Запись (джен)

Дождь барабанил по крыше упругими хлесткими каплями. Он был настолько сильный, что, приложив руки к потолку кабины, Рэм даже сквозь всю толщу защитного покрытия и изоляцию корпуса ощущал слабую вибрацию. Несколько минут назад он перенастроил один из оставшихся датчиков наблюдения на звуковой диапазон, и теперь в шлем транслировался звук падающих капель.

Это тратило драгоценную энергию, но Рэм хотел в последний раз в жизни услышать дождь. И пускай это метановый дождь, идущий в миллионах километров от его родной планеты на самом большом спутнике Сатурна — Титане, этот звук напоминал о Земле и немного успокаивал.

Пальцы начали замерзать уже давно — аварийный обогрев не справлялся, и Рэм с неохотой натянул на руки перчатки от изолирующего скафандра. Перед глазами мелькнул зеленый индикатор, сигнализирующий о состоянии полной изоляции костюма от окружающего мира. Но всё это было бесполезно — без системы терморегуляции корабля, работать которой осталось на пробитых батареях не более часа, легкий скафандр не спасет от адского холода негостеприимной планеты. Температура на поверхности Титана минус сто восемьдесят градусов по Цельсию, и Рэм не продержится даже несколько минут.

Ему не было страшно. Звук дождя успокаивал, прогоняя из души последние остатки страха, и единственное, о чем он жалел, это то, что так и не узнает, чем всё закончилось. Но Рэм был уверен, что всё кончится хорошо, ведь его королева не может ошибаться. Нет, не так. Королева тоже человек, не застрахованный от ошибок, но он знал, что она сделала все возможное для спасения колонии. А когда Николь Гринвич делает всё возможное, то меняются целые миры.

— Компьютер, — слабо прошептал он. Рэм был старомоден и не давал бортовым виртуальным ИИ имена. Впрочем, они-то уж точно не были в обиде за это.

— Да, капитан, — послушно отозвалась машина.

— Какие шансы? — спросил Рэм под мерный звук капель дождя.

— Сожалею, капитан, но вероятность вашего спасения крайне мала и сопоставима с погрешностью вычислений.

— Значит, нас спасет только чудо…

— Осмелюсь заметить, что только ваше тело спасет чудо. Аварийный передатчик работает, транслируя сигнал SOS на всю систему. Энергии для него и черного ящика хватит на столетия. Корабль обязательно найдут, считают с него данные, и моя копия вновь вольется в Великого Инку, станет его частью. Память о вас осядет в кристаллических контурах Луны и будет жить вечно.

— Жить вечно… — задумчиво повторил Рэм слова компьютера, — интересно, каково это. Надеюсь, наши дети узнают. Меня же не интересуют ни бессмертие, ни память. Я сделал то, что должен, и сделал бы это снова и снова, если бы потребовалось.

Вдруг в шлеме пронзительно запищал звуковой сигнал, свет в кабине моргнул несколько раз и погас. Не горели даже индикаторы аварийных источников питания. Наступила кромешная тьма, и только индикаторы работы скафандра все еще висели перед глазами пилота.

— Компьютер? — спросил Рэм. Впрочем, он не был удивлен такому повороту событий.

— Кажется, повреждения батарей достигли критического уровня и мой прогноз оказался несколько неверен. Я перебросил всё аварийное питание на контур терморегуляции, но это даст отсрочку приблизительно в пять минут. Можно перебросить питание с черного ящика и ретранслятора, тогда положительная температура в кабине продержится на несколько минут дольше.

— И что, так бездарно лишиться бессмертия ради пары минут жизни? Отставить.

— Я обязан был спросить вашего мнения.

И хотя компьютер жаловался на недостаток питания, звук капель метанового дождя, транслируемого в шлем, он так и не отключил.

«Старый чертяка, — подумал Рэм. — Эти чертовы железки давно уже стали гораздо умнее нас».

— Знаешь что, компьютер, сделай запись. Я хочу кое-что сказать напоследок.

— Слушаюсь. Я могу наложить запись звука на сигнал аварийного ретранслятора. Не волнуйтесь, вас услышат, что бы ни случилось с кораблем.

— Спасибо, — поблагодарил Рэм и, собравшись, заговорил уверенным голосом.

— Здравствуйте. Говорит старший пилот Рэм Ягер, научная эскадрилья А-1, место расположения — Титан. Наверное, вам будет тяжело слушать эту запись. Там, на Земле, мы победили смерть и достигли бессмертия для каждого. Но здесь, в дальнем космосе, опасность все еще существует. Вы, наверное, считаете нас сумасшедшими. Зачем, спросите вы, отправляться на задворки солнечной системы, рисковать своими жизнями? Ради чего? Ведь всё, что надо для жизни, есть на Земле.

— Вы считаете нас, космонавтов, скучающими людьми, ищущими опасность ради адреналина и убийства скуки. Но это не так. Все мы, люди, которые отправились в дальний космос, служим не себе, а человечеству. Все мы живем только ради одного — изучить эту вселенную и найти место для всего человечества в этом мире. По моему мнению, это и есть главная цель науки.

— И поэтому я хочу, чтобы вы знали — мы умираем не за себя, мы умираем за вас. За вас всех, живущих в раю. Ведь любому раю когда-нибудь придет конец, и, боюсь, второго изгнания Адам и Ева уже не переживут.

— У меня нет детей. Мне некому передать свои гены. Свои мысли. Но я хочу завещать их вам, всем, кто слушает эту запись. Нет, вам необязательно помнить нас. Но вам обязательно надо стремиться за нами. Ведь только космос и есть наше общее будущее.

Рэм закончил речь, и умный компьютер остановил запись, поняв, что он сказал все, что хотел. Даже такое небольшое усилие утомило. В кабину уже проникал холод Титана, костлявыми пальцами цепляясь за живую плоть.

— Прощай, компьютер, — сказал Рэм уставшим голосом, — прощайте, моя королева.

— Прощайте, капитан.

И Рэм закрыл глаза. И под стук капель дождя чуждого враждебного мира он словно наяву увидел ребенка, которым был когда-то, лежащего на летней веранде в их прекрасном доме посреди леса. Шел теплый дождь, и звук капель, барабанивших о крышу веранды, убаюкал мальчика, и он уснул.

А где-то за миллионы лет от родной Земли, верный корабельный компьютер, потерявший пилота, отключил последние приборы изувеченного корабля и приготовился к многолетней вахте.

* * *

Запись кончилась. Королева Николь тяжело вздохнула и выключила компьютер. Ей казалось, что она до сих слышит, как метановые капли барабанят о металл изувеченной машины, перебиваемые тихими, но уверенными словами Рэма Ягера. Встав из-за своего потертого рабочего стола, Николь подошла к окну. Комната располагалась на самом верху династического замка. Из неё открывался потрясающий вид на Гринвич-сити. Город жил своей жизнью, сверкая огнями под долгой лунной ночью, освещаемый лишь отраженным солнечным светом с такой далекой Земли.

— Скажи, Алисия, — голос Никки звучал непривычно тихо, — как человек может отплатить людям, которые умирают за него?

— Мертвых уже не вернуть назад, Никки, — звонкий женский голос раздался из динамика браслета на руке королевы, — не нужно платить тем, кого уже нет с нами. Нужно делать все, что в наших силах, для живых.  Но иногда… иногда следует вспоминать их, — продолжила Алиса, — бывает, я вспоминаю мою сестру Селку, маму и папу, рыцарей, Юджио, Кирито… И думаю, что они очень бы грустили, увидев меня в слезах. Поэтому я не плачу. И живу дальше.

— Спасибо, Алисия, — поблагодарила королева, — значит, и я сделаю то же самое. Робби?

— Да, Никки? — отозвался браслет, но уже мужским и более машинным голосом.

— Я не хочу, чтобы смерть Рэма Ягера была напрасной. Поставь расшифровке научных данных с его корабля высший приоритет. Я хочу увидеть эти данные как можно скорее.

— Будет сделано.

— А теперь мы подумаем, как нам исполнить его последнюю волю…