Чёрные нити (гет)

Я тебя больше не сужу,

Уходи с чужими кораблями.

Я тебя больше не люблю,

Но почему моя душа вновь болит

И плачет долгими ночами?

Новое утро началось без тебя. Лишь неспешное тиканье часов напоминало о том, что я один. Мой огромный пустующий дом стал кровоточащей раной, но осталась память, и она вновь и вновь возвращала меня к тебе…

— Когда мы уедем отсюда, ты будешь вспоминать это место?

Ты оглядела водоём огромными глазами любопытного ребёнка, делающего первые шаги.

— Конечно! Люблю плавать на гондоле и воду люблю. Италию в целом. И макарошки, — засмеялась ты.

— А я очень люблю тебя, выходи за меня замуж!

У меня не было кольца и привычного серого костюма. Я был в клетчатой сине-белой рубашке и джинсах, потому что наша поездка получилась спонтанной, как и моё желание сделать Ирем предложение. Венецианская вода унесла мой разум, но этот внезапный порыв заставлял меня чувствовать себя живым, настоящим, способным на чувства.

Рядом с ней я был человеком, а не роботом, послушно исполняющим приказы отца.

Ты удивлённо посмотрела на меня.

— Я не верю, что ты серьёзно, — твоя детская и непосредственная улыбка куда-то пропала.

— Почему?

— Я знаю тебя три года, Джихангир, ты самый справедливый человек из всех, кого я знаю, самый хороший, но...

«Вот так и начинается крантец», — подумал я, поморщившись от солнечного света, который так внезапно стал резать глаза.

— Прошу, не смотри на меня так, ведь я люблю тебя, а мой ответ не имеет значения.

— У тебя есть кто-то ещё?

— Да, есть...

Порыв был один — спрыгнуть с этой проклятой дряхлой гондолы прямо в воды чёртовой лагуны. Как я мог поверить, что могу быть кому-то нужен? Ну конечно же нет. Аллах-Аллах, есть ли кто-то более наивный и тупой, чем я?!

— Стой, дурак! — ты взяла мою руку, убаюкивая робкими движениями. — Этот кто-то — твоя мама! Она меня просто убьёт!

Тогда я с облегчением засмеялся, но кто мог знать, что это шутливое «убьёт» превратится в губительное пророчество?

Чёрными нитями вновь сшиваешь сердце мне.

Тень твоя идёт по следу. Обернусь, но тебя там нет.

Чёрными нитями мы сплели свою любовь

И душа моя летит за твоею вновь.

Ты была моим детством. Поступив в венецианский университет и встретившись с тобой взглядом, я понял, что ты — частичка меня. Каждое утро ты приходила в наше студенческое кафе, словно следуя по пятам, а я долго-долго не решался подойти, потому что почти все парни на курсе были в тебя влюблены.

Я был изгоем, меня сторонились. Я был иностранцем, но не просто иностранцем, а сыном богатого отца. Естественно, большинство догадывалось, что мой отец отнюдь не предприниматель, и, видя во мне не то мажора, не то потенциально опасный объект, таили обиду и, плохо скрывая презрение, надеялись, что ты не выберешь меня.

Но ты выбрала. Нелюдимого, нетерпимого, блёклого и скучного меня. Я так и оставался наедине со своей робостью, пока ты не подошла ко мне первой:

— Здесь свободно?

— Конечно, — улыбнулся я как можно более естественно, словно это не я полчаса изучал движение твоих маленьких пальцев с серебристым маникюром, словно не я смотрел, как ты напряжённо читаешь Керуака, поправляя очки, которые очень тебе шли.

— Я заметила, что вы рассматриваете мою книгу. Вам нравится «Всплывающий Орфей»⁽¹⁾?

— Скорее, в целом литература битников.

— Ого, а кто ещё вам нравится?

— Аллен Гинзберг⁽²⁾, — с усмешкой признался я.

— Так вам нравится острый реализм?

— К сожалению.

— Почему же к сожалению? Редкость в наши дни для тех, кто...

— Привык к праздности жизни?

— Живёт моментом.

И мы говорили часами, встретив вдвоём самый прекрасный рассвет. Тогда я и понял, что ты примешь меня любым. И мне так хотелось, чтобы ничто и никто не сломили тебя, но желания и реальность часто идут разными путями, ранясь об острые скалы, конфликтуя.

Я тебя больше не ищу

По утрам в розовом тумане.

Я тебя больше не люблю,

Но почему моя душа вновь болит

И плачет долгими ночами?

Всегда страдал бессонницей, но после того, что с тобой произошло, я стал терзаться ещё сильнее. Я нанял частного детектива, и Каан поддержал меня в этом решении. Он остался единственным, кто мог если не понять, то разделить мою боль, потому что из-за прошлого своего отца ему пришлось расстаться с девушкой из Аданы. Позже я узнал, что тебя с пути убрала моя приёмная мать. А для чего? Для сохранения имиджа семьи!

Я был в ужасе, ведь ради того, чтобы не делать больно ей, я разрушил отношения со своей настоящей матерью и даже не обнял её перед смертью.

Терзаемый чувством вины перед своей настоящей семьёй, перед тобой, любимая, я решил всё высказать Гюляй Тепели.

Она с привычной холодностью своих кристально-голубых глаз смотрела на меня, но делала вид, что рада видеть, потому что «держать лицо» стало её идеей фикс.

— Что случилось, сынок? Почему ты решил поговорить?

— Я уезжаю в Италию.

— Куда именно?

— В Венецию.

— Но у твоего отца ведь нет там дел, работы... зачем тебе туда ехать?

— А я что, какой-то орган своего отца? Или Ирем была органом для нашей семьи?

— Да, дорогой. Она была сердцем нашей семьи, как и ты.

— Не надо врать.

Вторя ей, мой голос был холодным и сошёл до шёпота. Это произошло от стресса, я с детства привык подавлять в себе эмоции только рядом с тобой, плывя в той старой лодке во время помолвки, которая всё же состоялась — вопреки всему. Я был собой.

— Кто говорит о лжи?

— Ты говоришь о лжи. Вся твоя жизнь — это враньё. Ты убила мою невесту, — я зашёлся в смехе.

— Ты бредишь, милый! Это всё бессонница, а я говорила отцу, чтобы он...

Но я не слушал.

— Отцу говорила, значит? Не отец он мне, он его убийца! И ты убийца! Убийца моей невесты. Я в курсе, что ты заказала её убийство, чтобы прикрыть прегрешения своего мужа, и тот факт, что я стал разменной монетой в кровной мести!

— Это неправда!

— Позиция отрицания такая удобная, не так ли? И только моя настоящая мать никогда ничего не отрицала. Она жила с болью, её мучила совесть, но она любила меня!

— И я любила!

— Ровно до тех пор, пока я не стал бунтовать. До тех пор, пока я был удобен! Но позже вы приложили все усилия, чтобы отформатировать меня! Изменить мою память и прошлое. Но теперь не получится! Я всё решаю сам. Я не стану забирать вещи, раздай их детям тётушки Хюльи. Им даже есть нечего. Это единственное, что ты можешь сделать, если в тебе проснётся хоть капля совести. А если нет, то и не делай. Я же сын ваших кровных врагов. Прокажённый. Лучше действительно к вещам моим не прикасайся. Спасибо только за то, что дали шанс выучиться, и теперь я смогу зарабатывать на жизнь своим умом.

Поговорив с Гюляй Тепели, я смог жить заново. Снова смог спать, и все мои сны были наполнены тобой, Ирем.

В них ты выходила из воды, словно веками ждущая меня русалка, и просила только об одном:

«Не оставляй меня».

И я не оставлю...

Чёрными нитями вновь сшиваешь сердце мне.

Тень твоя идёт по следу. Обернусь, но тебя там нет.

Чёрными нитями мы сплели свою любовь

И душа моя летит...

1) Роман, написанный Джеком Керуаком в 1944-1945 годах. (Вольная трактовка мифов об Орфее, полагаю, даже с примесью научной фантастики).

Вернуться к тексту

2) Аллен Гинзберг — основатель битничества и автор знаменитой поэмы «Вопль».

Вернуться к тексту