Маскарад (джен)

Открываются высокие двери, и Доктор инстинктивно поднимает руку, защищаясь от хлынувшего света. Он чувствует прикосновение ткани ко лбу — рука затянута в перчатку. В нос бьет запах воска, вязкие ароматы разномастных духов стелются ему навстречу; он делает шаг вперед, опуская руку, и щурится, все еще ослепленный какофонией цветов, что безостановочно мелькают в дрожащих пятнах света. Стены кажутся живыми в танцующих тенях; стоит ему вступить в зал, и они охотно принимают его в свой замысловатый камуфляж. Двери беззвучно закрываются за спиной, и ничего не остается, как двинуться дальше.

Он пробирается вдоль стен, вслушиваясь в шорох многочисленных платьев и скрип паркета под ногами, но почему-то не может уловить ритм музыки, под которую танцуют безмолвные пары. Перья, маски, платья, каблуки... Их так много, они теснят его ближе к стенам, кто-то толкает, и Доктор врезается бедром в золоченую раму зеркала. Но даже боль здесь оказывается мутна и иллюзорна, она быстро проходит, не успев отрезвить: голова все еще кружится от тяжелых сладких ароматов, а движения окружающих масок все так же хаотичны и бессмысленны. Он мельком смотрит в зеркало и видит растрепанного себя в своем обычном бежевом костюме с веточкой сельдерея на лацкане; рассеянно засунув руки в карманы брюк, Доктор обводит взглядом толпу позади себя и вдруг замечает, что он — единственный в зале, кто не носит маски.

Ощущение чуждости накатывает на него, безмолвная какофония начинает действовать на нервы; он врезается в толпу, проталкиваясь назад, к выходу, когда нечто привлекает его внимание. Он нерешительно замедляет шаг. В просветах между танцующими мелькает что-то неподвижное, что-то маленькое и светлое. Чужие юбки, шурша, задевают его ноги, пока Доктор делает несколько шагов в том направлении. Вот оно: на мягкой скамеечке, обтянутой темным бархатом, белеет какая-то вещь.

Маска.

Рука сама тянется к ней, пальцы касаются гладкой поверхности, обводят незамысловатый бежевый узор. Знакомая мелодия возникает на задворках сознания. И кажется, где-то на периферии зрения мелькает черный силуэт. Он вскидывает голову, но все костюмы блестящие и цветные, вокруг нет ничего черного, кроме движущихся по стенам теней.

Темные и светлые пятна ползут и по поверхности маски. В неверном свете свечей Доктору кажется, что она вибрирует у него в руках. Почти неосознанно он проигрывает ритм про себя снова в попытке вспомнить; как завороженный, прикладывает маску к лицу и оглядывает зал сквозь прорези...

И в ушах взрывается музыка. Свет и тени движутся в такт, толпа оживает, разражается хохотом и звоном и втягивает его в свой круговорот.

Конфетти сыплется на волосы, разноцветные перья лезут в лицо, кто-то наступает на ноги. У масок появляются лица и рожи, его хватают за руки, толкают и тянут в разные стороны. В смятении Доктор оглядывается в поисках выхода, просвета в толпе, знакомого лица… и взгляд снова на мгновение ловит ускользающую фигуру в черном костюме, мелькнувшее пятно серебра на горле. Его почти настигает воспоминание, но вокруг опять только хаос света и бесконечное чередование цветов и полутонов, мерцание стекла, блеск украшений и бокалов. Голова идет кругом, ноздри забивает тошнотворно-сладкий запах одеколонов и лака для волос. В панике Доктор продирается сквозь толпу, комната начинает кружиться перед глазами; он спотыкается и тянется в отчаянной попытке ухватиться хоть за что-то стабильное в живом, контрастном нутре маскарада. И неожиданно находит опору — его руку твердо хватает чужая рука в черной перчатке.

В голове что-то щелкает — он вдруг вспоминает мелодию. Доктор поворачивает голову — и встречается взглядом с Мастером.

Мгновение они смотрят друг на друга сквозь прорези масок. А потом рука Мастера змеей обхватывает талию Доктора, чернея еще больше от контраста, и они начинают танец. Бархатный костюм словно поглощает весь свет, тогда как мягкий беж Докторской одежды смотрится ослепительным пятном в окружающих зеркалах. Пока они кружат по залу, Доктор то и дело оглядывается вокруг, всюду натыкаясь на их черно-белые отражения, покрытые живым узором теней. Но каждый раз его взгляд, как магнит, возвращается к черной маске, чтобы заметить, что Мастер никогда не смотрит по сторонам — он ведет их танец, не отрывая от Доктора пристального взгляда.

Толпа расступается перед ними, фигуры двигаются быстро и ровно в едином танце; и уже невозможно отделить черное от белого: контраст исчезает в игре светотени и в их собственном стремительном движении.

И тогда Мастер отчетливо шепчет ему на ухо:

— Доктор.

Он заглядывает ему в глаза. Кто заглядывает кому в глаза? Они одинаково голубые.

— Мастер.