Просто политика  (джен)

Празднование четвертой годовщины Победы было удивительно неформальным. Ярмарочный городок у стен Хогвартса устроили обширный, яркий и шумный, но речи сократили до самого минимума: Шеклболт, Поттер, Макгонагалл и всё. Вечером состоялся большой прием в Министерстве — тоже яркий и шумный и тоже не обремененный особым официозом. Танцев и шампанского было заметно больше, чем речей, и вряд ли хоть кого-то из гостей это расстроило.

Через полтора часа после начала Шеклболт и вовсе покинул основной зал, сманив за собой несколько главных чествуемых лиц, а также часть менее чествуемых, но всё равно значимых. Сперва посиделки в одном из пустующих кабинетов были вроде как просто небольшой передышкой для тех, кто не слишком наслаждался шумом и толпой в банкетном зале. Однако довольно быстро разговор переключился на текущую политическую ситуацию, и некий капризный Спаситель Британии всерьез задумался о бегстве и отсюда тоже. Но демонстрировать публике Солнечную Улыбку Героя Гарри хотелось еще меньше, чем разговаривать о судьбах Магической Британии, так что в результате он просто задвинулся к углу стола и принялся сосредоточенно анатомировать тарталетку сервировочной шпажкой.

— Я не хотел бы однажды обнаружить, — говорил Шеклболт в своей сдержанной веской манере, — что своими делами на посту Министра Магии разочаровал кого-то из старых товарищей. Мы все слишком занятые, слишком редко встречаемся, чтобы вот так — всем вместе — обсудить, все ли идет правильно в той стране, которую мы отвоевали.

— Вот же вы, Кингсли! — отмахнулся раскрасневшийся после шампанского Сметвик. — Одно слово — министр! Лично я ничего не могу сказать о стране в целом, мое дело — больница, и в больнице все идет нормально.

— У каждого из нас есть свое дело, но из этих дел складывается настоящее Британии! — Кингсли обвел присутствующих излишне торжественным взглядом, и Гарри подумал, что это слегка попахивает отрепетированной предвыборной речью. — Минерва и Филиус, вы, Гиппократ, Найджел и Гарри и Гермиона. Хогвартс, Больница Мунго, Аврорат и думающая решительная молодежь, которая ведет за собой общество. Это и есть Британия — ее сердце, ее костяк, фундамент ее благополучия! Кого мне спрашивать, если не вас?

Определенно, это была предвыборная речь. Но остальные присутствующие либо так прониклись атмосферой всеобщего праздника, либо шампанское повлияло, либо Гарри опять чего-то не понимал в отношении людей к политике... Про выборы, которые не за горами, первой упомянула Гермиона, и все с энтузиазмом принялись обсуждать, чего бы такого добавить в политическую программу Шеклболта, чтобы в Англии уж точно наступило благоденствие и расцвели райские кущи. Что Гермиона не упустит случая порассуждать о необходимых реформах, Гарри не сомневался, но и Сметвик, и даже Макгонагалл высказывались активно и даже более азартно, чем миссис Грейнджер-Уизли. Послушать такую неформальную дискуссию старших товарищей, что ни говори, было интересно, но принимать в ней участие — Мерлин упаси! И до определенного момента Гарри отлично удавалось слушать и молчать. Но потом, после очередной паузы на тост, Кингсли проговорил с подчеркнутой неуверенностью:

— Есть, пожалуй, только одно направление, в отношении которого у меня лично пока нет внятной позиции. Что вы, коллеги, думаете о роли умеренных правых сейчас и главное — в будущем? — и посмотрел на Гарри.

— Да! В предвыборной программе надо будет четко обозначить отношение... — веско начала Гермиона, но потом сбилась с тона и тоже посмотрела на Гарри.

Сметвик хмыкнул, открыл было рот, но потом передумал и тоже посмотрел на Гарри — требовательно так, словно ожидая каких-то решительных слов. И остальные тоже посмотрели на Гарри.

— Эм? — неуверенно откликнулся тот. — Я немного не разбираюсь в терминологии, видимо. Умеренные правые — это я, что ли?

— Ох, Гарри, ну как так можно! — негодующе взвилась Гермиона, а Макгонагалл сурово поджала губы, но через секунду не сдержалась и нетрезво хихикнула. Кингсли печально покачал головой, словно ему неумело соврали, и только профессор Флитвик, кажется, понял ситуацию правильно, потому что совершенно спокойно разъяснил:

— Умеренные правые — это те, кто в более или менее далеком прошлом одобрял политическую линию Темного Лорда, но теперь честно стараются вписаться в мирную жизнь нового общества. С лидером этого общественно-политического направления вы, мистер Поттер, почти год мирно жили под одной крышей, поэтому многие здесь полагают, что вы сейчас выскажетесь.

Гарри раздраженно прицокнул языком и развернулся к министру.

— Это Малфой — лидер? Кингсли, он же сам вам регулярно сдавал тех, кто пытался поставить его во главе реваншистов, разве нет?

— Мистер Малфой совершенно разумно отказывался сотрудничать с фанатиками, — согласно кивнул министр. — Но сейчас речь не о террористах-мстителях, а о людях, половина из которых — вполне респектабельные граждане, просто несколько больше симпатизировавшие идеям Реддла, чем лично я считаю нормальным. А вторую половину мы легализовали сами: оправданные члены чистокровных семей или осужденные по незначительным обвинениям и уже отбывшие тюремные сроки, опять же, молодежь после общественных работ, к которой относится и сам мистер Малфой. Это полноправные жители Англии, и нет ничего криминального в том, чтобы представлять их интересы на политической сцене. Но это пласт общества, в лояльности которого мы не можем быть уверены.

— Вы, кажется, ошиблись Малфоем. Драко — это который разбирается с проклятьями и консультирует больных в Мунго. Коттедж мы с Джинни арендуем именно у него. А который занимается политикой — это Люциус, и с ним я, хвала Мерлину, в одном доме не жил! — Гарри очень надеялся, что в его спиче было больше юмора, чем злости. Хотя ему самому настроение уже испортили, сильно отравлять атмосферу праздника остальным все-таки не хотелось.

— За Люциусом — опыт, знания и связи, но как политическая фигура он полностью и бесповоротно дискредитирован, в том числе и среди своих бывших соратников. Чего не скажешь о Драко: всё семейство Малфоев с самого окончания войны работало на восстановление репутации наследника, а на прошлом праздновании Победы мы фактически своими руками вернули его на большую политическую сцену, и за год он еще более укрепил свои позиции, не без твоего участия, кстати. А с таким отцом за спиной он может стать по-настоящему сильной фигурой.

— Я что-то пропустил, и Малфой уже баллотируется в Министры?

— Ну, до этого ему пока далеко.

— И что тогда? И главное — что вы от меня хотите услышать?

— Справедливый вопрос, между прочим! — включился наконец в беседу Сметвик, обвиняющие указывая на Шеклболта бокалом. — И, если уж на то пошло, почему бы не обсудить все интересующие вопросы с самим молодым Малфоем? Этот юноша — мой ценный специалист, и к вопросу о том, что хотелось бы изменить в будущем: я бы попросил не дергать моих целителей по поводу их политических взглядов, которые — я ручаюсь за это — не оказывают влияния на качество их работы!

— Никто вашего ценного специалиста не обижает, честное слово! — в шутливой панике Шеклболт заслонился ладонями. — И что хотел, я от Гарри уже услышал — Драко Малфой, по крайней мере, в обыденной жизни, не рассуждал о своих амбициях и долгосрочных планов не озвучивал. Честно говоря, я и так был почти уверен, что все кулуарные разговоры о его политическом будущем — это скорее результат деятельности Люциуса.

— Но мистер Шеклболт абсолютно прав в том, что Драко — непровозглашенный лидер современного чистокровного сообщества! — Гермиона молчала слишком долго и теперь спешила продемонстрировать осведомленность и просветить некоторых неучей. — Министерству давно уже нужен официальный представитель правого направления, поскольку без него заявленный курс на интеграцию бывших «темных» семей выглядит не более чем фикцией. И Драко Малфой кажется наиболее очевидной кандидатурой на эту роль. Однако истинных планов самого Драко мы не знаем, и если мистер Шеклболт заключит с ним альянс, а через несколько лет Малфои выступят с праворадикальными лозунгами, это будет катастрофа для политической карьеры министра!

Кингсли чуть заметно дернул губой — кажется, настолько прямо озвучивать суть проблемы он не планировал. Гермиона же, хоть немного и смягчилась с годами, но склонности к чересчур конкретным высказываниям не утратила. Однако сейчас Гарри волновали не карьерные перспективы Кингсли.

— С чего вдруг Драко — лидер-то, Гермиона? Потому что был главной занозой в школе? Я политикой не интересуюсь, но уверен — есть среди чистокровных люди постарше, поопытнее и, главное, более активные именно в политическом плане. Драко — ценный специалист в Мунго, ты же слышала, и в Аврорате впахивает, и еще консультирует в частном порядке. Когда ему еще быть «представителем правых», ты сама просто по времени прикинь?

— Ты, Гарри, иногда бываешь таким наивным!

— Это, например, когда верю школьной подруге, что она просто за счет правильной организации времени успевает ходить на все курсы по выбору одновременно? Так ведь хроновороты все — того-с! Или я опять чего-то не знаю?

Гермиона обиженно надулась на такой выпад, а Сметвик одобрительно кивнул.

— Гарри, остынь, — примирительно сказал Шеклболт. — Мы все в курсе, что ты симпатизируешь Малфою, и поверь мне, если бы я замышлял что-то против него, я бы не задавал тебе вопросы в лоб. Я уважаю все, что делает Драко Малфой для Мунго и Аврората, и более того — я в относительно неплохих отношениях с Люциусом и не подозреваю их обоих в злых умыслах на каждом шагу. Но политика, Гарри, требует обдуманной осторожности в союзах. Не хотелось бы дать Малфоям в руки влияние, которое они потом обратят против мирного будущего Англии.

Это опять звучало, как предвыборный лозунг, а потому Гарри только послушно кивнул. С лозунгами глупо спорить, ведь так?

Через полчаса Гарри тихонько покинул собрание. Сметвика срочно вызвали в больницу: кому праздник, а кому — повышенный травматизм среди празднующих. Фальк ушел проверять посты — тоже праздник праздником, а безопасность празднующих кто-то должен обеспечивать. А Макгонагалл, Шеклболт и Гермиона погрузились в обсуждение допустимой роли попечительского совета в финансировании Хогвартса и контроле за дальнейшим использованием бюджета, что было уже совсем неинтересно слушать. Так что теперь Гарри стоял под прикрытием колонны и простеньких чар отвлечения внимания в наиболее тихом углу банкетного зала и наблюдал за танцующими. За самой красивой парой среди танцующих, если быть точным. За Драко Малфоем — ценным сотрудником Мунго и авроратским специалистом по ликвидации темных проклятий — прямым, легким, в идеально сидящей парадной мантии, вальсирующим со своей юной супругой, чьё самоотверженное мужество недавно помогло предотвратить ужасное преступление и спасти тысячи жизней. Примерно так завтра напишут в светских хрониках, ведь именно в знак признания заслуг в деле Руквуда-Флинта эта одиозная пара и получила приглашение на бал победителей. Рита в своей колонке, конечно, подбавит яду, но это будет необходимая и согласованная доза, просто чтобы общественность не заподозрила неладное.

— Если позволите, я не буду делать вид, что меня впечатлили ваши чары, — иронично проговорил знакомый голос в районе локтя, и Флитвик вырастил из пола небольшой постамент, чтобы встать на одном уровне с Гарри. — И, опять-таки если позволите, я нарушу ваше уединение.

Гарри улыбнулся и кивнул, общество маленького профессора не тяготило его. А Флитвик в очередной раз взмахнул палочкой и окружил их более плотной стеной незаметности и неслышимости заодно. Вообще-то применение таких заклинаний в министерском зале было заблокировано в целях безопасности, но, видимо, для Мастера Чар эта блокировка не имела значения.

— Не сочтите меня навязчивым, мистер Поттер, но как ваш хоть и бывший, но наставник, и как коренной равенкловец, я переживаю о пробелах в ваших знаниях. Давайте их восполним, прошу вас!

— Что со мной опять не так? — меланхолично уточнил Гарри. Удивления не было — очень многие хотят открыть Герою глаза на что-нибудь важное, хотя вот от Флитвика он такого не ожидал.

— Насколько мне известно, мистер Поттер, вы — весьма результативный молодой следователь, а в этой профессии не обойтись без наблюдательности и умения делать выводы из увиденного. Но в некоторых случаях ваша наблюдательность дает сбой. Скажите-ка, мистер Поттер, в истории с усадьбой Гринграссов — сколько, по-вашему, было прямо или косвенно пострадавших, нуждавшихся в помощи?

Гарри вздохнул и начал демонстративно загибать пальцы:

— Криви. Двое детей Макнейр. Мэри Флинт, Астория, да и Дафна, пожалуй, тоже. Про тех, кого арестовали, — не знаю, насколько они пострадали, я их не видел.

— Да, о них разговор другой. Итак, сколько получилось?

— Шестеро.

— И помощь скольким из них поспешили обеспечить представители официальной власти?

— Криви. Остальных сразу взял в оборот Малфой, иначе бы и о них позаботились...

— Но позже. Я точно знаю, что именно мистер Малфой попросил меня связаться с деканом Макнейров и Флинт — еще до того, как я сам об этом подумал. Вас это не наводит на мысли?

— Драко взял на себя заботу обо всех пострадавших.

— Обо всех пострадавших слизеринцах. Так получилось, что мистера Криви принесли на носилках авроры, а слизеринцев, включая явно травмированную Асторию?..

— Аппарировали мы с Малфоем по его указанию. Авроры просто еще не закончили операцию... Я понимаю, о чем вы, профессор. Не говоря о том, что Драко с самого начала, еще в кабинете Шеклболта, следил, чтобы не победило решение об уничтожении поместья, напоминал, что там не все — преступники.

— Верно. Теперь рассмотрим ситуацию шире. В самые первые дни после войны с подачи мисс Грейнджер был организован фонд помощи пострадавшим волшебникам. Пострадавших было действительно много, причем с обеих сторон конфликта. Как вы думаете, сколько людей, хоть сколь-нибудь связанных с Темной стороной, обратилось за помощью в этот фонд?

— Вероятно, ноль, — мрачно предположил Гарри.

— На самом деле — двое. Брат и сестра Роули, семи и четырех лет. Их привела тетка-сквиб, а к ней детей отправила экстренным портключом мать, когда поместье семьи Роули оцепили авроры. Сквибка просто не имела каналов связи с другими родственниками-волшебниками. Конечно, о детях позаботились. Но сирот и разоренных семей было куда больше, вы же понимаете? Люди не то что обратиться за помощью к победителям — лишний раз из дому выйти боялись. Равно опасаясь и новой власти, и бывших союзников, многие семьи старались вообще избегать контактов с кем бы то ни было. Вы понимаете, что это значит — такое затворничество? Ни образования для детей, ни медицинской помощи, ни информации, нехватка самых элементарных вещей и зелий. Именно то положение, которого большинство этих людей сами добивались для «грязнокровок», и, думаю, многим из них просто не пришло в голову, что у победившей стороны могут быть другие планы в отношении проигравших. А потом Драко Малфой открыл свой консультационный кабинет и разослал рекламные сообщения о нем по всем каналам, которые смог придумать. Мне рассказывали о совах, доставлявших его визитки грудным младенцам, домовым эльфам и семейным призракам. Я, видите ли, имею привычку интересоваться жизнью своих студентов, а у меня сейчас на факультете больше половины чистокровных — все те, кто пошел бы на Слизерин, если бы не боялся запятнать себя названием факультета. Так что я знаю кое-что о послевоенной жизни семей сторонников Темного Лорда. Именно Драко Малфой показал людям с "темной" стороны, что им тоже есть, к кому обратиться за помощью. И преодоление разобщенности — тоже в основном его заслуга: он в процессе своей «неврачебной» деятельности узнавал, у кого из волшебников наиболее бедственное положение, и передавал информацию дальше — тем, кто меньше пострадал и может помочь. Его кабинет стал координационным центром взаимопомощи проигравших и остается им по сей день. Далее. Как вы верно указали, мистер Малфой неоднократно сдавал властям выходивших на него фанатиков, а значит, имел доступ в приемную Шеклболта. Знаете, сколько прошений и ходатайств попало прямо на стол к министру таким образом? Через официальную администрацию такие обращения, и без того редкие, обычно не проходили, увы. Когда Кингсли говорит о том, что Драко Малфой представляет интересы чистокровных, он знает, о чем говорит. Далее. Знаете, когда состоялось массовое возвращение детей из «темных» семей в Хогвартс? После того, как Драко Малфой из рук в руки передал Минерве коллективное обращение родителей и опекунов и инициировал обсуждение условий, на которых дети смогут вернуться — вопросов обеспечения их безопасности, в первую очередь.

Я хочу сказать, что Драко Малфой не участвует в политической жизни — тут вы правы, но именно он начал решать проблемы сообщества проигравших, причем не заниматься благотворительностью, а находить комплексные решения, координировать и направлять. Так что если однажды он выйдет на политическую сцену, у него найдется масса сторонников, понимаете? И я уверен, что даже если сам молодой Малфой пока не планирует ничего подобного, то у Люциуса планы уже составлены и ходы просчитаны.

И еще я, глядя сейчас на ваше лицо, понимаю, что вся эта сторона деятельности мистера Малфоя оставалась скрытой от вас. Возможно, этот факт делает честь скромности мистера Малфоя, возможно — бросает тень на вашу профессиональную наблюдательность, но однозначно говорит о том, что вы не все знаете о своем арендодателе и его делах, и о некоторой их части мистер Шеклболт осведомленнее вас. Учитывайте это, прежде чем подозревать министра в предвзятости.

— Смешно, — вяло проговорил Гарри, прижимаясь запульсировавшим виском к колонне. — Я действительно просто не умею делать выводы. Надо сказать Лонгюссону, чтобы гнал меня в три шеи... Вы мне ведь ничего нового не сказали, профессор. Драко то и дело упоминал то про слюнявого старикашку-лорда, которому гонор не позволяет самому связаться с министром, то про закладные на чью-то усадьбу, то смеялся над страхом уже совсем взрослых слизеринцев перед Макгонагалл... Но у него все это звучало как мелкие бытовые интрижки и похвальба собственной изворотливостью: «Я же великолепный Малфой, я все могу устроить!» — как-то так. Совсем не так масштабно, понимаете? Просто вечные проблемы знакомых, друзей и знакомых друзей. Без заявки на роль Министра Проигравших.

— Тогда, я думаю, молодой Малфой пока совсем не целится в политику. Иначе — уж простите мой цинизм — он обязательно сакцентировал бы ваше внимание на своей несомненно благородной роли в судьбах пострадавших. Но это не отменяет того, что он — действительно лидер для очень многих, и в рамках предвыборной программы Министру придется определиться со своим официальным отношением к нему и его деятельности.

Дома Гарри оказался сильно после полуночи: когда гости окончательно расслабились, слишком многие почувствовали желание поговорить с Героем лично, а еще Джинни хотела танцевать, и бросить собственную жену на празднике, а самому уйти спать было бы совсем уж свинством.

Драко сидел в гостиной, устало вытянув ноги на пуфик. Гарри фыркнул, заметив в его руке бокал красного.

— Извини, но мне просто необходимо перебить вкус министерской газировки! — беззлобно огрызнулся Малфой. — Будешь?

— Давай. Басси! — Гарри рухнул в соседнее кресло и принял у домовика бокал. — Как Астория?

— Довольна, как удав, проглотивший слона, и примерно настолько же подвижна. Надо было ее раньше домой утащить, все-таки, считай, первый серьезный выход в свет после проклятья. Но миссис Малфой желала танцевать, а я не хотел прослыть домашним тираном, это вредно для репутации. Боюсь, завтра ей все это аукнется... С утра метнусь в мэнор, посмотрю ее.

— Джин тоже утанцевала там всех. Сразу видно — спортсменка, я бы уже пластом лежал.

— И это говорит аврор! — Малфой трагически закатил глаза. — Ты планируешь отрастить пузо на кабинетных расследованиях?

— Уйду в силовики, там не дадут расслабиться. Мне как раз сегодня открыли глаза на полную профнепригодность меня как следователя.

— Кто посмел обидеть Героя прямо на его празднике?

— На правду не обижаются. Малфой, ты в курсе, что я последний, кто не в курсе, что ты...

— Стоп, я не настолько пьян! «Что я — что ты — что в курсе — что не в курсе»...

— Мне сегодня объяснили, что ты возглавляешь партию легализовавшихся «темных».

— А есть такая партия? Я б вступил! — оживился Малфой, но потом внимательно посмотрел на Гарри и страдальчески обмяк в кресле. — Ну что тебе опять про меня рассказали такого, что я сам под виски не рассказывал?

Гарри честно ответил: объяснил про предвыборные сомнения министра и пересказал лекцию Флитвика настолько близко к оригиналу, насколько смог. По мере изложения маска пренебрежительного интереса сползала с лица Драко, уступая место чуть насмешливой усталости. Дослушав, он только развел руками:

— Мне нечего сказать в свое оправдание, кроме сакраментального: «Я не хотел, оно само».

— Ты не представляешь, каким идиотом я себя чувствую, — хмыкнул в ответ Гарри. — Мы с тобой вечно играем в «Избранного Спасителя» и «эгоистичного слизеринца», и я, конечно, всегда знал, что это просто игра, но вот так понять, что пока я улыбался на колдокамеры и раздавал интервью, ты вывозил на себе чуть ли не пол-Британии...

— Ты опять все неправильно понял, и не надо тут лепить из меня благородного заступника угнетенных, мне это не идет.

— Хорошо, тогда скажи мне, как это называется на языке эгоистичных слизеринцев.

— Это называется «власть», Поттер. Ключевое свойство Малфоев, от ее отсутствия я чахну и умираю. Власть, чтоб ты понимал, — это не фуа-гра с серебряных приборов и не крутить уши домовикам, а возможность диктовать свою волю, изменять мир так, как я считаю нужным. А уж колдомедицина — ее апогей: власть над жизнью и смертью, власть, превыше которой вообще нет. Так что я себя спасал, а остальным достались побочные результаты. Им просто повезло, что МНЕ для МОЕЙ комфортной жизни нужно, чтобы в Магической Британии не окончательно вымерли чистокровные древние рода. Конечно, подписывать указы в красивом кабинете было бы приятнее, чем бегать по больницам и разрушенным мэнорам, но никакая власть не абсолютна, всегда приходится в чем-то приспосабливаться.

Драко сделал паузу и долил себе вина, после чего отсалютовал Гарри бокалом:

— Так что все нормально, Поттер: я по-прежнему эгоистичный Малфой, я иду по головам и совершенно не интересуюсь мнением тех, на кого у меня есть планы. Выдохни и расслабься.

— Да, мне полегчало, спасибо, — через силу улыбнулся Гарри, заставляя себя отвести взгляд и перестать любоваться гневно блестящими глазами, резкими раздраженными жестами, бледным и неимоверно живым сейчас лицом Драко. — Тогда возвращаясь к причине этого разговора: тебе действительно надо что-то решать с министром, верно?

— Ты же понимаешь, что тебе сегодня все это положили в голову, точно зная, что ты это донесешь до меня?

— Вероятно, что так.

— Ну и каково твое мнение?

— Эм? В смысле?

— Поттер, не тупи! Ты пришел и поговорил со мной о моих перспективах в официальной политике. Если я завтра пойду к Кингсли и скажу, что, пожалуй, да, я намерен официально представлять интересы родовой аристократии, что он подумает?

— Что ты решил официально представлять интересы родовой аристократии?

— Гриффиндурище лохматое! Басси, еще бутылку, мы застряли здесь надолго. Итак, Кингсли поделился с тобой своими тревогами и сомнениями на мой счет, явно полагая, что ты мне об этом факте расскажешь. А какова вероятность, что ты просто расскажешь, а не пожелаешь подробно обсудить обоснованность этих тревог и сомнений? Ноль без палочки такая вероятность. Значит, если я завтра приду к министру проситься в большую политику — то сегодня ты обсудил со мной мои планы и одобрил их. Иначе бы вместо меня пришел ты и четко сказал, что Драко Малфой ни в какую политику не пойдет, потому что у него вчера неожиданно сломались обе ноги. Ты ведь никому не позволишь опять проталкивать через Визенгамот антимагловские законы? Короче, сегодня министр, с одной стороны, сообщил мне, что считает меня перспективным игроком от правой оппозиции и готов разрешить мне легализоваться в качестве представителя ее интересов. Но при этом он устроил так, что если я пойду в политику — то только с одобренной героем программой и под твою геройскую ответственность. Ну, а с тобой мы не первый день знакомы, так что врать тебе про чистоту моих помыслов и радение о благе Англии я не буду, сразу спрашиваю твое мнение.

— Издеваешься? Я, как ты только что в очередной раз доказал, нихрена вообще не понимаю ваших с Кингсли танцев. Какое у меня может быть мнение?

— Поттер, выключай дебила, — кротко попросил Драко. — Я пользуюсь твоим дружеским расположением и вместо положенных экивоков прямо спрашиваю: Избранный, ты будешь против, если я начну реальную политическую карьеру? Ты же — Спаситель Британии от всего плохого... От меня спасать — будешь? Или я все-таки не настолько плох?

— Знаешь, когда ты внезапно перестаешь корчить из себя слизеринского принца, я теряюсь, — натянуто улыбнулся Гарри.

— На это, собственно, и расчет, — спокойно кивнул Малфой.

— Меня, пожалуй, действительно пугает то, что ты можешь сделать, дорвавшись до «красивого кабинета».

— Думаю, в твоих опасениях есть рациональное зерно.

— Сам-то ты чего хочешь?

Малфой помолчал, перекладывая левиосами дрова в камине, бросил в них несколько инсендио и посмотрел, как чересчур бурное поначалу пламя постепенно уменьшается до спокойного горения. Потом долил себе вина и задумчиво покачал бокал в руке.

— Понимаешь, Драко Малфой, не приписанный ни к какой из известных политических партий, не устраивает очень многих, в том числе и Министра, и моего собственного отца. Потому что такой Драко Малфой — это темная лошадка, карта в закрытую в неизвестно чьем раскладе, а за мной действительно стоит уже немало сторонников. У отца своя игра, он делает роду сильного наследника, в том числе — и политически сильного. А Шеклболту нужна системная правая оппозиция, с которой можно адекватно работать, и я в этой роли его более чем устраиваю. Оппозиция на то и существует, чтобы иногда оттенять своими пороками белизну одежд власти. В общем, мне реально надо в политику, как ни поверни.

Гарри терпеливо покачал головой.

— Я спросил: чего ты хочешь сам? Для себя?

— Кресло Министра Магии и пару коньков в придачу! Важнее сказать, чего я НЕ хочу. Я не хочу потерять то, что есть, — Драко спрятал взгляд в собственном бокале, прежде чем продолжить: — Отец был старше, наш род — сильнее, а ситуация в стране — понятнее, когда он чуть не угробил всю семью своими ошибками. А сейчас мы едва оправились, и достаточно одного неверного шага, чтобы все полетело к Мордреду.

— Вот неуверенность в себе — точно не твое амплуа! — Гарри всем корпусом развернулся в кресле, тревожно глядя на сгорбившегося Драко. — Что значит «достаточно одного неверного шага»? Если это будет не Мортмордре над Министерством, конечно.

— Никто обычно и не думает: вот сейчас я сделаю кое-что фатальное, что потом будет не исправить и не отменить. Поттер, скажи мне честно... — Малфой вскинул на Гарри требовательный взгляд, но через секунду словно потерял решимость и снова уставился в свой бокал.

— Ты меня пугаешь, — констатировал очевидное Гарри, и Драко, хмыкнув в ответ, все-таки встретился с ним глазами.

— Пообещай мне. Что бы я ни сказал на публике, что бы я ни сделал, что бы ты ни узнал обо мне — ты выслушаешь меня, прежде чем включать Спасителя Британии и выносить приговоры.

— Ты настолько боишься меня, что ли? — Гарри почти рассмеялся от такого предположения.

— Я боюсь потерять то, что есть, — на этот раз Драко не отвел взгляда. — Это, — он обвел рукой гостиную, камин и кресла перед ним и закончил жест, указывая в грудь Гарри. — Тебя. Пообещай, что у меня будет шанс оправдаться, если что.

— Мордред, вот теперь мне действительно страшно, — пробормотал Гарри, поднимаясь из кресла. — Не знаю, что пугает больше: твои планы, на которые ты заранее ждешь такой реакции, или твое мнение обо мне. Мы вроде разобрались, что я не настолько слепой носорог, каким прикидываюсь.

Драко в ответ только вежливо улыбнулся и повторил:

— Пообещай.

— Обещаю, что ни при каких обстоятельствах с тебя не слезу, пока не вытрясу все подробности. И начну прямо сейчас. С чего ты решил, что тебе вообще надо быть оппозицией и озвучивать всякие неодобряемые идеи?

— Потому что играть лояльного зайку на большой сцене я не буду. А других ролей для меня нет.

— По-моему, ты сегодня переутомился, Малфой. Фигню несешь.

— Ну давай, расскажи мне, в чем я не прав.

— Блин, весь разговор этот начался с того, что ты себе наработал репутацию среди побежденных. Мы замнем для ясности, что там, наверное, было и что-то не совсем законное, вроде вывоза заграницу разыскиваемых преступников, — Гарри весело хмыкнул. — Но в том, что мне сегодня объяснял Флитвик, не было ничего, осуждаемого действующей властью. Даже наоборот, вот уже ровно год, как на всех углах кричат об интеграции в общество некоторых специфических групп граждан. И почему бы тебе не выйти просто как активисту этой идеи? В полном согласии с провозглашенным курсом министерства?

— Ты же осознаешь, что вот этот провозглашенный министерский курс интеграции подразумевает «темные покаялись и учатся жить по правилам светлых», а не «давайте вернем родовой аристократии все конфискованное»?

— А ты осознаешь, что тебе до сегодняшнего дня оба эти варианта были одинаково побоку? Спокойная учеба в Хогвартсе, Малфой. Доступная колдомедицинская помощь в приемлемой форме. Если речь о возвращении конфискованного — юридическая поддержка в судах, строго в рамках существующих законов. Схемы, между прочим, уже отработанные, Гермиона так уже три года оборотней выводит из тени. А ты не кривись, ситуация у твоих аристократов ровно та же: по закону они — люди не хуже прочих, а на практике — как повезет. Ничего же нового, ты примерно этим и занимался с самого начала, насколько я понял. Просто ты это будешь делать не в частном порядке, а открыто и с популярными лозунгами.

Драко отчетливо отпустило, на лицо вернулась привычная ухмылка, а в голос — снисходительные интонации.

— То есть гриффиндорской наглости вообще нет предела, да? Ты меня будешь учить политике?

— Ну расскажи теперь ты, чего я не понимаю.

— Оборотни и аристократия — очень разные вещи, Поттер. Оборотни просты, и амбиции у них просты. Самое страшное, во что может влететь твоя Грейнджер, то есть Уизли, — какая-нибудь дурная стая ощутит вседозволенность и порвет сколько-то народу в ближайшей деревне. Может, даже пару деревень вырежет под корень. Всё. Дальше три взвода авроров со спецсредствами их пакуют, а остальные стаи наперебой бегут заявлять о своей вменяемости и заранее соглашаются на все ограничения, которыми Министерство отреагирует на такое ЧП. Ну да, саму активистку пресса утопит в сточной канаве, и, скорее всего, общее положение оборотней откатится несколько назад, но вряд ли далеко. Все! Ничего более серьезного от оборотней ждать не приходится.

— «Пару деревень вырежут» — это, по-твоему, ерунда? — Гарри вроде и привык к малфоевским взглядам на жизнь, но спокойно слушать такие пассажи все еще не научился.

— Про «Кольцо железа» Флинтов напомнить? — мирно спросил Малфой, и Гарри запнулся. Драко удовлетворенно кивнул. — Вот в этом и фокус. Грейнджер никто не мешает поднимать оборотней из грязи, потому что в случае чего их можно обратно в эту грязь уронить ценой небольшой боевой операции. А по-настоящему озлобленный род, если доберется до семейных хранилищ в Гринготтсе, (помнишь пункт «возвращение конфискованного»?) может начисто стереть с лица земли среднее графство. Цена будет непомерной, и сам род, скорее всего, на этом закончится, потому что власти ответят симметрично, но вот ты на месте Министра стал бы рисковать и позволять мне «юридическую помощь в судах»? Как ни странно, но конфискации бывают не только от жадности победителей, но и ради обеспечения безопасности в стране. А если Министр и не будет сильно против... Я представляю, что могут устроить обиженные темные, и я не менее хорошо представляю, что в ответ может устроить власть. Одно дело, когда Руквуд и Флинт — беглые преступники. А представь, если бы это я выиграл слушание по их делу и добился смены меры пресечения на принудительные работы в Отделе Тайн. А там они бы устроили то, что устроили? Ответной реакцией аврората по всем чистокровным проехалось бы так, что многие бы уже не разогнулись. Ну, Малфои уже не оправились бы точно.

Но это еще не всё, дорогой мой Поттер. Если оборотням дать законные права на исконно занимаемые стаей территории, то несколько фермеров могут вознегодовать, поскольку привыкли считать общественными вот то поле и вот эту рощу. Этих нескольких фермеров придется успокаивать — выплатить им компенсацию, а то и просто приложить Обливейтом и вся недолга. А если мы говорим об экономических притязаниях чистокровных, это будет передел капиталов на уровне отраслей экономики. Очень много ловких людей внезапно разбогатело во время войны, и если хоть один суд постановит вернуть старому владельцу какой-нибудь котлолитейный заводик с оборотом тридцать-пятьдесят тысяч галлеонов в год, эти ловкие люди могут ощутить тревогу и начать принимать контр-меры. Тебе рассказать методику таких контрмер? Провокации, компромат, постановочные беспорядки, неопровержимые улики... Очень-очень много веских причин, чтобы закатать всех смеющих вякать бывших владельцев обратно под паркет. Я, собственно, это и имел в виду, когда просил пообещать, что ты меня выслушаешь, если что. А с другой стороны, ты пойми, что оборотни веками были угнетенным меньшинством и теперь искренне благодарны Министерству за самые простые гражданские права. А чистокровные еще пять лет назад были элитой, многие искренне считают себя ограбленными зарвавшимся плебсом и, если перестанут бояться власти, то будут требовать возвращения всех ценностей и привилегий и компенсации сверху. А кто ж им это даст? Так что, даже при значимых уступках, ни намека на благодарность власти не получат, а получат только потерявших страх искренне обиженных аристократов.

На самом деле, все это решаемо, конечно. Нужно просто соблюсти баланс — твердо защищать законные права родовой аристократии и при этом самих аристократов вовремя осаживать, чтобы не зарывались и не нарывались. Железная рука нужна, понимаешь? И вот тут наступает время сомнений, — Малфой с демонстративным скепсисом пожмякал свой сухой бицепс и уже без иронии вздохнул. — Тормознуть кого-то, кто плевать хотел на этот самый баланс, я могу и не справиться: не хватит ни влияния, ни магической мощи. Мне бы Флинта за плечо, Флинты одним взглядом чугунную решетку гнут, не то что спины непонятливым. Тогда бы это было похоже на план. Но Маркус еще когда выйдет, да откормится, да примет магическое наследие... Даже не к следующим выборам, пожалуй. Так что, Поттер, сейчас у меня выбор из трех вариантов, это не считая остальных — совсем паршивых. Либо я пытаюсь сделать все по уму и вывезти это один. Мы же в меня верим? А то! Я же — великолепный Малфой! Либо я играю по правилам Кингсли, изображаю ему плюшевую оппозицию и надеюсь, что мне удастся выйти из этой роли в плюсе, а не в минусе. А там уже перед следующими выборами будем разбираться, как сменить расклад. И третий вариант — я прячу голову в песок, а жажду власти удовлетворяю в Мунго. Делаю вид, что не понимаю, чего от меня ждут все эти люди — и чистокровные, и Кингсли, и отец. Только все эти люди тогда найдут мне замену, и это будет, во-первых, обидно для меня, а во-вторых... Как бы эта «замена» не устроила что-нибудь из плохих сценариев, о которых я тут распинался. Кингсли нужен «официальный представитель чистокровных», и кого он воткнет на это место, если я откажусь, я что-то даже и не знаю. Есть несколько идей, но все кандидатуры мне сильно не нравятся. В своей голове и намерениях я, по крайней мере, уверен.

— То есть, на самом деле есть вариант, который устраивает тебя всем, кроме отсутствия Флинта? — искренне возмутился Гарри. — Вот сейчас даже обидно было! Мне-то казалось, что в способности давить просто фактом своего существования мне равных нет, уж с миссией наводить ужас на "темных" я точно справлюсь!

Малфой посмотрел так, что Гарри, последнюю часть разговора нависавший над его креслом, непроизвольно сделал пару шагов назад. Очень уж хищно посмотрел.

— По-о-отер, ты сейчас сказал, что пойдешь в политику подпирать меня плечом?

— Эй! Нет, я не это сказал! Я сказал, что прослежу, чтобы твои аристократы не зарывались, пока Флинт твой любимый...

— По-о-ттер, отказываться от своих слов — не по-гриффиндорски. Ох, Мордред, ты хоть понимаешь, в какой узел мы их завяжем?

— А вот кого — «их», к примеру?

— Все-е-ех, Поттер, всех! — Малфой растекся в кресле как после хорошего оргазма, но через секунду уже взмыл из него птицей. — Вообще всех! Потому что ты, хоть и гриф, но зато единственный в этом бардаке все правильно понимаешь! Слушай краткую программу партии: ты у нас будешь за давление силой и авторитетом, а также за чистоту помыслов и неуклонное следование далекой цели «счастье для всех и даром». А я у нас буду за планирование, разумность, гибкость средств и реалистичность промежуточных задач.

— Малфой, ты, по-моему, все-таки переутомился. Ну, или полировать шампанское красным было неосмотрительно. Давай мы завтра вернемся к этому разговору?

— Отлично, Поттер! — резво согласился Малфой. — Предварительно мы договорились, а подробности обсудим завтра, на свежую голову!

— Не договорились! Малфой, ты соображаешь, насколько радикально разные у нас представления о... обо всем? Я просто не дам тебе творить то, что ты считаешь нормальным, а ты будешь орать...

— Это и называется «взвешенный и сбалансированный политический курс»!

— Это называется «полная ерунда»!

— Нет, это тот самый поиск компромиссов, из которого и состоит политика. Всё, спать! А завтра ты сам поймешь, что я прав и это просто идеальное решение!

— Вот как-то примерно так я и представляю поиск компромиссов в нашем случае, — печально резюмировал Гарри в спину уже скачущему по лестнице на второй этаж Малфою.

— Ну-у-у... — Драко притормозил и неубедительно изобразил смущение. — Ну, собственно, да, так оно и будет. Но еще можно использовать аргументы! Пошли, я тебе покажу, как это делается, только сначала в душ сгоняй! — и нырнул в приоткрытую дверь общей спальни.

Гарри хмыкнул и привычно пошел, куда послали. Политическая жизнь с Малфоем определенно обещала быть интересной.