Челночный бег (джен)

Она исчезла.

Вадим осмотрел место их ночевки, успел пройти в оба конца тоннеля и выглянуть наружу. Последнее оказалось ошибкой.

Она исчезла. И вид разрушенных, истерзанных, заброшенных улиц только усилил волну всепоглощающего ужаса, накрывшего его в тот момент, когда он понял, что потерял ее и остался один.

Они были вместе с самого первого дня войны; она была рядом с ним, когда проклятые машины ровняли с землей дома, улицы и города. Они теряли родину, страну, мир — но они были вместе.

Вадим любил Свету и не нуждался в ответном чувстве. Эта женщина была соломинкой, за которую он держался изо всех сил. Размышляя над истоками своей странной и нелепой любви, гротескно выделявшейся на фоне руин, Вадим приходил к выводу, что Светлана и необходимость оберегать ее в какой-то момент стали смыслом его новой жизни, заменив и затмив все, что было до этого.

Света знала о его чувствах и никогда не обещала взаимности. Они вместе скитались по обломкам Старой и Новой Москвы, разыскивая следы его друзей и родственников. Она никого не искала, в ее глазах с самого первого дня пути никогда не было и искорки надежды — просто шла вперед, дальше и дальше. В ее глазах что-то менялось лишь в те моменты, когда она видела роботов в отдалении.

По тому, как Светлана различала модели и их оснащение, с какой смесью тоски, отчаяния и злобы провожала взглядом шагающих вдаль Медведей, Кайзеров и Спутников, Вадим предполагал, что женщина когда-то была робототехником. Сама она всегда ограничивалась коротким "научный сотрудник".

Светлана знала, чего ожидать от города, который металлические ублюдки превратили в ратное поле. Но все равно ушла. Или?..

Вадим не был научным сотрудником. По меркам прошлого он был никем: будучи ровесником Светы, опером он стать так и не успел — за его плечами были только два года армии и юридический факультет. Все, что у него было — его личные качества. И только благодаря характеру он нашел в себе силы оторваться от холодной отсыревшей стены, аккуратно сложить пожитки в заплечный мешок, перехватить поудобнее "пушку" и двинуться в путь.

Снова выглянуть наружу. Снова стянуть с плеча лямку вещмешка и кинуть тот вперед себя. Снова ждать. Снова прийти в движение. Важно было чувствовать момент и не торопиться: иногда нужно было прятаться и даже не дышать, а иногда шуметь и разбрасывать далеко вокруг себя первый попавшийся хлам — разнообразие машин не позволяло всегда действовать одинаково. Поэтому он не понимал, как в этом городе могли продолжать жить. Ходили слухи о целых подворьях и сквотах, о рынках и локальных законах, возводимых на обломках старых. Для Вадима это казалось странной формой самоубийства — даже их скитания со Светой были безопаснее, нежели попытки оседлой жизни.

Технический тоннель прорезал пространство под Ленинградским шоссе, и один из его проходов выходил аккурат под мостом Победы. Вадим очень не любил такие маршруты: обманчивая безопасность, которую дарили насыпи и громада моста, отвлекала и закрывала обзор — приходилось передвигаться перебежками и следить за всеми сторонами, не забывая при этом о верхних этажах стоящего вдоль дороги высокого дома и о большом пустыре с разбитым памятником.

Оставив позади дорогу, Вадим добрался до угла дома. Теперь можно было идти в полный рост — но вплотную к стене дома. Впереди его ждал еще один неприятный участок: перекресток, трамвайные пути, высокий генеральский дом, напоминающий знаменитые московские "клыки" — придется бежать и, возможно, ползти под прикрытием склона, уходящего вниз от очередного моста.

Но он так и не успел начать маневр. Оставляя позади улицу Космонавта Волкова, по трамвайным путям двигалась группа людей. Среди них была Света.

* * *

Движение вперед. Движение вниз. Движение вперед.

Датчики не подавали сигналов. Пространство пустовало. До цели оставалось три минуты движения с постоянной скоростью.

Сигнал. Датчики сообщили о препятствии. Остановка.

Сигнал. Датчики сообщили о...

* * *

Движение вперед. Движение вниз. Движение вперед.

Датчики сообщили о приоритетном объекте в радиусе четырех минут движения с постоянной скоростью.

Сигнал. Приближение к цели. Включение режима маскировки. Включение режима помех. Сигнал. Приоритетный объект обездвижен. Приоритетный объект деактивирован.

Двойной сигнал. Активация закрытого протокола. Перезагрузка.

* * *

На них всегда была пыльная одежда в несколько слоев, набитый рюкзак, солнцезащитные очки на случай появления Вспышек на горизонте и огромные частотные "пушки" в руках, похожие издали на черных застывших осьминогов с длинными щупальцами. Именно благодаря ним они и получили свое имя. Их прозвали Спрутами — и Света считала их самой большой ошибкой нового мира. Хотя они лучше всего подходили под новые правила игры. Ни власти, ни законов, ни норм морали — лучшие условия для рейнджеров с секретом.

Иногда Спруты защищали периметры сквотов, дворов и рынков, а иногда пропадали на недели и месяцы, но они всегда выглядели подозрительными, несговорчивыми, надменными ублюдками. И заходя в давно заброшенный, но удивительно целый подъезд конструкторского бюро, Светлана знала, что вскоре они придут за ней. Но она не боялась — ни один Спрут никогда ей не навредит.

Светлана не сразу нашла проход к подвальным дата-центрам. Когда-то это место было одним из главных узлов в разработке алгоритмов обучения ИИ. Она проходила здесь практику — и очень надеялась, что энергии резервных блоков хватит на простенький анализ.

Света замечала, что поведение "свежих" моделей стало отличаться от тех же моделей прошлого цикла. Вся Москва — как и любой крупный и мощный когда-то город — была усеяна инкубационными ячейками, которые массово воспроизводили простейшие модели. Это происходило циклами — и раньше даже она, бывший научный сотрудник, сказала бы, что в рамках одной модели время воспроизведения не было критичным. Теперь же Светлана видела, что каждый новый цикл порождал машины, отличающиеся от предыдущих. И она хотела понять, насколько эти отличия были кардинальными — и рассчитать вероятность дальнейших событий.

— Отойдите от панели.

Но Спруты появились даже раньше, чем предполагалось.

* * *

Вадим любил Свету и не нуждался в ответном чувстве. Эта женщина была соломинкой, за которую он держался изо всех сил. Размышляя над истоками своей странной и нелепой любви, гротескно выделявшейся на фоне руин, он приходил к выводу, что Светлана и необходимость оберегать ее в какой-то момент стали смыслом его новой жизни, заменив и затмив все, что было до этого.

Именно поэтому, увидев ее в окружении Спрутов и явно осознавая угрозу, он кинулся к ним, наводя пушку на ближайшего.

Все закончилось быстро.

* * *

Светлана не боялась — ни один Спрут никогда бы ей не навредил. Она бы даже могла поспорить с ними, но решила не терять времени — к счастью, проверить свою теорию она могла и более эффективным методом. Полевые эксперименты всегда нравились ей больше, чем моделирование. Поэтому она отошла от панели и молча проследовала за рейнджерами Нового света.

Двигаясь от бюро по мосту вдоль трамвайных путей, она издалека увидела Вадима. Тот снова был в боевом режиме — программные сбои случались у него особенно часто, когда они находились с ним в районах с инкубационными ячейками. Света безучастно наблюдала за коротким боем. Когда Спруты уложили Вадима совместным залпом, она попросила их восстановить последнюю копию его сознания, но с вырезанными воспоминаниями о сегодняшнем дне. Ему не стоило задаваться лишними вопросами.

— Остальные кластеры не трогать. Я и так слишком долго сочиняла для него легенду.

Им предстояло большое путешествие.