитаться и как следует промокнуть.

— Какого акромантула ты здесь делаешь, Грейнджер? — прошипел он, отпуская её руку. — Да ещё в таком виде. Совсем рехнулась?

Он быстрым шагом направлялся к виднеющейся между деревьями палатке, и Гермиона поспешила следом.

— Ты месяц не писал, и тут появляется гиппогриф — что я могла подумать? Времени переодеваться не было, полетела как есть.

Драко раздраженно фыркнул.

— Полетела она. Сюда от Хогвартса лететь пять суток, и лучшей одеждой ты выбрала, конечно же, пижаму.

Гермиона скрипнула зубами. Говорить, что она не знала про предстоящие пять суток, было совершенно бессмысленно.

— Я за тебя в ответе, если ты не забыл, — напомнила она и нырнула в приоткрытую щель палатки. И замерла от давящей тесноты.

— Без незримого расширения? — удивлённо спросила она, отжимая волосы от воды. — Я думала, ты всяко раздобудешь хоромы побольше.

— Я сбегал, а не собирался в поход, помнишь? — Драко склонился над рюкзаком и вытащил оттуда ворох одежды. — Какую сумел украсть, на том и спасибо.

— Украсть? — не поверила своим ушам Гермиона. Голос вышел неприятно визгливым даже для неё самой.

— Было бы странно, если бы я пошёл по магазинам или заказал доставку. Я в бегах, помнишь? Прихватил у каких-то маглов, пока они рыбу ловили. Палатку, одежду, кое-что из еды. Осталась, правда, одна соль, но всё же лучше, чем ничего.

Всучив Гермионе одежду, Драко отвернулся к стене и мученическим тоном возмутился:

— Пять дней! Уму непостижимо! Ты вообще ела что-то за это время?

— Конечно — фрукты. — Гермиона не без наслаждения избавилась от тяжёлой мокрой мантии и принялась расстегивать пуговицы пижамы.

Факт того, что ей придётся надеть вещи, украденные у неизвестно кого, всё же не мог оттолкнуть её. В треклятой пижаме она не планировала оставаться более ни одной минуты.

— Пять дней на одних яблоках — сдуреть можно. Вот умрёшь от пневмонии или истощения, а скажут, что я тебя угрохал. Помяни моё слово, скажут.

— Ни от какой пневмонии я умирать не собираюсь, — отрезала Гермиона строго, попутно высушивая волосы и мокрое тело заклинанием. — И у меня ещё груши были.

— Груши, — Драко прицокнул языком. — Груши! Ладно, твоё счастье, что у меня кролик с прошлого раза остался.

— Кролик, — повторила Гермиона, пытаясь себе представить Драко, отлавливающего зверька и разделывающего тушку. Виделось с трудом — тот Драко Малфой, каким она его знала четыре месяца назад, не был способен на подобное.

Однако кролик действительно нашёлся. В меру прожаренный, в меру сочный. И хоть мясо было холодным, но не казалось жёстким, и Гермиона, набившая оскомину на фруктах, с радостью прикончила последние запасы Драко.

Всё это время он сидел в углу палатки, молча наблюдая за ней, и только когда она облизала пальцы и отставила миску в сторону, заговорил:

— Ты хоть понимаешь, что в Хогвартсе тебя обыскались? Что за глупый порыв — просто взять и прилететь, будто тебя звали?!

— Мне казалось, прибытие Клювокрыла — это приглашение, — надулась Гермиона. — Но если так раздражаю своим присутствием, я тотчас поверну назад. Тебе, видимо, здесь прекрасно живётся и одному.

Она окинула рукой скромное жилище Малфоя и сказала, поджав губы:

— Я, признаться, думала, ты скрываешься в какой-то магловской деревне, живёшь в нормальном доме, работаешь.

Драко усмехнулся.

— Работаю. Живу среди маглов — как же, уже разбежался. Уж лучше в лесу, будь уверена. Да и безопаснее. Или ты думаешь, министерство перестало меня искать? Моя внешность говорит сама за себя, меня узнает и ребёнок. Честно, был лучшего мнения о твоих умственных способностях.

— Ты, я вижу, очень сильно хочешь, чтобы я ушла. — Гермиона поднялась на ноги, насколько позволяла высота палатки, и развернулась к выходу. Ей казалось, Драко остановит. Он должен был остановить, потому как сам писал, что одному жить невыносимо.

Составить ему компанию на какое-то время Гермиона могла. Школьный курс за лето она хорошо поднатаскала, и раньше января особой необходимости в присутствии в школьных стенах не видела. Написать в Хогвартс, предупредить, что вернётся после зимних каникул — она была готова на подобное. На крохотную магловскую палатку, на кроличьи тушки, прибитые непростительным заклинанием. В конце концов, подобное в её жизни уже было. Была палатка, были кролики, были защитные чары, скрывающие от посторонних глаз. Повторить это, пусть даже ради вечно раздражающего Малфоя, она могла. Потому что она не лгала, что чувствует себя ответственной за него: с её подачи он оказался в этом краю, из-за неё он уже четыре месяца выживал здесь как мог. Она бы осталась, если бы он остановил.

Драко не остановил.

Она вышла под дождь, на этот раз держа над головой волшебную палочку-зонт, честно готовая в любой миг улететь. Только вот Клювокрыла нигде не оказалось.

Она звала, снова и снова, в глубине души надеясь, что гиппогриф не прилетит и появится причина задержаться. Не то, что ей сильно хотелось нянчиться с тем, кто только и делал, что унижал её долгие годы, но улетать вот так, только прибыв, было неправильно.

Она позвала ещё пару раз, но Клювокрыл так и не появился.

— Ваше величество передумало покидать нашу скромную обитель? — съязвил Малфой, когда она вновь оказалась в палатке. Теперь он лежал, положив рюкзак под голову и накинув вместо одеяла мантию.

Его самодовольный вид говорил о том, что он ожидал её возвращения и что в целом он ему рад, но конечно Драко не был бы Драко, если признал это.

— Клювокрыла нет, — проворчала Гермиона, старательно сдерживая улыбку.

— Я же говорю, — пожал плечами Малфой, — дурацкая птица.

Он закрыл глаза, словно намереваясь спать, и Гермиона, убрав палочку в карман, огляделась в поисках того, из чего можно сделать подушку. Он не звал её остаться, но, казалось, этот вопрос и обсуждать не стоит.

— Технически, гиппогриф не птица, — сказала она, сворачивая свою пижаму наподобие подушки — ничего другого так и не нашлось.

— Избавь меня от нотаций, — простонал Драко, поворачиваясь на бок. — Я не в Хогвартсе, чтобы выслушивать лекции.

— А хотел бы? — Гермиона пихнула его в бок, вынуждая подвинуться. Спать на земле она не собиралась.

Драко упёрся, не желая менять положения, но после очередного тычка чуть сдвинулся на спальнике.

— Что «хотел бы»? — переспросил он, поворачивая к ней голову.

— Вернуться в Хогвартс, к нормальной жизни? — Гермиона легла и расправила на плечах мантию. От близкого присутствия давнего врага она была напряжена, но с каждой секундой это ощущение оставляло её.

— А когда жизнь в Хогвартсе была нормальной? — Драко окончательно перевернулся на спину и заложил руку за голову. Выглядел он довольным, и Гермиона порадовалась, что гиппогриф не пришёл на зов. Кажется, ей действительно были рады.

— Ни за что не поверю, что тебе не нравилось учиться там.

— Бесконечные контрольные, нудные лекции и вечные попытки кого-то убить, — перечислил Драко. — Конечно, мне нравилось учиться там.

Пожалуй, впервые в жизни Гермиона видела, как Драко улыбается. Не зубоскалит, не усмехается, а именно улыбается, и улыбка его оказалась на удивление мягкой и тёплой.

— Ты сумасшедшая, Грейнджер, знаешь? Ненормальная, как все гении.

— Потому что прилетела сюда? — спросила Гермиона, приподнимаясь на локте.

— Не только, — качнул головой Драко. — Потому что в принципе связалась со мной. Я бы тебя бросил в беде, не раздумывая.

— Обязательно ли говорить об этом? Я и так это знаю.

 — И всё равно ты здесь. Говорю же: сумасшедшая. Ну ничего, со дня на день вернётся Клювокрыл, и всё станет, как было.

— Да, — сухо отозвалась Гермиона. — Жду не дождусь.

То, как явно хотел избавиться от неё Драко, было неприятно, и Гермиона тысячу раз ушла бы отсюда и на своих двоих, если бы не чувствовала, что так сильно, как хочет, чтобы она ушла, он хочет и чтобы она осталась.

Засыпая, она думала лишь о том, что полёт сюда не был ошибкой, и очень хотела, чтобы Клювокрыл задержался где-то там подольше.

* * *

К утру дождь прекратился. Палатка встретила прохладой и тишиной, а также отсутствием Драко.

Гермиона закуталась в оставленную им мантию — та была теплее, чем её собственная — и выбралась наружу.

Малфой был там: расположился у небольшого костерка и поджаривал на самодельном вертеле очередного кролика. Жир капал в огонь с тихим шипением, разносятся по округе приятный запах. Желудок отозвался на это урчанием, но с завтраком явно нужно было подождать.

— Вниз по склону есть ручей, — вместо приветствия сказал Драко. — У тебя есть полчаса на то, чтобы привести себя в порядок.

Он выглядел увлечённым, серьёзным и явно чувствовал себя на своём месте. Такой Драко Гермионе нравился, и он был куда приятнее такого привычного Малфоя-хорька.

Позавтракали в молчании, после чего вновь спустились к ручью — пополнить питьевые запасы и просто погулять. О чём говорить, Гермиона не знала, Драко также не горел желанием начинать беседу, так что первые слова друг друга были сказаны ближе к полудню. Нечто вроде: «наконец, солнце появилось» со стороны Драко и «надеюсь, теперь потеплеет» от Гермионы. И всё же напряжения не было. Просто молчать рядом оказалось неожиданно легко. После обеда, состоящего из найденных на опушке орехов, они просушили палочками землю, и, сбросив на нее мантию, уселись с книгой, единственной, что нашлась у Драко — практическое магловедение.

Гермиона сама ткнула её Малфою перед его отлётом, чтобы он смог сориентироваться на местности, но, кажется, впервые за всё время он раскрыл её только сейчас.

Дабы читать было одинаково удобно им обоим, книгу отправили левитировать, и Гермиона, рассекая воздух палочкой, невольно вспомнила о Роне. Они «встречались» уже четыре месяца, по факту же лишь присылая письма друг другу — сперва раз в две недели, затем раз в месяц. Поначалу длинные, но с каждым разом всё короче. Рон пытался достичь успехов на работе, и Гермиона убеждала себя, что ему просто не до переписки, но и себя ловила на том, что не пытается поддерживать тепло между ними. Они скорее были друзьями, как и всегда до этого. Пожалуй, на этом и стоило остановиться.

Вспомнив о нём, Гермиона устыдилась, что не предупредила. То, что она влезла в новую авантюру, он имел полное право знать, и всё же даже теперь она не была уверена, что стоит хоть что-то писать. Сова найдет её где угодно, если он захочет связаться, но отчего-то казалось, что Сычик не прилетит. Он прилетал всё реже в последнее время.

— Здесь написан совершенный бред! — Гермионе хотелось поскорее отбросить неприятные мысли, потому она с радостью ухватилась за кривую фразу из учебника, в которой говорилось, что маглы хранят съестные запасы в холодных подвалах. — Человечество давно придумало такую замечательную вещь, как холодильник.

— Что придумало? — Драко недоверчиво покосился на неё. — По-твоему, учебник врёт?

— По-моему, он устарел лет на сто, — сказала Гермиона, переворачивая страницы. — Ну точно, издание тысяча девятьсот первого года. — Хогвартсу стоило бы обновить библиотеку.

— Либо нанять профессором магловедения полукровку. Как, Грейнджер, пойдёшь? — Драко насмешливо изогнул бровь, но впервые не вызвал у Гермионы раздражения.

— У меня куда более тщеславные планы, — наигранно надменно сказала Гермиона. — Буду покорять Министерство.

— Твоё место на Слизерине, Грейнджер, — усмехнулся Драко. — Хотя не думаю, что после того, как ты помогла мне сбежать, Министрество будет радо тебе.

— Ты ничего не сделал, Малфой, — отрезала она, избегая смотреть в глаза. — Просто оказался не в то время, не в том месте. В Министерстве не могут этого не понимать, и твоё заключение в Азкабане на целый год — неоправданная глупость, не более.

Он посмотрел на неё подозрительно, словно не веря, что она может быть на его стороне, затем кивнул на предплечье.

— После всего, что сделала моя тётка? После того, как я допустил это?

Гермиона пожала плечами. То было ужасное время, и она была очень зла на него и на весь его род. Думала, что не сможет простить. Выходит, простила.

— Ты — не твоя тётка, Драко.

Гермиона захлопнула книгу и встретилась с Драко глазами. Он был растерян, даже напуган. Казалось, он не верил, что к нему можно относиться хорошо.

— Давай я преподам тебе магловедение, раз уж застряла здесь до возвращения Клювокрыла, — сказала она, надеясь разрядить обстановку.

— Надеюсь, ты будешь не занудным преподавателем, — отозвался Малфой, переводя взгляд на лес перед ними.

— Увидим, — пожала плечами Гермиона. — Если уж мне откажут в Министерстве, я хоть буду заранее знать, выйдет ли из меня магловед.

* * *

К концу «урока» Драко вынес приговор, что магловед из Гермионы выйдет отличный, хотя, по сути, она просто рассказала ему о своей жизни до Хогвартса, вырвав из многих лет самое по её мнению важное и интересное. Особенно Малфоя, как ни странно, заинтересовал рассказ о зоопарке и кинотеатре.

— Как мой преподаватель, ты просто обязана заняться и практической стороной обучения. Потом, если меня амнистируют.

— Когда амнистируют, — поправила его Гермиона. — Свожу тебя на животных поглазеть, так и быть.

Они не пробыли рядом и суток, но потепление между ними ощущалось явственно, потому, когда над деревьями мелькнула тень Клювокрыла, оба лишь проводили её взглядом и вернулись с обсуждению маглов и их такого «сложного» мира.

— Признаю — мир маглов не так и плох, а сами они, по всей видимости, не такие и глупые, раз научились создавать чудеса с помощью науки и труда.

— В таком случае я признаю, что не вся магическая аристократия пышет снобизмом, — ответила Гермиона, поймав легкую улыбку Драко.

— Останешься? — спросил он, не сводя с неё своих льдисто-голубых глаз. В них Гермиона видела и сильное напряжение, и робкую надежду, но даже если бы он метал в неё молнии, она, казалось, просто не смогла бы ответить иначе.

— Останусь.

Тем же днем было написано три письма. В Хогвартс с просьбой не волноваться о ней и не сообщать о её пропаже родителям, дежурное послание Рону о том, что она ждёт не дождётся их встречи и короткую записку Гарри о том, что ей нужно выслать пару книг магловской классики — к вопросу обучения Драко она решила подойти основательно.

Через три дня пришло сразу три ответа: от Макгонагалл о том, что она возмущена поведением ученицы и ждёт объяснений, однако не торопит Гермиону возвращаться, от Рона о том, что всё хорошо, как и всегда, работать в паре с Гарри интересно и что он нашел много новых друзей, с которыми весело проводить время, и от Гарри — «Ромео и Джульетта» и «Гордость и предубеждение».

— Это намёк, Грейнджер? — спросил Драко, ознакомившись с кратким описанием романов. — Ты, я — такие разные.

Он повел бровью, и Гермиона, покраснев, помахала у него перед носом письмом от Рона.

— Не забыл, что у меня есть парень?!

Драко ловким движением выхватил письмо из её рук и, отбежав на некоторое расстояние, пробежался по буквам.

— И это всё? Три строчки? Ни тебе «скучаю», ни банального вопроса о том, как твои дела?

— Не твоё дело, — проворчала Гермиона, опускаясь на траву, хотя мысленно согласилась, что общение с Роном действительно походило на дружеско-вынужденную переписку, не более. Гарри и тот на две страницы расписал всё, что случилось в его жизни за последнее время, не забыв передать привет Джинни и напомнить, что на Рождество он приедет в Хогвартс, навестить их.

И всё же Малфоя это совершенно не касалось, а его вторжение в её личное пространство и вовсе вызывало возмущение.

— Ладно. — Драко подошел ближе и протянул ей письмо. — Если тебя всё устраивает, я кто такой, чтобы волноваться.

Гермиона вырвала письмо у него и сжала в кулаке.

— Рон занят, ясно? Пытается освоиться на рабочем месте. Да и не любитель он письма писать. Как увидимся, всё непременно станет хорошо. Он хороший друг и хороший парень.

Драко опустился на траву рядом с ней и вытянул ноги.

— Хороший друг, да, придется это признать. Но насчёт парня… Ты толком не знаешь, какой он парень, Грейнджер. И даже не спорь. Смотри: всё лето вы отходили от войны, давали показания, общались с мозгоправами — было ли время на нормальные отношения? А теперь он и вовсе там, а ты… тут. А ведь могла бы быть с ним.

Он говорил неприятные, но правдивые вещи, и Гермиона не нашлась, что сказать. Просто сидела, понурив голову, и рассматривала лакированные туфли Драко, такие непригодные для этих мест.

— Да ладно, — он легонько толкнул её плечом. — Ты ведь доучишься однажды, вернешься в Лондон, и если захотите, вы еще будете вместе. Хотя, честно, я бы на вашем месте остался друзьями. Страсть проходит, а дружба, настоящая дружба, вечна и бесценна.

— Сказал человек, у которого нет друзей, — хмыкнула Гермиона. Запоздало подумалось, что её слова обидят Драко, а ведь он вполне дружелюбно с ней общался последние минуты.

— И именно потому я знаю их ценность, — ответил он, кажется, вовсе не обидевшись.

— Чисто теоретически, — Гермиона неопределенно повела плечом, — я могла бы быть твоим другом.

Легкость была напускной — внутри всё буквально сжалось от напряжения. Драко Малфой был любителем использовать человеческие слабости против них самих, только в этот раз он не стал её осмеивать.

— Мне казалось, ты мой друг уже. И далеко не теоретически. Разве нет? Не ты ли спасла меня от тюрьмы? Не ты примчалась на гиппогрифе, когда решила, будто со мной что-то случилось?

— И что? — даже не станешь зубоскалить?

— Зачем? Вновь остаться здесь в абсолютном одиночестве? Нет, Грейнджер, я эгоист до мозга костей, так что не услышишь ты от меня ни одного обидного слова, пока Визенгамот не оправдает меня. А потом ты обещала мне зоопарк и кино, так что нет, никакого зубоскальства.

На лице его играла вполне миролюбивая улыбка, и Гермиона не смогла сдержать улыбки в ответ. Забылось даже то, как он совсем недавно дразнил её Роном. Забылось разочарование от скупого письма, осталась лишь она, лишь Драко и бесконечность леса перед ними.

— Но в кино мы пойдём не на последний ряд, — на всякий случай предупредила Гермиона, на что Драко вопросительно выгнул бровь.

— А что с последним рядом не так? — спросил он наивным тоном.

— Всё так, — усмехнулась Гермиона, вспоминая, какой он еще зелёный в магловедении. — Просто он не для таких, как мы. Однажды и сам поймешь.

— Ладно, — согласился Драко, пожимая плечами. — А пока давай озаботимся вопросом насущным: есть нечего. Хотя, кажется, кролики в этой местности уже повывелись.