Мёртвый город (гет)

«Все в дыму, и пламя пляшет на домах. И ровным строем мы уходим из города прочь. Неизвестно, вернёмся ли мы еще туда, где росли, будут ли жить здесь люди, но сегодня мы с грустью покидаем город мертвых. Путь неизвестный, встречай», — прочитал я и взглянул в окно.

— О чем задумался? — спросил меня Мишка, мускулистый парень, с рыжими, торчащими во все стороны волосами и пронзительно-карими глазами, способный любого положить на землю одним ударом.

— О многом.

— Что ты вообще читаешь?

— «Мертвый город».

— Какое интересное и веселое название.

— Тебе бы только посмеяться.

— Неправда, но название завлекает.

— Эх...

— Не вздыхай, а давай говори, о чем книга?

— Я прочитал до того момента, как люди покидают свои дома.

— Бедолаги, — пытаясь сдержать смех, сказал Мишка.

— С улыбкой сказал, нет у тебя никакого сострадания.

— Есть, но не к этой книге.

— Миш, а у тебя было к кому-либо когда-нибудь сострадание?

— Друг, ну ты даёшь!

— Люди из-за войны теряют кров, а ты с улыбкой говоришь: «Бедолаги»?

— Главное, что эта война не идет сейчас.

Мишу позвал Костя, худощавый мальчик, с черными прилизанными волосами и выпученными глазами, и Мишка поспешил к нему.

— Вот, иди, больше толку будет, — прошептал я.

 

— Зинка!

— Да, сержант?

— Собирай своих, вылетаем.

— Есть.

Молодые девушки помчались к своим «летающим коням»; зашумев двигателем, самолёт взлетел и понесся над лесами и полями, приближаясь к врагу. «Бах-бум», и один самолёт упал, сбитый вражеской пушкой.

— Огонь, — скомандовал сержант, и во врага полетели снаряды. Земля затрещала от разрывов, ветер мешался с дымом.

— Наши бегут! — прокричала Зина.

— Наши! — эхом отозвался сержант.

С нарастающим звуком начали падать ещё два подбитых самолёта. На земле танки с красными звёздами на бортах перевалили через бугры и скрылись в лощине...

Спустя несколько часов ожесточенного боя самолёты приземлились на окраине деревушки. Раненые вытаскивали тела погибших товарищей.

— Зинка, победили! — произнесла Валя.

— В бою — да, но еще не выиграли войну.

— Радоваться надо. За все время, что мы на войне, столько городов потеряли.

— Хотя бы один населенный пункт теперь снова наш, как раньше.

— Ты права, идём проверим самолёт.

 

Я закончил читать вслух Глебу отрывок и опустил книгу.

— Да, девушки в то время сражались наравне с мужчинами. Тяжёлые были времена. Голод. Холод. Смерть. Потери, — проговорил Глеб — парень среднего роста, который носил очки и был самым умным в классе.

— Тяжело нашим прадедам, наверное, было,— произнес я.

— Да, и дедам.

— Угу.

Прозвенел звонок, и мы встали. Вошёл учитель, и начался урок литературы. Мы выходили по очереди и зачитывали стихи. Глеб читал стихотворение «Огонек». Поначалу я пытался слушать.

На позицию девушка

Провожала бойца,

Темной ночью простилася

На ступеньках крыльца.

И пока за туманами

Видеть мог паренёк,

На окошке на девичьем

Все…

Я прилёг на парту и вскоре уже видел сон. О тех временах, когда враги зашли на наши территории и…

— Артем, а ну просыпайся, — услышал я голос учителя.

Я оторвал голову от парты и потянулся, все смотрели на меня и смеялись.

— Храп шел, как будто бульдозер ехал, — прошептал Глеб.

Я покраснел и попросился выйти. Сполоснув лицо холодной водой, вернулся и сел на свое место.

— На сегодня урок окончен, — произнес учитель. — Мистер Томсон, останьтесь.

— Хорошо, — ответил я.

Когда все ушли, учитель заговорил:

— Все в порядке? Ты выглядишь невыспавшимся.

— Да, мистер Грачевский.

Мистер Грачевский был очень внимательным человеком и все подмечал; если кто-то из учеников себя плохо чувствовал или неважно выглядел, он считал своим долгом узнать, в чем же дело, сам же он никогда не жаловался. Низкого роста, полноватый, он запросто мог слиться с толпой пятиклашек.

— Артем, тебя что-то тревожит. Я видел, что ты читаешь. Понимаю, ты уже почти взрослый, но лучше отложить эту книгу.

— Не в ней дело.

— А я думаю, в ней. Страницы манят тебя, и ты хочешь дочитать ее как можно быстрее.

— Да — сказал я, покраснев.

— Я уверен, конец этой книги тебе не очень понравится. Да и она почти не связана с реальной историей. Там нет дат и достоверных фактов. Она считается художественной. Хотя кое-что, относящееся к истории, там все же есть.

— Что же это?

— Забрось эту книгу, пока твоя жизнь не изменилась окончательно. Можешь дать ее мне на временное хранение. Пока не подрастешь.

— Но почему?

— Не читай, а спи ночью. Беги на урок, а то опоздаешь.

— Скажите, какой факт в этой книге реален?

— Бегите, мистер Томсон. Встретимся с вами на пятом уроке. Не читайте, а также не засыпайте на уроках.

Я ушел, так как понял, что Грачевский больше ничего не скажет.

«Как странно? Он ее читал? Наверняка. Но почему тогда посоветовал мне не читать? Сам же недавно утверждал, что я умен не по годам», — размышлял я, идя в следующий кабинет.

Все последующие перемены мне не удалось прочесть ни строчки.

 

На истории я подошёл к мистеру Корчевскому.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, молодой человек.

— Можно вас кое о чем спросить?

— Если это связано с историей, то да.

— Я хочу узнать, есть ли хоть капля истории в книге «Мертвый город»?

— Есть, а зачем тебе это?

— Интересно, можно ли по этому произведению писать сочинение на тему «Военная история», — соврал я.

— Мертвый город — это Ленцент.

— Что?

— Историческая капля в этом произведении — название города.

— Мертвый?

— Да, так прозвали Ленцент. После того, как на него упала бомба, этот город прозвали мертвым. В нем никто не может долго пробыть. Говорят, там бродят призраки погибших жителей. Но не забивайте этим голову. Садитесь на свое место.

— Спасибо за информацию.

Я сел и стал раздумывать, почему мистер Грачевский не сказал этого. Или он не знал? Хотя у него было много секретов и он не все рассказывал, но иногда на уроках, прижав палец к губам, он говорил: «Я расскажу вам одну тайну», — и начинал рассказывать то о войне, то ещё о чем-то. Но всегда не до конца — как бы мы ни просили его рассказывать дальше, учитель отмахивался и произносил: «Рано вам пока». И мы шли на перемену, додумывая свое продолжение. Грачевский производил впечатление очень умного и скрытного человека; казалась, будто каждый делился с ним своими секретами, а он их складывал на полочку и хранил для себя.

А мистер Корчевский всегда был открытым человеком и много нам рассказывал. Хотя, увы, многого не знал. Если нить повествования терялась, то он говорил: «Эх, все уже не держится в голове. Да и многого я не знаю. Вон с мистером Грачевским каждая собака готова поделиться своей тайной». А потом он погружался в свои размышления и не произносил ни слова. Сам он был преклонного возраста, седые волосы его торчали во все стороны, он постоянно крутил что-нибудь в руках и очень часто тяжело вздыхал и смотрел в окно. Таким взглядом, как будто видел там, за окном, что-то близкое своему сердцу. Мы знали, что мистер Корчевский потерял свою жену во время войны, из-за этого пошел работать в школу, дабы отвлечься от печальных мыслей.

 

После всех уроков я сидел в столовой и жевал свою порцию макарон с гуляшом и салатом из листьев салата и помидоров, запивая это все томатным соком. Попутно я размышлял над тем, где же находится мертвый город? Явно я проковырялся дольше обычного со своими мыслями, так как неугомонный Мишка встряхнул меня, и я чуть не подавился кусочком помидора. Я взглянул на него и быстро затолкал в рот остатки еды, отнес нашей поварихе Светлане посуду, и мы пошли в наше общежитие.

* * *

Север Воркора покрывали скалы, и к морю невозможно было спуститься. Постоянный ветер был прохладным, но не сильным, и летом температура могла доходить до плюс двадцати. На самом деле в Гарбоне это была самая высокая температура. Гарбон — эта наша страна, в нее входили несколько округов. Самый большой из них — Воркор.

Я, Артем Томсон, родился и жил в детстве в бедном городе Мыштоновск: там были грязные дома, постоянная нехватка еды и медикаментов. Денег катастрофически не хватало, и молодежь стремилась всеми силами уехать оттуда и устроиться хотя бы дворником, но в другом округе. Мои родители накопили денег и отправили меня на север Воркора, в школу Эндера Гулнура.

Вначале мы учились вместе с девочками, но при переходе в среднюю школу нас разделили. Вот уже пошел четвертый год, как мы не виделись с ними. Нам объяснили, что у дам свои профессии, а у нас свои. И вот сейчас я уже учился в восьмом чарпе — классе. Все ученики, кроме меня, были из богатых семей. Даже некоторые учителя порой смотрели на меня свысока и искали, к чему бы придраться. Я научился все делать сам, ведь на лето я оставался один в общежитии. Готовил, работал, где мог — от дворника до продавца в магазине. Даже одежду стирал. Жизнь летом была нелёгкой, но зато когда приезжали Мишка и Глеб, они привозили мне всяких вкусняшек.

Мне не очень нравилось в школе, хотя я и нашел здесь друзей. Из-за того, что я из Мыштоновска, меня дразнили и часто толкали в грязь или в ямы. Но когда рядом оказывался Миша, то ко мне никто не лез. Я помогал ему с уроками, а он обеспечивал мне защиту. В школе вели рейтинг успеваемости, и я уступал только Глебу.

А сама школа была новая и выгодно выделялись на общем фоне республики. Самые высокие корпуса были общежитиями для девочек и мальчиков. Общежития воздушным переходом-галереей соединялись со столовой, в которой было три этажа. Самый верхний этаж предназначался для учеников, чтобы им недалеко было добираться — еда поднималась по специальным лифтам. Посередине кушали учителя и другой персонал. И скажу вам по секрету: все эти богачи жаловались, что еда не очень и что они хотят чего-то другого, но для меня питание было божественным. Из-за этого меня очень часто подкармливала повариха Света. Она говорила:

— Кушай, дитя, эти богатеи никогда не поймут, что такое голод, и вечно будут жаловаться, — а я ей отвечал:

— Спасибо, вы очень добрая, и да будет у нас еда. Она лишь задумчиво улыбалась.

Потом по галерее мы переходили в учебный корпус, тоже трехэтажный. На первом училась началка — с первого по четвертый чарп, на втором — среднее звено, с пятого по девятый, а на третьем располагались старшие чарпы — десятый и одиннадцатый — и находились кабинет директора и учительская. Вокруг школы были скалы, а главный вход огорожен забором. Также у нас был зимний сад, но для похода туда приходилось зимой одеваться, так как галерея туда не вела. Выйдя из общежития и дойдя до главного корпуса, который находился посередине между столовой и общежитием, нужно было следовать по длиной тропинке, ведущей в лес. Там в сумраке скрывалось стеклянное здание, где проходили наши уроки биологии в началке. Ну, а теперь сад просто оказался отличным местом, чтобы посидеть в тишине и спокойствии.

Я сам довольно невысокий, как и все в Мыштоновске, у меня серые волосы, как у мышей, и черные глаза. Почти все на моей родине похожи: зубы жёлтые, рост маленький — я еще сравнению с большинством был не самым мелким, — серые, всегда торчащие волосы, черные глаза, грязь под ногтями, серая одежда, похожая на мешки, и черные босые ноги. Почему черные? Так на улицах очень грязно, а обуви не было, чтобы обеспечить двадцать тысяч людей. Так мало населения? Да, но на эти двадцать тысяч приходилось всего восемь мешков пшеницы, на восемь тысяч хлеба и на десять — муки. Вроде и все блага. А, нет, на каждый праздник нам дарили заветный подарок. Почему же заветный? Там были сладости, сок, два куска хлеба и пакетик макарон, и это получал каждый, а ещё по маленькому куску мыла.

Но праздников в Мыштоновске было мало, всего три в году, а в остальное время мы ели, можно сказать, грязь.

Единственными отличающимися от жителей Мыштоновска были моя мама и сестра. У них были голубые глаза и белоснежные волосы, а также белоснежные зубы, хотя, как и нам, нечем было их чистить. Им не шла серая одежда, они казались в Мыштоновске чужими. Мама, собственно, и приехала откуда-то из-за границы.

* * *

В общежитии мы зашли в мою комнату, она была хуже всех остальных. Я считал ее каморкой. У каждого в комнате были шкаф, стулья, стол, компьютер и кровать. У меня же — лишь старая скрипучая кровать, два стула, которые я сам скрепил гвоздями, и стол. Мишке не нравилось находиться в моей комнате, из-за этого я взял все нужные мне вещи, и мы пошли к нему. Сев за лакированный стол, я принялся делать домашку, а Мишка — играть на приставке. Закончив, я дал списать Мишке. Потом дополнил его шпаргалку новыми записями — я ее начал ему делать, еще когда был в пятом чарпе.

— Все, — произнес я.

— Спасибо, друг.

— Да не за что. Во что играешь?

— В менден. Хочешь? Хотя ты не любишь стрелялки.

— Хочу, — обрадовался я. Я много раз смотрел, как играет Мишка, но он никогда не предлагал мне поиграть самому.

Объяснив мне управление, Мишка взял шпаргалки и начал их читать. Поначалу у меня не получалось, но потом я вошел в азарт.

— Всё, — произнес Мишка спустя пару часов.

Я с грустью отдал ему приставку.

— Спасибо, что дал поиграть, — сказал я и начал собирать книжки.

— Мне пора на кружок по борьбе, если хочешь, то завтра еще дам поиграть.

— Правда?

— Да.

— Спасибо.

Я вернулся в свою комнату и лег на кровать. На часах было 19:00, и я достал книгу, чтобы почитать. Только я углубился в чтение, как кто-то постучался и открыл дверь. Это был наш учитель по литературе.

— Привет, Артём.

— Здравствуйте еще раз, мистер Грачевский.

— Мне нужна помощь, не хочешь помочь?

— Как я вам могу отказать?

— Ну так идём.

Мы вышли и направились в сторону учебного корпуса.

— А почему не по галерее?

— Идем, — просто сказал он.

— Так я иду.

В учебном корпусе мы поднялись по лестнице на третий этаж и направились к учительской.

— Я что-то сделал?

— Не задавай мне вопросов. Ты же мне поможешь?

— Да, а в чем?

— Не перечь…

— Кому?

Грачевский открыл дверь и пропустил меня вперед. В просторной комнате сидел и смотрел на меня дряхлый старик, я узнал в нем мэра Мыштоновска.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, молодой человек. Ну, как учитесь?

— Хорошо.

— Я рад, мы с мистером Грачевским поговорили, и он сказал, что ты поедешь с нами.

— Куда? Зачем?

— А это секрет.

— Не задавай вопросов, — повторил Грачевский.

— Но…

— Ну так ты поедешь? — произнес вошедший человек с рыжей бородкой и лысиной. У него был дорогой костюм, и, рассмотрев его лицо, я понял, что передо мной мэр Воркора.

— Куда и зачем? — продолжил я упорствовать.

— Я же говорил: выкинь книгу, но уже поздно, — прошептал Грачевский.

— Вы говорите про Ленцент?

— Какой догадливый, — произнес мэр Воркора.

— Да, — ответил старик. — Итак, ты едешь?

— А как же учеба?

— Несколько дней? Это пустяки, — отмахнулся он.

— Я сказал директору, что ты хочешь съездить к родителям, и вызвался сопроводить тебя, — спокойно добавил Грачевский.

— А как же отметки?

— Все есть, — он протянул мне лист.

— Я еду, — сказал я, рассматривая лист. Одни пятерки, кроме физики — учитель явно меня ненавидел.

— Иди собирай вещи и приходи к главным воротам, — произнес мэр Воркора.

Я кивнул и поспешил в свою комнату. Собрав все вещи и взяв книгу, я присел на дорожку. Пожитков у меня было мало, из-за этого чемодан не понадобился — все вместилось в мешочек: две серые футболки, брюки и носки, которые дали мне здесь.

Я стоял у главного входа и ждал. Подошел мистер Грачевский, одетый в черные брюки и черную кофту.

— Поехали, — произнес он и провел меня к машине.

— А где… — начал говорить я, сев в черную машину.

— Они не поедут, мы встретимся с другими людьми.

— А как же мама и папа, им…

— Они согласились отдать тебя на время. Теперь, пожалуйста, не мешай мне.

 

И мы выехали на дорогу; я никогда не катался на машине, из-за этого испытывал восторг. Сюда-то я добирался на товарном поезде. Чтобы не платить за дорогу, меня выдали за грузчика. Потом я с грузом дошел до столицы — на севере Воркора. Оттуда пешочком ещё тридцать верст по лесу, и я оказался в школе. А тут машина, с кожаным салоном и кондиционером.

— Куда мы едем? И где этот Ленцент находится?

— Мы едем в Мюсклев, оттуда на поезде в Горну — там мы встретимся с моими приятелями, от Горны мы полетим в округ Зубырь, в город Гох. Потом на корабле к берегам пристани Луны, а потом час пешком по склону до Ленцента.

— Ого.

— Это путешествие займет у нас не больше недели.

— Так быстро.

— Ты же знаешь, что поезда ходят быстро.

— Товарные медленно, — ответил я.

— Ох, боже мой, ты никогда не ездил на поездах?

— И на машинах тоже, не летал на самолёте и не плавал на пароходе.

— Бедный ты мой, — произнес учитель.

— Мистер Грачевский...

— Можешь звать меня Артуром.

— Хорошо.

— Я уверен, тебе понравится путешествие. Можешь рассказать мне о том округе, в котором ты жил?

— Мыштоновск.

Артур покачал головой и что-то произнес себе под нос.

— Эта бедный округ, и мы передвигались пешком или на козах, а у кого были лишние деньги, мог позволить себе пони.

— Как это ужасно. Говорят, что во всей стране равноправие, а тут такое творится.

— Я очень удивился, приехав сюда, увидев радио, телевизор и то, что есть у всех подростков. Я узнал о новых продуктах. Многое узнал.

— Мы уже приехали, причем раньше нужного, давай зайдём съедим пиццу. Пиццерия как раз находится около станции.

— Хорошо.

 

Мюсклев был рабочим городком. Повсюду стояли низкие домики и был разбросан уголь. Люди ходили взад и вперёд, разгружая очередной прибывший товарняк. Мы остановились около каменного жёлтого дома, Артур оставил машину на стоянке, и мы зашли в здание. Сев на диван, я стал смотреть в окно, наблюдая за людьми.

— Твоя одежда не подходит, — произнес Артур.

— Какая есть, — ответил я.

На мне были вторые брюки и третья футболка. Сверху была накинута поношенная серая кофта.

— Я дам тебе что-нибудь из своих вещей, чтобы ты не выделялся.

— Хорошо.

К нам подошла официантка. Грачевский заказал пиццу и лимонад, и через пять минут мы уже ели.

— Вкусно, очень, — произнес я, доедая кусок.

В школе не давали пиццы, и уж тем более дома я не пробовал такого.

— Ешь, — произнес Артур, запивая лимонадом очередной кусок.

Покончив с завтраком, мы пошли на перрон — так вроде называлось место, куда прибывают поезда. Усевшись в купе на свое место, Грачевский прилёг и стал раздумывать. А я сидел и рассматривал все. К нам зашли двое подростков, которые, взглянув на меня, хотели плюнуть мне в лицо, но Артур сказал:

— Вам что, делать нечего?

— А почему мы должны ютиться здесь с мыштонковцем?

— Он не мыштонковец. Просто одежду не ту надел. Найди в моей сумке и надень другое, — сказал Артур и вновь ушел в свои мысли.

Я нашел подходящие вещи и, когда подростки вышли, переоделся. Через пять часов пути я устал выслушивать галдеж подростков, да и Артуру явно это надоело, так как он взял свой чемодан и открыл дверь.

— Идём пообедаем.

Я взял свой мешок и поспешил за Грачевским. Мы зашли в вагон-ресторан. Артур заказал полноценный обед, и мы кушали, наблюдая за тем, как меняется пейзаж. На столе были щи, макароны с котлетой, салат. Как мне объяснил Грачевский:

— Это дорогой салат, но обед включен в стоимость билета. А название салата «Цезарь».

Потом мы пили чай с блинами с множеством добавок: сметана, джем, варенье и ещё много всего, чего я перепробовал. Вскоре паровоз загудел и поезд остановился, мы вышли и направились к выходу из вокзала.

Горна открылась мне во всей своей красе. Широкие улицы, красивые высокие дома, фонари, фонтаны. Но мы уходили прочь от этой красоты по какой-то заросшей тропинке.

— Куда мы идём?

— К аэропорту, он находится в лесу, к нему ведёт дорога, но по ней дольше.

Я больше не задавал вопросов и просто отпихивал в сторону ветви. Мы выбрались на открытую площадку и двинулись вдоль забора. Вскоре мы увидели лаз и перелезли.

Около здания нас ждали мужчина и паренек. У первого были светлые волосы и карие глаза. Другой был рыжий, с веснушками и карими глазами.

— Привет, Тод и Боб, — поздоровался Артур.

— Привет, Артур. А это кто с тобой? — ответил мужчина.

— Я Артем Томсон, а как вас зовут?

— Смельчак? — спросил рыжий. — Тод Куд мое имя.

— Приятно познакомиться, — сказал я, и мы пожали друг другу руки.

— Боб Найсон, — ответил первый.

— Все, познакомились, тогда в путь?

— Да, — кивнул Боб.

Тод оказался молчаливым и выполнял все приказы Боба, тот же говорил много и любил покомандовать.

Зайдя в самолёт и сев на свое место, я пристегнул ремень и закрыл глаза руками. Рядом со мной сел Артур. Боб и Тод устроились впереди нас.

— Боишься? — спросил Грачевский.

— Нет, — соврал я.

— Тогда открой глаза и посмотри, какой вид.

Я открыл глаза и взглянул в иллюминатор.

— Вау, — прошептал я.

Два часа полета я провел, смотря в окно. Когда самолёт приземлился и мы, выйдя из здания аэропорта, пересекли парк, то оказались на золотой площади Гоха.

— Ого, это настоящие золото? — поинтересовался я.

— Округ Зубырь славится золотом и драгоценными камнями, — ответил Артур.

— Идём устраиваться в гостинице. Завтра будет время посмотреть город, — произнес Боб.

Мы взяли трёхместный номер, и встал вопрос, кто будет спать вдвоем.

— Кровати маленькие, — стал размышлять Артур. — Самые худые из нас — это Тод и Артем.

— Отлично, все решили, — сказал Боб.

Я устроился у стенки, мне не впервой было спать вдвоем на одной кровати.

— Ты удобно лег? — спросил меня Тод, ложась рядом.

— Да.

Вскоре я услышал храп со стороны кровати Боба. Грачевский мирно сопел.

— Не спится? — спросил Тод.

— Как здесь уснёшь, если он храпит, как бульдозер…

— Пошли погуляем. Говорят, Гох прекрасен ночью, — перебил меня Тод.

— Пошли, — ответил я.

Мы оделись и тихо выбрались из номера. Спустились по ступенькам и вышли на улицу.

Долго гуляли по площади, смотря, как светятся драгоценные камни. Ближе к четырем утра мы вернулись в комнату, не раздеваясь, легли на кровать и уснули.

* * *

Утром меня разбудил запах свежего хлеба. Я открыл глаз и заметил, что Тод встаёт с кровати.

— Ну, вы и спать, — насмешливо заметил Боб.

— Ты храпишь, как бульдозер, — произнес Тод.

— Пароход будет только завтра вечером, из-за этого у нас много времени, — добавил Артур.

— Завтракайте и идём смотреть на город, — грубо буркнул Боб.

Мы с Кудом переглянулись и принялись за завтрак. Свежий хлеб с какой-то белой намазкой. Я в недоумении рассматривал красные и черные шарики. Я заметил, что Тод берет белую массу и мажет ее на хлеб, а затем сверху кладет шарики.

— Артем, попробуй с икрой и маслом, — сказал Артур.

— С чем? — не понял я.

Он забрал мой кусок хлеба и намазал его этой белой штучкой.

— Это масло, — произнес учитель, кладя нож и беря ложку, — это икра, она бывает черной и красной.

Положив сверху и тех, и тех кругляшков, он отдал мне хлеб.

— Ты что, никогда не видел икры и масла? — рассмеялся Боб.

— Ничего смешного, — произнес Артур и после паузы добавил: — Он из Мыштоновска.

— Бедолага, бедный ребёнок, — произнес Куд.

— И как этот нищеброд оказался в таком элитном заведении? — усмехнулся Боб.

— Хватит, — произнес Артур.

А я доел бутерброд и тихо подъедал упавшие крошки.

— Не подбирай крошки, — строго сказал Грачевский.

Я прекратил это делать, собрал их в ладонь и выкинул.

Потом мы вместе гуляли по Гоху, и я удивлялся его богатствам, хотя старался этого не показывать — по просьбе Артура. В гостиницу мы вернулись только вечером, поужинали и отправились спать.

 

Следующий день я просидел в номере, пока старшие собирали все необходимые вещи. Я читал книгу «Мертвый город», уходя все глубже в неё.

 

Грохот. Взрыв.

— Васька, бежим, спрячемся там.

Мальчики забежали в старый дом. Там они увидели много детей и одну девушку.

— Дети, кучнее, — произнесла она.

И они прижались ещё ближе к ней. Вокруг все гремело, и дети дрожали, сидя на полу. Рычание танков и гул летящих самолётов раздавалось повсюду.

— Тетя Надя,— произнесла одна девочка.

— Да, Сонечка.

— Мы умрем? Это же город мертвых?

— Надеюсь, что нет, — ответила с дрожью в голосе Надя.

Мимо окна прошел солдат.

— Чисто, — крикнул он кому-то.

— Им здесь больше не жить, — ответил издалека другой. — Уходим, сейчас…

Солдат, стоящий около окна, взглянул в него, и его взгляд упал на Надю. Он залез в окно и оглядел всех детей и девушку. Надя встала между детьми и солдатом.

— Идёмте, надо… — но договорить он не успел, бомба попала прямо в дом.

— Стойте, прекратите огонь, там наш, — кричал второй солдат, отброшенный взрывной волной.

Он вскочил и полез в развалины дома, куда заходил первый. Солдат опустился на колени, проверяя, жив ли тот. Нет. А дети и девушка тоже были погребены под обломками.

 

— Что я тебе говорил? — услышал я крик Артура, и он выдернул книгу у меня из рук.

— Но…

— Без «но», я просил тебя не читать, — он замахнулся, но тут Куд встал между нами.

— Нам пора, — кратко сказал он, схватил меня за руку и повел к выходу из гостиницы, я еле успел прихватить мешок.

«Как я не услышал, что Артур зашел?» — раздумывал я.

Мы стояли у причала, ожидая своей очереди.

— Они снова взяли трёхместный номер, — произнес Тод.

— Снова будем спать вместе.

— Ага.

Боб разговаривал с Артуром.

— Надо извиниться? — спросил я Тода.

— Стоит, а то он же задушит ночью.

Я подошёл к учителю.

— Мистер Грачевский, извините, что я вас ослушался, я больше так не буду.

— Ты не виноват, — ответил он.

— Так почему тогда вы на меня сердитесь?

— Не на тебя, а на себя.

— За что?

Боб отошёл к Тоду, и они бурно заспорили.

— За то, что оставил одного. Но теперь ты будешь всегда рядом со мной, — Артур улыбнулся мне.

Я не успел ничего сказать, мы уже зашли в свою каюту.

— На два дня это наш дом, — объявил Боб.

— Мы на дорогу потратим пять дней? — спросил я.

— Все шесть будет. Мы приплывем поздно, из-за этого переночуем, а потом отправимся в путь, — ответил Артур. — Идём, Артем, повеселимся.

И он подтолкнул меня к выходу. Тод улыбнулся мне и стал помогать Бобу разбираться с вещами.

Мы вылезли на палубу и пошли к носу корабля.

— Там очень много развлечений, — сказал Артур.

— А что мы будем делать в Ленценте?

— Я расскажу позже. А пока пошли кушать и отрываться.

На передней палубе был большой стол с разными вкусняшками и горки, танцевальная площадка и тому подобное.

Мы вернулись в каюту поздно, и я лег на свою койку, а Грачевский лег со мной, так как Тод уже спал. Утром я проснулся ближе к обеду, еле оторвавшись от кровати. Первое, что я увидел, был Артур, он разливал чай и раскладывал по тарелкам еду.

— Ты проснулся, — произнес он. — Можно начинать совет.

— Давай говори, куда мы плывём и что будем делать, — произнес Боб.

Мы все сели за стол, и Грачевский начал.

— Давным-давно на город Ленцент упала бомба. Говорят, там остался очень важный артефакт, и мы его должны найти. Но те, кто там искал, говорят, что по городу ходят призраки детей и девушки вместе с вражеским солдатом. А ещё большинство искателей упекли в психушку.

— А где же этот артефакт находится? — спросил Боб.

— Никто не знает.

— Вы сказали: они сошли с ума? — дрожа, произнес Куд.

Но ему никто не ответил.

— Может, ответ найдётся в книге? — спросил я.

— Я изучил ее вдоль и поперек. Ответа там нет, и не смей её брать и даже подходить к ней, — пригрозил Артур.

Я погрустнел и не стал спорить.

— А зачем нам ребенок? — спросил Боб.

— Вчетвером быстрее.

Мы разошлись по короблю и гуляли до вечера. Потом, когда прибыли в порт, наш отряд взял свои вещи и покинул палубу. Остановившись в старой гостинице, мы легли спать. Боб ворчал, что пахнет плесенью и кровати скрипят, а от окон дует ветер. Артур тяжело вздыхал, прикрываясь потертыми одеялом. Тод сопел, прижавшись ко мне. А мне этот номер напомнил мой дом. Потолок был покрыт такой же плесенью, пол скрипел, старый коврик в дырочку, кровати со старыми жёсткими матрасами… Я зевнул и заснул.

* * *

Утром примерно в семь тридцать мы вышли из гостиницы и отправились в путь.

Мы пробирались через лес, отводя ветки. Боб ворчал, идя за Артуром, а мы с Тодом улыбались и говорили о мире. Вскоре впереди идущий Грачевский замедлил ход, и отряд остановился на опушке леса.

— Вот он, — сказал Артур.

Я выглянул из-за его спины. Ленцент оказался не городом, а деревней; дорога там, где некогда стояли ворота, была разбомблена, и на улицах зияли огромные дыры в земле. Дома были разрушены, и не осталось ни одного хотя бы с крышей или с полом. Что уж говорить о стенах.

— А где мы будем жить? — спросил Боб.

— Есть один дом, там жила одна экспедиция, — произнес Грачевский.

— Тогда идём, — сказал Боб.

И мы пошли по выгоревшей траве, огибая ямы. Артур уверенно вел нас, и постепенно появлялось ощущение, что он знает эти места. Мы дошли до нужного дома, он почему-то выглядел довольно целым. Соломенная крыша, деревянные стены с двумя окнами. Внутри были потертые обои и ковры. Кроватей не было, но был шкаф и три спальных мешка.

— Уборная на улице, душа нет, — объявил Грачевский.

— Отлично, ну и в дыру ты меня затащил, — проворчал Боб.

— Оставляем вещи, и вперёд. Тод и Артем, вы будете исследовать дома около бывших ворот, мы возьмём территорию в самом конце, а потом вместе полезем в дома в центре.

И мы, оставив вещи, разошлись. Мы с Тодом шли к старым воротам и разговаривали, как вдруг услышали шорох. Обернувшись на звук, я ничего не увидел, а Тод сказал:

— Мыши или крысы, кто знает, что здесь водится.

— И правда, — ответил я, и мы вошли в первый попавшийся дом.

Вместо пола были прогнившие доски и земля, а крышу заменяло небо, стены держались только в некоторых местах. Мы находились, скорее всего, в бывшей маленькой прихожей, так как здесь валялись клочки одежды. Пройдя дальше, мы увидели обломки печки и ножку кровати. Стены с одной стороны не было, и, выглянув наружу, я увидел яму.

— Прямо около дома бабахнуло.

— Ага, — произнес Тод, подходя ко мне.

— Наверное, здесь было хорошо. Петушки, заменяющие будильник, и вообще много животных и всего того, что есть в деревне.

— Наверное, — он неловко пожал плечами.

Я уже отходил от угла, как что-то хрустнула под ногой. Присев на корточки, я увидел множество маленьких косточек, но среди них были и несколько больших.

— Дети, наверное, и их родители, — сказал Тод.

— Наверное, Надя и ее дети и солдат из чужой армии.

— Какая Надя?

Я рассказал ему о книге и о том, что успел прочитать. Тод смотрел на меня, и его глаза то расширялись, то сужались. Когда я закончил, он спросил:

— Ты уверен, что это правда?

— Но город же существует. Ну, деревня, не знаю, почему ее называют городом.

— Раньше все города были такие, — со знанием дела сказал он. — Ну ладно, я тебе верю.

Мы пролазили до ночи по домам, но так и не дошли до середины и вернулись к остальным; наши взрослые товарищи уже готовили ужин.

— Что-нибудь нашли? — спросил Артур.

— Да, кости, — сказали мы хором.

— Пошли посмотрим, — сказал Боб, и мы все, взяв бутерброды, пошли к тому дому.

Зайдя и показав место, я и Тод отошли, предоставив Артуру и Бобу изучить страшные находки.

— Я знаю, кто это, — вдруг сказал Артур.

— Кто? — спросил я.

— Это воспитанники детского дома Ярвой. Это здание находилось в сотнях километров от этого места. Как же занесло их сюда? Здесь, как я понимаю, и их учительница Наташа Корпатска. Отчество мне ее не известно. А вот эти останки я не понимаю, чьи, — сказал Грачевский.

— Ты видел эмблему? — сказал Боб. — Солдат, но не наш.

— Убить хотел, но умер вместе с ними, получается так, — закончил его собеседник.

Мы переглянулись с Тодом, и он еле заметно мне кивнул. Вернувшись в дом, мы поужинали и легли в спальные мешки.

Вскоре наши товарищи засопели, и мы с Тодом заговорили шёпотом.

— Да, ты оказался прав. Тогда почему Грач не даёт и нам прочитать?

Я не удивился тому, что Тод назвал учителя Грачом, он часто так говорил и при самом Грачевском.

— Надо узнать, где лежит книга, и дочитать, — ответил я.

— Надо, но как?

— Не знаю.

— Надо подумать.

— Завтра будем предпринимать какие-нибудь действия.

* * *

Но подходящий случай выдался лишь спустя три дня. Взрослые ушли за провизией, и мы обыскали вещи Грача и нашли книгу. Сев поудобнее, мы принялись читать. В книге рассказывалось, как солдаты пытались помочь своему соотечественнику, но остатки стены обрушились и погребли его окончательно. Говорилось о том, как наши вернулись в этот город после победы. Как на них стали насылаться проклятья, и как они закопали какой-то клад под старым дубом.

Тут я остановился и взглянул на Тода; мы вернули книгу на место и пошли искать старый дуб. Нашли его на самом краю деревни, около дома с костями, и принялись копать — лопатами, которые взяли с собой. Перерыли все под корнями, и остался только один пятачок невскопанной земли. Мы стали раскапывать и его, и тут лопата ударились о что-то твердое.

Мы обнаружили и подняли из земли сундучок. Но увы, он был закрыт, и где можно было взять ключи, непонятно. Мы зарыли ямы, вернули лопаты и договорились, где якобы нашли сокровище.

Когда взрослые вернулись и мы поели, то я и Тод притащили сундучок и рассказали нашу выдуманную историю. Наши товарищи слушали с интересом и, как нам казалось, ловили каждое наше слово.

— Давайте открывать, — сказал Боб и достал отмычки.

Спустя час замок подался нашим молитвам и со скрипом открылся. Мы увидели там чашу на бархате, она была похожа на золотую и инкрустирована разными камнями. Боб хотел взять ее в руки, но чаша вдруг заискрила и ударила его током.

— Это не простой артефакт, — заявил Грач. — Он дастся только наследнику.

— И что нам делать? — спросил я.

— Ну, все думают, что наследник — это ты, — сказал он.

— Кто все? — спросил я.

— Мэры Мыштоновска и Воркора.

— А если это не так? — спросил Тод, смотря на красивую чашу.

— То значит, все это путешествие было почти бессмысленно.

Я протянул руки к чаше и взял ее; она была такая теплая и внезапно превратилась в браслет. Грачевский смотрел на меня с грустью, и в его взгляде читалась: «Ты прочитал книгу. И наврал нам. Как бы я не хотел, чтобы она не находилась, твоя жизнь больше не будет прежней». Я попробовал снять браслет, но, увы, он не подался, а только сильнее сдавил мне руку.

— А как его снять? — спросил я у Артура, когда мы остались вдвоем.

— Никак, это твой дар и проклятье. Я же просил тебя не читать книгу. Сам всю жизнь себе испортил.

— Чем?

— Ты не простой мальчик. Ты колдун.

— Что? — спросил я, пытаясь сдержать смех.

— Я позже все расскажу, но о семье и о друзьях теперь можешь забыть.