Когда все это закончится (гет)

Тонкс кажется, что она разучилась мечтать. Когда-то она мечтала о семье: любящем муже, маленькой дочке или сыне, уютной супружеской спальне в мамином доме — вести хозяйство она была не готова даже в детских грезах. Но эти мечты уже, как ни странно, сбылись, а придумать до войны новых она не успела. Сейчас Тонкс хочет только, чтобы этот кошмар наконец закончился, но мечтать об этом слишком непродуктивно, а думать о том, что будет после... она боится просто до одури, потому что в глубине души подозревает, что никакого “после” не будет.

Тонкс старается не думать об этом, она не может позволить себе унывать днем, рядом с мамой и Ремусом она продолжает делать вид, что верит, что все будет хорошо, но вечером, когда остается одна, закрывает глаза, чтобы не позволить слезам литься из глаз. Она, конечно, может убрать все последствия за секунду, но плакать ей стыдно в первую очередь перед собой.

Но долго побыть одной, ей, естественно, не дают — уже через пятнадцать минут возвращается Ремус и со вздохом ложится рядом.

— Уснул? — перевернувшись на бок, для проформы уточняет Тонкс, прекрасно понимая, что если бы Тедди не спал, то Ремус бы не пришел. Первую неделю сына пыталась укладывать сама Тонкс, но с ее неуклюжестью она вечно роняла что-то по дороге к собственной кровати, от шума Тедди просыпался и его снова приходилось укладывать. Поэтому вскоре было решено, что Тедди укладывает спать или Рем, или бабушка.

— Буквально за пару минут, — кивает Ремус и тоже поворачивается на бок, лицом к Тонкс. Его лицо теперь так близко, что она может чувствовать на своей коже его дыхание, которое в ночной тишине дома кажется невероятно громким. Несколько минут они лежат наслаждаясь близостью, и этот момент кажется Тонкс куда более интимным даже чем их первый секс. Ей просто физически хорошо от того, что он рядом, что она может рассмотреть каждую даже самую маленькую морщинку на его лице, каждый седой волос в некогда пышной шевелюре, каждую трещину на нижней губе, которую он последнее время стал покусывать.

— Рем, — тихо шепчет Тонкс, стараясь не испортить момент, не разрушить эту внезапно образовавшуюся между ними связь, которую, она уверена в этом, чувствуют они оба. — Что мы будем делать?

— Завтра? — так же, чуть ли не одними губами спрашивает Ремус и, кажется, немного улыбается.

— В будущем. — Она старается не улыбаться, хотя впервые за долгое время ей хочется это сделать. — Когда все это закончится.

— А что ты хочешь? — спрашивает Рем и кладет руку ей на плечо — его ладонь горячая, и кажется этот жар проникает под кожу и согревает само сердце. Или ей тепло от тона, которым он задает вопрос?

— Не знаю, — честно признается она. Она действительно не знает. Наверное, она вернется на работу, снова будет аврором, но здесь и сейчас она так далека от всего этого, что ей даже не хочется об этом думать. — Можно купить новую кровать, — предлагает она, чтобы что-то предложить.

Она достает руку из-под одеяла и касается его лица самыми кончиками пальцев, чувствуя, как колется позавчерашняя щетина, и она ни за что не признается, что это самое приятное ощущение на свете — ведь пока она касается его щетины, она может чувствовать его дыхание, а значит, они оба живы.

— Мне и на этой хорошо, — улыбается Рем и пододвигается еще немного ближе, хотя ей казалось, что это уже невозможно. Он не говорит, что ему комфортно лежать прижавшись к ней, но она читает это между слов.

— И мне, — все-таки не выдерживает и улыбается она.

Они лежат практически вплотную и смотрят друг другу в глаза. Он продолжает гладить ее плечо, а она перебирает его волосы. Тонкс так хотелось, чтобы этот момент длился вечность, но она понимает, что это невозможно.

— О чем ты мечтаешь, Рем? — все также тихо спрашивает она, надеясь как можно дольше продлить их близость, чтобы успеть насладиться ею и запомнить — на всякий случай.

— Я… — он замолкает, а она, кажется, перестает дышать, ей действительно интересно, что он скажет. — Я мечтаю видеть каждое утро твою улыбку. Брать сына на руки и играть с ним. Мечтаю, чтобы каждый вечер мы собирались за столом и делились хорошими новостями.

Он замолкает, и некоторое время они лежат в тишине.

— А ты?.. — начинает говорить Рем, но из-за стены раздается детский плач.

Вздохнув, Рем сначала ложится на спину, а потом начинает вставать с кровати. Тонкс наблюдает, как он накидывает халат, как ищет на тумбочке палочку, как походя отрывает от висящего на двери календаря листик с прошедшим днем.

— Эй, Рем, — окликает она его, когда он открывает двери. — Я не буду готовить ужин, даже не проси.

Он на секунду зависает, видимо, пытаясь понять, к чему это она.

— Приготовленный тобой ужин однозначно испортил бы столь идеальную картину, — смеется он и все-таки уходит к плачущему Тедди, а Тонкс смотрит на валяющийся на полу листик с датой — двадцать шестое апреля. Кто знает, возможно, они на день приблизились к исполнению мечты Рема? Если так, то Тонкс не против, ведь его мечты им хватит и на двоих.