Женское счастье (джен)

На сглазы и проклятия Нарцисса проверялась каждую неделю, а потому не могла списывать все несчастья на чужую злую волю — не проклинал её никто. Красивая, богатая, вышедшая замуж за самого желанного холостяка по версии «Ведмополитена», живущая в шикарном доме и ни в чём не нуждающаяся — по мнению общества Нарцисса была обязана быть счастливой. А между тем несчастнее её сыскать девушку было бы сложно.

Новый дом и новая семья, заботливый муж и праздные развлечения, она могла наслаждаться жизнью и ни о чём не думать. И сперва так и было. Но уже через год её глаза потухли, между бровями залегла складка, а губы совсем перестали улыбаться. Нарцисса как могла скрывала свои чувства и истинные причины печали, но радость бытия покинула её.

О беременности она молчала, как некромант на допросе. Знала, что любое слово, любое недомогание будет верно интерпретировано и — в случае несчастья — обязательно использовано против неё.

О, она прекрасно знала, как метко умеет жалить словами свёкр, но хуже было видеть разочарование в глазах Люциуса. Даже жалость в чужих глазах была не так неприятна, как реакция Люциуса. Даже лицемерная поддержка «подруг» сносилась проще. Даже собственное разбитое сердце, изрезанное острыми осколками надежды, не причиняло такой боли.

Ей было пять лет, когда она узнала о том, что дети умирают. Осознать весь ужас этого Нарцисса тогда ещё не могла, но чувствовала горе матери. Белла с Медой ходили подавленные, отец не выходил из своего кабинета, предпочитая компанию вина, а мама… Друэлла Блэк почти не вставала с постели и не желала видеть дочерей. Когда Нарцисса чуть подросла, она узнала, что смерть детей не являлась чем-то из ряда вон — очень печальным и болезненным, конечно, но вполне рядовым событием. Она узнала, что у тёти Вэл до рождения Сириуса и Регулуса умерло семеро детей, что мама похоронила уже четырёх сыновей, что тётушке Дорее пришлось построить целое кладбище у западной границы поместья, прежде чем спустя целых двадцать пять лет ей удалось родить живого мальчика Джеймса, и что другая тётушка — Лукреция — так и не оправилась после многочисленных выкидышей. Нарцисса знала, что и ей придётся пройти через эту боль, но ещё не осознавала этого.

Сидя рядом с бледной Беллатрисой, обессиленно плачущей после третьего выкидыша за два года, Нарцисса едва могла думать из-за душащего страха. Белла была замужем и выглядела счастливой, и лишь она — Нарцисса — знала, что чувствует сестра на самом деле. С того дня Нарцисса непроизвольно всматривалась в лица подруг и просто незнакомых волшебниц, силясь понять, откуда у них столько душевных сил на притворство, но поняла этого лишь из собственного опыта.

Она забеременела почти сразу же после свадьбы и, разумеется, поспешила обрадовать Люциуса. Целый месяц они, будущие родители, были счастливы, пока не случилось несчастье. Нарцисса конечно же расстроилась, но с лёгкостью скрыла это от посторонних — старательно улыбалась на людях и делала вид, что всё в полном порядке. Тогда она ещё верила, что всё будет хорошо.

Потеря второго ребёнка сказалась сильнее. Мать прятала глаза, Люциус ходил мрачнее тучи, да ещё свёкр прошёлся по поводу её неспособности обеспечить род Малфоев наследником. Вставать с кровати совершенно не было сил, хотелось закрыться от всего мира и просто рыдать, рыдать, рыдать… но Нарцисса заставила себя — Белла похоронила уже пятерых детей, и не подаёт вида, как ей больно, значит, и она, Нарцисса, сможет взять себя в руки.

Третья беременность протекала легко, семейный доктор не хмурился, как в первые два раза, Люциус порхал вокруг неё… Они даже выбрали имя дочери и стали покупать детские вещи в уже обставленную детскую…

Потеря малышки стала сокрушительным ударом, от которого Нарцисса пыталась оправиться больше года, но — безуспешно. Она не понимала, как другие женщины могут продолжать попытки, сама она больше не хотела проходить через это никогда. Она почти убедила себя, что вовсе не желает становиться матерью, когда поняла, что снова беременна.

И Нарцисса решила промолчать. Она устала от потерь, от боли, от разочарований. Устала плакать, устала надеяться, устала верить. Она больше не хотела прислушиваться к себе, дышать через раз от страха навредить ребёнку, беречься от всего. Зачем? Зачем, если всё равно всё закончится новым горем и новым холмиком на кладбище?

И она не стала. Жила обычной жизнью, пила привычные со старших курсов Хогвартса два глотка вина за обедом, встречалась с подругами, посещала общественные места, ходила на приёмы…

Надежда прорастала в неё с каждой неделей, пускала корни в сердце, проникала в душу, но Нарцисса упорно запрещала себе надеяться. Небольшой живот легко маскировался мантиями свободного кроя, Люциус давно не притрагивался к ней, и Нарцисса продолжала хранить тайну, всё ещё не веря в благополучное разрешение от бремени. И в тот самый момент даже не поняла, что именно происходит — с горечью предположила, что снова выкинула.

Вызванный доктор уложил её в кровать, засуетился, принялся отдавать домовикам приказы; Нарцисса безучастно наблюдала за всем этим. Ей даже казалось странным собственное равнодушие, но она словно перегорела и больше не была способна что-то почувствовать — так было проще и почти не больно — морально, потому что физически было очень даже больно.

И когда прозвучали те самые слова, Нарцисса не поверила.

— Поздравляю, миссис Малфой, у вас мальчик!

— Где Люциус? — пролепетала она, не чувствуя слёз, текущих по щекам. — Позовите Люциуса!

Муж появился в комнате через несколько минут и неверяще застыл, переводя взгляд с жены на ребёнка и обратно. К тому моменту домовики успели всё убрать, обмыть и запеленать ребёнка и умыть и причесать саму Нарциссу, и даже доктор уже скрылся из виду.

— Цисси?

Он смотрел на них — свою семью — и сумасшедше улыбался. И выстроенная Нарциссой стена наконец-то рухнула. Эмоции хлынули потоком, но больше в них не было ни страха, ни горя, ни отчаяния — только счастье. Всепоглощающее счастье материнства.

— Это наш сын, Люциус, — прошептала она и подула на лобик малыша, сыто сопящего у неё на груди. — Драко. Я хочу назвать его Драко.

Люциус сел на край постели, кончиками пальцев погладил ребёнка по щеке и мягко улыбнулся.

Нарцисса улыбнулась в ответ, а сама подумала, что мужчина никогда не сможет понять, каково это — стать матерью.

А где-то в глубине души до поры до времени свернулся кольцом дракон её любви к сыну — дракон, который готов был уничтожить всё и всех, кто только посмеет угрожать её долгожданному и горячо любимому сыну Драко.