И никто не увидел... (джен)

— Чё застыла, дура? — её довольно-таки сильно толкнули в спину и Лариса, обернувшись, чтобы дать отпор, столкнулась взглядом с явно подвыпившим, сильно обросшим типом, на морде которого крупным текстом ясно читалось: " Нарываюсь на скандал!". Девушка была умной, на провокацию не поддалась, а просто отошла в сторону, отчего небритый искренне расстроился и полез уже к милого вида пожилой женщине, рассчитывая на то, что та примется его интеллигентно укорять, и уж тут-то он и отведёт свою исстрадавшуюся душеньку... Ну-ну... Милая пожилая женщина, не долго думая, развернулась к мужику и уже через минуту бедолага искренне пожалел, что вообще выполз сегодня на улицу, потому что более полной информации о себе самом, своих родственниках и прочем-прочем-прочем (причём в самых нецензурных выражениях!) он никогда не слышал и вряд ли вообще где ещё услышит! Мужик уже и каялся, и пытался извиниться, и провалиться под землю пробовал... но бабка явно была хабалкой номер один и так просто отпускать свою жертву не собиралась. Впрочем, у неё в сумочке неожиданно зазвонил сотовый, и это отвлекло внимание женщины, дав алкашу шанс скрыться с места.

"Вот такой и надо быть! — уныло подумала Лариса, провожая взглядом морально прибитого мужика. — Бойкой, языкастой... А я что? Так, серединка на половинку. Эх, как было бы хорошо стать невидимой! И мне спокойнее и другим не до меня будет..."

...День прошёл как обычно. На работе на Ларису внимания обычно обращали не больше, чем когда-либо: ну, работает девушка и работает, не красавица и не уродина, не умница и не тупица... Как говорится — звёзд с неба не хватает и слава Богу, а то светил в космическом пространстве на всех не хватит! В общем, если и перепадали премии, то на Ларису их обычно не хватало... И не потому, что работала так себе, а потому, что была серой и незаметной. Впрочем, её это вполне устраивало. Она ужасно не любила всякие скандалы, не переносила совместные корпоративы, предпочитая развлечениям с друзьями и коллегами тихую домашнюю обстановку... В общем, была маленькой серой мышкой, на которую мало кто обращал внимание, и которая мечтала, чтобы этого внимания стало ещё меньше.

Уже вечером дома, стоя перед зеркалом, Лариса пристально уставилась на своё отражение и забубнила себе под нос:

— Я становлюсь... становлюсь... невидимой... Я становлюсь невидимой... невидимой... невидимой... становлюсь.

Зачем ей это было нужно — Лариса и сама не знала. Если бы её и спросили: "Зачем?", то вряд ли бы она смогла дать вразумительный ответ. Так, развлечения ради! Но, в конце концов ей надоело такое "развлечение" и Лариса, в последний раз бормотнув себе под нос: "Я невидима!", собралась было отправиться на кухню, но бросила прощальный взгляд на зеркало и застыла, потому что ей внезапно показалось...

— Не-ет, ужинать и спать, спать и ещё раз спать! — сказала она решительно сама себе и, развернувшись, прошествовала на кухню, где наскоро перекусила, убрала всю посуду, оставшуюся с утра, и пошла в спальную.

...Бледные лучи луны пронизали тонкие занавеси и мерцающим пледом упали на спящую Ларису, отчего та окуталась сиянием и, на краткий миг, словно растворилась в лунном свете...

* * *

— Эй, Лариска! Тебя там поклонник ждёт! — просунула в дверь свою ехидную мордочку Анфиса-секретарша. — С бо-ольшим таким букетом!

У Ларисы, которая в это время укладывала в сумочку пудреницу и сотовый, дрогнула рука и телефон шмякнулся на пол, разлетевшись на составные.

— Какой ещё поклонник? — стараясь не взвизгнуть истерическим голосом, спросила она.

— Как какой? Верный! — Анфиса хихикнула и умчалась прочь — сообщать новость всем остальным, дабы и они смогли насладиться предстоящей "мыльной оперой", а Лариса обессиленно опустилась на стул.

Вадик, блин... И ведь сколько раз говорила, чтобы прекратил за мной ходить, подумала она, что его ничего не ждёт! Так нет же, прётся, идиот! И всегда непременно в конце рабочего дня! Встанет у входа со своим неизменным веником (розочки, ромашки, лилии, хризантемы, гвоздики — смотря, что имелось в цветочном магазине) с видом сексуально озабоченного спаниеля и торчит-мнётся, ожидая, когда же выйдет "птичка на ветвях его души"! Лариса уже пробовала и подольше задерживаться на работе — в надежде на то, что у Вадика в конце концов лопнет терпение и он уйдёт восвояси и, крадучись, выходила через чёрный ход... Всё без толку! В первом случае "верный рыцарь" ждал буквально до посинения, отчего у его "дамы сердца" лопалось терпение и она покорно выходила навстречу восторженному поклоннику, во втором случае Вадик каким-то чудом угадывал её намерение и ждал уже у дверей чёрного хода.... Пару раз у Ларисы появлялось жгучее желание прибить воздыхателя, но всякий раз здравый смысл останавливал её: "Ну, пристукнешь ты этого дурака... а дальше что? Будешь сидеть в тюрьме? А оно тебе надо?"

Вот и сейчас бедняжка сидела на стуле как пришибленная и лихорадочно раздумывала, что же ей теперь делать? Опять задерживаться на работе? Нет никакого смысла — этот гад будет ждать хоть до самого утра. Выйти ему навстречу? Весь вечер будет напрочь испорчен присутствием этого дебила. А, была не была! Лариса решительно встала, смахнула в сумочку раскоканный сотовый, накинула курточку и направилась к выходу... но уже у самых дверей весь её боевой настрой как ветром сдуло.

"Невидима... я невидима... я невидима... Невидима!" — как заклинание зашептала она, распахнула настежь дверь, вышла на улицу, где топтался назойливый поклонник, не сводящий влюблённых глаз с дверей и... ничего не произошло! Вадик не бросился как обычно — спотыкаясь и чуть не роняя слюни от усердия и восторга — навстречу любви всей своей жизни, а продолжал стоять на месте, тупо пялясь на вход, словно не замечая замершую в дверях Ларису. Не веря своему счастью, та облегчённо вздохнула, легко сбежала вниз по ступеням и, чуть ли не пританцовывая, направилась домой... то есть сначала в магазин — надо было бы купить тортик и конфет, дабы отпраздновать своё внезапное освобождение, потому что Вадик почти наверняка влюбился в какую-нибудь клушу из их отдела (может, в Анфису? Если это так, то Бог стопроцентно есть!) и теперь наконец-то оставит её в покое. Войдя в первый попавшийся магазин, за прилавком которого одиноко скучала продавщица, Лариса вежливо улыбнулась и сказала:

— Добрый вечер. Дайте мне, пожалуйста, во-он тот тортик и полкило "Кокосовых"...

Никакой реакции. Продавщица зевнула, не прикрывая рта, почесала ухо и, достав из-под прилавка планшет, принялась сосредоточенно тыкать в экран пальцем.

— Вы... совсем того? — разозлившись, крикнула Лариса и изо всей силы стукнула кулаком по прилавку, отчего продавщица подпрыгнула на месте и, округлив глаза, принялась озираться. — Это уже хамство! Где жалобная книга?

Тут взгляд её случайно упал вниз, и Лариса с ужасом обнаружила, что её... нет! Не было видно ни рук, ни ног... ни даже куртки! Да меня, похоже, и не слышно, внезапно поняла она, вот почему продавщица никак не отреагировала... Нет, не хочу! Я видима, видима... видима!!!

Продавщица подпрыгнула во второй раз, когда прямо перед её носом внезапно из ничего появилась невысокая русоволосая девушка в синей кожаной курточке.

— Вы... вы... как вы... это?!! — запинаясь, пролепетала она.

— Я только что вошла! — торопливо сказала Лариса, опасаясь, что бедную тётку может хватить инфаркт. — Вы чем-то были заняты... вот и не заметили, наверное! Дайте мне, пожалуйста, во-он тот тортик с клубничками и "Кокосовых со сливками" полкило. Буду сегодня праздновать освобождение от моего поклонника!

И потянулись лёгкие счастливые дни.

Она быстро привыкла к своему необычному дару и теперь пользовалась им по поводу и без повода. Вадик, проторчав без толку у входа на её работу дней десять, сменил дислокацию и теперь ошивался возле её дома. В первый раз Лариса, не подозревая о его хитром маневре, попалась-таки на крючок, но потом стала хитрее и становилась невидимой прямо в подъезде, проходя мимо воздыхателя пританцовывая и показывая ему язык. Теперь она без опаски могла ходить вечерами по самым тёмным улицам, не раз проскальзывала в кинозал и бесплатно смотрела новые фильмы... Хорошо! Но вскоре произошла одна, не очень приятная встреча.

Вечером, как обычно, расхрабрившаяся Лариса стала невидимой и, неслышимая, побрела по полуосвещённым улицам, нарочно выбирая самые тёмные закоулки и тупички, невесть для чего исследуя их... В конце концов, невидимке стало просто скучно и она, бросив взгляд вглубь ещё одного тупичка, собралась было идти домой, но тут еле заметное в темноте шевеление привлекло её внимание и Лариса, не раздумывая, шагнула туда.

У забора обнимались двое мужчин. Точнее, один обнимал другого, руки которого безвольно свесились и лишь изредка пальцы сжимались в кулаки и разжимались, сжимались и разжимались... Сплюнув от отвращения (она терпеть не могла гомиков), Лариса тем не менее подошла ещё ближе и ей тут же стало ясно, что никакой любовью в этих обжимашках и не пахнет, потому что мужчина, крепко обхвативший тело своего "партнёра", рывком поднял голову и оцепеневшая от внезапно нахлынувшего ужаса невидимка поняла, что это... вампир! Самый настоящий, с клыками, светящимися глазами, очень красивый — ну, почти как у Энн Райс и Стефани Майер... с одной лишь только разницей: там выдуманные книжные персонажи, а тут реальная опасность стоит перед тобой, облизывает чуть испачканные кровью губы и сосредоточенно прислушивается... Этого невидимостью и неслышимостью уж точно не надуешь!

"Реальная опасность" принюхалась, повела головой и усмехнулась:

— Невидимка, значит... Это что-то новое! Покажись, девочка и не бойся: своих я не пью!

Своих? Слегка обалдев от такого заявления, Лариса попятилась и, развернувшись, помчалась прочь, провожаемая насмешливым голосом вампира:

— Эй, невидимка, если хочешь — приходи в гости! Улица Теневая, дом тридцать семь. У меня во дворе гиппогриф живёт, но ты не бойся, я его предупрежу...

Больше она по переулкам не ходила.

* * *

Дни шли за днями, недели за неделями, месяц за месяцем... Ларисе до того понравилась жизнь невидимки, что она уволилась с работы, встала на биржу труда и целые дни проводила на улице. В какой-то момент обнаружив, что невидимым становится и тот предмет, что попадал ей в руки, девушка превратилась в обыкновенную воровку — неуловимую, наглую, без зазрения совести пользующуюся своим даром. Зачем работать, рассуждала она, когда можно пойти в магазин, набрать всего, чего душе угодно... Ах, за это штрафуют продавцов? Ну и что? Мне-то какая разница? Правда, с техникой Лариса не связывалась: телевизор не утащишь — слишком громоздкий, телефоны заперты в витринах, ноутбуки на полках без "зарядок"... Не кастрюли же воровать с чайниками? Бывало, что прослонявшись целый день по улицам, Лариса, так и не сняв с себя невидимость, падала без задних ног в постель и мгновенно засыпала.

Так бы всё и шло, но вот однажды...

* * *

Резко зазвонил будильник и Лариса, вскочив как ужаленная, долго не могла сообразить, что к чему, пока наконец не сообразила глянуть на календарь.

— Блин! У мамы же день рождения! Ну как я могла забыть?!

Точнее, не у мамы, а у мачехи (родная мать Ларисы умерла, когда той не было и пяти лет. Отец женился через полтора года, женщина оказалась доброй и милой, совсем не похожей на сказочную мачеху и у неё с падчерицей сразу же сложились хорошие отношения) и не пойти на праздник означало бы ни за что ни про что обидеть близкого человека... Подумав об этом, Лариса спрыгнула с кровати, наскоро застелила её, достала из тайника давно приготовленный подарок (краденое вообще-то дарить не положено, но стоит ли думать об этом?), побежала в ванную и, оказавшись перед зеркалом, застыла как вкопанная.

Отражения в зеркале не было.

Покрывшись холодным потом, она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони чуть ли не крови, зажмурилась и зашептала:

— Я видима... видима... видима! Мамочки!

Зеркало в ответ словно издевалось, отражая дверь, край ванны, крючок с полотенцем — в общем, что угодно, но только не её.

— Мама, мамочка... Ну, пожалуйста! Я видима, видима... ВИДИМА!

На мгновение её отражение проявилось на зеркальной глади, но тут же исчезло вновь. Лариса в ужасе выскочила из ванной и заметалась по квартире, хватаясь то за пузырёк с валерианой, то за банку с кофе, то опять за пузырёк с валерианой... Проглотив полпузырька успокоительного, невидимка упала на кровать, зарылась головой в подушку и попыталась прийти в себя.

Что же произошло? Почему раньше она с лёгкостью прыгала из одного состояния в другое, и всё было хорошо? Ну, не из-за воровства же? Ничего, успокаивала она себя, сейчас я полежу, и всё придёт в норму... Вот сейчас... нет, сейчас... Раз за разом Лариса открывала глаза, смотрела на себя и — ничего!

"Эй, невидимка, если хочешь — приходи в гости!" — вспомнились слова того вампира, что встретился ей в переулке месяца три назад. Может, он сможет ей помочь? Впрочем, он ещё и про какого-то гиппогрифа ей говорил... Скорее всего, так зовут его сторожевую собаку, подумала она, ведь вампиры днём спят и надо же кому-то их охранять? Забыв надеть шубку и сапожки, Лариса выскочила из квартиры и как была — в халатике и тапочках, в которых и легла спать, понеслась на улицу Теневую, к дому номер тридцать семь.

* * *

— Эй, есть тут кто-нибудь? — дрожащим голосом крикнула Лариса, войдя в просторный, огороженный высоченным забором двор, в глубине которого стоял роскошный особняк, а рядом с ним ма-аленький такой домик, больше смахивающий на будку. Сообразив, что видимо, в этом домике и живёт гиппогриф, она судорожно сглотнула, представив себе, какой же должна быть собачка вампира, если будка размером чуть ли не с избу.

— Эй, вампир! Это я, невидимка... Мне нужна помощь!

— Пришла всё-таки? — послышался гулкий бас, ну никак не походивший на мелодичный голос вампира, в глубине избы-будки что-то зашевелилось и на свет Божий выбралось самое невероятное существо из всех, что когда-либо доводилось видеть: туловище, задние ноги и хвост коня, а передние лапы, крылья и голова — орлиные. Глаза, не по-звериному умные, с нескрываемой насмешкой уставились на незваную гостью.

— Мама! — пискнула та, в панике завертелась на одном месте, пытаясь найти хоть какое-нибудь местечко, чтобы укрыться от монстра, что неторопливо приближался к ней, но так ничего и не углядела и плюхнулась прямо в снег, махнув на всё рукой — слопает, так слопает!

— Чего уселась-то? — миролюбиво спросила громадина, подойдя к девушке вплотную и с любопытством рассматривая её. — Пошли, провожу тебя к графу!

— Ты... вы... меня видите? — запинаясь, спросила Лариса и покосилась вниз. — Но я...

— Так я же мантикор! — гулко хмыкнул монстр и широко зевнул, щёлкнув клювом. — Вставай, красавица, граф тебя заждался!

— А почему граф? — поинтересовалась девушка, поднимаясь и отряхиваясь. — Он что, Дракула?

— По-твоему, только Дракулы бывают графами? А-а, фильм вспомнила? Нет, девочка, наш граф вовсе не Дракула, но тоже вампир и тоже очень старый... Тьфу, да что я тебе объясняю? Идём-идём, скоро поближе познакомишься!

Мантикор мягко подтолкнул невидимую Ларису к входу в особняк мохнатой лапой и, буркнув на прощание что-то вроде: "Не кисни!", скрылся в избе-будке.

Та мышкой прокралась к двери, тихонечко постучалась и, не дождавшись ответа, потянула за ручку и скользнула в приоткрывшуюся щель.

— Граф, вы не спите? — негромко спросила она, осматриваясь с любопытством. — Меня зовут Лариса и мы встречались с вами три месяца назад в...

— В переулке? — мягкий голос, раздавшийся откуда-то сбоку, застал девушку врасплох. — Как же, как же, помню... Может, покажешь свой истинный облик?

— Не могу! — Лариса тут же вспомнила о своей беде, шмыгнула носом и, усевшись на стул, громко заревела, перемежая слёзы сбивчивыми фразами. Вампир тяжело вздохнул и, вытащив из кармана платок, протянул его ревущей девушке. Тот мгновенно исчез.

— Твою мать! Как это?

— Всё, чего я касаюсь руками, тут же исчезает! На время, естественно... Понимаете, я проснулась сегодня утром, попыталась стать видимой и... и не получи-илось!

— И давно у тебя проявился этот дар?

— Какая разница?! Вы не понимаете разве? Я не могу снова стать видимой, а до этого всё получалось, получалось! Что мне теперь делать? Я не хочу жить так, не хочу, чтобы меня никто не видел! Помогите мне, ведь вы же можете!

— С чего это ты взяла? — удивлённо спросил вампир, но в ответ раздался такой отчаянный рёв, что он сокрушённо покачал головой и исчез за дверью своего кабинета, где у него хранились всякие артефакты и редкие снадобья — на всякий случай, мало ли что...

— Вот, иди домой и проглоти эту ягодку, — сказал граф, появляясь вновь и протягивая девушке-невидимке пузырёк с ма-аленькой красной горошинкой внутри. — Смотри, не потеряй!

— Спасибо! — радостно взвизгнула Лариса, буквально выхватывая пузырёк у того из рук. — И я снова стану видимой?

— Станешь, станешь... Только учти — тебе надо целую неделю не становиться невидимой, иначе... Эй, Лариса, ты ещё здесь?

Ответа не было.

* * *

Счастливая Лариса, не разбирая дороги, со всех ног неслась домой, крепко и бережно сжимая дар вампира. Она пулей взлетела на пятый этаж, зашла домой, отдышалась, осторожно откупорила пузырёк, поднесла горлышко ко рту и бережно вытряхнула его содержимое на язык. Тело невидимки мгновенно словно охватило незримое пламя, пронизывая каждую клеточку, каждый волосок, заставляя Ларису свернуться в клубочек... но это ощущение почти тут же прошло, оставив после себя лишь послевкусие боли... Постанывая, она кое-как поднялась с кровати и, проковыляв к ванной, с содроганием сердца глянула в зеркало, из холодной глади которого на неё испуганно смотрела русоволосая... она сама.

— Получилось... Получилось! — восторженно крикнула Лариса и радостно закружилась по комнате. — Ой, уже два часа! Я же опаздываю!

Она заметалась по квартире, хватая то одну вещь, то другую, забежала в ванную — помыть голову, потом залезла в шкаф в поисках нового платья (которое украла в магазине)... На день рождения мачехи Лариса всё-таки успела, с гордостью вручила ей свой подарок и с головой окунулась в веселье, заодно празднуя и своё возвращение в мир простых людей, которые живут обычной жизнью и даже не помышляют о невидимости, пирокинезе, телекинезе и прочей чертовщине.

Так прошло три дня.

На бирже труда ей предложили очень интересную вакансию, чему Лариса несказанно обрадовалась и тут же сходила по указанному адресу, переговорила с начальником, узнала о зарплате и осталась довольна и хорошим местом, и окладом... и новым начальством, разумеется. Она уже и думать забыла о своём даре, но вот через день…

* * *

— Да, кстати... Лариса, а ты слышала о том, что завтра в Доме культуры будет выставка-продажа шуб из Москвы? — вспомнила Маруся, отставив бокал с соком.

— И что? У меня уже есть полушубок из норки... К чему мне ещё один? Солить разве что?

— Так это же фирма! Не китайское фуфло, а действительно качественная вещь! Вот ты где свой полушубок брала? На рынке, небось?

— В магазине-гипермаркете, в отделе шуб. А что?

— Ну-у... — Маруся не нашлась что ответить. — И всё равно, давай завтра сходим, а? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-э-э!!!

— Ладно! — отмахнулась Лариса и встала, подзывая официанта. — Позвони мне с утра, а то я и забыть смогу.

На следующий день Маруся не позвонила, а прибежала сама — с утра пораньше. Они вместе позавтракали, потом Лариса принялась убираться под Марусино нытьё, которая всё сетовала на то, что Ларка просто невероятная копуша, что убраться можно и попозже, что вот раскупят все самые красивые шубы и тогда смотреть будет не на что... Даже напоминание о том, что выставка-продажа начнётся не раньше половины десятого, зануду-гуду не успокоило, так что в конце концов Лариса не выдержала.

— Ладно! — в сердцах сказала она. — Пошли, а то ты мне все мозги вынесешь... Не понимаю, как тебя ещё твой парень не бросил?

— На грани этого! — хихикнула Маруся, вновь приходя в хорошее настроение. — Пошли-пошли-пошли!

...Подоспели они как раз к открытию выставки. Народу была уже тьма-тьмущая, кто-то даже принёс свои старые шубы, так как прошёл слух, что тому, кто их принесёт, будет сделана скидка в тридцать, а то и в сорок процентов, поэтому многие стояли с чехлами, полотняными мешками, а то и просто с сумками... Особенно всех порадовала какая-то замызганная тётка, на лице которой была крупными буквами написана страстная любовь к спиртным напиткам, что приволокла совершенно жуткого вида шубёнку. Та была не только из искусственного меха и невероятно древней, но и покрыта подпалинами, проплешинами и другими признаками долгой и трудной жизни.

— Н-ничего ты не понимаешь! — пьяно вещала тётка охраннику, который наотрез отказался пускать её. — Это же раритет! Горностай! Песец!

— Причём полный... — хохотнул кто-то в толпе.

— Что ж не мексиканский тушкан? — ехидно спросил охранник, будучи человеком начитанным. — Или не шанхайский барс?

— А может и они, — согласилась тётка. — Тогда пусть дают скидку в девяносто процентов!

После таких слов охранник молча схватил любительницу меховых изделий за шкирку и, не взирая на возмущённые вопли, выкинул её на улицу, а прочие покупатели и просто зеваки вошли в павильон.

Шубы были на любой вкус — короткие, длинные, невероятно лохматые и гладкие, с рисунком и без, из соболя, норки, мутона, песца, лисицы... У Ларисы глаза разбежались во все стороны, и она не знала, на что ей смотреть — не то на короткую шубку из чёрного мутона с опушкой из норки, не то на роскошную шубу до пят из соболя, не то на очаровательный полушубочек из козочки. Маруся уже унеслась куда-то, не дождавшись своей подруги, а она всё бродила как потерянная вдоль рядов, казавшихся ей бесконечными. В конце концов, расстроенная донельзя Лариса круто развернулась, чтобы уйти, но тут её взгляд упал на что-то белое и пушистое, и она поняла, что просто погибла... Это была любовь с первого взгляда! Невероятно красивый, ослепительно-белый полушубок из горностая с богатым капюшоном... Не надо было даже смотреть на бирку с ценой, чтобы понять, что ТАКОЕ ей не по карману и тогда Ларисе в голову пришло единственно на тот момент верное решение... Так, по крайней мере, ей показалось...

Она быстро направилась к выходу, забежала за угол, где стояли руины какого-то строения, вошла туда и стала невидимкой, напрочь позабыв предостережение вампира, так как желание обладать сказочно красивой шубкой было сильнее любого здравого смысла. Невидимой вернувшись в павильон, она торопливо подошла к горностаевому полушубку, оглянулась по сторонам — нет ли рядом кого, кто мог бы видеть, как пропадёт шубка и схватила предмет своей мечты. Полушубок, естественно, тут же стал невидимым, и счастливая Лариса поспешила домой, дабы в полной мере насладиться перед зеркалом своим новым обликом. Уже дома, бросив полушубок на кровать, запыхавшаяся счастливица встала перед зеркалом и быстро произнесла:

— Я видима, видима, видима... видима!

Ничего не произошло. Ларису сначала пробрала дрожь, потом бросило в пот, но она всё-таки попробовала успокоиться, закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула и, сосредоточившись на одной-единственной мысли: "Я видима!", вновь посмотрела в зеркало. Бесполезно. То напрочь отказывалось отражать свою хозяйку.

— Дрянь ты эдакая! — истерично крикнула Лариса, схватила хрустальную вазочку и так запустила ею в зеркало, что то разлетелось сотнями сверкающих осколков. Уже не думая ни о разбитом зеркале, ни о шубе, невидимка выскочила на улицу и побежала по хорошо известному ей адресу — к вампиру, во дворе которого жил гиппогриф...

— Граф! Вампир! Вы дома? — задыхаясь, крикнула она, едва войдя во двор. — Мне очень, очень нужна ваша помощь! Я никак не могу стать видимой!

— Опять? — послышался бас и гиппогриф высунул голову из избы-будки. — Что случилось?

— Разве не видно? — в сердцах спросила Лариса.

— Извини, нет. А разве неделя уже прошла?

— Какая ещё неделя? О-ой... — и тут невидимкака вспомнила всё, что ей говорил граф. — Мамочка, я ведь совсем забы-ыла... Миленький, может, у твоего хозяина...

— У меня нет хозяев!

— Извини-извини! Может, у графа ещё найдётся такое же средство, как ты думаешь?

— Не знаю... Заходи в дом, чего стоишь? — и гиппогриф, развернувшись, выставил пышный хвост, показывая, что разговор окончен и нечего к нему больше приставать. Лариса смахнула с ресниц выступившие слёзы и, приоткрыв дверь, скользнула в просторную прихожую, где уже маячил вампир.

— Не выдержала-таки? — с упрёком спросил он. — Я же тебе говорил...

— Граф, ну простите! Я ведь совсем забыла... Вы сможете помочь мне ещё раз?

— Снадобье-то я тебе дам, но будет ли от него теперь толк? — печально сказал вампир. — Пойми, Лариса, своими прыжками из невидимости в видимость ты сильно истощила свои тело и душу... Ты просто можешь уснуть и не проснуться!

— А вдруг всё получится? Ну, пожалуйста!

— Тебе надо было вытерпеть всего лишь одну неделю, всего одну! Неужели это было так трудно?

— Да не особенно... Граф, вы всё-таки дайте мне опять то снадобье, хорошо? Я всю ответственность беру на себя! — зачастила Лариса и тот наконец сдался. Велев гостье ждать, он скрылся за дверью кабинета и вскоре вышел, бережно неся в руке стеклянный пузырёчек.

— Будь осторожна! — сказал он, передавая драгоценную ношу невидимке. — Может, ты всё-таки... Лариса?

Ответа не было.

* * *

Лариса запрокинула голову, вытряхнула в рот крошечную ягодку, проглотила её и зажмурилась в ожидании пронизывающего всё тело жара... но ничего не произошло.

— Ну, граф! Надул, да? Посмеялся? Я пришла к нему за помощью, а он...

Внезапно она почувствовала леденящий холод, который охватил сначала её ступни, потом постепенно поднялся до коленей, потом всё выше и выше... Вместе с холодом на Ларису снежным сугробом начал наваливаться и неодолимый сон и вскоре та уже с трудом приподнимала потяжелевшие веки.

"Наверное, так и должно быть... — лениво подумала она, стягивая с кровати полушубок, надевая его на себя и, еле добредя до кресла, стоявшего в углу спальной, плюхнулась в него. — В первый раз было жарко, теперь холодно... Только почему же так долго? А-а, наверное, когда я проснусь, всё и закончится..."

Это было её последней мыслью...

Через три дня соседи, встревоженные неприятным запахом из квартиры Ларисы, вызвали полицию, та связалась с Ларисиной мачехой, у которой были ключи от квартиры девушки и все вместе они открыли дверь, отчего отвратительный трупный запах хлынул на площадку, заставив любопытных соседей разбежаться по своим квартирам.

— Да-а, тут проветривать и проветривать! — морщась, сказал лейтенант, первым входя в просторную и тихую прихожую. — Осмотрите всё! И ванную не забудьте!

Осмотр ничего не дал. На первый взгляд всё было вполне нормально — ничего не раскидано, кровать аккуратно застелена, на кухне на столе тарелочка с забытым печеньем... В ванной тоже никого не было. Словом, запах был, а труп отсутствовал как факт.

— Ничего не понимаю... — развёл руками лейтенант, когда все собрались в спальной. — Тела тут нет, а вонь такая, словно... Словно оно лежит во-он в том углу. Но ведь там пусто!

— Может, где-нибудь кошка сдохла? — предположил ещё одни сотрудник полиции.

— Да не было у неё кошки... — растерянно сказала Елизавета Петровна — мачеха Ларисы.

— Тогда пишите заявление о пропаже вашей падчерицы, будем объявлять в розыск. Может, она просто уехала со своим другом... И откройте окно хоть ненадолго, проветрите квартиру!

Через полчаса все ушли... И никто так и не увидел в углу спальной невидимое кресло, на котором вечным сном уснула невидимая Лариса, одетая в невидимую горностаевую шубку — ту самую, из-за которой она и умерла так глупо и нелепо...