Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Я переплавила пули из твоих ран
В слезы из серебра.
Я отгоняла сиянием тех,
Кто пришел за тобой в темноте.
На рубежах расставлены псы -
Только дай сигнал, и отправятся рвать,
И не прощаясь в самый последний раз -
Не говори о беде.
Наконец-то вернулся! Пара часов ожидания тянулись так долго! Радуюсь, как девчонка, а он так медленно идёт, будто нарочно оттягивает наше воссоединение. До чего же глупый. Нет сил больше ждать: бегу навстречу, чтобы удержать в своих объятиях целый мир. Едва заметно утыкаюсь в него носом, вдыхаю запах — он пахнет свежестью моря и терпкой мятой. Обычно он улыбается и гладит по волосам за такое ребячество с моей стороны, но сейчас неподвижен; почему-то не выходит спросить, в чём дело. Слишком соскучилась. Когда он рядом, хочется верить только в хорошее.
— Эрен! Я уж думала, что ты не придёшь. А где Каан? Ты оставил его с отцом? Вы что, помирились?
Он отрицательно качает головой, бледнея.
— Что случилось?
— Прости, — тихо говорит он.
— Не помирились? Не проблема, он примет тебя, к тому же, теперь у нас есть наш малыш, отец не устоит перед его обаянием и всё простит, я обещаю! Ну так где наш маленький принц? — улыбаюсь я, неловко освобождаясь от объятий.
— Не знаю.
Я непонимающе смотрю на него, точнее, сквозь, затем заливаюсь смехом:
— Папа не захотел прощаться, так и знала! Мы всё правильно делаем.
— Нет, любимая, ты совсем не так всё поняла.
Вопреки обыкновению, он не улыбнулся мне в ответ, и тогда стало ясно, что случилось что-то очень плохое.
— Наш сын…
— Что с Кааном?
— Он пропал. Мы отлично провели время с твоим отцом, или мне так показалось. Я отлучился, чтобы купить фрукты и чай, а когда вернулся, то твой отец был ранен и не смог нормально объяснить, что произошло. Сказал только, что это были люди Ильхана.
— Это не люди Ильхана, точно не Искендер. Это не люди Ильхана. Это не люди Ильхана, ты же понимаешь это? Понимаешь?!
Я крепко схватила Эрена за плечи, это было похоже на смесь страха и гнева, а позже я и вовсе перестала понимать, что чувствую.
— Хюмюш, я найду его, ты слышишь?
Он, кажется, лучше меня осознавал панику, которая сковала тело, но не разум.
— Как ты мог оставить отца наедине с ним? Ты же знал, что он далеко не дипломат, он сделает всё, чтобы доказать мне, что я сделала неправильный выбор.
— Это не твой отец, он не мог так с тобой поступить, всё гораздо сложнее.
— Хоть раз послушай меня, мой отец — дьявол! Ты его очень плохо знаешь.
Я в панике вбежала в наш дом, чтобы собрать все нужные документы, сказать отцу, что я отрекаюсь от наследства и выбираю семью.
— Остановись хоть ненадолго, я тебя прошу! — Эрен развернул меня к себе, я не смотрела ему в глаза, потому что понимала, что могу расплакаться, нельзя, чтобы он переживал ещё сильнее, так я уговаривала себя, потому что показывать свою слабость стыдно даже любимым.
— Что будет, если я остановлюсь? Он заберёт Каана и будет воспитывать? Или убьёт, потому что он сын безродного, импульсивного бродяги, который недостоин его дочери? Вспомни же! Это его слова, не мои!
— В том-то и дело, что это только слова. Обещаю, любимая, что я всё исправлю.
— Я пойду с тобой!
— Прошу, останься дома. Вдруг Эрджан придёт сюда.
— Ты всё же думаешь, что папа не причастен к этому?
— Более чем уверен.
— Будь осторожен! Я ни с чем не могу справиться без тебя…
— Не переживай, — он улыбнулся и подмигнул мне, крепко сжав в руке свой нуска(1).
Спокойнее не стало, но неважно, что чувствую я. Пусть только Аллах не оставит Эрена, а он не оставит Каана.
Где же ты сейчас, сынок?
Тревога переросла в отчаяние.
Я так боюсь остаться одна!
Я люблю тебя -
Значит с тобой ничего не случится.
Я люблю тебя
Значит с тобой ничего не случится.
— Эрен, не ходи туда, я тебя прошу. Не проси моей руки, поженимся тайно, и всё будет в порядке.
— «В порядке?» Что для тебя порядок?
— Тишина — это всё, чего я хочу.
— Прости, любимая, я слишком на тебя давлю? Ты не хочешь свадьбы?
— Хочу, конечно, под тишиной я имею ввиду… — я задумалась подбирая слово, — спокойствие.
Он щёлкнул меня по носу, словно мне сейчас не двадцать четыре.
Вот за это я ценила его. Могла рядом с ним почувствовать себя ребёнком, но вот безопасности не было никогда, поэтому я сказала:
— Может, просто для начала примешь мой подарок на день рождения? Мы так и не смогли его отпраздновать нормально.
— Вот так, значит? Ох уж эти ваши женские хитрости, — он широко улыбнулся, на его правой щеке появилась милая ямочка, по которой я всегда скучаю, когда его нет рядом.
Я хихикнула.
— Только сильно не ругайся.
Он был скептиком и рационалистом, но я верила, что Всевышний любит его и так.
— Уж не машину ли ты мне собралась подарить? — он всё ещё подтрунивал надо мной, но чтобы развеять его грусть, я не стала на него дуться.
Я протянула ему амулет, сделанный собственными руками: я положила туда аяты из Корана, написанные собственной рукой, сушёную лаванду, запах которой ему так нравится, и свой локон.
— Это же нуска, милая? — он очень удивился.
— Ну да, только немного неуклюже получилось… — я вздохнула.
— А, по-моему, очень даже весёленький, на котёнка похож. Эти треугольные краешки так смешно топорщатся, прямо как твои волосы.
— Не поняла, — шутливо насупилась я, — что ты имеешь против моих волос?
Он изучающе посмотрел на мои русые непослушные кудри.
— Хм… — он изобразил задумчивость, но улыбка была настоящая. — Смешные, как у некоторых младенцев.
— Во-о-от, значит, нам вовсе и не нужна свадьба, — обрадовалась я, ведь это такой шанс обезопасить его от папы.
— Почему это?
— Я заменю тебе десять младенцев.
Он не сумел сдержать смешок.
— Ну, во-первых, максимум двоих, хоть ты и непосредственная.
— А что во-вторых, м? — сейчас было странно скрывать любопытство.
— Прятаться надоело. Хочу свой дом у реки, уютный… горячий суп на обед… — весёлость быстро исчезла с его лица.
Я разделяла его тоску, мне тоже не хватало этих вещей, ведь мамы не было рядом с самого рождения.
— Дом будет, и суп тоже, я научусь готовить лучше.
Я поцеловала его в колючую щеку.
— Только если поженимся.
«Упрямый осёл!» — подумала я.
— Поженимся-поженимся, только отстань, — я показала ему язык.
— Я женюсь на самой большой вредине в мире! — он крепко прижал меня к груди, тогда я ещё слышала гулкий стук его сердца.
И это было последнее счастливое мгновение, которое мы провели вместе…
Потом в нашу жизнь вошли отец, Ильхан Тепели, Искендер Акай, Эрджан Сонер (он же Тополь), а ещё Ырмак, но о том, что её роль в моей судьбе и судьбе моего мужа была больше, чем просто его подруга из приюта, которую он считал сестрой, я ещё не знала.
Ну, а пока я просто иду к папе в больницу. Интересно будет послушать его оправдания.
— Папа, я понимаю, что разочаровала, да, но я действительно люблю Эрена.
— А он тебя?
— Пап…
— Я тебя воспитывал для этого непутёвого? Этот особняк я строил для него? Чтобы он втянул тебя в свои грязные дела?
— Не переводи тему. Просто верни Каана, — внутри всё сжалось.
— Дочь, ты у меня, конечно, мудрая, но на этот раз ошиблась, — его лицо было непроницаемой маской, но на слове «ошибка» он сделал особый акцент, он смаковал мою неправоту. — Я никогда не поступлю так с тобой, не отниму сына.
— Почему я должна верить тебе? Наверняка винишь за то, что мать при родах умерла из-за меня. — Я отступила на несколько шагов, скрестив руки на груди.
— Так нельзя. Ты моя плоть и кровь.
«Он что — искренне сейчас? Да нет, это невозможно, хочет меня унизить, ведь я как раз унижаю его, допрашивая — вот только мне всё равно. В конце концов, я его дочь, и выясню всё у него его же методами».
— А ты всегда следуешь нормам морали, господин Угур?
— Хюмейра… — сарказм, кажется, задел его. Отлично. Буду играть с ним по его правилам, но сейчас он устало зажмурился, может, раны в плече действительно ноют?
Я скрыла своё волнение за стальными нотками:
— Кто забрал Каана?
— Дженгиз, полагаю.
— Ему что надо от нас?
— Он видит в Эрене конкурента. Главный аналитик Кольца — молодой, смелый и свободный.
— При чём здесь наш ребёнок?!
— Это единственный выход для Дженгиза Эркмена, чтобы спасти свою жизнь. И не только свою.
— Ты не знаешь, о чём говоришь…
Нет, нет. И только эта мысль крутилась в моей голове.
Я наблюдаю, как сердце твое
Прорастает июльской травой,
Рвется сияющей кровью
Через сады из разбитых камней.
И города на горизонте
Кружатся в огненном хороводе,
И не прощаясь в самый последний раз -
Возвращайся ко мне.
Эрен пришёл четыре часа спустя. Похитители так и не дали о себе знать. Искендер тогда предложил свою дружескую помощь, ненадолго усыпив бдительность.
— Я не верю и в то, что Искендер мог что-то сделать — он предложил помощь.
— Помощь в чём? — устало спросила я.
— В поисках Каана. Милая, иди, поспи, ты устала и вымоталась. Твой отец рассказал мне о вашем разговоре в больнице.
— Я хотя бы что-то сделала. Узнала его мнение о том, кто это может быть.
Он вопросительно посмотрел на меня. В этом взгляде тоже была усталость, а ещё была невероятная нежность, которая скоро исчезнет навсегда, растает, как пыльное облако. Какая ирония, ведь мне суждено было стать Хюмейрой Карабулут(2).
— Дженгиз Хан, — сказал он задумчиво. — Ему это зачем? Его влияние и так огромно.
— Он знает, что ты общаешься с Кемалем Беркесом, а ещё… он боится, что ты ведёшь двойную игру, что ты хочешь стать главой малого Кольца вместо него.
— Это тебе отец сказал?
— Только подкинул пищу для размышлений, но я так больше не могу… я сожалею, что вышла за тебя.
— То есть ты меня больше не любишь?
— Люблю, и всегда буду, но разве это важно, когда жизнь нашего сына в опасности?
— Наша любовь всё преодолеет, — он с нежностью поцеловал мои пальцы, затем висок, и искры тока пробежали по затылку, когда он перешёл к губам.
Я больше не могла сдерживать слёзы, сама не зная, почему.
— Ты такой наивный, мы с тобой съели всю айву(3), а ты всё ещё веришь им.
— Надо же верить хоть кому-то в этой жизни, ведь следующей уже не будет.
— Просто верни его домой, ладно? Верни домой нашего ребёнка.
«И сам возвращайся живым». Но самый важный для меня человек так и не услышит этих слов…
Я винила себя за это, но уже спустя много-много лет.
В ту ночь я уснула на его коленях, он гладил мои волосы в последний раз.
Я люблю тебя -
Значит с тобой ничего не случится.
Я люблю тебя -
Значит с тобой ничего не случится.
Вот мое крыло -
Это тебе станет защитой.
Я люблю тебя -
Значит с тобой ничего не случится.
«Три пули в сердце, две в шее и одна в голове».
Теперь и моя вера во Всевышнего пошатнулась.
Патологоанатом говорил так много, что я запомнила только это, ведь ему так страшно и холодно там одному! Я же обещала ему, что всегда буду рядом, но не сдержала обещание, как собственно, и он. Ведь он не вернул нашего мальчика домой, и дом теперь станет тюрьмой. Его душа была выше всех этих стен, я всё ещё чувствовала его присутствие. К горлу подступила тошнота, а в голове словно наладили звукоизоляцию. Когда они спрашивали мой ли это ребёнок, хотела бы я заорать им «Нет!» и закатить истерику, побыть человеком, но теперь я могла стать только марионеткой.
Дженгиз сказал, что убьёт моего настоящего сына, если не стану воспитывать мальчика из машины, если не промолчу на допросе. И я молчала, но не только из-за страха за жизнь сына, просто не могла найти слов, которые придали бы всему смысл.
— Итак, ваш муж попал в аварию. Мы предполагаем, что она была подстроена. Вы знаете, кто мог желать смерти господина Эрена?
«И малое и большое Кольцо, а ещё его верхушка».
Но вслух я лишь сказала:
— Не знаю.
— Почему вы не заявили в полицию раньше?
Я промолчала, изучая свежевыкрашенную стену напротив. Марионеткой очень легко управлять, но я не сдаюсь так легко. Поднявшись наверх своего богатого и никому ненужного пустынного дома, я попыталась зарядить пистолет Эрена и закончить всё это. Орущий комок на моих руках не затыкался, ужас внутри нарастал. Не хочу без Эрена! Ничего не хочу!
— Только я была его семьёй! Как вы посмели забрать у меня его!
Я закричала это вслух, будто мои слова могли что-то изменить.
Стужа сковала моё и без того застывшее сердце. Сколько раз я зашивала его раны, сколько промывала их, останавливала кровь — для того чтобы у моего ребёнка был отец, чтобы моя душа не раскалывалась пополам, но теперь — конец.
Кто-то там из верхушки грязной группировки решил, что из меня можно сделать живого мертвеца, но сердце матери всегда будет бороться... хотя я даже не могу быть уверена, что мой Каан жив, так почему я должна делать это? Воспитывать чужого ребёнка, всё-таки принять папино наследство, чтобы не остаться на улице… я ничего этого не хочу без Эрена. Достав его пистолет, и аккуратно вытащив из него обойму, я хотела было вставить в неё пули, но они со звоном посыпались на пол, а этот орущий комок всё ещё не замолкал.
Кажется, он стал кричать ещё сильнее и надрывнее, когда я всё-таки опустилась на пол, беззвучно плача. Больше не было сил орать, топать ногами, будто я маленькая девочка. Я не знала, на пути к чему сейчас нахожусь, но… я всё-таки посмотрела на него. На это дитя, которое тоже одиноко... ребёнок, который еще не прожил жизнь. Я не могу отнять этот шанс у него, а у себя шанс на материнство.
Решившись взять его на руки, я поняла, что теперь его невинная душа, а не душа Эрена, нуждается во мне. Он беззащитен и хочет быть любим, так же, как и я. Укачивая его на руках, стала понимать, что даже если я не смогу быть для него матерью, то смогу стать тем, кто поможет ему сделать правильный выбор, поможет стать хорошим человеком.
Позже я много думала над тем, есть ли у него мать, горько ли ей без этого маленького человека, который спас мне жизнь своим плачем, спас меня, вернув к жизни.
Но тогда я просто уснула, и мне приснился сон, которому суждено будет сбыться спустя четыре года.
— Госпожа, постойте! — женщина со спутанными тёмными волосами и почти бесцветными глазами бежала за мной босая.
— Верните, пожалуйста, Озана(4), — умоляюще попросила она, беря меня за плечи — совсем как Эрен когда-то.
— Я не знаю никакого Озана. Каан, идём.
Рядом со мной стоял мой сын Каан, который испуганно смотрел на женщину. Кааном я назвала ребёнка, который стал для меня началом новой жизни, и я не могла не полюбить эту жизнь.
Уходя прочь от могилы Эрена, мы с моим маленьким сыном ускоряли шаг, потому что незнакомка выглядела более чем пугающе.
— Пожалуйста, я — Ырмак. Названая сестра вашего мужа. Давайте поговорим!
— Мне не о чём с вами разговаривать.
Эта женщина была женой Дженгиза, а это означало только одно — этот параноик может убить и меня, посчитав опасной, посчитав, что я захочу вернуться в Кольцо.
— Озан! — громко закричала она вслед.
Тогда я не поняла, о ком шла речь, до меня доходили только отголоски слухов о том, что несчастная сошла с ума после смерти сына. Тогда я знала только об одном сыне Дженгиза — Чагатае, и даже подумать не могла, что речь идёт о мальчике, которого я крепко держала за руку. Но даже если бы знала, то не отдала бы его ей. Эрен осудил бы меня, ведь Ырмак была важным человеком для него, но теперь мне было плевать. Все чувства, которые я не смогла отдать близким, я отдала бы Каану, человечку, который стал лучшей версией меня, исцелил сердце. Тосковала я только об одном, обращаясь мыслями к небесам:
«Почему он так не похож на тебя, Эрен?».
1) Нуска — амулет, который в какой-то степени является аналогом нашего нательного крестика, но принимать такой подарок можно только от людей, в которых ты уверен. Иначе могут сглазить. В этот амулет могут входить локон близкого человека: мужа, жены или ребёнка, любимые сушёные травы, аяты (строки из Корана, написанные от руки) и прочее. Но тот, кому даришь этот амулет никогда не знает, что даритель положил в этот семислойный мешочек, поскольку тот накрепко сшит плотными нитками.
2) Карабулут (Karabulut) — дословно «Kara» — тёмное или чёрное «Bulut» — облако. Чёрная туча, свинцовое облако, а также вариация слова «грешник».
3) «Съесть всю айву» для турок, значит завязнуть в чём-то ужасном, преступном. Иногда употребляется в контексте безумной влюблённости.
4) Озан — имя турецкого происхождения, означает «бард», «певец», «лирик», «поэт». В девятой серии выясняется, что Каан Карабулут писал стихи, также были намёки на то, что он занимался музыкой на уровне хобби, а его биологическая мать Ырмак Мете была певицей.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу