Особенности налаживания личной жизни в условиях отсутствия феи-крёстной (джен)

O tempora! O mores!

О времена! О нравы!

Цицерон

В большом камине весело потрескивало пламя, щекотало сотней рассыпающих искры языков здоровенное бревно, прогоревшее едва ли наполовину, и багряные отблески затейливо переплетались с тревожным светом заката, который узкими алыми клиньями пробивался в щели между неплотно сдвинутыми гардинами.

Перед камином, разделённые небольшим столиком, стояли два красивых резных кресла. Одно пока что пустовало, а в другом расположился местный тиран, деспот и вообще отъявленный мерзавец. Он меланхолично потягивал вино и ждал. Сегодняшний вечер обещал кое-что интересное.

С громким треском от бревна отлетело прямо в комнату несколько угольков. Один из них упал на угол ковра, и маленький огонёк, предприняв несколько тщетных попыток погрызть толстый ворс, угас, а его дымная душонка рассеялась в воздухе.

Диктатор вздохнул — крохотная искра навела его на философские размышления о бренности бытия.

— Всё тлен, — глубокомысленно изрёк он и снова наполнил бокал.

Но тут ожидание наконец завершилось: распахнулись высокие чёрные двери и суровые стражники, бряцая оружием и звеня кольчугой, ввели в помещение хрупкую девушку весьма плутоватого вида.

— По вашему приказу, милорд, — доложил один из вояк.

— Хорошо, — кивнул диктатор. — Оставьте нас.

Когда стражники убрались и прикрыли за собой двери, он лениво поднялся и подошёл к своей "гостье". Пробежался глазами от копны взъерошенных русых волос до босых ног, утопающих по щиколотку в пушистом ковре, а потом обратно, и встретился с синим взглядом, только что совершившим сходное путешествие по нему самому.

— Значит, именно тебе я обязан, — процедил диктатор весьма зловеще, — редким удовольствием лицезреть эту комедию под названием "самая бездарно организованная попытка мятежа"? Что ж, рад наконец-то увидеть лицо своего заклятого врага.

Девушка лишь горделиво вздёрнула подбородок, но промолчала.

— Ну что, провалилось с треском твоё предприятие? Жалкая попытка была. Твои идиоты-последователи проиграли задолго до того, как начали войну. И среди всего вашего сборища оборванцев не нашлось никого достаточно умного, чтобы это понять…

— Ой, всё, — "гостья" досадливо поморщилась. — Хватит монологов. Можно подумать, сам стратег гениальный…

Диктатор лишь усмехнулся. Совсем не боится. А должна бы. Ей положено прикрывать презрением и отчаянной храбростью дрожащие коленки, раз уж оказалась в лапах злейшего врага. Врага, который по такому случаю палачам отгул даст и сам кожаный фартук напялит… Но страха у девчонки не было ни в одном глазу.

Не по правилам, конечно, но что поделаешь — нынче время такое, все торопятся.

Вернувшись в своё кресло, диктатор указал на другое:

— Да ты садись, не стесняйся.

— Где ты видел стеснительного революционера?.. — ехидно спросила девушка, расположившись напротив собеседника. Тот подвинул к ней поближе стоящее на столике блюдо, полное разнообразных сладостей. Наполнил вином второй бокал.

— Тебе восемнадцать-то есть? — уточнил на всякий случай.

— Уффэ эст, — ответила юная мятежница, с удовольствием запихивая в рот эклер.

— Прекрасно…

Диктатор позволил ей спокойно наслаждаться вкусностями. Минут пять молча наблюдал, как хищный взгляд выискивает на блюде новую жертву, затем цепкие пальцы с короткими, но ухоженными ногтями ухватывают медовый пряник, или кусочек пастилы, или мармеладный шарик и быстренько отправляют его в последнее путешествие.

— Ладно, давай к делам, — сказал он наконец, поставив на стол опустевший бокал.

— Да, пожалуй… — согласно кивнула девушка, дожёвывая кусок пирога. — Чего там по плану?

— По плану я должен сотворить с тобой что-нибудь ужасное. Например… — окинув собеседницу долгим изучающим взглядом, диктатор продолжил мысль: — Например, сделать тебя своей наложницей…

— М-м-м… Угум… Банально, конечно, — мятежница облизнула крем с пальцев и потянулась к засахаренным розовым лепесткам, — но сойдёт. Я не возражаю.

— То есть как это — не возражаешь?! — диктатор даже оскорбился таким несерьёзным отношением к делу. — Так не положено. Ты должна возражать.

— А-а… Ну да.

Положив недоеденное лакомство на край блюда, девушка встала. Упёрла кулаки в бока и снова горделиво вздёрнула подбородок.

— Ты злодей и кровожадный убийца! — патетически воскликнула она, гневно сверкая синими очами. — Лучше провести всю жизнь в темнице, чем одну ночь в твоей постели!

— Вот это хорошо, — похвалил диктатор, потирая руки в предвкушении. — Теперь ещё что-нибудь про тело и душу…

Немного подумав, юная мятежница продолжила тираду:

— Ты можешь получить лишь моё тело, но не мою душу! Мою волю тебе никогда не сломить! Даже если ты подвергнешь меня самым ужасным пыткам… Мне бы этого не хотелось, конечно, — заметила она спокойнее и вернулась к прежнему тону: — Да, самым ужасным пыткам!.. Моя смерть ничего не изменит, не надейся, проклятый тиран! Революция всё равно победит и свобода восторжествует!

После столь проникновенной речи она бросилась к окну, распахнула тяжёлые занавеси и решительно полезла было на подоконник, едва не своротив притулившийся в углу горшочек с геранью, но почти сразу отступила. С безмолвным разочарованием дёрнула пыльную ткань обратно, окинула взглядом остальные окна.

— Там тоже решётки, — подтвердил диктатор, вытаскивая из ножен изящный кинжал — с инкрустированной слоновой костью и драгоценными камнями рукоятью, разумеется. — На, попробуй это.

Едва оружие оказалось в руках мятежницы, она сразу же направила остриё себе в шею.

— Я не стану твоей игрушкой, гнусный узурпатор! Лучше умереть!..

Тут она заметила, что "гнусный узурпатор" наблюдает за ней с каким-то очень странным выражением лица. Будто съесть хочет. Или случайно на кнопку сел.

— Что это с тобой? — слегка даже смутилась она. — Слишком экспрессивно?..

— Да я это… с вожделением на тебя смотреть пытаюсь, — диктатор тоже вдруг смутился. — Что, совсем не похоже?

— Ну… для первого раза сойдёт. — Забравшись в кресло с ногами, мятежница применила кинжал по назначению: стала чистить апельсин. — Ладно, с этим закончили. А ещё какие варианты есть?

— Ещё… Ещё я могу действительно тебя в подземелье запереть, — предположил диктатор после некоторого раздумья. — Там очень грязно, холодно и страшно. На полу крысы, на стенах плесень… Сплошная безнадёга. И какой-нибудь охранник обязательно станет тебя домогаться…

— …А когда он перейдёт от слов к действиям, ты внезапно придёшь и спасёшь меня, — продолжила за него мятежница. — И потом скажешь, что выпустишь меня из подземелья, если я соглашусь стать твоей наложницей.

— Эм-м… да, видимо, так, — подтвердил диктатор её догадки.

— Не катит. Там же блохи или клопы… Сплошная антисанитария. Ни помыться, ни зубы почистить… Сколько я там торчать буду? Неделю, две? Мне после этого ещё столько же придётся приводить себя в порядок. Давай следующий вариант.

С такими разумными рассуждениями диктатор не мог не согласиться.

— Следующий вариант — камера пыток.

— Отпадает.

— Боишься? — подливая собеседнице вина, поинтересовался диктатор с затаённым злорадством.

— Да нет… Сам посуди, какие пытки? Максимум повишу на дыбе или кнутом отхвачу пару раз… Это же несерьёзно. Покалечить или изуродовать меня ты не позволишь, ясное дело. А если позволишь, потом лечиться придётся неизвестно сколько…

Диктатор кисло усмехнулся:

— Уныло. Но я же могу приказать пытать твоего возлюбленного, родителей или друзей… И заставлю тебя смотреть.

От такой заманчивой перспективы мятежница сразу оживилась, заблестели азартом лукавые синие глаза.

— Это уже интереснее! А потом?

— Потом пообещаю отпустить их, если ты всё же согласишься стать моей наложницей.

— Логично… — Задумчиво посмотрев на оставшиеся лакомства, девушка прислушалась к своим ощущениям и решила, что с неё на сейчас хватит. — Кстати, а зачем тебе моё согласие?

— В общем-то, действительно незачем…

— Опять смотришь на меня с вожделением? — догадалась мятежница.

— Ага, — подтвердил диктатор и тут же полюбопытствовал: — Получается?

— Сейчас уже лучше. — Тут девушка от души зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой. — Слушай, я уже неделю выспаться не могу, мятеж надо было подготовить, все дела… Давай завтра продолжим? Зови своих оболтусов, пусть в темницу меня ведут. Только чтобы без клопов.

— Попытаешься сбежать по дороге? — спросил диктатор, забыв осторожность. Должна же эта девчонка хоть в чём-то следовать традициям! И так халтура на халтуре!..

— Не-е. Устала. Пришли ко мне потом кого-нибудь, кто тут все потайные лазейки знает. Пару раз удеру, без проблем.

Но едва диктатор протянул руку к шёлковому шнуру, чтобы вызвать слугу, в дверях снова забряцали оружием стражники. Извинившись раз пять, старший из них доложил:

— Милорд, в южной провинции волнения! Там одна заноза неделю народ баламутит! Только что пришло донесение, что они выступят уже завтра! Прикажете послать туда войска?

— Ещё одна?.. — пробормотал диктатор удивлённо. — Вот так номер…

А юная мятежница от таких новостей заметно встревожилась. И решила ускорить развитие событий. Нисколько не смущаясь присутствия стражи, она тотчас же перебралась с кресла… на колени диктатору. Прильнула к нему и доверительно зашептала:

— Может, ну её, эту темницу?.. Жевать стекло для галочки — это прошлый век. Давай сразу перейдём к чему-нибудь поинтереснее… А в качестве дани традициям… Ну… ты можешь меня связать!

Вот тут диктатор здорово рассердился. Прошлый век, видите ли, ей не нравится! Уж всяко получше, чем нынешний с такими-то нетерпеливыми…

— Знаешь, как люди в таких случаях говорят? — спросил он вкрадчиво. — Из двух мышек сыр получает та, которая меньше торопится…

— Эй, так нечестно!

— Где ты видела честного диктатора? — последовал ехидный ответ, и мятежница была без особых церемоний спихнута на ковёр.

Мгновенно вскочив, она свирепо сжала кулаки. На щеках появились ярко-красные пятна — признак нешуточной злости.

— Ах ты гнусный, мерзкий, подлый, бесчестный…

— Ага, ага, — покивал диктатор с видимым удовольствием.

— …Злобный, отвратительный, бессовестный…

— Прямо слушал бы и слушал…

— Ненавижу тебя! Гад!

— Вот это правильно, вот с этого и надо было начинать…

— Да я тебя!..

Но что конкретно собиралась сделать мятежница, так и остались тайной: громко хлопнув ладонями по коленям, диктатор встал. Повернулся к стражникам, которые не посмели уйти без приказа и всё так же торчали у двери, в лёгком обалдении наблюдая за происходящим.

— Войск не надо, — сказал он. — Просто найдите эту революционерку и передайте ей, что она опоздала. А ты… — это уже было адресовано сердито сопящей девушке, — живо в темницу! И чтобы всё как положено! Десять минут громко вопишь от ужаса, потом три часа тихо плачешь от отчаяния, всё остальное время молча трясёшься от холода и страха. И так двое суток. И ни секундой меньше. Ясно?

Обиженно надув губы, уже слегка успокоившаяся мятежница лишь передёрнула плечами — мол, вечно у этих диктаторов какие-то причуды, — и с явной неохотой буркнула "угу", благоразумно решив не спорить. И тут же чуть заметно улыбнулась, хитро блеснув синими глазами: всё-таки на этот раз первой мышке повезло больше.

Стражники деликатно подхватили её под руки и вывели в коридор.

"Теперь никто не посмеет сказать, что я не настоящий злодей", — подумал довольный собой диктатор, вернувшись в кресло у камина. Взял с блюда последний эклер и принялся его жевать, запивая вином прямо из бутылки.

Впрочем, буквально через минуту он вскочил и направился к окну, коря себя за то, что слишком увлёкся налаживанием личной жизни и совсем забыл полить свою любимую герань…