Тесть и тёща (гет)

Когда Лили было тринадцать, она впервые влюбилась. По-настоящему, конечно же, ведь тринадцатилетние девочки именно так и влюбляются.

Гарри насторожился, но, немного понаблюдав, понял, что поводов для волнения нет, и позволил жене следить за тем, как будет развиваться первое чувство их малышки. Вмешиваться не хотелось. Вообще не хотелось ничего делать и не о чём думать. Дети уже были достаточно взрослыми, чтобы родителям не приходилось всё время быть начеку, но с работой Гарри ему редко доводилось расслабляться, и потому, хоть он и наслаждался обществом семьи, впервые с одиннадцати лет проводя отпуск не со всем шумным семейством Уизли, мечтал о тишине и полноценном отдыхе без драм, ссор и всего, что может помешать расслаблению.

Билл давно купил дом на окраине Хогсмида — разросшаяся семья перестала помещаться в Ракушке, — и теперь коттедж на берегу моря служил местом отдыха для всего клана Уизли. И этим летом Джинни удалось зарезервировать коттедж на весь июль для семейства Поттеров, чем Гарри теперь и наслаждался.

Джеймс, получивший лицензию на аппарацию, пропадал целыми днями, Альбус предпочитал общество лучшего друга и то притаскивал в Ракушку Скорпиуса, то шмыгал в камин, чтобы самому отправиться в Малфой-мэнор, а Лили…

Лили неожиданно влюбилась.

Джинни добродушно посмеивалась и рассказывала новости с любовного фронта. Избранником Лили оказался обычный маггл — неподалёку жила семья, единственный сын которой имел рваную чёлку, переводную татуировку дракона на плече и гитару в руках. Не то чтобы Гарри был против магглов, однако видеть рядом со своей дочерью именно этого маггла — точно не хотел. Радовало лишь то, что парнишка не обращал на томно вздыхающую Лили ни малейшего внимания.

Разумеется, когда пришло время возвращаться домой, в сердце Лили пролегла первая трещина — тайная влюблённость так и не стала явной, а знакомство с объектом чувств не состоялось.

Гарри улыбнулся и забыл об этом.

* * *

Второй раз оказался ничуть не лучше.

Лили приехала на рождественские каникулы грустной и вялой, не желала покидать свою комнату, а из-за закрытой двери то лилась щемящая музыка, то доносились всхлипы.

Гарри насторожился, но Джинни сумела разговорить дочь и успокоить мужа:

— Она влюбилась, дорогой, — сообщила Джинни, закрывая дверь спальни и усаживаясь к трюмо.

— А-а-а, — утрачивая интерес, протянул Гарри с понимающей улыбкой. — И в чём беда?

— Лили всю осень вздыхала по нему, строила глазки, а парнишка ничего не замечал, зато за неделю до каникул начал встречаться с другой девочкой.

— Каков нахал! — иронично возмутился Гарри.

— И не говори, — засмеялась Джинни, распуская косу и начиная ежевечерний ритуал расчёсывания. — Но наша дочь страдает, так что поменьше радости на лицах.

— Как скажешь, — покорно кивнул Гарри и показательно нахмурился: — Так пойдёт?

— Терпимо, — снисходительно хмыкнула Джинни, глянув на мужа в отражение. — Мне кажется, нужно её отвлечь. Может, съездим куда-нибудь на каникулах?

— Дадли давно нас зовёт, может, навестим? Было бы здорово вместе встретиться Рождество, как считаешь?

— Ну… — Джинни замерла, всерьёз обдумывая предложение, и кивнула. — Мне нравится идея. Мы всегда в Норе на Рождество, разок можно не пойти. С мамой я сама поговорю, а то обида на полгода растянется. Как раз что-то новенькое будет. Лили должно понравиться, тем более что с Блессинг она дружна, а учёба на разных факультетах едва позволяет им общаться. Правда, Альбус может заартачиться…

— Я поговорю с ним. Если будет сильно против, можно будет уговорить Дадли пригласить и Скорпиуса, — тут же нашёл выход Гарри. К счастью, способы воздействия на своих детей он знал.

— И то верно. Или пусть в этом году уж едет в Малфой-мэнор, а мы втроём с Лилс к твоему кузену отправимся.

Родители оказались правы, и смена обстановки помогла Лили забыть про появление второй трещинки на сердце. Рождество в доме Дадли Дурсля прошло отлично.

* * *

О себе Лили писать любила, поэтому, в отличие от ситуации с сыновьями, чета Поттеров никогда не была обделена вниманием сов во время учёбы Лили — письма приходили два раза в неделю стабильно из года в год. И потому, когда в субботу сова не появилась, Гарри с Джинни не могли этого не заметить. Но когда и в среду письма не оказалось на подоконнике — заволновались.

На письменный вопрос Альбусу тот ответил отпиской:

«Все с ней нормально, видел за завтраком, она жива и здорова.

Не парьтесь, Альбус».

Гарри вздохнул с облегчением, а вот материнское сердце не успокоилось. Джинни тут же села писать дочери, и через день они получили ответ.

Лили снова влюбилась.

— Дочь подросток — это волнительно, — усмехнулся Гарри. — Читай, что там?

— Он слизеринец, — со скрытым осуждением в голосе сообщила Джинни, скользя взглядом по строкам. — Они играли в пятницу, и Лили осознала природу своих чувств.

— Это она так пишет? — Гарри даже привстал на локте, не поверив, что обожаемая дочь может выражаться настолько поэтично — Лили была простой девочкой и не использовала подобных формулировок.

— Нет, конечно, — фыркнула Джинни, — это я литературно обработала поток сознания, которым щедро делится наша дочь.

— Фух! Я уже испугался!

— Письмо она нам не отправила в субботу потому, что Малфой залил его тыквенным соком… Хм!

— Что там?

— Малфой заметил, что Лили пялится на члена его команды, понял, что это взгляд не из разряда «найди слабость соперника по квиддичу», и попытался предостеречь Лили… — Джинни отложила письмо и подняла глаза на мужа. — Гарри, мне это не нравится.

— Ты серьёзно? Сейчас? — изумился тот. — Джин, мы сто раз обсуждали, что Малфой-младший — не Драко. Скорп по-настоящему дружит с Альбусом, он не стал бы…

— Да подожди ты! — повысила голос Джинни, замахав руками. — Я вовсе не в этом смысле! Я давно приняла мальчика, знаю, насколько они с Алом близки. Я совсем о другом. Скорпиус и к Лили относится хорошо, он, кажется, только Джея не переносит. Я вовсе не подозреваю его ни в чём плохом, наоборот. Мальчик не стал бы лезть к Лили и доводить её до слёз. Раз он повёл себя так, тому должна быть веская причина. Лилс пишет достаточно уклончиво и винит во всём Скорпиуса, но, Гарри, я достаточно хорошо знаю нашу дочь, чтобы прочесть между строк.

— И что ты там вычитала? — начиная нервничать, спросил тот.

— Что нам нужно написать Алу. Попросить его поговорить с другом, чтобы Скорпиус ответил на вопрос, в чём причина его поведения.

— Джинни…

— Гарри, наша малышка Лили стала подростком. И поверь, это означает, что посвящать родителей в сердечные дела она вот-вот перестанет.

— А волноваться мы станем от этого только больше, — удручённо согласился Гарри. — Давай я напишу Алу. Попрошу его о встрече в субботу — их вроде должны отпустить в Хогсмид. Ты не против, если я сам с ними поговорю?

— Конечно, — улыбнулась Джинни, — с отцом ему будет проще… Кажется, Альбус — единственный в нашей семье, кто миновал подростковый бунт.

— Не сглазь! — засмеялся Гарри. — Ал ещё не перерос это, всё может начаться в любой момент — рано расслабляться.

Встреча в Хогсмиде прошла отлично, Гарри соскучился по сыну и был рад провести с ним пару часов в непринуждённой беседе. Скорпиус тоже присутствовал. От него-то Гарри и узнал, что случилось.

— Харт неплохой парень, мистер Поттер, но если бы он хотя бы подмигнул моей сестре — я бы ему набил морду, — не смущаясь, искренне сказал Малфой, глядя Гарри в глаза. — Я просто сказала Лили, чтобы она была с ним осторожнее, и всё… А она вскочила, накричала на меня и унеслась.

Убедив сына и его друга, что Лили вскоре перестанет на них обижаться, и попросив приглядывать за ней, Гарри с неспокойной душой вернулся домой.

— Дорогой, всё будет в порядке, не переживай. И мальчики за ней присмотрят, и сама Лили не пустоголовая дурочка. На третьем курсе я тоже страдала от неразделённой любви, ну и что?

Гарри вспомнил Святочный бал, на который пришёлся третий курс Джинни, и вздохнул. Жена была права, отсутствие взаимности в таком возрасте хоть и может восприниматься трагически, на деле быстро забывалось.

Так и вышло: на следующем же матче Гриффиндор против Слизерина Лили получила бладжером от объекта своих чувств, и любовь исчезла.

Альбус, Скорпиус и Гарри с Джинни вздохнули с облегчением, когда Лили вновь стала сама собой — улыбчивой и весёлой девчонкой.

* * *

А вот четвёртая влюблённость малышки Лили стала для Гарри серьёзным испытанием.

Лили было уже шестнадцать, делиться с родителями своими чувствами и мыслями она давно перестала… Джеймс и Альбус уже выпустились, в школе остался один лишь Хьюго — младший сын Рона и Гермионы, с которым Лили с самого детства не ладила, — и присмотреть за ней оказалось некому.

И письмо, в котором Лили невнятно оповещала о намерении провести Рождество в гостях, заставило родителей насторожиться.

— К кому она собралась? — не понял Гарри.

— Она не говорит, — нахмурившись сообщила Джинни, стоя с письмом в руке на пороге кабинета мужа. — Мне это не нравится, Гарри. Раньше она всегда спрашивала разрешения поехать в гости к подругам, а теперь просто ставит перед фактом…

— Напиши, что у нас другие планы, так что с гостями придётся повременить. Скажи, что она может отправиться в гости сразу после Рождества.

— И что это даст?

— У нас будет время узнать, к чему эта таинственность, — пожал плечами Гарри.

На письмо Лили не ответила, но теперь она вообще писала редко, поэтому родители ничего не заподозрили. И до самого окончания семестра пребывали в уверенности, что всё хорошо, пока на вокзале Кингс-Кросс Гарри, ожидающий появления дочери, не встретил Хьюго.

— Дядя Гарри? А ты чего здесь? — вместо приветствия спросил тот. — Тебя родители попросили меня встретить? Так я же сам уже добираться умею…

Гарри сразу понял, что что-то не так, но, всё ещё надеясь на недоразумение, спросил:

— А Лили разве нет в поезде?

Хьюго растерялся на мгновение.

— Н-нет…

Сердце Гарри пропустило удар.

— А ты знаешь, почему?

— Н-нет… — повторил тот.

Гарри прикрыл глаза, борясь с паникой.

— Всё нормально? — осторожно уточнил Хьюго.

— Да, — Гарри быстро взял себя в руки и улыбнулся племяннику. — Я забыл, что Лили писала, что собирается в гости. Всё в порядке. Тебя проводить?

— Я не маленький!

Простившись с Хьюго, Гарри недолго колебался, куда идти. В Хогвартс — не имело смысла. Лили там не было, а учителя вряд ли знали, куда отправилась самовольная девчонка. Так что он аппарировал домой.

— Наша дочь сбежала! — громко произнёс Гарри, хлопая дверью. Джинни выглянула из кухни, но ничего не сказала. — Её не было в поезде.

— Ты найдёшь её?

Гарри остановился на полпути к лестнице на второй этаж и повернулся к жене. Джинни была умницей; одной из причин, по которым он любил её на протяжении почти двадцати лет и даже не помышлял о том, чтобы посмотреть на сторону, была её способность сохранять спокойствие. Что бы ни происходило в мире, Джинни оставалась оплотом спокойствия для него. С другой женщиной Гарри просто не смог бы жить.

— Займусь этим прямо сейчас, — пообещал он.

Джинни кивнула и скрылась на кухне.

Взбежав по ступеням, Гарри вошёл в кабинет и открыл стенной сейф. Давным-давно, ещё когда он был рядовым аврором и отцом только одного сына, в Аврорате произошло ЧП — похитили ребёнка заместителя начальника, чтобы шантажом заставить выполнить требования преступников. Зам не пошёл на уступки, и найти ребёнка не сумели. Гарри тогда был в таком ужасе, что поклялся себе всегда знать, где находятся его дети. И выполнил это обещание — несмотря на неприятие Тёмной магии и её запрещённость.

С того дня в его сейфе хранились колбы с кровью членов семьи, и сейчас Гарри без колебаний достал ту, на которой было написано имя дочери. Пусть ритуал поиска на крови запрещён, пусть за него полагается шесть месяцев заключения в Азкабан… Найти Лили и убедиться, что с ней всё в порядке — важнее.

Ритуал поиска был прост и быстр, и уже через несколько минут Гарри знал, где искать дочь. Прямо из кабинета аппарировав в нужное место, он оказался перед небольшим коттеджем на тихой улочке. Не колеблясь, он зашагал к двери и постучал.

Открывать ему сочли излишним, и Гарри, осмотревшись, наколдовал Хоменум Ревелио — внутри были двое.

— Лили! — заорал он. — Клянусь, если ты не выйдешь в течение минуты, я сравняю этот чёртов дом с землёй!

Изнутри дома послышались какие-то звуки — и дверь наконец приоткрылась.

Гарри резко толкнул её, сметая с пути преграду (парня, что держался за дверную ручку), и вошёл в дом.

Полуодетая дочь и почти раздетый парень рядом с ней заставили Гарри зарычать.

Не размениваясь на разговоры, он схватил дочь чуть повыше локтя и, обернувшись к бледному юноше, пообещал:

— А с тобой я ещё разберусь.

И аппарировал домой.

— Ты наказана, — не повышая голоса сообщил Гарри и пошёл к жене. — Мы дома, Джинни.

— Хорошо, — та отложила ложку, которой мешала что-то в кастрюльке, и повернулась к дочери. — Ты наказана, Лили, — почти спокойно подтвердила слова мужа она. — Ступай в свою комнату…

И тогда Лили взорвалась.

Гарри с Джинни так и не узнали, что хотела сказать им дочь, потому что едва прозвучали первые ругательства, Джинни бросила в Лили Силенцио.

— Ступай к себе, — повторила она нарочито спокойно, — как успокоишься и осознаешь, насколько плохо ты поступила, спустишься. — Лили не сдвинулась с места; не в силах преодолеть заклинание, она размахивала руками и топала ногами. — Не зли меня, дочь.

Тон отрезвил — наконец Лили поняла, что родители настроены серьёзно и не собираются спускать на тормозах её поступок, и, скорчив гримасу, она бросилась к лестнице.

— Ну и что нам с этим делать? — как-то обречённо спросила Джинни, глядя вслед Лили.

— Без понятия, — устало покачал головой Гарри.

* * *

Лили дулась три дня. Не спускалась на обеды и ужины, не открывала двери, когда родители звали. Но из холодильника пропадали продукты, а в раковине, наоборот, появлялась грязная посуда, так что Гарри с Джинни не переживали за «голодающую» дочь. Но вот как вести себя с ней — придумать не могли.

И когда Лили наконец-то вышла к завтраку, поздоровалась и села за стол как ни в чём не бывало, они вовсе не вздохнули с облегчением, посчитав, что кризис миновал. Гарри не за красивые глаза назначили на должность главного аврора, он действительно был профессионалом своего дела и разбирался в людях.

— Можешь не притворяться пай-девочкой, — спокойно произнёс он, намазывая джем на тост. — И не стоит считать нас с матерью идиотами. Решила усыпить нашу бдительность и снова сбежать? Не выйдет, моя дорогая. Я найду тебя везде, Лили. Но если подобная ситуация повторится — ты не отделаешься домашним арестом.

С каждым словом Лили утрачивала часть маски «хорошей девочки», и когда Гарри договорил, вскочила, грохнула о пол тарелку с овсянкой и унеслась на второй этаж, крича, что ненавидит родителей.

Гарри с Джинни вздохнули, одновременно подумав: «Что мы сделали не так?»

Посоветоваться, к сожалению, им было не с кем — собственные сыновья, многочисленные племянники и племянницы, как и дети друзей были спокойными детьми, сумевшими пройти пубертат без особых проблем. Лили была избалована, спору нет, но не настолько же!..

Через два дня Лили предприняла попытку сбежать, которая была жёстко пресечена.

— Предупреждаю в последний раз, — с трудом сдерживаясь от того, чтобы не заорать и не отшлёпать дочь, Гарри смотрел на неё, как на незнакомого человека — ну не могла его малышка Лили в одночасье превратиться в эту непослушную, вредную и хамовитую девушку, оскорбляющую родителей! — Ещё одна такая сцена, и ты не поедешь в Хогвартс.

— Что?! — сила изумления была так велика, что Лили перестала кричать и вырываться из отцовских рук и ошарашенно замерла.

— Что слышала, — отрезал Гарри, но смягчился и пояснил: — Мы желаем тебе только добра, Лили. Но твоё поведение не оставляет нам другого выхода, кроме как запереть тебя, пока ты не начнёшь мыслить здраво. Ты очень изменилась, и мы не понимаем, почему. Ты стала скрытной, но разве мы дали тебе повод скрывать от нас правду? Ты ослушалась нашего запрета ехать из школы непонятно к кому, но разве мы когда-нибудь запрещали тебе что-то без причины? Ты даже не хочешь просто поговорить с нами и объясниться! Извини, моя дорогая, но так нельзя. Пока мы с мамой не услышим твоих объяснений и не обсудим с тобой всё происходящее, мы не можем отпустить тебя из дома. Сейчас мне кажется, что в тебя вселился трикстер, а ты — не моя дочь. Наша Лили никогда не говорила, что ненавидит нас, и никогда не считала нас врагами…

То ли так вышло напряжение, то ли слова Гарри сумели пробиться сквозь подростковый бунт, но Лили проняло: она расплакалась и бросилась в объятия отца со словами извинений.

Разговор вышел тяжёлым; какими бы понимающими родителями ни были Гарри с Джинни, им сложно было принять ситуацию. И всё же после продлившегося несколько часов разговора они помирились. Лили торжественно пообещала больше никогда так себя не вести и не отталкивать родителей, но знакомить их со своим парнем — причиной всех этих событий — отказалась категорически. Пришлось уступить — оставшиеся каникулы прошли спокойно.

* * *

Хотя Лили с Хьюго не ладили, «стучать» на кузину тот отказался наотрез. Пришлось Гарри с Джинни смириться с тем, что они никак не могут держать руку на пульсе. Правда, Лили следовала обещанию и снова писала домой часто, но всё же о многом умалчивала.

После отъезда дочери Гарри навёл справки о хозяевах дома, из которого забрал Лили, и полученная информация не обрадовала.

— Тебе сначала какие новости? — спросил он Джинни за ужином.

— Ты что-то узнал? Давай хорошие, — отложив столовые приборы, та выжидающе посмотрела на мужа.

— Парня зовут Крэйг. Учится на одном курсе с Лили. На хорошем счету у учителей, достаточно умный мальчик. Спокойный, не участвовал ни в каких драках или чём-то подобном, никто не слышал от него высказываний в адрес магглорождённых…

— Гарри, это звучит так, словно он должен был ненавидеть магглорождённых, — перебила Джинни. — Давай уже плохие новости.

— Он из семьи Пожирателей, — вздохнул тот.

— Ты же сказал, что дом в Лондоне?

— Да, но это потому, что его отец и дед были осуждены, а их имущество конфисковано. Отец вышел через три года, и, очевидно, Министерство не добралось до всего имущества, потому что тот сразу же купил дом, тот самый, где я нашёл Лили, а потом и женился…

— Кто он, Гарри?

— Нотт.

Джинни задумалась на минутку и покачала головой:

— Я помню, что с тобой учился слизеринец с такой фамилией, но он ничем мне не запомнился.

— Он не выделялся особо, — подтвердил Гарри. — Но когда к власти пришёл Волдеморт, он оказался в числе тех, кто поддержал его.

— Его отец был Пожирателем, так? Мне кажется, у него не было другого выхода, кроме как поддержать Волдеморта. Да и потом, мы говорим всё-таки про мальчика… Крэйга, да? А не про его отца или тем более деда.

— Да, ты права, но…

— Гарри, ты же сам всегда говорил, что дети за родителей не отвечают! И ты был первым, кто принял Скорпиуса. Ты вспомни, какую истерику закатил Рон, едва услышав, что наш сын подружился с Малфоем? Да и я сама была не рада, но ты сумел убедить меня, что Скорпиус — не Драко, и посмотри: разве Альбусу не повезло с другом? Давай мы не будем совершать ошибки, за которые осуждали других.

Гарри недовольно кивнул. Жена была права на все сто, но спокойно принять новости не получалось.

— А что насчёт слов Скорпиуса? — ухватился он за последнюю ниточку. — Малфой сказал, что набил бы ему морду, если бы он посмотрел на его сестру, помнишь? Может, мы не знаем чего-то важного?

— Гарри, — устало улыбнулась Джинни, — мы ничего не знаем про этого мальчика, зато мы знаем нашу дочь. Наша избалованная Лили не потерпит рядом с собой плохого человека. Если парень хотя бы взглянет на неё не так, ему мало не покажется. Терпение вообще не её добродетель.

— Вот поэтому я и боюсь. Лили не привыкла к отказам, мы слишком её избаловали. Что, если она вобьёт себе в голову…

— Давай не паниковать раньше времени.

* * *

Но Джинни ошиблась — паниковать стоило именно тогда.

Весь семестра Лили вела себя прилично: хорошо училась, не нарушала правила, регулярно писала домой — казалось, что подростковый бунт прошёл, и Поттерам удалось отделаться малой кровью. Но ключевым словом было «казалось».

В последний день учёбы, когда экзамены уже были сданы и студенты ожидали поезда, Лили написала, что немного задержится в пути — но родителям не надо волноваться, потому что никуда сбегать она не намерена и всё хорошо.

И вечером Гарри с Джинни сидели в гостиной как на иголках, не зная, сдержит ли Лили своё слово и вернётся домой, или же уже пора доставать из сейфа фиал с кровью и приступать к поискам блудной дочери.

Часы пробили девять, когда в замке заворочался ключ. Гарри с Джинни переглянулись, синхронно облегчённо вздохнули и сделали вид, что ничуть не переживали и просто сидят в гостиной.

— Мам, пап, я дома! — крикнула Лили из прихожей.

Что-то было не так, но Гарри заставил себя остаться на месте. Голос Лили был слишком высоким, звуки из прихожей не могли принадлежать одному человеку… И секунду спустя Поттеры поняли, что именно было не так. Лили вошла в гостиную не одна — рядом смущённо переминался с ноги на ногу тот самый парень.

— Это Крэйг, — звонко сообщила Лили и, переглянувшись с ним, вновь посмотрела на родителей, поднимая руку. — Мой муж.

На безымянном пальце Лили блестела тонкая золотая полоска.

Джинни ахнула, Гарри же усилием воли не позволил крутящимся на языке словам сорваться.

— Мистер Поттер, миссис Поттер, я понимаю, вам хочется меня убить, — подал голос Крэйг, — но я люблю вашу дочь…

— И мы уже совершеннолетние! — вставила Лили с вызовом. — Вы не можете запретить мне быть с тем, кого я люблю!

Молодожёны так и стояли в дверях, пока Поттеры справлялись с потрясением. Джинни хотелось накричать на дочь и запереть её на семь замков, а мальчишку приложить своим знаменитым летучемышинным сглазом. Гарри же больше всего боялся озвучить то, о чём думал. Что эти дети — совершеннолетние! — ничего не знают о взрослой жизни, что самостоятельность и независимость от родителей, это не благо, как они наверняка себе навоображали, а ответственность, к которой они точно не готовы. Хотелось назло кивнуть и выставить их за дверь — пусть покажут, чего стоит их взрослость, пусть справятся вдвоём со всем миром, пусть попробуют выжить без родительской заботы, вне родительского дома, не имея доступа к родительским деньгам…

Гарри прикрыл глаза и мысленно сосчитал до двадцати. Не помогло. Он повернулся к жене и увидел в её глазах ту же растерянность, что наверняка была и на его лице.

Они очень любили свою дочь. Пожалуй, слишком сильно. Потому что Гарри не смог поступить так, как подсказывал здравый смысл и опыт отца двух мальчишек, не нашёл в себе сил проявить строгость и твёрдость в целях воспитания. Его малышка Лили вышла замуж, и теперь не имело смысла воспитывать её, можно было либо поддержать, не взирая на собственное неприятие ситуации и её решения, либо оттолкнуть дочь — и, возможно, навсегда потерять её.

— Садитесь, — словно со стороны услышал Гарри свой голос. Подростки неловко устроились на диване, не спеша что-то говорить, и Гарри с Джинни снова переглянулись. — Мы с мамой пока воздержимся от поздравлений — слишком уж неожиданные новости, нам нужно осознать их, — но ты ведь знаешь, Лили, мы всегда готовы тебя поддержать. Ты говоришь, что любишь Крэйга, мы верим тебе, но мы его пока не знаем. Представь нам своего… мужа, расскажи, почему ты его любишь. Помоги и нам его полюбить. Расскажите, каким вы видите своё будущее…

Они были хорошими родителями всем своим детям, но теперь в их семью вошёл новый человек — муж их дочери, и они должны были знатно постараться, чтобы не повторить ошибок, которые так свойственны родителям — в попытках защитить собственного ребёнка, оттолкнуть его неприятием его избранника.

Пусть Гарри желал своей дочери совершенно иного, это было её решение — не его, и он готов был отказаться от иррациональной неприязни к сыну Пожирателя смерти. В конце концов, Скорпиуса же он смог принять, так чем этот Крэйг хуже?

И начинать нужно было прямо сейчас. Они любили свою дочь, и ради её счастья готовы были стать отличными родителями мальчику, которого привела Лили.