В собачьей шкуре (джен)

Было ужасно, просто невыносимо жарко. Домка вытер пот со лба и в который раз пожалел, что вообще вылез на улицу. Ради чего, спрашивается? Из-за пары газет и журналов? Стоило из-за этого жариться...

Он осмотрелся по сторонам и, заметив приоткрытую дверь подъезда, из которой тянуло приятной сыростью, юркнул туда, чтобы хоть немного остыть.

С непривычки, после ярко залитой солнцем улицы, домовой на какое-то время ослеп, сделал пару шагов вперёд и, наступив на что-то мягкое и определённо живое, полетел на пол, попутно изрядно приложившись головой о перила.

— Вот зараза!!! — вырвалось у него. — Какое это чмо разлеглось посреди дороги?!!!

Глаза тем временем привыкли к полумраку, и Домка с удивлением обнаружил, что этим самым "чмо" была собака. Большая, лохматая, кофейной масти и с удивительно умными и грустными глазами.

— У, разлеглась, скотина! — пнул её ногой домовой. — Чуть не убился из-за тебя... Пошла отсюда!

Собака шевельнулась, нехотя встала и медленно направилась к выходу.

— Иди-иди! — подтолкнул её Домка. Уже у самой двери она обернулась и укоризненно... сказала:

— Вот сам бы побыл собакой, тогда бы всё понял...

Домовой застыл точно статуя, а говорящая собака тем временем вышла на улицу и словно растворилась в палящем зное...

— Эй, я же не знал... — кинулся он за ней, но споткнулся и с такой силой навернулся о бетонный пол, что на какое-то время потерял способность соображать и дышать.

...Сознание и мысли вернулись почти одновременно. Постанывая от не утихающей боли, Домка приподнял руку, чтобы дотронуться до головы... и увидел перед собой косматую собачью лапу!

— В-ваф!!! — вырвалось у него. Он вскочил на ноги... пардон, на четыре собачьи лапы и... Нет, этого не может быть! Домовой пулей вылетел из подъезда и, свесив язык, помчался к универмагу, а точнее — к его зеркальным витринам. Вот и витрины... Домка с опаской подошёл к ним и в прохладной глубине зеркального стекла увидел... небольшого и симпатичного пёсика шоколадной масти. Вот только ужас на мордочке этого пёсика был совсем не собачий, а вполне себе человеческий.

В глазах бедолаги всё потемнело, несмотря на яркий солнечный день, и он бессильно повалился на бок.

— Бедный пёсик! — присела возле него на корточки какая-то девчонка в розовом сарафанчике. — Жарко тебе, да?

"Разве в этом дело?" — хотел было произнести несчастный, но вместо этого из его рта вырвалось слабое: "Тяф..."

— Будешь печеньку? — и девчонка протянула ему кусок галеты. — Пойдём ко мне домой, у меня в графине вкусный компот...

Графин... Графин... С чем же у него это слово ассоциируется? Олег с утра поставил в холодильник графин с лимонадом... Олег!

Домка-пёсик вскочил, отряхнулся и со всех ног бросился к дому Олега Ивановича.

* * *

Олег со свирепым видом нацелился топором на говяжью ногу... Машка, Женька, Шурик и Дмитрий со всеми возможными удобствами расположились на ящиках и в старых креслах и с интересом наблюдали за всем происходящим. Вконец запарившись, экстрасенс воткнул топор в доску, на которой разделывал мясо и, с трудом разогнувшись, остановился передохнуть.

— Аккуратнее руби! — послышался сочный бас. Это мантикор вышел прогуляться в сад и, конечно же, не преминул заглянуть в подвал, откуда тянуло таким вкусным мясным запахом. — Я не люблю, когда кость расколота... Самому грызть интереснее!

— Ах, интереснее? — Олег Иванович вытащил топор из доски, подкинул его в руке и обвёл всех нас огненным взором. — Достали вы все меня!!! Чья это вообще обязанность, а?!! Одни советчики вокруг... Что, у кого-то завелись лишние конечности? Тогда становись в порядке живой очереди!!

— Человечинка будет? — мантикор облизнулся и смерил всех нас критическим оком. — Тогда начинай с Евгении, она толще всех!

— Ах, ты!... — Женька, побагровев, вскочила и, схватив говяжью ногу, что есть силы запустила ею в мантикора. Шмяк! Необычный снаряд звучно впечатался точно в середину лба бедного Манти. Тот почесал голову, посмотрел на валявшийся на полу обрубок и печально спросил:

— Ну вот... А кто его мыть будет?

Раздалось звонкое тявканье. Мантикор вздрогнул и, молниеносно обернувшись, схватил за шкирку маленького симпатичного пёсика.

— Не смей его есть! — завопила Машка, хватая первое, что попалось под руку — метлу. — Мало тебе говядины... Отпусти собаку!

— Нужен мне этот комок шерсти! — сплюнул мантикор, отпуская собачонку. — Да она даже не испугалась!

И в самом деле: обычно, когда мантикор изволил прогуляться (глубокой ночью, конечно же!), его появление вызывало у собак если не инфаркт, то приступ истерики, а тут... Пёсик спокойно взглянул на Манти, отряхнулся и, бросившись к Олегу, опёрся передними лапками о его ноги и быстро-быстро затявкал.

— Он как будто что-то хочет сказать! — задумчиво произнёс мантикор, пристально разглядывая пёсика. — И пахнет он... Знакомый запах!

— Псиной он пахнет, вот что! — фыркнула Маша. — Чем ещё может пахнуть собака? Шанелью номер пять?

— Домовым он пахнет! Надо же, пёс-домовой...

— Домка? — обалдело спросил Олег Иванович. — Вы хотите сказать, что это мой сын?!!

Пёсик радостно тявкнул и запрыгал на задних лапках.

— Нечего радоваться! — хмыкнул мантикор, сосредоточенно обгладывая говяжью ногу. — И не прыгай как дрессированный. Привыкнешь, так и будешь потом... скакать. Хочешь мясца?

— Кто же тебя так невзлюбил, что превратил в беспородную псину? — поинтересовался Шурик. — Сделал бы, в крайнем случае, спаниелем... Эй, ты что делаешь?!

Мы глянули вниз и расхохотались: Домка-пёс, с крайне озабоченным видом, стоя у ног Шурика, поднял заднюю лапу и щедро полил джинсы критика. Тот, чертыхаясь, отскочил, но было уже поздно — штанины оказались основательно подмоченными.

— Ах, ты шавка! — Шурик схватил какую-то верёвку, но Домка оказался быстрее и через секунду уже прятался за ногами экстрасенса, скаля зубы в такой уморительной усмешке, что поневоле хотелось рассмеяться.

— Вы мне вот что скажите, — прервал Олег Иванович общее веселье. — Кто заколдовал Домку? И кто снимет с него это заклятье?

Он был прав: никто, кроме самого домового, не знает колдуна, а уж как его найти, не знал и сам заколдованный...

"Нет, мне здесь никто не поможет... — внезапно подумал Домка. — И не потому, что относятся плохо. Просто… какие из них маги?"

Он повернулся и, печально опустив уши и хвостик, поплёлся к выходу.

— Эй, куда ты? — экстрасенс догнал его, схватил и прижал к груди. — Неужели ты думаешь, что мы бросим тебя только из-за того, что на тебе собачья шкура?

Домка лизнул его в щёку и тяжело вздохнул.

— Делать-то что будем, граждане? — спросила Евгения.

И потянулись дни за днями. Всё вроде бы было, как и прежде: Олег Иванович по уши увяз в громадных фолиантах, посвящённых магии, мантикор съедал по десять-пятнадцать килограммов мяса в день и требовал добавки... Один Домка всё глубже и глубже погружался в пучину, именуемую чёрной тоской. Каждый день он выходил на улицу и бродил везде, где только можно: по пустырям и помойкам, по дворам и газонам... Но нигде, нигде он не встречал больше той собаки с печальными и умными глазами.

...Мало-помалу домовой начал привыкать к жизни в собачьей шкуре. Оказалось, он обладал даром очаровывать любого человека, даже самого заядлого гонителя собак. Самые хмурые люди начинали улыбаться, увидев его забавную мордочку, и угощали конфетами и печеньем. Понятное дело, он всего этого не ел (ведь даже в собачьей шкуре остался по натуре своей домовым), но неизменно отдавал угощение тем собакам, что находились поблизости и которым лакомства не перепадало. За это он приобрёл популярность и у дворняг, ведь в их несладкой жизни доставалось так мало сладкого...

Если он не мог разговаривать с людьми, то с собаками у него это получалось отлично. Растянувшись на травке, подставив пузо ласковым лучам солнца, Домка вёл долгие разговоры с дворнягами о их нелёгкой собачьей жизни.

— Летом хорошо! — вздохнула рыжая собачонка с белыми подпалинами на правом боку. -И тепло, и травки полезной поесть можно... Люди добрее!

— Тоже мне — добрее! — фыркнул чёрный пёс с коротким обрубком хвоста. — Вчера целых полчаса вился возле одного жмота с куском булки — хоть бы крошку бросил!

— А разве у вас хозяев нет? — спросил домовой и перевернулся на бок.

— Были хозяева... — угрюмо сказала большая белая дворняга. — Пока я маленький был, забавный — играли со мной, а вот как вырос... И ем много, и шерсть от меня везде, и обувь грызу... Мало ли найдётся причин, чтобы избавиться от уже ненужной игрушки?

— А у меня вообще хозяина не было! — сказала рыжая собачонка. — И хорошо, наверное... Живу я во дворе, люди меня не гонят, даже подкармливают. Зимой в подъезде сплю, в углу на тюфячке... А ты домашний, Донька?

— Я-то? Да уж, наверное, домашний... — вздохнул домовой. — И не Донька я, а Домка! Сколько можно повторять?

— Ну и имечко тебе дали хозяева! — хмыкнул чёрный пёс. — Домка... Нет, чтобы Шарик или Бобик!

— Джульбарс! — развеселилась белая дворняга. — Эх, косточку бы сейчас!

— А пойдёмте ко мне домой! — предложил домовой. — Перекусим, молочка попьём...

— Ну-у, ещё нас хозяева твои выгонят, — боязливо сказала рыжая собачонка. — Да и тебя вместе с нами!

— Мой хозяин нас не выгонит. А ну, все за мной!

* * *

Жизнь постепенно налаживалась. Едва над горизонтом показывались первые лучи солнца, как Домка весело выскакивал на улицу. До обеда он со своими новыми приятелями лежал под деревьями у дороги, играя в новую игру "Облай авто", которую придумала белая дворняга. "Газели" и "скорые" они пропускали, а вот уж если ехала легковушка, то тогда начинался такой перелай... После обеда у Олега Ивановича, где главными блюдами были отварное мясо на косточке и похлёбка, домовой и дворняги бежали на речку, где чуть ли не до вечера плескались и валялись на песке кверху пузьями. Так прошло три недели. Лето уже подходило к концу, когда пришла беда…

— Домка! — задыхаясь, чуть не падая и обливаясь слезами, в калитке двора Олега Ивановича, где отдыхал домовой, показалась Мунька — та рыжая собачонка. — Домка, Бельчика убили!

— Ка-ак убили?! — домовой на мгновение оцепенел. — Да кому он что плохого сделал?!!

— Сюда приехали собачники, а у них такие пистолеты... стреляют какими-то штуками... От них собаки засыпают и умирают! И Бельчик умер... А Черныша я нигде никак не найду!

— Та-ак... Где эти собачники?

— На пустырь пошли... Пойдём, я тебе покажу!

— Нет уж, сиди тут. Не хватало ещё, чтобы и тебя убили... Если Черныша найду, то пошлю сюда!

Эти слова Домка прокричал, уже выбегая на улицу. Он мчался в сторону пустыря, не обращая внимания на жару и пыль, что поднял ветер. До пустыря осталось всего ничего, когда он услышал отчаянный визг.

"Черныш! — сразу же узнал голос домовой. — И его убили... Что же теперь будет с Мунькой?"

Тут показался и сам Черныш, прихрамывая на правую заднюю лапу, из которой торчал шприц.

— Ранили? — бросился к нему Домка. — Подожди, дай-ка я вытащу...

Он вцепился зубами в пластиковый кончик и Черныш с облегчением вздохнул, поняв, что шприц выдернут...

— А теперь беги ко мне домой, там тебя Мунька ждёт! — сказал домовой, выплюнув шприц. — Я тут ещё немного задержусь... Беги, кому говорят!

Черныша не нужно было уговаривать. Каким-то шестым чувством поняв, что его другу и в самом деле не требуется помощь, он на трёх ногах ускакал дальше, а домовой уселся на дороге, поджидая своего врага... Ждать пришлось недолго — вскоре затрещали кусты и из-за них показался высокий человек в неопрятном комбинезоне, державший в руке пистолет.

— А-а, ещё одна псина... Куть-куть, иди-ка ко мне! — поманил он Домку, но тот не двинулся с места. — Не хочешь? Тогда я сам...

Рука его с пистолетом поднялась, палец нажал на курок, и домовой почувствовал резкую боль в боку. Уже не сдерживаясь, он вскочил, оскалил зубы и со всей яростью вцепился в ту самую руку, что держала пистолет. Под натиском мощных челюстей кости человека не выдержали и, хрустнув, сломались точно спички.

Раздался дикий крик. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев и сам собачник, позабыв обо всём на свете, кроме нестерпимой боли в собственной руке, завертелся на месте, размахивая Домкой, который так и висел на повреждённой конечности словно пиявка.

Но препарат, находившийся в шприце, мало-помалу начал действовать и вскоре домовой почувствовал слабость. Уже из последних сил он сжимал челюсти, но вскоре в глазах у него потемнело, зубы разжались... Домка упал на землю и погрузился в темноту, что называется смерть...

* * *

— Совсем уже обалдели — на помойках спят! — услышал он дребезжащий старческий голос. — Мало им скамеек... И не стыдно? Такой молодой, а пьёшь как сапожник!

Домка открыл глаза и увидел над собой старичка с мусорным ведром.

— Чего тебе, дедуля? — со стоном спросил он. — Дай собаке помереть спокойно... Что?!!!

Не веря своим глазам, домовой поднял руку, поднёс её к лицу, пошевелил пальцами...

— Так я снова человек?! Ура! Дедуля, я опять стал человеком!!!

— Пить надо меньше, вот что! — посоветовал дед и пошёл дальше, а Домка вскочил и, не раздумывая далее, бросился домой.

"Как же всё-таки хорошо быть человеком! — думалось ему. — И собачники не страшны, и крыша есть над головой... Как там Черныш и Мунька?"

Домовой влетел во двор и сразу же увидел там двух собак, которые мирно дремали в теньке под деревом.

— Черныш, живой? Ну и хорошо...

Собаки настороженно уставились на Домку, потом Мунька вильнула хвостиком, ещё раз, подошла поближе и, обнюхав его ноги, вздохнула и доверчиво уткнулась мордочкой в колени Домки. Завилял хвостом и Черныш, улыбаясь до самых ушей.

— Будете теперь жить у меня! — приказал домовой и, обернувшись к двери дома, крикнул. — Я вернулся!